Во второй половине XIX в. ведущей организацией в изучении Сибири стало Императорское Русское географическое общество и его Сибирские отделения. Основной формой работы в Якутии оставалась экспедиционная деятельность. Сибирским отделением РГО был организован ряд экспедиций, главными задачами которых были сбор достоверных сведений в отношении геологии, географии, статистики, экономики, истории, этнографии и т. д. Основной акцент делался на естественнонаучное изучения края. В этот период были организованы: Вилюйская экспедиция СОРГО 1854 – 1855 гг., Олекминско-Витимская экспедиция СОРГО 1866 г., Олекминская экспедиция СОРГО 1873 – 1875 гг., участниками которых также велись этнографические наблюдения, записывался фольклор, собирались соответствующие коллекции.

Сидят слева направо: областной ветеринар С.Я. Дмитриев, политический ссыльный Ф.И. Кон, миссионер о. Иоанн Попов, чиновник особых поручений Г.Л. Кондаков, политический ссыльный П.А. Виташевский, советник областного правления Д.И. Меликов, политический ссыльный Э.К. Пекарский, секретарь статистического комитета А.И. Попов (казачий сотник), политический ссыльный Л.Г. Левенталь, политический ссыльный С.В. Ястремский. Стоят слева направо: политический ссыльный Г.Ф. Осмоловский, якут Е.Д. Николаев, политический ссыльный В.Е. Горинович, политический ссыльный И.И. Майнов, политический ссыльный Н.Л. Геккер

Фото В.С. Келлермана 

Крупнейшим предприятием ВСОИРГО за весь период его существования является Сибиряковская историко-этнографическая экспедиция 1894 – 1896 гг. Данная экспедиция – одна из первых попыток проведения комплексной стационарной экспедиции, когда изыскание ведется на основе длительного изучения и привлечения населения, проживающего на исследуемой территории. В первую очередь исследователей привлекают внимание труды участников экспедиции, большая часть из которых так и осталась не опубликованной. Среди опубликованных работ можно назвать «Якутско-русский словарь» Э.К. Пекарского, коллективную работу по обычному праву и отдельные статьи по истории и этнографии народов Якутии. Сибиряковской экспедиции посвящено несколько работ. В первую очередь необходимо отметить кандидатскую диссертацию К.И. Горохова «Историко-этнографическое исследование якутов Якутской экспедицией ВСОРГО в 1894 – 1896 гг.», защищенную в Иркутске в 1962 г., а также ряд его работ посвященных данной теме. К.И. Горохов в своих работах превосходно провел анализ и обобщил исследования членов экспедиции, показал их вклад в изучение различных вопросов общественного строя, быта и духовного развития народов Якутии. Организации экспедиции и ее научным результатом посвящена статья Г.П. Башарина «Из истории организации Сибиряковской историко-этнографической экспедиции в Якутию». Заметным вкладом в историографию вопроса стала статья А.И. Гоголева «Изучение этногенеза якутов ссыльными народниками (участниками Сибиряковской экспедиции)», где впервые проведен анализ работ участников экспедиции по этногенезу якутов. Анализ историографического обзора свидетельствует о том, что исследователи обращали внимание лишь на этнографические изыскания участников Сибиряковской экспедиции, опуская археологические работы. Автор впервые рассматривает археологические исследования участников экспедиции и вводит в научный оборот раннее не опубликованные материалы. В последней четверти XIX в. археология окончательно сложилась в России как самостоятельная наука с определенными целями и задачами. Исследовательские центры возникали по всей Российской империи, в том числе и в Иркутске. Причем археологи работали, главным образом, в музеях.

