Яндекс поиск по сайту и в Интернете

Кроме того, якуты вынуждены платить ясак за умерших и беглых сородичей. Положение всех ли якутов было таковым? Нет, ибо «те жители состоят в разных малых фамилиях, из которых каждая своего князца имеет, один из них имеет зажиточных, а другой убогих под собою подчиненных, некоторые свою подать имеют в готовности, а другие же не имеют, один князец имеет кредит в городе...»225 В самом якутском обществе имело место глубокое социальное расслоение. Князцы и тойоны действовали в союзе с воеводой, сборщиками ясака и городовыми толмачами, т. е. местной царской администрацией. Они пользовались широкими судебными правами, предоставленными им еще инструкцией посла в Китае С.В. Рагузинского, подтвержденной 8 ноября 1729 г.226 «Обыкновенно, — пишет Г. Фик,— из богатых якутов и тунгусов некоторые в судьи, а в улусах из князцов определяются. Между которыми и такие находятся, кои на своих подчиненных всякими образы нападают, а иногда некоторые и насильства причиняют». «Ежели, — продолжает он, — такие плуты в городе патронов имеют или с теми комисарами за одно поступают, то ни какой управы на них сыскать не можно»227. 

224 ГПБ, Эрмитажное собрание, № 360, лл. 10 об. — 11 об. 

225 Там же, № 360, л. 9 об. 

226 Н.С. Романов. Ясак в Якутии в XVIII в. Якутск, 1956, стр. 50 — 51. 

Комиссары же, которым предоставлялось право пересматривать решения князцов, пользовались своим правом как хотели. Ясачные, таким образом, нигде не находили правосудия над вымогательствами своих богатых сородичей и царских чиновников. «К тому же, — пишет Г. Фик, — что никакой иноземец в городе прежде бить челом не может, пока он наперед у городского толмача не явится, которой почти со всеми комисарами в свойстве находится или с ними заодно и, следовательно, вместо того, чтобы о их жалобах доносить, несносно бранит и побоями стращает, а иногда и действительно батогами сечет и назад отсылает. А когда уже воевода лихоимец, то он еще наипаче жесточае с ними поступает»228. Однако неимущий класс не сносил безропотно неограниченный гнет. Нередко якуты отходили «со всем своим улусом в дальние леса» и в ряде случаев и «противились» 229. 

Дело не; ограничивалось грабительством при ясачных сборах. Комиссары, «не давая им (якутам — В.И.) ни пищи, «и одежды», принуждали работать на себя. Г. Фик рассказывает об одном комиссаре, который приехал всего на один год. Он построил руками ясачных себе большой дом и «для своих лошадей городьбу на 20 верстах кругом, наподобие королевского зверинца, зделал». 

Описывая тяжесть подводных и иных повинностей, Г. Фик писал, что «те бедные люди в юртах своих жен и детей имеют, которые всегда гладом истаивают, когда хозяин хотя бы на несколько дней от своего жилища отлучится, к тому же еще такой бедной хозяин в летнее время для своей юрты, рыбы и сена на зиму заготовить должен, а когда его на какие работы комисар или его подчиненные выгоняют, то он чрез всю зиму со всеми своими великую нужду и голод терпит, и человеческого питания искать принужден»230. Исключительно тяжелые социальные условия жизни, оспа и другие болезни приводили к такому состоянию, когда, по выражению Г. Фика, «иноземцы как мухи исчезают» 231. 

Автор записки к судьбе угнетенной части якутского народа относился с явным сочувствием. Поэтому он, уезжая в Петербург, «тем якутам и тунгусам по их просьбе дал обещание об их сожалительном состоянии высочайшему правительству донесть, их к терпению увещевал, и ея императорского величества империи известною милостью, правосудием и защищением обнадежил»232. 

227 ГПБ, Эрмитажное собрание, № 360, л. 27. 

228 Там же, л. 12. 

229 Там же, л. 14. 

230 Там же, лл. 20 об. — 21 об. 

231 Там же, л. 6 об.. 

Вместе с тем «Всеподданнейшее предложение и известие» было продиктовано не столько чисто филантропическими побуждениями, сколько преследовало цели добиться исправного платежа ясака, чтоб не было впредь «великих казенных расходов»233. Автор предлагает правительству выработать «новой ясашного збору регламент». Он предлагает установить более или менее сносные порядки для поддержания платежеспособности местного населения, «комиссарскую наглую власть отнять» 23 так как пресечение злоупотреблений необходимо в интересах самой же казны. 

Записка послужила причиной издания 24 сентября 1745 г. Сенатского указа об отправлении из Петербурга в Восточную Сибирь Кабардинского полка полковника И. Вульфа с обер и унтер-офицерами для следствия притеснений и обид, «учиненных тамошним народом при сборе ясака». Мысль Г. Фика о необходимости издания нового ясачного регламента получила свое осуществление, когда по указу Екатерины II от 4 июля 1763 г, лейб-гвардии Семеновского полка секунд-майор А. Щербачев «с командою» был послан из Петербурга в Сибирь «для отвращения происходящих там непорядков и взяток, вымогаемых при зборе ясака»235. Причем комиссии А. Щербачева поручалось изменить всю систему обложения ясаком. 

Таким образом, Г. Фик не бесследно прожил многие годы в Якутии. Он как государственный деятель, убедительно раскрыв перед высшими властями вопиющие злоупотребления местных властей, способствовал созданию Первой ясачной комиссии, тем самым в какой-то мере повлиял на ход исторического развития якутов236. 

Факты, сообщенные Г.Г. Скорняковым-Писаревым и Г. Фиком, подтверждаются и рапортом Ф.И. Соймонова 1763 г., основанным на его личных впечатлениях времен ссылки и других материалах. 

Федор Иванович Соймонов (1692 — 1780) русский географ, картограф и административный деятель XVIII в. 

232 ГПБ, Эрмитажное собрание, № 360, л. 33 об. 

233 Там же, л. 5 об. 

234 Там же, л. 15 об. 

235 А.И. Андреев. Изучение Якутии в XVIII веке, стр. 22. 

236 Ф.Г. Сафронов. Генрих Фик в Якутской ссылке, стр. 141. 

237 В. Верх. Жизнеописания первых Российских адмиралов, или Опыт историй Российского флота, ч. II. СПб., 1832; Л.С. Берг. Очерки по истории русских географических открытий. М — Л., 1949; Д.М. Лебедев. География в России петровского временя. М. — Л., 195.0; В.Г. Гончаров. Ф.И. Соймонов — первый русский гидрограф. М., 1954; Л.А. Гольденберг. Федор Иванович Соймонов (1692 — 1780). М., 1966. 

238 Цит. по кн.: «История Якутской. АССР», т. II, стр. 134. 

Один из Низких сотрудников Петра I. Занимал высокие должности. В 1730 г. он — прокурор Адмиралтейств-коллегий, в 1738 г. — обер-прокурор Сената, в 1739 г. — вице-президент Адмиралтейств-коллегии. В 1740 г. был замешан в известном деле А.П. Волынского как «конфидент», т. е. соучастник. Бит кнутом и сослан в Сибирь. С февраля по сентябрь 1741 г. находился Охотске. В 1742 г. Елизаветой Петровной освобожден и восстановлен в правах. В 1757 — 1763 гг. занимал пост губернатора Сибири. С 1763 г. работал в Сенате. В 1766 г. ушел в отставку. Скончался в 1780 г. Похоронен в г. Серпухове. 

В рапорте 1763 г. о злоупотреблениях и вымогательствах при сборе ясака в Якутии и на Камчатке, поданном правительству, Ф.И. Соймонов писал: «Верноподданным ясашным народам и камчадалам несносные обиды и грабительства и разорения не токмо не прекращаютца, но еще час от часу возрастают». Он разоблачал бесчинства ясачных сборщиков, которые, «не принимая наперед в казну ясаку, приносимые в ясак звери берут прежде себе во взяток, называемый по тамошнему обыкновению беляхи, и потом уже обирают ясак...» В рапорте далее говорилось, что все якутские чиновники без изъятия оказались повинными в «хищениях ея императорского величества интереса» 238. 

Таким образом, записки Г.Г. Скорнякова-Писарева (1733), Г. Фика (1744) и Ф.И. Соймонова (1763), как в один голос, разоблачают колониальный гнет, бесчинства царских чиновников и их грабежи и вымогательства по отношению к якутам. Одновременно они свидетельствуют о наличии союза в этом деле царских комиссаров и якутских тойонов. Конечно, авторы записок субъективно преследовали цели пресечения массовых злоупотреблений в интересах царской казны. Однако их записки и рапорты объективно раскрывают отдельные стороны социально-экономических отношений якутского общества первой половины XVIII в. В этом ценность данных документов. 

В 1760-х годах в Тобольске имела хождение сатирическая «Переписка между двумя приятелями вообще о сибирском изобилии». Она вдохновила Ф.И. Соймонова на создание экономико-географического сочинения «Древняя пословица: Сибирь — золотое дно». Эта статья была опубликована Г.Ф. Миллером в редактируемом им журнале в 1761 г.239 и в 1764 г. 24° В ней автор задался целью показать, насколько метко народное выражение: «Сибирь — золотое дно». Он сделал попытку экономического районирования Сибири, условно разделив ее на шесть частей (районирования по признакам хозяйственной деятельности, а не на основе природных особенностей географической среды, как делалось до того) 241. 

