глава изъ книги С. Максимова "Край крещенаго свѣта" СПБ, 1866 г.
Якуты — бурдучники (за любимое кушанье
— бурдукъ — изъ муки, разваренной въ
кипяткѣ наподобіе русскаго cвинаго корма).
Про якутовъ впервые прослышали сибирскіе казаки въ 1628 году; въ 1631 атаманъ Василій Мартыновъ нашелъ ихъ и обложилъ ясакомъ. Въ слѣдующемъ году заложенъ былъ острогъ или деревянная крѣпость на томъ мѣстѣ, гдѣ стоитъ теперь большой областной городъ Якутскъ. Съ 1804-го года якутовъ стали обращать въ христіанство, а въ 1844-мъ году учреждены были для этого народа двѣ походныя церкви.
Всѣхъ якутовъ насчитываютъ до 195-ти родовъ, въ количествѣ полутораста тысячъ душъ такъ, что якуты — самое многолюдное инородческое племя Сибири, послѣ татаръ; оно же и менѣе другихъ дикое и далеко не слабоумное. Всѣ ремесленники въ Якутскѣ — якуты: они хорошіе печники и плотники, даже мебельщики; женщины — хорошія кухарки, швеи. Въ Якутскѣ всѣ няньки — якутки; русскіе охотно женятся на нихъ и охотно говорятъ на ихъ языкѣ, такъ что въ тѣхъ мѣстахъ якутскій языкъ модный и любимый на столько же, на сколько у русскихъ дворянъ языкъ французскій.
Вообще же якуты народъ даровитый и переимчивый: склонны къ художествамъ (отлично рѣжутъ изъ кости всякія подѣлки); скоро выучиваются читать и писать. Давно они умѣютъ плавить желѣзо, хотя оно у нихъ и мягко, и въ дѣлѣ не хорошо. На добрыхъ рукахъ племя это ожидаетъ хорошее будущее. Теперь они народъ хитрый, коварный, злопамятный и мстительный; къ тому же заражены страстью къ ябедамъ и жалобамъ всякаго рода. Заразу эту, какъ полагаютъ, привезли сюда тѣ кляузники - подъячіе, которыхъ губернаторъ Трескинъ выслалъ изъ Иркутска и поселилъ въ Якутскѣ. Соболей якуты ловятъ мало, лѣнясь ходить далеко и стараются жить селеніями, отвыкая отъ жизни въ одиночку или двумя и тремя юртами, которыя обшиваютъ берестой и зовутъ урасами. Урасы эти служатъ имъ на лѣто; зимой якуты живутъ въ бревенчатыхъ избахъ, обложенныхъ дерномъ, но съ неизмѣннымъ очагомъ, по-якутски чуваломъ по серединѣ, который дымитъ и коптитъ въ ту же силу, какъ и во всѣхъ юртахъ дикихъ лѣсныхъ и тундровыхъ обитателей. Но якуты уже сдѣлали большой шагъ къ осѣдлости; до полной имъ уже не слишкомъ далеко. Они въ особенности полюбили скотоводство и на разведеніе лошадей и рогатаго скота кладутъ свои главныя заботы: изъ лошадей сдѣлали особую породу терпѣливую, выносливую и неприхотливую. Вмѣсто овса якутская лошадь ѣстъ кору ивы, лиственницу, хвощи и старую траву, а между тѣмъ скачетъ по 30-ти верстъ безъ отдыха; на отдыхѣ довольствуется травой и, всѣ въ поту и мылѣ, не простуживаются на самомъ сильномъ морозѣ, на самыхъ страшныхъ зимнихъ вьюгахъ. Якуты защищаютъ навѣсомъ только коровъ и въ сильныя вьюги загоняютъ ихъ въ юрты; лошади — всегда на дворѣ и на морозѣ. Якутъ и самъ таковъ же: въ дальній путь онъ отправляется въ домашнемъ нарядѣ; спитъ охотнѣе на свѣжемъ воздухѣ подъ той же мѣховой курткой, которою прикрытъ днемъ и которую снимаетъ на ночь даже въ сильные морозы. Огонекъ нагрѣваетъ ему одинъ бокъ; къ нему же поворачиваетъ онъ и другой, настывшійся и прохваченный жгучей морозной болью. Якутъ только затыкаетъ шерстью носъ и уши, и прикрываетъ лицо, когда морозъ хватаетъ и его привычное и обтерпѣвшееся лицо. Постоянная ѣзда по дорогамъ, по которымъ якуты охотливо перевозятъ купеческіе товары (безъ этого народа сибирскій купецъ въ тѣхъ мѣстахъ ничего бы не сдѣлалъ), — постоянные разъѣзды изощрили у якута память: у него все на примѣтѣ, и кустъ, и дерево, и камень, и лужайка. Года пройдутъ, но якутъ своихъ примѣтъ не забудетъ и ѣдетъ, руководясь ими и коротая время безустанно, безконечными и безтолковыми своими пѣснями.