Этот период характеризуется принципиально новыми открытиями в области археологии. Проводились археологические раскопки античных памятников Причерноморья и Закавказья, в Средней Азии был открыт Анау, на юге Западной Сибири и на Алтае проводились раскопки курганов, на Дальнем Востоке – раскопки так называемых «раковинных куч». Высоким профессиональным уровнем отличалась работа Д.А. Клеменца и А.В. Адрианова, которые на протяжении многих лет проводили систематические исследования в Южной Сибири. В конце XIX в. районом интенсивных исследований стало и Забайкалье. Работавшие в конце XIX в. археологи высказывали немало идей относительно интерпретации археологического материала. Само по себе это свидетельствует о том, что исследователи видели в нем важный исторический источник. Можно выделить три основных направления интерпретации археологического материала: 1) определение уровня развития древних культур; 2) попытка дать хронологию и периодизацию археологических памятников; 3) стремление установить, каким этносам принадлежат те или иные археологические предметы

Самые ранние сведения о материальной культуре народов Якутии содержат документы XVII в., оставленные русскими «служилыми и промышленными людьми». Первые раскопки научного характера в Якутии предпринял в 1787 г. лейтенант Российского флота Г.А. Сарычев, участник географической экспедиции И.И. Биллингса. Им были произведены раскопки якутского погребения XVII века. Таким образом, археологической наукой к концу XIX в. уже был накоплен определенный опыт по изучению древностей и разработана методика исследований, которой воспользовались участники Сибиряковской экспедиции ВСОИРГО. На первом заседании экспедиции в гор. Якутске 18 января 1894 г. одним из главных вопросов был: «Чем желали бы заняться экскурсанты?», т. е. обсуждались планы и программы работы. Первой была зачитана программа для этнографических исследований, опубликованная Императорским Русским географическим обществом. После прочтения первого отдела оказалось, что для выяснения вопроса о происхождении якутов по археологическим данным специалиста в числе экскурсантов нет

В связи с этим Н.А. Виташевский предложил воспользоваться данными по китайским и монгольским памятникам старины, без «знания которых разрешение этого вопроса было бы затруднительным». В свою очередь Д.А. Клеменц предложил собранию свои услуги по группированию и обобщению данных, которые он мог бы найти в гор. Иркутске. Председательствующим в собрании А.И. Поповым был поставлен вопрос о разрешении пользоваться для намеченной цели местными архивами. Д.И. Меликов обещал оказать содействие в этом непростом вопросе. На этом же заседании Д.А. Клеменц заметил, что раскопки курганов – не главная задача экспедиции, так как средств на эти работы явно не хватит. Но все же решения первого собрания экспедиции послужили толчком для применения археологического метода в исследовании края. В 1894 г. Н.Л. Геккер обнаружил якутские погребения в Центральной Якутии. Им и И.И. Майновым был сделан запрос в Императорскую Археологическую Комиссию. 14 июня 1895 г. Комиссия отправила открытый лист на имя И.И. Майнова на право раскопок древних могил в Якутской области.

Одновременно Комиссия просила по окончанию работ прислать ей копию дневника раскопок и опись найденных предметов, рисунков и фотографий. Наиболее интересных вещей для определения, подлежат ли они доставке в Эрмитаж или Императорский Российский исторический музей. 16 июня 1895 г. экспедиционный отряд, возглавляемый Н. Л. Геккером, в урочище Тураннах Жехсогонского наслега Батурусского улуса произвел археологические раскопки «якутской» могилы. Вторые раскопки отряд произвел в урочище при озере Нилагатта. 24 мая 1896 г. И.И. Майнов сообщал, что в программу исследования населения, в целях общего антропологического изучения, вошло и изыскание остатков (скелетов и черепов) древних жителей Якутского края и следов их исчезнувшей культуры. Н.Л. Геккер доставил в ВСОИРГО три «якутских» скелета и фотографические изображения каменных и бронзовых орудий, хранившиеся в двух мужских могилах. Эти орудия были И.И. Майновым описаны и измерены. Также очевидно, что И.И. Майнов готовил следующую опись и снимки каменных орудий, найденных в 1896 г. в Олекминском округе. В пополнение имеющегося в ВСОИРГО подбора «якутских» скелетов И.И. Майнов выслал в отдел полученные через секретаря Якутского статистического комитета А. И. Попова два скелета, из которых один «весьма древний», доставлен с подробным описанием могильника олекминским исправником М.С. Шахурдиным, а другой, также с описанием могилы, Э. К. Пекарским. 