Значительное место уделено описанию «шестой части» Сибири, т. е. Якутского уезда. «Я здесь упомяну, — пишет Ф.И. Соймонов, — об одном токмо якутском народе». Главное занятие основной части якутов он видел в скотоводстве. «Великое довольство» якуты имели от рогатого окота и лошадей. Ф.И. Соймонов заметил, что, несмотря на богатства скотом отдельных людей, несостоятельное большинство населения временами было вынуждено питаться «сосновой корою»242. Он подробно описал способ приготовления пищевого суррогата из сосновой заболони. Ф.И. Соймонов охарактеризовал занятие русских жителей на Хатанге, Колыме, Индигирке. Обозревая Сибирь, он пришел к выводу о том, что «в самом деле многие Сибирские места золотым дном называться по справедливости должны»243. Работа его в целом носит известный налет критического отношения к тогдашним порядкам экономического хозяйствования, когда потенциальные возможности и неисчерпаемые ресурсы Сибири оставались неиспользованным «золотым дном». 

Ф.И. Соймонов написал и «второе продолжение» статьи «Древняя пословица: Сибирь — золотое дно». Оно было отправлено им Г.Ф. Миллеру для опубликования. Однако Г.Ф. Миллер неожиданно получил от автора одно за другим три письма (7, 10 и 17 июля 1764 г.) с просьбой не печатать продолжения. Рукопись «Продолжения» пока не найдена244. 

Кроме того, Ф.И. Соймонову принадлежат записки: «О поставке провианта от Якутского до Охотского порта», «Краткая записка о способности к перевозке из Охотска в Анадырской острог провианта и протчего» (1860 г.), историческая справка «О Анадырском остроге, построения оного и уничтожения оного и по каким случаям то следует» (после 1763 г.). 

239 «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие», ноябрь, 1761. 

240 «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие», январь, 1764. 

241 В.Г. Гончаров. Ф.И. Соймонов — первый русский гидрограф, стр. 27. 

242 «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие», ноябрь 1761, стр. 461. 

243 Там же, стр. 466. 

244 Л.А. Гольденберг. Федор Иванович Соймонов, стр. 205. 

Ф.И. Соймонов оказал также большую помощь полярной экспедиции Н.П. Шалаурова. В 1763 г. он, оценив по достоинству научный подвиг Н.П. Шалаурова при описании и картографировании берегов между Леной и Шелагским мысом, добился издания Сенатом указов о продолжении экспедиции к берегам Америки245. Ф.И. Соймонов проявлял большой интерес к работам Я.И. Линденау, хранившимся в Архиве Академии наук. Весной и летом 1764 г. он настойчиво добивался получения через Г.Ф. Миллера их копий с оригинала246. В результате он познакомился с рукописью первого монографического исследования по этнографии якутов. 

Таким образом, рассматривая историко-этнографическое изучение якутов приблизительно за 35-летний период (1725 — 1760 гг.), мы констатируем, что большой вклад имели этнографические работы сотрудников Первой Камчатской экспедиции, историко-этнографические труды сотрудников академического отряда, западно и восточноленских отрядов, материалы геодезистов Второй Камчатской экспедиции, а также записки политических ссыльных. 

Ценность записей сотрудников Первой Камчатской экспедиции заключается в том, что они были получены путем стационарных полевых наблюдений непосредственно на местах обитания якутов. 

Наиболее плодотворной явилась работа сотрудников академического отряда Второй Камчатской экспедиции. Их труды имеют различную степень ценности. 

Г.Ф. Миллер внес большой вклад в изучение истории и этнографии якутского народа. Преимущество его работ заключалось в методике, строившейся на новых началах. Новизна этой источниковедческой методики состояла в том, что для решения выдвинутых проблем Г.Ф. Миллер впервые опирался на свидетельства привлеченных им архивных документов. Особо ценным является то, что он архивные документы подвергал строгой проверке, сравнивал их с другими источниками. Они дополнялись данными фольклора, языка и расспросов знатоков старины. 

245 Там же, стр. 161 — 162. 

246 ААН, ф. 21, оп. 3, № 268. Письма Ф.И. Соймонова к Г.Ф. Миллеру от 5, 8, 12, 15, 22, 29 апреля, 10, 27 мая, 17 и 21 июня 1767 г. 

Все это представляло собой немаловажное достижение в источниковедении Якутии. На этой основе Г.Ф. Миллер заложил начало научного изучения истории якутского народа. Он дал первую научно обоснованную теорию его происхождения. Отдельные мысли, высказанные им при этом, принимаются и советскими историками. Он изложил события присоединения Якутии к Русскому государству, тем самым впервые поставив перед исторической наукой проблему изучения этих событий. Г.Ф. Миллер впервые подверг обстоятельному рассмотрению процесс продвижения русских землепроходцев на Дальний Восток и крайний северо-восток Сибири. Он написал первую научную историю русских плаваний и открытий на Северном Ледовитом и Тихом океанах, остававшуюся в течение долгого времени почти единственным справочным пособием по этой важной проблеме. В процессе своей работы он разыскал и опубликовал документы об историческом открытии С.И. Дежнева. 

Труды Г.Ф. Миллера, связанные с утверждением приоритета русских открытий на востоке, не потеряли своего историографического значения и поныне. Научный интерес представляют его материалы по якутской этнографии, написанные на основе полевых наблюдений, а также описания предметов материальной и духовной культуры якутов, собранные Г.Ф. Миллером и его товарищами, экспонированные затем в Петербургской кунсткамере. 

Заслугой Г.Ф. Миллера является и то, что он привел в порядок архив Якутской воеводской канцелярии, систематизировав документы, находившиеся в хаотическом состоянии. Снято большое количество копий с этих документов. Миллеровские «копийные книги» являются бесценным источником для специалистов, изучающих историю Якутии XVII — первой половины XVIII в. 

Изучение наследия Г.Ф. Миллера показывает, что он сыграл немаловажную роль в процессе превращения исторических знаний о якутах в собственно историческую науку. Именно он начал систематическое изучение ряда актуальных проблем истории якутского народа. 

Подчеркивая его заслуги, необходимо заметить, что его труды, несмотря на высокую технику исследований, были слабо подкреплены теоретически. Основой его мировоззрения был провиденциализм. Оно зиждилось на взглядах господствовавшего тогда класса, поскольку Г.Ф. Миллер являлся дворянским историком и апологетом этого сословия. Определенный интерес представляют сведения по истории и этнографии якутского народа, сообщенные И.Г. Гмелиным, особенно его записи процедуры шаманских камланий, записанные им в результате непосредственного наблюдения, хотя некоторые этнографические экскурсы И.Г. Гмелина о якутах страдают рядом субъективистских ошибок, а также этнографические записи о якутах В.Г. Стеллера, И.Э. Фишера. 

Существенный вклад в изучение этнографии и географии края внес С.П. Крашенинников. Появление его труда «Описание земли Камчатки» послужило известным толчком к научному изучению народов, соседних с Камчаткой. 

Большую ценность для современных исследователей имеет деятельность Я.И. Линденау. Он оставил обстоятельный труд — первое монографическое исследование по этнографии якутов — «Описание якутов». Им также были написаны этнографические монографии и очерки о других народах Якутии (тунгусах, ламутах, коряках и юкагирах). В области изучения этнографии народов края Я.И. Линденау, пожалуй, внес наибольший вклад, по сравнению с остальными сотрудниками академического отряда. 

Заметный след в географическом и этнографическом изучении Якутии оставили командиры морских отрядов X.П. Лаптев и Д.Я. Лаптев. 

Политические ссыльные времен бироновщины Г.Г. Скорняков-Писарев, Г. Фик и Ф.И. Соймонов оставили докладные и записки, объективно разоблачающие феодально-тойонский и колонизаторский гнет царизма в Якутии в первой половине XVIII в. Их записки и, докладные в целом правдиво отражают социально-экономическое и политическое положение якутского общества той эпохи. 

Исследованный выше материал позволяет сделать вывод о том, что на прочной базе предыдущего этапа на данном периоде происходит процесс превращения исторических знаний о якутах в историческую науку. Эта наука в целом может быть охарактеризована как дворянская. 

Глава III 

Исследования жизни и быта якутского населения 

(1760-е годы — конец XVIII в.) 

Материалы ясачной комиссии 

В 60-х годах XVIII в. хозяйство и быт якутов нашли отражение в материалах работавшей правительственной комиссии в Сибири по переобложению ясака, получившей название Первой ясачной. 

Создание комиссии обуславливалось фактами массовых злоупотреблений ясачных сборщиков, воевод, вызвавших тяжелое экономическое положение коренных жителей. В Сенат поступило несколько донесений о неурядицах в сборе ясака в Якутии. Таковы уже упоминавшиеся записки Г.Г. Скорнякова-Писарева (1733), Г. Фика (1744), Ф.И. Соймонова (1763) и др. Участились жалобы и самих якутов. Все эти факты, связанные с упадком поступлений пушнины, стали предметом озабоченности правительства Екатерины II. 

В 1764 г. во главе комиссии был назначен сибирский губернатор И.Д. Чичерин. На местах, в том числе и в Якутске, были созданы особые «комиссии о расположении ясака», подчинявшиеся Тобольской комиссии. Якутскую комиссию возглавлял М.М. Черкашенинов, освобожденный в связи с этим от обязанностей воеводы. 