Ловкій якутъ (у котораго бережливость до скупости и корысть до отвращенія — племенная добродѣтель) всегда держится въ лѣсахъ для лошадей и рогатаго скота. Обнищавшій переходитъ къ рѣкамъ и тогда получаетъ страсть къ собакамъ и на нихъ переноситъ ту любовь и заботы, которыми награждалъ прежнихъ товарищей своей невеселой жизни. Собакѣ отдастъ кости рыбьи и свои объѣдки. Самъ никакой пищей не гнушается, тогда какъ живя въ селеніи, любитъ и сладкій кусъ: кобылье молоко сваренное съ мукой и сушеными ягодами, и тѣ же ягоды истертыя съ медомъ на манеръ городскаго пирожнаго. Якуты впрочемъ не столько лакомы, сколько обжоры: и у нихъ, какъ у вятскихъ, кто больше съѣстъ, тотъ и молодецъ. Самая лакомая и любимая пища якута — груда прогорклаго жира любаго звѣря: лѣснаго или морскаго безъ разбору.
Крѣпкіе тѣломъ, смугловатые лицомъ, съ черными волосами, якуты остались бѣдовать въ лѣсахъ Сибири въ то время, когда сродственное имъ племя тюркское ушло въ Европу, завоевало тамъ большія государства и подъ именемъ турокъ владѣютъ огромными пространствами земель съ двухъ сторонъ Чернаго моря. Якуты завладѣли прибрежьями огромной, но пустынной рѣки Лены, сидятъ и на тундрѣ, гдѣ суровый климатъ и скудная природа въ конецъ воспитала въ нихъ дикарей, особенно по берегамъ рѣки Хатанги. Собирая лѣсъ, пловучій въ весеннее водополье по рѣкѣ этой, тамошній якутъ влачитъ свою жизнь хуже лѣснаго якута. И этотъ, убивая пушнаго звѣря, не самъ доставляетъ соболя и куницу своему родичу — турецкому султану, а черезъ чужія руки, которыя въ тоже время крѣпко держатъ его и медленно ведутъ къ просвѣщенію. Якутъ все еще дикарь и уступаетъ даже кочевому татарину, который бродитъ въ минусинскихъ степяхъ, и перехвастаетъ можетъ быть только вогула, который ведетъ бродячую жизнь въ лѣсахъ Западной Сибири, на границахъ съ Россіей.
Туда перенесемся и мы, черезъ всю Западную Сибирь, не встрѣчая на пути другихъ кочующихъ народовъ, которые могли бы остановить насъ и задержать. Таковы камачи, живущіе осѣдло на рѣкѣ Енисеѣ — народъ исчезающій и кайбалы, кочующіе въ лѣсахъ по верховьямъ той же рѣки — народъ, складомъ лица похожій на самоѣдовъ, а нравами и одеждою на татаръ. Объ остякахъ мы разсказали при описаніи «Мерзлой пустыни»; о кочующихъ татарахъ разскажемъ при описаніи «Русскихъ степей».
(OCR: Аристарх Северин, орфография источника сохранена)
Максимов Сергей Васильевич (25.09.1831-3.06.1901), русский этнограф, фольклорист и писатель, автор многочисленных рассказов и очерков, написанных по этнографическим материалам. Совершил много путешествий по различным районам России. Изучал общинный и артельный быт крестьян, мастеровых-отходников, промысловиков, заключенных и др. (“Год на Севере”, 1859, и др. работы).
Значительный интерес представляют произведения Максимова, в которых собраны сведения о малых народах России, о колонизации Приамурья (“На Востоке”, 1864), о положении ссыльных и состоянии тюрем в России (“Сибирь и каторга”, ч. 1—3, 1871), о русских народных верованиях (“Нечистая, неведомая и крестная сила”, 1903). Не утратила своего значения книга Максимова “Крылатые слова” (1890).