Некоторые собранные И.И. Майновым и Н.Л. Геккером интереснейшие материалы – такие, как инвентарь древнеякутских захоронений, были переданы в Якутский областной музей. Для этого же музея специально собрали коллекции Н.А. Виташевский и Э.К. Пекарский, но, к сожалению, многие экспонаты не дошли до наших дней. Ф.Я. Кон в письме И.И. Майнову от 3 сентября 1894 г. сообщил, что собирается раскопать якутскую могилу, в которой похоронен якут «лет 90 тому назад по всем языческим обрядам». Исследователя заинтересовало также и то, что вместе с человеком был захоронен конь. Ф.Я. Кон подробно описал этот обряд со слов якутов. Раскопки представляли интерес для антропологов. По его мнению, они были необходимы для выяснения «существующей примеси чужой крови» в якутах, для «краниометрических измерений» (сравнительное измерение черепов, извлекаемых при раскопках могил), а также для выявления «кое-каких передававшихся по наследству патологических явлений». В.Г. Богораз и В.И. Иохельсон наряду с этнографическим изучением населения Верхоянского и Колымского округов обследовали несколько наземных языческих погребений юкагиров и воздушные («висячие») могилы-арангасы тунгусов и якутов; причем они собрали коллекцию из 51 предмета. В.М. Ионов на берегу р. Татты нашел кремневый наконечник стрелы, который сдал в музей гор. Якутска.

В 1899 г. Н.А. Виташевский подробно описал его в статье «Интересный экземпляр каменной стрелки, найденной в Якутской области». Исследователи предполагают, что этот наконечник стрелы неолитической эпохи. В. В. Никифоров в работе «Где находят якуты каменные орудия и какое придают ему значение?» пишет, что каменные орудия обнаруживаются повсеместно: по долинам рек, в лесах, на пастбищах, на могилах древних погребений. Якуты считали эти орудия громовыми стрелами, падающими во время удара молнией в дерево или другой предмет. Такие орудия, также находят около погребений древних шаманов. По мнению якутов, эти орудия являются священными, ими перерезали горло жертвенным животным. При Признавалась целебная сила каменных орудий – их прикладывали к больным местам, отваривали в воде и пили отвар как лекарство. Наряду с раскопками членами Сибиряковской экспедиции производились исследование и описание писаниц. 

Таким образом, участники Сибиряковской экспедиции И.И. Майнов, Н.Л. Геккер, Н.А. Виташевский, Ф.Я. Кон и др. применяли археологические методы в своих исследованиях. Археологические находки членов Сибиряковской экспедиции имеют большое научное значение, ибо до этого существовало не так много доказательств наличия культур каменного века в Якутии. Эти находки стали еще одним доказательством того, что люди, населявшие эту отдаленную землю, развивались таким же образом, как и все другие племена и народы земного шара. Раскопки погребений и изучение писаниц помогали восстановить элементы духовной культуры и быта, антропологические особенности, а следовательно, и этническую историю народов Якутии.

Якутская экспедиция 1894 — 1896 гг. была организована по частной инициативе известного своими щедрыми взносами на просветительские и благотворительные цели ленского золотопромышленника Иннокентия Михайловича Сибирякова. Впоследствии за этой экспедицией упрочилось его имя. В 1888 г. Иннокентий Михайлович предложил тогдашнему правителю дел ВСОИРГО Г.Н.Потанину пять тысяч рублей для организации исследования быта инородцев Якутской области.