Комиссия М.М. Черкашенинова начала свою работу 1 февраля 1766 г. Ей нужны были окладные книги и вообще сведения о ясачных краях. Поэтому комиссии пришлось приступить к ревизии и переписи ясачных, которые были закончены к июню-июлю 1767 г. В результате были составлены «Показание жительств» и «Табель о расположении вновь ясака Якутского ведомства с острожками»2, приложенные к отчету М.М. Черкашенинова председателю Первой ясачной комиссии Сибири И.Д. Чичерину. 

1 С.А. Токарев. Очерк истории якутского народа. М., 1940, стр. 116 — 122; он же. Общественный строй якутов в XVII — XVIII вв.; Н.С. Романов. Ясак в Якутии. Якутск, 1966, стр. 72 — 77; Г.П. Башарин. История аграрных отношений в Якутии (60-е годы XVIII — середина XIX в.). М., 1956; И.С. Гурвич. Ясачные реформы и земельные отношения в Якутии во второй половине XVIII в. «История Якутской АССР», т. II, стр. 133 — 135. 

Для нас представляет интерес «Показание жительств»3. В этом документе дано краткое описание улусов, волостей и острогов (расстояние от Якутска, занятие населения и оклад ясака). Из него видно, что скотоводством занимались якуты Кангаласского, Батурусского, Намского, Борогонского и Мегинского улусов, Верхневилюйского и Средневилюйского зимовьев и Олекминского острога. «Малое скотоводство» отмечалось у жителей Баягантайской волости, Устьвилюйского и Верхоянского зимовьев, трех Колымских зимовьев и Зашиверского острога. 

Скотоводческое хозяйство везде сочеталось с охотничьим промыслом, но повсюду отмечалось, что «соболиных промыслов в их жилищах нет». Население Майского, Тонторского, Бутальского, Устьянского и Алазейского зимовьев в основном «питалось рыбою, разным зверем», хлебопашеством и скотоводством не занималось. Таково в целом содержание «Показания жительств». 

В 1767 г. комиссия продолжала свою работу. Она начала переобложение плательщиков новым окладом ясака. В связи с этим возникла необходимость уточнения численности ясакоплательщиков в каждой волости и в каждом роде, их экономического положения и т. д. Эти и другие нужные дополнительные сведения можно было получить от якутских князцов. В октябре — ноябре 1767 г. в Якутск начали вызывать князцов и старшин из центральных и вилюйских волостей. Князцы и старшины давали там письменные показания. Часть этих показаний опубликована Е.Д. Стреловым 4, С.А. Токаревым 5, Г.П. Башариным 6 и И.С. Гурвичем 7. 

Эти показания, изложенные в стереотипных выражениях, в целом достаточно ярко рисуют хозяйство и образ жизни якутов 1760-х годов. Приведем показание князца Мегинского улуса Жемконской волости Илгына Нокучина со старшинами от 16 ноября 1767 г., данное в присутствии М.М. Черкашенинова. 

2 Эти документы опубликованы Г.П. Башариным. См.: Г.П. Башарин. История аграрных отношений в Якутии. М., 1956, Приложения № 3, 4, стр. 372 — 374, 376. 

3 Там же, Приложение № 3, стр. 372 — 374. 

4 ААЯО, стр. 231 — 234. 

5 С.А. Токарев. Очерк истории якутского народа, стр. 118 — 119. 

6 Г.П. Башарин. История аграрных отношений в Якутии, стр. 367 — 368. 

7 И.С. Гурвич. Указ. соч., стр. 136. 

Мегинцы, по их словам, живут с родниками около озера Хамчахтаха, в 10 верстах от Якутска «в юртах». «Скотоводство конное и рогатое «и для прокормления оного сенных покосов посредственно имеют и для езды ж употребляют лошадей, а в работы по близости быков; питаются скотоводные молоком и разным зверем и рыбою, а не имеющие скота сосновою корою, сваря с таром, заделанным ис кислого молока, и кореньями, по якутскому званию сарана... Бывают годом набеглые лисицы красные, горностаи, белки, зайцы, и то самое малое число, а соболей, в их местах, как они и старожилы запомнят, нет». Поэтому они соболей и лисиц «покупают в городе Якуцке у купцов». До Первой ясачной комиссии их род платил ясаку 12 соболей, 14 лисиц красных и 56 рублей деньгами. Далее говорится о дополнительном «добровольном» ясаке с них, о порядке сдачи ясака и т. д.8 

Подобных документов составлено столько, сколько волостей имелось в Якутии во второй половине XVIII в. Они по своему типу и содержанию шаблонны. Стереотипный характер показаний обусловливался, по-видимому, сугубо практическим назначением добываемых сведений. Комиссия изучала экономическое состояние хозяйства якутов формально, с точки зрения чисто фискальных интересов, т. е. платежеспособности ясачных. Считалось, что для этого не требуется углубленное изучение вопроса. Поэтому сама комиссия проработала сравнительно недолго. Конкретной целью и задачей ее было увеличение объема взимаемого с местного населения ясака. 

Тем не менее деятельность Первой ясачной комиссии является серьезной попыткой царских властей присмотреться к якутскому миру 9. 

«Описания» и «Ведомости» официальных лиц 

В 1760 — 1790-х годах правительственные учреждения практиковали сбор необходимых историко-этнографических сведений о народах Сибири путем рассылки вопросных пунктов и получения с мест соответствующих ответов. Этот интерес объяснялся тем, что после упразднения Сибирского приказа 15 декабря 1763 г. сбор мягкой рухляди с ясачной Сибири был передан кабинету императрицы. 

8 ААЯО, стр. 231 — 233. 

9 И.И. Майков. Некоторые данные о тунгусах Якутского края. «Труды Восточно-Сибирского отдела императорского Русского географического общества», 1898, № 2, стр. 1, Иркутск. 

В связи с этим возникло «Описание… о нравах, качестве и обхождении находящихся в окрестности и ведомстве города Якуцка ясашных разных родов иноверцах...» (1769 г.). В конце 1782 г. был издан указ об оставлении собираемой в Сибири «мягкой рухляди и всего ясашного сбора» по-прежнему в ведении царского кабинета. В связи с этим кабинет опять стал проявлять интерес к положению ясачных народов Сибири10. «Описание обитающих в Якутской области якутах, о начале их происхождения, равномерно вере, законе их, обрядах и о протчем» (1785) О. Матушевского и «Собрание известий о разных племенах иноверцев, обитающих в Иркутском наместничестве» (1789) Ф.И. Ланганса возникли как результат этого интереса кабинета. 

В конце XVIII в. в связи с образованием наместничеств в Сибири потребовались топографические описания уездов и городов. В результате были составлены «Описание Якуцкой провинции» (1794), «Походный журнал» Степана Попова (1794), «Практическое географическое описание о Жиганском уезде» (1804) и другие, а также ряд карт и планов Якутской области. Эти топографические описания явились как бы продолжением «Описаний» предыдущих лет, составленных по требованию заинтересованных учреждений царского правительства. «Описания» 1760-х годов — конца XVIII в. представляют известный историко-этнографический интерес. 

По указу Сената от 29 ноября 1767 г. якутские штатные «дворяне, дети боярские и старшины нерегулярного войска якуцких казаков» дворянин Иван Аргунов, сын боярский Яков Уваровский и еще 19 человек в январе 1769 г. составили «Описание... о нравах, качестве и обхождении находящихся в окрестности и ведомстве города Якуцка ясашных разных родов иноверцах, кто именно какие нежности, увеселения, притом же в каких местах жительство имеют, также и суевериях, и какою довольствуют себя пищею, и чем скотоводствуют, какие же звери и рыбы в промыслу бывают и родство между собой производят». Это описание под названием «Ведомость о нравах живущих в Якутском уезде народов» было издано еще Ф.О. Туманским в журнале «Российский магазин» (ч. 1. СПб., 1792). В советское время оно опубликовано А.П. Окладниковым в «Сборнике материалов по этнографии якутов» (Якутск, 1948) по списку, хранящемуся в ЦГА ЯАССР 11. 

10 А.И. Андреев. Описания о жизни и упражнении обитающих в Туруханском и Березовском округах разного рода ясачных иноверцев. «Советская этнография», 1947, № 1, стр. 85; он же. Изучение Якутии в XVIII веке Стр. 29. 

Появлению «Описания» предшествовала довольно оживленная переписка между иркутскими и якутскими властями. На основании сенатского указа иркутский губернатор (К.Л. Фрауендорф потребовал от якутской воеводской канцелярии присылки описания о народах, живущих в ее ведомстве. Он ответа не получил. 6 ноября 1768 г. в Якутск поступило вторичное требование, которым А.И. Бриль (сменивший К.Л. Фрауендорфа) приказал воеводской канцелярии сочинить «без малейшей проронки», «какие именно в Иркутской губернии народы жительствуют и какой образ жития имеют... и какие они порознь в казну доходы платят» 12. 