Георгий Николаевич Потанин — выдающийся русский путешественник, географ и этнограф, исследователь Монголии, Китая и Сибири. Он являлся инициатором ряда экспедиций в Сибирь, создания музеев и выставок, организатором Общества по изучению Сибири и одним из учредителей высших женских курсов в Томске. Не прислушаться к мнению сведущего в таких вопросах человека, И.М. Сибиряков не мог. К сожалению, Г.Н. Потанин не заинтересовался инициативой последнего, но все же порекомендовал Иннокентию Михайловичу обратится к А.В. Адрианову за помощью в организации Экспедиции.

На фото слева направо: М. Я. Писарев, Н. М. Ядринцев, Г. Н. Потанин, М. В. Загоскин, А. П. Нестеров. Фото П. А. Милевского. 1890 г. 

Александр Васильевич Адрианов был коренным сибиряком, родом из Курганского округа Тобольской губернии. Родился и воспитывался в семье священника. Его отец, Василий Васильевич, в районе своего прихода занимался сбором статистических сведений, этнографических и фольклорных материалов, которые отсылал в РГО и даже был награжден бронзовой медалью Общества. По окончанию Тобольской гимназии Александр Васильевич Адрианов отправляется учиться в Санкт-Петербург. В Петербурге он сблизился с лидерами сибирского областнического движения Н.М. Ядринцевым и Г.Н. Потаниным, восприняв и разделив их взгляды и убеждения, став их преданным учеником и последователем. В начале 1879 г., досрочно сдав экзамены и получив диплом Петербургского университета, А.В. Адрианов принял участие во втором путешествии Г. Н. Потанина по северо-западной Монголии. Ему было поручено собирать коллекции по естественной истории и исполнять обязанности фотографа. Затем Александр Васильевич отправился в Томск, где занимался организацией издания «Сибирской газеты», но в 1887 г. ее выпуск был приостановлен правительством на 8 месяцев. И Адрианов поступил на службу в губернское управление, где совмещал две должности. По требованию нового губернатора он был вынужден подать в отставку с обеих занимаемых им должностей. Попытки устроиться на службу были безуспешны, куда бы он ни обращался, отовсюду шли отказы. Наконец ему было обещано место в Управлении акцизными сборами Восточной Сибири.

На руках Александра Васильевича была большая семья, и чувство ответственности за близких отрезвляло его, дальние странствия оставались лишь мечтами. После того, как Адрианов остался без средств к существованию, общие знакомые в Петербурге рассказали И.М. Сибирякову о его бедственном положении, и тот сам предложил Александру Васильевичу деньги в долг. Сибиряков был известным меценатом, именно к нему обращался Адрианов с ходатайством о пожертвовании средств на строительство здания для Минусинского музея.  Переговоры о поездке Адрианов вел лично с Иннокентием Михайловичем. Об их ходе сообщал Г.Н Потанину в письме от 19 ноября 1889 г.: «Иннокентий Михайлович сказал мне, что на экспедицию дает мне он от 4 до 5 тысяч рублей, и не вменяет в обязанности собрать в течение года требуемый материал. Вообще же он отказывается от всяких соображений о том, куда ехать именно, что исследовать кроме экономического быта и т.д.; из его слов я убедился, что он о крае не имеет никакого представления; так, он полагал, что якутов тысяч 5 и был очень удивлен, когда я сказал ему, что их считают до 220000 человек да тунгусов более 10000. Теперь если прибавить к этому площадь, ими занимаемую, то выйдет нечто такое, в чем разобраться действительно трудно. В конце концов, он стал сомневаться, будет ли польза от экспедиции, которая захватит лишь небольшую часть народности, а не всю ее. Я успокоил его тем, что помимо личных наблюдений, надо постараться воспользоваться наблюдениями политических ссыльных, живущих в крае, а также разных местных старожилов — любителей собирать и записывать разные сведения; и уверял его, что посылка, какого угодно, только добросовестного, человека даст для науки ценный вклад... Теперь все дело за справками: в какой именно район или районы ехать, с какого времени, каким путем, как организовать передвижение экспедиции и обеспечить ее продовольствием, когда и в каких пунктах бывают ярмарки, нужен ли переводчик, какие пути летом и зимой, когда и где нет сообщений, откуда начать исследования и как передвигаться в зависимости от времени года, то есть от годности путей сообщения и от того, когда народ не живет на месте, а разбегается. Иннокентий Михайлович просил меня написать ему, по собрании сведений, и представить смету расходов; все это нужно сделать лишь при получении сведений от Вас — здесь ведь их негде взять...» 