Получив этот указ, якутский воевода П.П. Дебриньи послал распоряжения к дворянам и казачьим старшинам, чтобы они представили при рапортах ведомости «на другой день». Казачьи старшины и члены дворянского штата приказание воеводы получили 16 декабря 1768 г., но текст своего описания подали только 9 мая 1769 г.13 

В первых разделах «Описания» речь идет о якутах, далее о чукчах и коряках, затем о юкагирах и в заключение снова о якутах. «Описание» было составлено соответственно вопросным пунктам воеводы П.П. Дебриньи. Авторы, как видно из текста, несомненно, «до тонкости знали быт описываемых ими народностей по личному опыту, так как по характеру должностных обязанностей проводили среди них, если и не всю свою жизнь, то, по крайней мере, наибольшую часть ее. При исключительной сжатости и простоте бесхитростного слога, лишенного всяких посторонних украшений, их работа насыщена ценными фактами и остро подмеченными характерными деталями, неожиданными нередко по своей выразительности, но подтверждающимися показаниями иных источников...»14. Таково мнение А.П. Окладникова, с которым трудно не согласиться. 

11 Другой список хранится в ГПБ, ф. Погодинское древлехранилище № 1422. Он же и был опубликован Ф.О. Туманским. 

12  А.И. Андреев. Описание о жизни и упражнении обитающих в Туруханском и Березовском округах разного рода ясачных иноверцах, стр. 84. 

13 А.П. Окладников. К истории этнографического изучения Якутии (Описания быта и нравов народов Якутии, сочиненные в г. Якутске в 1768 — 69 и 1786 гг.). «Сборник материалов по этнографии якутов». Якутск, 1948, стр. 19 — 21. 

14 Там же, стр. 21. 

В ведомости, например, дается следующее описание якутской борьбы, конных состязаний и стрельбы в цель: «Увеселения имеют борьбою, раздевшись донага, только оставя на себе одне штаны, и з разбегу соединясь друг з другом и ударя одним другова по бокам, а потом ухватясь за свои штаны и ногами сплетясь по-боряются, бросают о землю. А кулашного бою не знают. А конное рыскание бывает, поровнясь друг з другом, по два в ряд, и бегут во весь опор. А стрельбу употребляют из якуцких луков стрелами, поставя на достойном месте метку. А огненного оружия не имеют, а хотя и есть только у немногих винтовки...» 15 

Кроме того, в документе находим интересные статистические данные. В частности, говорится, что «по нынешней переписи во всем Якутском ведомстве разных народов состоит: якутов — 34 132, тунгусов — 2714, ламуток — 386, юкагирей — 581. Итого: 37 813 человек. Из оных в ясак годных: от 18 до 50 лет— 16 747, старых и дряхлых — 6020, малолетних ниже 18 лет—15 046». Здесь же имеются данные о ясачных окладах, которые «оные иноверцы обязались в казну платить». Последние должны были платить ясак соболями на сумму 22 021 рубль, лисицами — 22 149 рублей 50 копеек, деньгами — 1293 рубля 50 копеек. Общая сумма ежегодного ясака равнялась 45 464 рублям. Таблица была составлена «по оправке воеводской канцелярии»16. Эти цифры показывают, по каким именно причинам правительство Екатерины II проявляло «особую заботу» о населении Якутского ведомства. 

В «Описании» довольно подробно сообщается об образе жизни, женитьбе, верованиях и шаманстве якутов. В целом оно является ценным документом, отражающим жизнь якутов 1760-х годов, притом в чисто этнографическом плане. 

В 1782 г. экспедиция кабинета экономии разослала по ясачным округам Тобольского наместничества вопросы, преимущественно касающиеся промыслов ясачных. Аналогичные вопросы были разосланы в округа Иркутского наместничества, учрежденного в конце 1783 г. В ответ на эти вопросы и было составлено «Описание обитающих в Якутской области якутах (якутов)» 17. 

15 «Сборник материалов по этнографии якутов», стр. 31 — 32. 

16 «Российский магазин». СПб., 1792, ч. 1, стр. 376 — 377. 

17 А.П. Окладников. К истории этнографического изучения Якутии, стр. 38 — 46. 

История его составления такова. 23 ноября 1784 г. занимающий должность иркутского и колыванского наместника генерал-поручик И.В. Якоби отправил якутскому коменданту подполковнику А.О. Маркловскому указ Екатерины II, в котором последнему предписывалось собрать сведения «о начале и происхождении живущих во вверенной ему губернии разных племен иноверцев, также и о достопамятностях меж ими произшествиях, равномерно о законе и обрядах, поелику оным ко объяснению их истории относиться могут, наведываясь о том всем от их духовных, от старожилов и от всех, от кого таковыя известии получить будет возможно». (В Якутске составление ответов было поручено коллежскому асессору, заседателю совестного суда и находящемуся у «рассмотрения провинциального архива» Осипу Матушевскому (Матушевич) и лекарю Кливецкому (Кливетских). Кроме того, А.О. Маркловский разослал указы о Сочинении аналогичных описаний в подведомственные уезды: в Зашиверск, Жиганск, Олекминск, к окружному якутскому исправнику. Однако ответы с мест были явно неудовлетворительны. Зашиверский исправник Баннер отвечал, что «иноверцы пребывают от Зашиверска весьма отдаленно», потому и описания «вскорости учинить нельзя». Жиганский исправник Подчертков объяснил, что якуты и тунгусы к ясачному платежу еще не прибыли. Олекминский исправник князь Пелымский отвечал, что все старые дела земского суда и нижней расправы сгорели 9 февраля 1785 г. и описания «учинить не по чему». Якутский исправник Савицкий сослался на то, что «якутов описание сочинено Матушевичем от самих якутов» 18. 

Действительно, местный знаток О. Матушевский составил «Описание обитающих в Якутской области якутах», пользуясь сведениями, собранными среди якутов и в воеводском архиве19. 

«Описание обитающих в Якутской области якутах» состоит из 28 пунктов: «1. О начале якутов — ис какого народа оне происходят; 2. О вере их; 3. О почтении православной церкви и к крещению; 4. О шамане; 5. О свадебных обрядах; 

18 И.И. Майнов. Некоторые данные о тунгусах Якутского края. «Труды Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества». Иркутск, 1898, № 2; А.И. Андреев. Материалы по этнографии Сибири, XVIII века. «Советский Север», 1939, № 3; А.П. Окладников. К истории этнографического изучения Якутии, стр. 22 — 25. 

19 В 1783 — 1784 гг. в связи с учреждением Иркутского наместничества проводилось оживленное упорядочение архивных документов. В Якутске эту работу возглавлял геодезии подпоручик Яков Федоров. На местах также были созданы «комиссии». Они выполнили определенные задания по систематизации и составлению описей, архивных материалов комиссарств. Так, например, в марте 1784 г. Верхневилюйское комиссарство рапортовало, что «разобраны дела» за 1770 — 1780 гг.; в июне того же года было закончено «сочинение» описей старым делам Олекминского комиссарства (ЦГА ЯАССР, ф. 1, оп. 1, № 115, лл. 7 об., 55, 92 — 93). О. Матушевский, судя по всему, не сумел широко воспользоваться этими документами. 

6 О числе жен; 7. Приданое невесты; 8. О преимуществе жены с приданым; 9. О разводах; 10. О именах детей; 11. О воспитании и содержании детей от дня их рождения; 12. О нраве и дружелюбии к русским; 13. О физиономии и о сложении тела; 14 О промысле и продукте; 15. Употребление табаку; 16. О наяде и опрятности; 17. О склонности к теплому или холодному климату; 18. О селении; 19. О скотоводстве; 20. О ремесле, женскому полу приличном; 21. О пении песен; 22.О проезжающих якутах в дороге; 23. О болезни; 24. О боязни больных и мертвых; 25. О погребении вообще, и паче шаманов; 26. О невоздержном употреблении пищи; 27. Оружие, которым промышляют зверей; 28. О торжественных веселиях и что тут происходит»20. 

На вопрос о происхождении якутского народа О. Матушевский отвечает, ссылаясь на Г.Ф. Миллера, что предки якутов переселились с юга, из страны красноярских татар. Эти сведения он отчасти дополняет данными, собранными им самим. Некоторые из якутов сообщали О. Матушевскому, что их предки, «якобы ходя за звериным промыслом и дошли до реки Лены, сплыли оную от Верхнеленска до сего места, где ныне город Якутск». Сомневаясь в правильности подобных рассказов, О. Матушевский пишет, что эта «повесть не столь кажется быть вероятною по причине, что естли бы оне толко за однем звериным промыслом сюда сплыли, то для чего же им [в] столь отдаленной стороне остатьца было нужно и. отколе столь изобилию конного и рогатого достали они скота, ибо живущия их соседи тунгусы никакого скота (кроме оленей для езды) не имеют». Трудность изучения данного вопроса, по мнению О. Матушевского, заключается в том, что у якутов нет «ни книг, ни писем»21. 

В пунктах 14 и 19 «Описания» говорятся, что якуты конного и рогатого скота весьма много имеют. Автор, однако, оставляет открытым вопрос: все ли якуты имеют много скота или одни только тойоны (богачи). «Промысел» якутов, сообщается далее, состоит в охоте и рыболовстве. «У иных, иноверцев, — добавляет автор, — посредством их промысла довольно имеется денег; в золотой и серебряной: монете». Якуты жили разбросанно, что диктовалось характером скотоводческого хозяйства («в разсуждении множества скота»)22. В пункте 20 речь идет о женском ремесле. Кроме забот о скоте и домашнем хозяйстве женщины и девушки шили из скотинных кож платье, шапки, обувь, рукавицы и другие вещи23. 

20 Сборник Материалов по этнографии якутов», стр. 38 — 46. 

21 Там же, стр. 38 — 39. 

22 Там же, стр. 42, 43. 

В пунктах 5, 6, 7, 8, 9 речь идет о взаимоотношениях полов. О. Матушевский сообщает, что якутские тойоны имеют по нескольку жен, которые живут в различных местах, располагая собственным скотом и пользуясь правом уйти от мужа со своим скотом, если он станет их напрасно притеснять. Те же жены, за которых уплачен калым, теряют свободу и «почитаются у них купленными»24. 

Здесь налицо не только факт, характеризующий социальные отношения внутри якутского общества, но и объяснение давно занимающего ученых вопроса о так называемом материнском роде (ийэ-yyha) у якутов. Некоторые исследователи термин ийэ-yyha склонны были рассматривать как остаток родового строя с материнским правом. По мнению А.П. Окладникова, особенность якутской формы полигамии заключается в том, что здесь резкой гранью отделены: а) женщины, вышедшие замуж без уплаты калыма, и б) жены «купленные», утратившие тем самым право покинуть мужа. В первом случае можно видеть еще влияние традиций предшествующего времени, когда женщина пользовалась равноправием с мужчиной, но вместе с тем подобная привилегия была, очевидно, достоянием преимущественно тех женщин, которые происходили из богатых семейств. Остальные представляют собою жен неполноправных25. 

Верованиям якутов посвящены пункты 2, 3 и 4. «Многие охотно приемлют, — пишет О. Матушевский, — святое крещение, да и некрещеные, буде из них которому прилучитца итти мимо святой церкви, кланяютца пред оною и, опуская руки к земле, говорят на своем языке „тагара"». Однако якуты и во второй половине XVIII в. сохраняли «верность» традиционным языческим верованиям. Об этом, в частности, говорят пункты 2 и 4. В пункте 4 дается подробное описание шаманского костюма и шаманского камлания26. 

Довольно подробно описан праздник ысыах (пункт 28), который происходил от 10 мая до 20 июня каждого года. Верно схвачена способность якутов (мужчин) к импровизациям. Так, они «поют то, что мыслят или глазам их встретится, то есть буде увидят, лес — о лесе, воду — о воде, и птицу — о птице, человека — о человеке и тому подобное» 27 

23 «Сборник материалов по этнографии якутов», стр. 44. 

24 Там же, стр. 29,

25 А.П. Окладников. К истории этнографического изучения Якутии, стр. 29 — 30. 

26 «Сборник материалов по этнографии якутов», стр. 39 — 40. 

«Описание» О. Матушевского получилось не совсем обширным, как этого следовало бы ожидать. Некоторые пункты ответов состоят из одного-двух предложений. Но, несмотря на это, ответы О. Матушевского на поставленные 28 вопросов в большинстве случаев обнаруживают в нем, во всяком случае для того времени, значительную наблюдательность28. 

Общая сводка историко-этнографических известий о народах Иркутского наместничества была возложена на комиссию в составе: Э. Эриха, Лобусевича и Ф.И. Ланганса. Эган Эрих (Иоганн Иериг) являлся переводчиком с мунгальского и калмыцкого языков, упражнявшимся «в сем деле уже с 780 года» (с 1780 г.). Он был командирован в Иркутск из Академии наук. Лобусевич (Лобысевич) заведовал архивными разысканиями. Ф.И. Ланганс являлся председателем Верхней расправы. Как видно, комиссия состояла из официальных лиц, облеченных известными полномочиями. Причем все материалы, собранные для «генерального» описания, должны были сосредотачиваться у Ф.И. Ланганса. Работа этой комиссии затянулась и продолжалась несколько лет, так как известия с мест поступали медленно. Поэтому составление сводки под названием «Собрание известий о разных племенах иноверцев, обитающих в Иркутском наместничестве» Ф.И. Ланганс закончил в 1789 г. и 1 августа того же года он отправил его на «высочайшее усмотрение». Документ этот хранится в ЦГИАЛ 29. В этом труде дается обстоятельное описание образа жизни, занятий, верований и т. д. народов, живших в разных уездах Иркутского наместничества. Он состоит из 13 самостоятельных глав и «Прибавления к 10 главе». 

Главы эти называются: «О иноверцах, обитающих в Иркутском наместничестве вообще» (глава 1), «о тунгусах» (глава 2), «о ламутах» (глава 3), «о юкагирах» (глава 4), «о коряках» (глава 5), «о пакачинцах, олюторцах и карагинцах» (глава 6), «о чукчах» (глава 7), «о камчадалах» (глава 8), «о курильцах» (глава 9), «о якутах» (глава 10), «о монгольских народах вообще» (глава 11), «о бурятах или братских особливо» (глава 12), «о российских монголах» (глава 13) 30. 

27 Там же, стр. 44 — 46.

28 А П. Окладников. К истории этнографического изучения Якутии, стр. 30 

29 ЦГИАЛ, ф. 1264, оп. 1, № 300, лл. 1 — 156. 

30 И.С. Гурвич. Первая монография XVIII в. о народах Восточной Сибири. 

В первой главе, носящей обобщающий характер, даются сведения, представляющие значительный интерес. Автор высказывает свое мнение об уровне общественного развития народов, населявших Иркутское наместничество, и считает, что они отстли от просвещенных народов «девятнадцатью веками» и  «довольно сродни с германцами, галлами и британцами, описанными Юлием  Цезарем»31. Трудно, пишет Ф.И. Ланганс, узнать древние деяния предков этих народов, поскольку у них, «кроме щнгольцев, собственных письмян никаких нет. Нет у них также никаких пиитических творений». А в их памяти сохранившиеся, продолжает он, словесные предания необстоятельны32. Из труда Ф.И. Ланганса нас интересует глава «о якутах». Она была опубликована в 1824 — 1825 гг. в журнале «Сибирский вестник» Г.И. Спасским33. Сличение текста из ЦГИАЛ (подлинника) с публикацией Г.И. Спасского показывает, что в последней не сделано принципиальных изменений архивного документа за исключением поправок чисто редакционного характера. Поэтому далее мы пользуемся публикацией Г.И. Спасского. 

Источниками для главы о якутах послужили документы местного архива, известия Г.Ф. Миллера, «Описание» О. Матушевекого и, наконец, сведения, собранные среди самого населения. Главу о якутах Ф.И. Ланганс изложил в 14 пунктах, представляющих ответы на вопросы, поставленные в указе Иркутского наместника И.В. Якоби от 23 ноября 1784 г. Пункты эти следующие: «1. О происхождении якутов и водворении их в нынешних местах; 2. О покорении якутов русскими; 3. О естественных качествах якутов, нравах, некоторых обыкновениях и управлении; 4. О зимних и летних юртах и домоводстве якутов; 5. О пище и питании; 6. О чистоте и обхождении; 7. Об одеждах и нарядах; 8. О сватовстве и женитьбе; 9. О рождении и воспитании детей; 10. О болезнях и похоронах; 11. О промыслах; 12. О счислении и разделении времени; 13. О празднике и увеселениях; 14. О законе и шаманах»34. 

«Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии», вып. V, М., 1971. 

31 ЦГИАЛ, ф. 1264, оп. 1, № 300, л. 3. 

32 Там же, лл. 1 об — 2. 

33 «Сибирский вестник», 1824 — 1825; ч. III — IV, кн. 17/18, 19/24. В примечании Г.И. Спасский писал: «Сие описание, выбранное мною из записок о народах, обитающих в Восточной Сибири, покойного надворного советника Ланганса, может служить дополнением к сведениям о них» («Сибирский вестник стр. 127) 

34 «Сибирский вестник», стр. 127 — 166. 

По вопросу о происхождении якутского народа Ф.И. Ланганс принципиально нового не прибавил к тому, что мы находим У Г.Ф. Миллера и О. Матушевского; 

Более интересно написан пункт «О покорении якутов русскими». Автор, как это чувствуется, располагал документами эпохи присоединения Якутии к Русскому государству. Он Довольно подробно описывает походы Мартына Васильева, Ивана Галкина, Петра Бекетова и других; излагает причины и ход восстания якутов 1634 г., когда они с 9 января до 1 марта осаждали Ленский острог. Здесь же говорится о вторичной осаде кангаласскими якутами Ленского острога. Однако вскоре «бунтовщики от острога были отбиты и прогнаны... большая их часть откочевала в разныя отдаленныя места и, как должно полагать, на реку Вилюй и к Ледовитому океану». 

Вероятность этих расселений, по мнению Ф.И. Ланганса, подтверждается тем, «что Мангазейские казаки прежде при реке Вилюе якутов не: находили, да и сотник Петр Бекетов, строивший в 1635 году Олекминский острог, в донесении своем о якутах ничего не упомянул»35. 

Уровень развития социально-экономических отношений якутов Ф.И. Ланганс склонен был несколько принизить. При этом он исходил из общей точки зрения на уровень развития народов Восточной Сибири. Как уже сказано, Ф.И. Ланганс считал, их отставшими от развитых европейских стран «девятнадцатью веками». Действительно, якуты в XVIII в. в своем общественном развитии намного отставали от стран Западной Европы. В то же время вряд ли верна чрезмерная архаизация их общественного устройства. Сам Ф.И. Ланганс вопреки своим рассуждениям приводит яркие факты имущественного неравенства в якутском обществе. С одной стороны, он пишет о якутах богачах (тойонах), имевших 200 — 300 и более голов рогатого скота, с другой — о бедняках, не имевших ни одной коровы и писавшихся рыбой. Некоторые из последних нанимались на работу; т. е. попадали в зависимое положение от богачей36. Но и это, по-видимому, не спасало их от страшных голодовок. Ф.И. Лантанс ссылается на следственное дело 1766 г., взятое из Якутской канцелярии, в котором говорилось, что «Жиганского ведомства один якут жену и детей всего 12 человек съел, в чем он и сам признался, но притом объявил, что ел их с голоду и умерших, а не живых убивал»37. 