Далее А.В. Адрианов перечисляет должностных лиц, к которым необходимо обратиться за справочным материалом. Надо отметить, что еще в 1888 г. к А.В. Адрианову, как к секретарю Губернского статистического комитета и как к бывшему редактору «Сибирской газеты», обращался политический ссыльный Н.А. Виташевский, проживавший в Якутской области. Н.А. Виташевский просил обеспечить ему возможность проведения научных исследований в Якутском крае. К сожалению, он обратился со своей просьбой не по адресу, так как А.В. Адрианов был чиновником Томской губернии, административно относящейся к Западной Сибири. Все же Александр Васильевич откликнулся на его просьбу и обратился к тому, в чьих возможностях было оказать содействие — к Г.Н. Потанину, правителю дел ВСОИРГО. Адрианов сообщил Потанину, что желание Виташевского сводится лишь к дозволению посмотреть архивы инородной управы Якутской области, с целью изучить юридическую картину быта якутов. На вырученные средства от издания исследования он собирается посетить Верхоянск, Вилюйск, Олекму, Колымск. Далее А.В. Адрианов пишет, что ВСОИРГО следовало бы вступить в непосредственный контакт с Н.А. Виташевским и поддержать его материально, снабдить книгами, о которых он просит в своем письме. Из этого следует, что идея об организации этнографической экспедиции в Якутскую область давно зрела в головах ученых мужей. Во время частной беседы И.М. Сибирякова и А.В. Адрианова в Томске последний высказал свое полное сочувствие этому делу, но возглавить экспедицию отказался, так как его семья не могла покинуть Томск — супруге Александра Васильевича не выдавали документы на жительство. Другое препятствие заключалось в материальном обеспечении семьи. Поэтому Адрианов согласился служить акцизным надзирателем в с. Новоселово Минусинского округа. Так началась почти 23- летняя служба А.В. Адрианова в Управлении акцизными сборами Восточной, а затем и Западной Сибири. В свободное время при служебных разъездах и в период отпусков он изучал древности и быт коренного населения, писал и публиковал научные труды. 

За публицистическую деятельность, за выступления в печати против диктатуры большевиков он как «активный противник советской власти» без суда и следствия был расстрелян томскими чекистами в первых числах марта 1920 г. М.А. Девлет в статье «У истоков Сибиряковской экспедиции в Якутию» утверждает, что замысел и первые попытки организации экспедиции следует относить к концу 1889 г. и связывает их с именем А.В. Адрианова. Сибиряков же писал, что идея принадлежит ему и относится к 1888 г. После отказа Адрианова возглавить экспедицию И.М. Сибиряков обращаться напрямую в Восточно-Сибирский отдел ИРГО не захотел, так как там не было людей, которых бы он хорошо знал и мог им доверять — ввиду сильной зависимости отдела от административной власти. Сибиряков предложил Потанину набрать участников экспедиции в Центральной России, особенно — из числа столичных ученых. Он полагал, что в таком случае экспедиция будет более независима — как в своей программе, так и в своих действиях. Г.Н. Потанин был полностью с этим согласен, но желающих отправиться в далекий, холодный край не нашлось. В дальнейшем Иннокентий Михайлович, по указанию Г.Н. Потанина, обращался еще к ряду лиц с просьбой содействия в организации экспедиции. В частности, он обращался к В.И. Елагину из Красноярска, который согласился, но вскоре отказался ввиду получения какого-то видного назначения. Также эту экспедицию изъявлял желание возглавить А.К. Кузнецов. Начальник А. К. Кузнецова — директор Лесного Департамента И.И. Лещев — решительно воспрепятствовал его участию в организации Якутской экспедиции. Затем Сибиряков решил остановить свой выбор на А.И. Ивановском, преподавателе Петербургского университета, ученом-китаеведе, и даже искал с ним встречи в Москве. Но, к сожалению, встретиться им не удалось. Таким образом, поиск И.М. Сибиряковым организатора экспедиции мог бы продолжаться бесконечно, если бы в 1892 г. новым правителем дел ВСОИРГО не назначили Дмитрия Александровича Клеменца. Д.А. 