35 Там же, стр. 129 — 132. Там же, стр. 140 — 141. 

36 Там же, стр. 141. 

37 Там же, стр 141 

Казалось бы, факты сами напрашивались на некоторые выводы, но обобщений Ф.И. Ланганс не делает. Вместе с тем не надо забывать, что документ этот был рассчитан для представлений на «высочайшее усмотрение». 

Образ жизни якутов Ф.И. Ланганс считал кочевым, пастушеским 38. Такого взгляда придерживались почти все писатели XVIII в. Исследования же советских историков показывают, что в XVII — XVIII вв. основная масса якутов вела не кочевой, а оседлый образ жизни. 

Труд Ф.И. Ланганса по своей обстоятельности и подробности стоит намного выше «Описания» О. Матушевского (1785). Мы находим в нем ответы на незатронутые или слабо освещенные в последнем труде вопросы. 

К числу более подробно освещенных вопросов следует отнести охотничий промысел якутов. Охотничий сезон на пушнину начинался с 1 сентября и продолжался до конца апреля. Только не все ходят, пишет Ф.И. Ланганс, на соболиный промысел. Князцы посылают «сродников своих и дают им по одной лошади да на пищу каждому по три кобылы, по две ноги мяса кобыльего и по три пуда масла». Отсюда видно, что система найма, описанная еще С.П. Крашенинниковым, среди якутов продолжала существовать в 1780-х годах. Промышлять соболей приходилось «в весьма отдаленных местах, по речкам, около Амура протекающим, в Ковымских зимовьях и около Зашиверска». Далее описываются различные способы охоты на зверей (диких оленей, лисиц, песцов и т. д.) 39. 

Автор затронул и вопрос о кузнечном производстве у якутов. «Кузнецы их, — пишет он, — делают топоры, косы, пальмы, ножи, огнива и ножницы, а медники льют кольцо с разными узорами для украшения женщин, также для уборки седел». Однако их изделия, замечает Ф.И. Ланганс, «ныне за умножением русских работ выводятся»40. 

Подробно описаны пункты «О зимних и летних юртах и домоводстве якутов», «Об одежде и нарядах», «О пище и питании», «О сватовстве и женитьбе», «О рождении и воспитании детей», «О празднике и увеселениях» и др. 

38 «Сибирский вестник», стр. 152. 

39 Там же, стр. 152 — 155. 

40 Там же, стр. 155. 

Возьмем, например, пункт «О болезнях и похоронах». В нем находим известия о сохранении у якутов древнего обычая захоронения, когда рядом с покойником хоронили труп оседланного коня. Этот обычай описывается следующим образом: «...надевши на умершего все лучшее платье, кладут его в вырытую в земле яму. Причем любимую его лошадь, оседлав, убивают дубиною, и подле его в ту же яму зарывают, еще кладут с ним кусок мяса, котел, чашку, ложку, топор, лук, стрелы и пальму. Ныне хотя также лошадей убивают, только мясо съедают сами, а кожу у могилы на дерево вешают в том мнении, что умерший в другом свете на лошади будет ездить...»41 Обычай захоронения знатного покойника вместе с оседланным конем существовал в древности. Он бытовал и во второй половине XVIII в., но в несколько видоизмененном виде. Раньше труп оседланного коня зарывали полностью. Во второй половине XVIII в. уже конское «мясо съедали сами», а кожу вешали на дерево. В советское время на территории Якутии дважды раскопаны погребения оседланных коней недалеко от покойников. Первое такое захоронение, датируемое XVII в., раскопано сотрудниками республиканского краеведческого музея им. Ем. Ярославского42. Второе подобное погребение, датируемое XVIII в., раскопано совсем недавно, летом 1969 г., археологом И.В. Константиновым43. Позднейшие археологические раскопки, таким образом, подтверждают сообщение Ф.И. Ланганса об обычае захоронения покойников вместе с конем. Вероятно, этот обычай восходит к древним якутским верованиям, связанным с их южной пратюркской культурой. 

Ф.И. Ланганс тонко подметил и другие стороны верований. Мы узнаем, что обычай шертования (клятвы), широко распространенный еще в XVII в., существовал и в описываемый период. От важных подозрений якуты «очищались» страшной клятвой следующим образом: «...ставят на огонь в горшечке коровье масло, а подле кладут медвежью голову, потом заставляют обвиняемого то масло пить, а медвежью голову кусать, приговаривая: если я виноват, то пусть мне от скота никакой пищи не будет, и как я голову кусаю, так пусть меня сей страшный зверь грызет. В окончание же должен тот обвиняемый голову свою осыпать пеплом»44. 

Комиссия в составе Э. Эриха, Лобусевича и Ф.И. Ланганса собрала значительный материал, обобщенный Ф.И. Лангансом в «Собрании известий о разных племенах иноверцев, обитающих в Иркутском наместничестве». 

41 Там же, стр. 151. 

42 И.Д. Новгородов. Археологические раскопки музея. «Сборник научных статей Якутского республиканского краеведческого музея им. Ем. Ярославского», вып. 1. Якутск, 1955. 

43 Причем И В. Константинов обнаружил и раскопал в Чаппанде (Ленинский район Якутской АССР) уникальный памятник, где захоронены четыре осе-ланных коня в одном месте. «Кыым», 26 июля 1969 г., на якутском языке; «Социалистическая Якутия», 24 февраля 1970 г. 

44 «Сибирский вестник», стр. 165 — 166. 

Десятая глава этого труда является ценным памятником по истории и этнографии якутои XVII — конца XVIII в. 

В 1780-е годы в наместничествах европейской части России производились работы по составлению топографических описаний. Подобные же работы проводились и в Сибири — в Тобольском и Иркутском наместничествах45. В 1784 — 1792 гг. комиссия в составе Э. Зриха, Лобусевича, Ф.И. Ланганса и других занималась сбором материалов для топографического описания уездов и городов Иркутского наместничества. Необходимые известия с мест поступали медленно, с большим опозданием. Вот почему в статье «Томографическое описание Иркутского наместничества», помещенной еще в журнале «Древняя Российская Вивлиофика» (1791, ч, XVIП), не имеется данных, относящихся к Якутской области. 

Сводный труд по области — «Описание Якуцкой провинции»46, — был закончен только 2 октября 1794 г. Автор остается пока неизвестным. 

Для понимания структуры и содержания этого документа важно рассмотреть те вопросы, какие требовались для представления в Иркутск. В ЦГА ЯАССР хранится копия «реестра топографическому описанию наместничества вообще»47. Из нее видно, что, во-первых, требовались данные о географическом поло¬жении, климатических особенностях, природных богатствах Якутской области. Во-вторых, предлагалось собирать сведения о народонаселении, торговле, фабриках и заводах и т. д. В частности, нужны были сведения о, том, «нет ли таких урочищ, кои знамениты по каким имеет (по каким-либо. — В.И.) историческим происшествиям», «бывают ли в уезде ярмонки и торги, в которое время, в которых именно селениях, долго ли продолжаются, сколько величина стечения бывает народа и какие по большей части товары», «в чем по большой части упражняются жители. Какие имеют промыслы, ремесла, куда трудов своих произращения и вещи отвозят. Не отходят ли по пашпортам для промыслов и работ... Есть ли в уезде фабрики и кому принадлежат. Величина их. Сколько работников. Куда фабричныя вещи отпускают и откуда для перерабатывания нужныя вещи достают»48 и.т.д. 

45 А.И, Андреев. Материалы по этнографии Сибири XVIII века, стр. 80. 

46 ТПБ, Эрмитажное собрание; № 238, Б — F. 

47 ЦГА ЯАССР, ф. 1, оп. 1, № 118 

48 Там же, л. 9 об. — 10. 

«Описание Якуцкой провинции» построено по этим требованиям «реестра». В нем имеются разделы, относящиеся к географии, топографии, климату, животному и растительному миру края: «Положение и пространство», «Границы», «Свойство земли», «Климат», «Реки», «Рыбы», «Звери», «Птицы», «Лес». В особые разделы выделены вопросы: «Народы обитающие», «Вера», «Число душ», «Подать». В разделе, носящем название «Частное описание народов» (якутов, тунгусов, юкагиров, ламутов и коряков), автор дает описание внешнего вида якутов, их образа жизни, «упражнений» (занятий), промыслов, веры, жертвоприношений, клятв, шаманства, женитьбы, похорон, болезней, «краж скота». Далее следуют разделы: «Разделение провинции», «Положение Якуцкого округа, в округе волостей и с них побору», «Город Якуцк», «Жители города Якуцка», дети боярские, казаки, «Торг жителей Якуцка», «Ремеслы», «Ярмонки, злоупотребления при покупке пушных товаров», «Питейная продажа», «Дороги», «Мосты и перевозы», «Почтовые станции», «Водяные коммуникации». Подробно рассматривается «Положение» Олекминского, Верхневилюйского, Жиганского, Верхоянского, Среднеколымского, Алданского и Удского округов. Здесь приводятся цифры о числе ясакоплателыциков и размеры платежа ясака (в соболях, лисицах и деньгах) по округам, Следующие разделы называются «О переписях ясашных народов», Какие дела князцам разбирать предоставлено», «Крещение иноверцев» и, наконец, «Цены товарам и припасам в городе Якуцке продаваемым». 