Клеменц сразу проявил огромный интерес к этому делу, в отличие от Г.Н. Потанина. Между Сибиряковым и Клеменцем завязалась оживленная переписка. В одном из первых писем от 22 сентября 1892 г. Иннокентий Михайлович пишет Клеменцу: «... ваше письмо является для меня первым показателем, что существует интерес к этому делу более существенный и видный... к самому содержанию и целям дела, а не только к простому снаряжению.... При таких условиях, разумеется, все значительно изменяется...»  Клеменц уверял Сибирякова, что время больших и дорогостоящих экспедиций, снаряженных при участии столичных ученых, уже прошло; что Северо-Восток после блестящих экспедиций XVIII и первой половины XIX вв. нуждается лишь в выработке деталей и в наблюдениях над мелочами быта инородцев, а такого рода исследования могут быть с успехом выполнены лишь при условии участия в трудах будущей экспедиции местных интеллигентных сил. Д.А. Клеменц писал И.М. Сибирякову, что экскурсанты из местных деятелей для экспедиции найдутся, причем опирался для доказательства своей правоты на труды ссыльных Якутской области, появившиеся уже в то время в печати и на работы и письма таких же ссыльных, поступавших в Отдел. Д.А. Клеменц предложил провести не командировку, а стационарную этнографическую экспедицию, в которой бы участвовали лица, проживающие в крае несколько лет, успевшие сжиться с населением, заручиться его доверием и выучить якутский язык. Некоторые из намечавшихся Дмитрием Александровичем участников экспедиции, из числа политических ссыльных, были ему лично известны как люди, достаточно подготовленные для этнографических работ, или уже производившие исследования в тех районах, где они проживали. 

И.М. Сибиряков полностью согласился с идеей Д.А. Клеменца воспользоваться местными силами: «... я думаю, что политические ссыльные, в изобилии посылаемые в Якутский край представляют из себя как бы невольную экспедицию для исследования области и нужно только уметь воспользоваться их наблюдениями...». В письмах Клеменцу Иннокентий Михайлович также обозначил задачи экспедиции. Главный мотив, побудивший его на отправление экспедиции — выяснение экономических условий жизни инородцев, живущих вблизи и в приисковом районе Якутской области, желание хоть как-то отплатить добром соседям за любезно уступленные ими земли, когда-то бывшие в их полном распоряжении. Поэтому И.М. Сибирякову важно было выяснить не только неблагоприятные условия жизни инородцев, но и причины таковых, а также разработать меры по улучшению жизни населения, живущего в районе золотых приисков. Также И.М. Сибиряков высказывал желание, чтобы экспедиция, насколько возможно, выяснила исторический ход развития жизни инородцев: «вымирают ли инородцы» или, наоборот, их общество развивается и совершенствуется.

Влияние русской культуры, состояние образования и наличия школ, земледелия и дорог, положение народного здоровья и меры, принимаемые для лечения эпидемических заболеваний — все это входило в задачи исследований. Важно было выяснить и антропологические особенности якутов, тунгусов и других народов, населяющих Якутскую область; их верования, обычаи, язык. Для выявления характера народа также необходимо собирание сказок, поверий, пословиц, исследование обычного права. И.М. Сибиряков предостерегал Д.А. Клеменца, что вовсе нежелательны были бы заключения, склоняющиеся к тому, что если инородцы вымирают и находятся в жалком состоянии, то это происходит в силу чисто расовых особенностей жителей. Иннокентий Михайлович согласился увеличить сумму денег, выделяемых на экспедицию (вместо обещанных Г.Н. Потанину 5 тыс. руб. ассигновать 10 тыс. руб.), но при этом поставил некоторые условия:

1) экспедиция отправляется от ВСОИРГО под руководством и наблюдением правителя дел Д.А. Клеменца;

2) цель исследования экономических и других условий жизни инородцев Якутской области — по программе выработанной Отделом, на которую должно быть его согласие;

3) экспедиция отправляется на два или три года;

4) И.М. Сибиряков ассигнует на первоначальные расходы 1 тыс. руб. и затем в течение 2-х лет — остальные 9 тыс. руб.;

5) выбор лиц, назначение им денежных вознаграждений, в случае, если это делается на все время экспедиции, только с согласия И.М. Сибирякова;

6) деньги вносятся во ВСОИРГО не сразу, а в назначенные сроки, смотря по времени, назначенному на экспедицию;

7) коллекции, собранные во время работы, поступают в музей Географического Общества в Иркутске или в Томский университет.

Прежде всего, нужно было получить согласие на рекомендуемый Д.А. Клеменцем способ организации Якутской экспедиции со стороны правительства и местного генерал-губернатора А.Д. Горемыкина, являвшегося по тогдашнему уставу Географического Общества «Покровителем Отдела», т.е. фактически его бдительным контролером и полновластным хозяином. У представителей власти предложение Д.А. Клеменца (человека, по их понятиям, политически крайне неблагонадежного) вызвало подозрение, так как те лица, которых этот заведомый революционер имел в виду привлечь к участию в Сибиряковской экспедиции, принадлежали все к числу «государственных преступников», в большинстве лишенных всех прав состояния по приговорам Военных судов или Особого Присутствия Сената. 

По установленным Петербургом правилам, эти лица должны были содержаться в самых глухих местностях Якутского округа безвыездно и, по возможности, обособленно. Предоставление им права разъездов по всему краю, работы в местных архивах, и, вдобавок, производить опросы населения — все это представлялось с бюрократической точки зрения опасным и противоречащим всем административным традициям. Только при содействии таких авторитетных лиц, как Президент Географического Общества Петр Петрович Семенов (Тянь-Шанский) и академик Василий Васильевич Радлов, Восточно-Сибирскому отделу удалось добиться в Петербурге разрешения на учреждение при отделе столь исключительной по составу своих участников экспедиции. В число ее членов властями было разрешено допустить не более восьми человек политических ссыльных, а наряду с ними к участию в экспедиции было предписано привлечь несколько наиболее интеллигентных чиновников Якутска и хотя бы двоих местных священников. Собрания членов экспедиции разрешались лишь в помещении Якутского Статистического комитета, под председательством секретаря комитета казачьего сотника Андрея Иннокентьевича Попова. Вся переписка членов экспедиции с Восточно-Сибирским Отделом должна была производиться через Статистический комитет, а вся ее деятельность подчинялась строгому контролю Якутского губернатора и высшему надзору Иркутского генерал-губернатора. Еще одним условием властей было то, что все рукописи, являющиеся результатом трудов экспедиции и принадлежащие как лицам поднадзорным, так и не поднадзорным, поступали на просмотр к Якутскому губернатору.  К счастью, эти условия не поставили в полную зависимость участников экспедиции от местной администрации и от бюрократической рутины Статистического комитета. Не произошло это лишь благодаря терпимому и даже благожелательному отношению к политическим ссыльным и к их деятельности со стороны незадолго до того вступившего в должность губернатора Якутской области Владимира Николаевич Скрипицына и чрезвычайно тактичному поведению секретаря Статистического комитета А.И. Попова. Те чиновники и священники, которых В.Н. Скрипицын, согласно требованию генерал-губернатора, ввел в состав экспедиции, точно так же ничем не стесняли ее работы, а некоторые даже по мере сил содействовали трудам своих коллег. Из должностных лиц, кроме А.И. Попова, в состав экспедиции были введены: советник Областного Правления Дмитрий Иванович Меликов, областной ветеринар Сергей Яковлевич Дмитриев и чиновник особых поручений Гаврил Лаврентьевич Кондаков.