По всей вероятности, «Описание Якуцкой провинции» было составлено на основании текущих дел провинциальной канцелярии. Об этом говорят многие ценные фактические данные, содержащиеся в нем. 

По-видимому, комиссию «Описание Якуцкой провинции» не совсем удовлетворило. Невозможно иначе объяснить факты ее неоднократных обращений непосредственно к некоторым уездным комиссарам, минуя Якутское начальство. В 1794 г. олекминский комиссар Измайлов из Иркутска получил программу вопросов, на которые требовались ответы. Напоминания о доставлении сведений об Олекминском уезде поступали и в 1797 — 1798 гг. Комиссар Измайлов обратился за помощью к своим, подчиненным Сологубу и Будищеву — хорошим знатокам уезда. В 1795 г. Измайлов получил от Будищева ведомости, составленные князцами вилюйских якутов (двух Жарханских, Нахарского, двух Бордонских, Нерюктяйского, Кангаласского Хоринского наслегов), а также князца тунгусов Брагатского рода. 

Более интересная часть этих ведомостей опубликована И.И. Майновым49 и А.С. Парниковой50. 

«Походный журнал» сержанта Степана Попова (1794 г.) 51 также возник в связи с требованиями о доставлении сведений комиссии по топографическому описанию. В ордере Оленской городовой команды, данном С. Попову, говорится: «Так как уже многими повелениями вышнее начальство требовало топографического описания в здешней области городов и самых округ, лежащих в них рек, озер, и какая в них рыба, положение мест, в удобности их, лесов, зверей и птиц и тому подобного, для чего посыланы были из Иркуцка нарочныя, к сему люди способный, но оныя всего выполнить не могли. В областном же здесь в городе, хотя и землемер был, но и он по особливому наместнического правления повелению другой здесь год взят в Иркутск, а геодезии двои учеников беспрестанно всегда упражняются в сочинении разных планов, каковых здесь, а особливо городского, и совсем в настоящем порядке не зделано... городов же Оленской, Олекмы и Жиганска, ведомства Тобольского наместничества с Торуханским ведомством совсем никах видов вышеозначенному не зделано...»52. Далее разъясняются задачи отправленному для топографического описания С. Попову. Последний с отрядом казаков из города Оленска выехал 20 апреля 1794 г. и прибыл туда обратно в конце ноября того же года. Маршрут его был: Оленек — Нюрба — Сунтар — речка Ахтаранда — речка Чона — речка Чирко — река Нижняя Тунгуска — Чона — Сунтар — Оленек. Всего было пройдено 1878 верст53. В своем дневнике С. Попов описал основные занятия вилюйских якутов (скотоводство, ремесло, охоту), а также быт и нравы тунгусов, населявших Нижнюю Тунгуску. «Походный журнал» сержанта С. Попова является почти единственным документом конца XVIII в. об этой части Якутии. 

Другим топографическим описанием того времени является «Практическое географическое описание о Жиганском уезде» землемера Ивана Кожевина. Последний пользовался дневниками своего отца, землемера 14-го класса Ефима Кожевина, путешествовавшего в 1795 — 1799 гг. по Жиганскому уезду. 

49 И.И. Майнов. Некоторые данные о тунгусах Якутского края, стр. 4 — 10. 

50 А.С. Парникова. Из прошлого Западной Якутии. «Якутский архив» (Сборник статей и документов). Якутск, 1964, стр. 145 — 155. 

51 ААЯО. Подлинник «походного журнала» Степана Попова хранится в ЦГА ЯАССР, ф. 1, оп. 1, № 119. 

52 ААЯО, стр. 271. 

53 Там же, стр. 274 — 296. 

На эту рукопись впервые обратил внимание С.Н. Марков, выступивший со статьей на страницах «Литературной газеты»54. Она хранится в Костромском государственном архиве в фонде И.О. Селифонтова55. Морской офицер Иван Осипович Селифонтов (1743 — 1822), костромич по рождению, в конце XVIII — начале XIX в. служил в Сибири. Он собрал множество драгоценных документов по истории Сибири и связей России со странами Востока. В его архиве, насчитывающем свыше пятисот «единиц хранения»56, и оказалось указанное сочинение Ивана Кожевина. 

С.Н. Марков обратил внимание на этот документ главным образом потому, что в нем записаны сказания местных жителей о «великих кочах», якобы сплывавших по Лене в море еще до Существования Якутска, основанного в 1632 г., и Жиганска (1633). 

Действительно, Ефим Кожевин записал такое народное предание, где говорилось, что будто три больших коча вышли в Ледовитый океан. Один из них достиг устья Индигирки и вошел в реку. Затем его разбило и выкинуло на скалистый берег, где сейчас стоит село Шанское. Второй корабль прошел проливом, отделяющим Азию от Америки, обогнул полуостров Камчатку и дошел до Гижигинской губы, а третий отнесен морем к северу к берегам Америки57. Перед нами свидетельство, повествующее о том, что русские люди будто бы еще до Семена Дежнева проходили пролив между Азией и Америкой. Думается, что историки географии еще не раз обратятся к этим свидетельствам. 

 «Практическое географическое описание о Жиганском уезде» не менее ценно и в других отношениях, на что С.Н. Марков не обратил внимания. 

При чтении документа прежде всего бросается в глаза то, что он был составлен по определенной программе. Такой программой мог быть «реестр топографическому описанию наместничества вообще», о котором упомянуто выше. Об этом говорят и структура, и характер описания. Можно с уверенностью думать, что Ефим Кожевин, во-первых, ездил по Жиганскому уезду по заданию якутского начальства с целью составления топографического описания, во-вторых, в своих руках он имел вопросник, а именно: «реестр топографическому описанию наместничества вообще». 

54 «Литературная газета», 10 сентября 1949 г. 

55 ГАКО, ф. Селифонтова, № 266 (на 23 листах). 

56 «Литературная газета», 10 сентября 1949. 

57 Там же; ГАКО, ф. Селифонтова, № 266, л. 22 об. 

Как уже сказано, он путешествовал по Жиганскому уезду в 1795 — 1799 гг., как раз в те годы, когда поступали из Иркутска неоднократные и настойчивые требования о топографическом описании уездов. Еще 7 января 1794 г. губернский землемер Яков Федоров сообщал якутскому коменданту полковнику Г.А. Козлову-Угренину о недостатках «в топографическом сочинении» различных уездов области. В частности, А. Федоров писал: «Об Оленске, Жиганске, Зашиверске и Гижигинске никаких сведениев не поступало, от коих потребно известия, означенный в приложенном при том реестре...»58. 

Работа посвящена географическому и этнографическому описанию Жиганского уезда, т. е. той части Якутии, где «господствуют хладная зима, пурги и всеночие». Источниками ее послужили личные наблюдения Ефима Кожевина и рассказы местных жителей. Ефим Кожевин путешествовал по уезду на собаках, оленях, делая естественнонаучные наблюдения измерения. В первой половине труда речь идет о границах, реках, озерах, рыбах, лесах, горах, низменностях Жиганского уезда. Здесь говорится также о признаках наличия в уезде «колчеданов, опалы, каменного уголья, серебряных рудников, кипящих теплых ключей». Вторая половина труда посвящена описанию «тамошних ясачных иноверцев» (якутов, тунгусов, ламутов и юкагиров). По своей численности якуты стояли на первом месте в уезде, который «разделялся» на 14 наслегов. В работе находим известия о внешнем облике, быте, нравах северных якутов. Подробно описаны их жилища, одежда, домашняя утварь, орудия охоты, праздники и шаманство. Значительное, место уделено освещению их хозяйственных занятий. Рукопись снабжена превосходными рисунками, наглядно иллюстрирующими те или иные места описания. Таких рисунков всего семь. На первом из них изображена якутская юрта (ее наружный вид, отдельно показан схематический разрез), на втором — якутские берестяные урасы (на переднем плане — коровы, пасущиеся на лугу, на заднем — лошади и женщина, доящая кобылу), на третьем дано «изображение осенней озерной рыбе промысел», показан подледный лов неводом при стечении большого числа людей, на переднем и заднем планах — быки и собаки, запряженные в сани, готовые, видимо, для транспортировки добычи. Здесь же, на левой половине страницы рисунки: «мущина с промышленными вещами» и «женщина, делающая кымыс, и домашняя посуда». На четвертом рисунке изображен якутский праздник ысыах — кумысопития и танцев; на пятом — якутский и тунгусский шаманы в костюмах и с бубнами. 

58 ЦГА ЯАССР, ф. 1, оп. 1, № 118, л. 5. 

Последние два рисунка, по-видимому, не относятся к якутам. На одном из них надпись: «картина оленным народам». Изображены мужчины и женщины с оленями, а также на оленях, три урасы (чумы). На другом — «рисунок собачьей упряжке и ездоков в одежде, куклянках»59. Высокая техника выполнения, четкость и ясность линий, реалистическая передача изображаемых явлений, их динамики — характерные черты рисунков. Очень важно, что в них верно схвачены специфика хозяйственных занятий, жилищ, одежды, утвари якутов конца XVIII в. 