Из числа священников: помощник Э.К. Пекарского по собиранию материалов для якутского словаря Дмитриан Попов и миссионер, работавший среди тунгусов, Иоанн Попов. Из числа политических ссыльных разрешено было участие в экспедиции восьмерых лиц, рекомендованных Д.А. Клеменцем: Эдуарда Карловича Пекарского, Николая Алексеевича Виташевского, Всеволода Михайловича Ионова, Льва Григорьевича Левенталя, Сергея Васильевича Ястремского, Владимира Ильича Иохельсона, Владимира Германовича Богораза и Ивана Ивановича Майнова. Следует отметить, что Витольд Армон в монографии «Польские исследователи культуры якутов» утверждает, что С.В. Ястремский не фигурирует ни в одном личном списке экспедиции И.М. Сибирякова и не получал никакого жалования за свою работу. Данное утверждение не подтверждается архивными источниками, многие из них говорят о том, что С.В. Ястремский был официальным участником Сибиряковской экспедиции и жалование получал.

Помимо того, ВСОИРГО было решено выделить из сибиряковской суммы три тыс. рублей на командирование в Ленский золотопромышленный район политического ссыльного Сергея Филипповича Ковалика, который должен был дать ответ на поставленный жертвователем вопрос о влиянии золотопромышленности на быт населения в ближайшем к приискам районе, т.е. в Олекминском округе Якутской области. С.Ф. Ковалик выехал в Бодайбо прямо из Иркутска и в дальнейшем все свои работы производил без координации с работами других участников экспедиции, связываясь с Отделом самостоятельно. В дальнейшем к участию в экспедиции были привлечены еще несколько политических ссыльных и лица из местной интеллигенции, как в качестве официальных экскурсантов, получающих жалование, так и помощников, работающих на добровольных началах. Причем последних, по-видимому, было огромное количество, имена некоторых утеряны безвозвратно. 

Таким образом, идея об организации этнографической экспедиции в Якутский край зрела в головах многих людей. Но необходимых средств и настойчивости хватило лишь у И.М. Сибирякова. Как видно из вышесказанного, Иннокентий Михайлович вначале смутно представлял объект исследования и задачи, стоящие перед экспедицией. Организационные моменты вообще не волновали его, так как он считал, что каждый должен заниматься своим делом. Его задача состояла в том, чтобы финансово обеспечить работу экспедиции. После долгих исканий, в процессе которых определялись объект, задачи и средства экспедиции, И.М. Сибиряков, наконец, нашел человека, который смог бы воплотить в жизнь его планы — Д.А. Клеменца. Дмитрий Александрович подошел к организации экспедиции с огромным энтузиазмом. Он предложил И.М. Сибирякову, чтобы в исследовании участвовали политические ссыльные и зарождающаяся местная национальная интеллигенция. Эта идея была достаточно рискованной для того времени. Поэтому больших трудов стоило Д.А. Клеменцу, П.П. Семенову (Тянь-Шанскому) и В.В. Радлову уговорить чиновников на «эту безрассудную затею». Власти согласились лишь при условии полного контроля и беспрекословного им подчинения, а также при условии участия в экспедиции местных чиновников и священнослужителей, которые впрочем, не вмешивались в дела экскурсантов. Преодолев все препоны власть имущих, экспедиция в начале 1894 года приступила к своей работе.

Астахова Ирина Сергеевна,

младший научный сотрудник Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН. 

Желающим ознакомиться с материалами о принятии монашества Сибиряковым Иннокентием Михайловичем могут бесплатно скачать документ (формат PDF):

Скачать