В литературе и архивных документах XVII — XVIII вв. вообще редко встречаются тексты с рисунками якутов. Несколько таких рисунков мы находим в труде И.Г. Георги, но они отличаются низкой техникой исполнения. Тем более возрастает значение иллюстраций в описании о Жиганском уезде как уникальных. Очевидно, в будущем они привлекут внимание историков и этнографов Якутии. 

С.Н. Марков справедливо назвал «Практическое географическое описание о Жиганском уезде» жемчужиной вновь обнаруженного фонда И.О. Селифонтова. 

Ефим Кожевин не только описал север Якутии, но и составил его карту. Называется она «Планкарта Иркутской губернии Жиганского уезда окуратною мерою измеренным рекам Лены, Яны, Оленска с малыми ручьями и речками, с показанием и части Северного Ледовитого моря матераго берега с лежащими островами и всеми местоположениями. Сочинена в бытность там с 1795-го по 1799-й годы уездным землемером 14-го класса Ефимом Кожевиным»60. Ефим Кожевин, видимо, продолжал работать в Якутии и позднее. В частности, об этом свидетельствует «Карта меркаторская, означающая части Якутского и Охотского уездов. 1802 г. Кожевин»61. 

В связи с проведением «Топографического описания Иркутского наместничества» в Якутии также были составлены, и географические карты. В Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (Ленинград) хранятся, например, следующие карты и планы: 1) «План реке Лене с устья ея, начиная с Ледовитого Северного моря, вверх по оной до городов Жеганска, областного Якутска; Алекминска и оттоль до деревни Пеледуйской..; Учинен сей генваря; дня 1794»62; 2) «План Верхневилюйскому селению... 1798 г. Турчанинов»; 3) «План Иркутской губернии города Жиганска. Сочинен 1798 года. Турчанинов»; 4) «План Иркутской губернии уездного города Олекминска. Сочинен 1798 года. Турчанинов»; 5) «План Иркутской губернии уездному городу Якутску. Сочинен 1798 года. Турчанинов»63. 

59 ГАКО, ф. Седифонтова,-№.266, лл. 12 — 16. 

60 Эта карта хранится в собрании карт и планов ГПБ, № 1202. 

61 Там же, № 1190. 

62 Там же, № 1201. 

Другие карты тех же городов и селений, составленные в те же годы, хранятся в ЦГИАЛ. Они следующие: 1) «План Иркутской губернии города Якутска. Сочинен 1798 года. Иркутский губернский землемер титулярный советник Федоров»; 2) «План Иркутской губернии уездного города Олекминска. Сочинен 1798 года. Иркутский губернский землемер титулярный советник Яков Федоров»; 3) «План Верхневилюйскому селению, в котором помещено правление города Оленска. Сочинен 1798 года. Яков Федоров»; 4) «План Иркутской губернии города Жиганска. Сочинен 1798 года... Яков Федоров»; 5) «План Иркутской губернии города Зашиверска. Сочинен 1798 года... Яков Федоров»64: 6) «План вновь назначенного города Зашиверска Иркутской губернии. 1787 г. Уездной землемер поручик Григорий Наумов»; 7) «План города Якутска. Сочинил штермандский ученик Андрей Турчанинов»65 (год не указан). 

Таким образом, в результате деятельности комиссии по топографическому описанию Иркутского наместничества и других лиц, связанных с ней, в 1790-е годы был собран и в некоторой степени обобщен значительный материал по этнографии и географии Якутской области. Таковы «Описание Якуцкой провинции» (1794), «Походный журнал» сержанта С. Попова (1794), ведомости князцов о вилюйских якутах и тунгусах Брагатского рода (1795), «Практическое географическое описание о Жиганском уезде» (1804), а также ряд карт и планов, о которых речь только что шла. 

Кажется, что некоторым исследователям эти документы представлялись как отдельные, разрозненные и не связанные между собой. Между тем они были составлены по единой программе и отвечали единым требованиям. Последние обусловливались тем, что правительственным учреждениям необходимы были сведения географического, этнографического и экономического характера о Якутской области. 

В конечном счете царская администрация при этом преследовала политику максимального выколачивания ясака с местного населения. 

63 ГПБ, собрание карт и планов, № 1154, 1157, 1158, 1165, 1172. 

64 ЦГИАЛ, ф. 1399, оп. 1, № 346, лл. 10 — 14. 

65 Там же, № 351, 405. 

Труды сотрудников экспедиции и иностранных путешественников 

Историко-этнографические данные о якутах содержатся и в работах участников академической экспедиции 1768 — 1774 гг. И.И. Ислентьева и И.Г. Георги, географической и астрономической экспедиции 1785 — 1792 гг. Г.А. Сарычева и К. Мерка, а также в сообщениях иностранных путешественников В. Кокса и Ж.Б. Лессепса. 

В 1768 — 1774 гг. Академия наук предпринимает хорошо продуманную экспедицию по изучению огромной территории России от Белого до Каспийского морей, от Петербурга до Байкала и Якутска. Описания участников экспедиций составили большой вклад в изучение России66. Достаточно вспомнить такие имена, как И.И. Лепехин, П.С. Паллас, Н.Я. Озерецковский, Н.П. Соколов, В.Ф. Зуев, И.И. Исленьев, И.Г. Георги и др. 

Академические экспедиции начали свою работу при следующих обстоятельствах. 23 мая 1769 г. ожидалось прохождение Венеры через диск Солнца. Это явление вызвало оживление в европейском научном мире. Оно возбудило интерес и в Академии наук России. После обсуждений Академия наук установила для своих наблюдений, помимо Петербургской обсерватории, семь пунктов: три на Крайнем Севере — в Коле, Поное и Умбе, три на европейском востоке — в Оренбурге, Орске и Гурьеве, одно в Сибири — в Якутске. Общее руководство было поручено С.Я. Румовскому67. Выработана была и специальная инструкция 68. В ней, естественно, ставились задачи наблюдений над Венерой. В инструкции путешественникам предлагалось «...всевозможнейше стараться изыскания свои согласовать точно с тем намерением, с которым оные экспедиции отправляются, т. е. полагая единственным предметом пользу общую государства и распространение наук»69. Кроме того, в круг исследований включались: «естество» почв и воды; возделывание земли; лесные угодья; разведение виноградников; особые болезни у людей и скота, а также борьба с ними; распространение «скотских заводов»; рыбные и звериные промыслы; полезные роды земли, соль, Каменный уголь, «полуметаллы, важные для коммерции», и минералы; фабрики, заводы и рудники и т. д. 

66 А.И. Андреев. Изучение Якутии в XVIII веке, стр. 22 — 24. 

67 «История Академии наук СССР», т. I. М — Л., 1958, стр. 360. 

68 Н.Г. Фрадкин. Инструкция для академических экспедиций 1768 — 1774 гг. «Вопросы географии», I960, XVII, стр. 213 — 218 

69 Там же, стр. 215. 

Путешественникам также поручалось «в таких местах, где пробудут несколько времени, описывать нравы, светские и духовные обряды, древние повести народов, обитающих в той стране, которую проезжать будут, причем примечать встречающиеся древности, осматривать развалины и остатки древних мест» 70. 

Одна из академических экспедиций — астрономическая и географическая капитана Ивана Ивановича Исленьева и геодезиста Федора Черного — работала в Якутске и его окрестностях с июня 1768 до августа 1769.г. Для их астрономических наблюдений в Якутске была построена обсерватория, переданная впоследствии воеводской канцелярии. 

Они производили наблюдения над прохождением Венеры через диск Солнца, а также определили долготу и широту Якутска. Для определения долготы, в частности, они произвели большое количество наблюдений: 14 наблюдений затмений спутников Юпитера, 8 наблюдений покрытия звезд Луной, наблюдения двух солнечных затмений и выхождения Венеры с диска Солнца 71. Результатом их астрономических наблюдений явилась небольшая книжка «Наблюдение по случаю прохождения Венеры по Солнцу в Якуцке учиненное», изданная а 1769 г. Академией наук. В 1795 г. были изданы также «Метеорологические наблюдения, учиненные в 1768 и 1769 гг. И. Исленьевым в Якутске»72. 

Для нас представляет интерес «Перечень дневной записки Исленьева», опубликованный в академическом журнале «Новые ежемесячные сочинения» (ч. XXII, апрель; ч. XXIII, май, 1788). 

«Перечень дневной записки Исленьева» — это дневниковые записи капитана, касающиеся преимущественно этнографии якутов. Автор в нем высказывал личные впечатления, дополняя их отчасти архивными материалами, извлеченными из воеводской канцелярии. Неизвестный издатель правильно заметил, что И.И. Исленьев в пути, «поспешая достигнуть назначенного себе места», не имел времени «делать никаких примечаний: известия, внимания достойные, начинаются от Иркутска»73. 

Сначала рассмотрим путевые заметки И.И. Исленьева, а затем перейдем к его записям о Якутске и его окрестностях. 

Характерна запись И.И. Исленьева от 21 мая 1768 г., относящейся к вопросу о переселении предков якутов. «В шести верстах, от Качуга на правой стороне реки Лены по горе есть взвоз, называемый Курт, про который жители сказывали, что якуты от братских по оному побег имели»74. 

70 Н.Г. Фрадкин. Указ. соч., стр. 217. 

71 Т.П. Мельникова. О математической основе русских карт XVIII века. «Географический сборник», 1954, III, стр. 125. 

72 В.Ф. Гнучева. Указ. соч., стр. 110 — 112. 

73 «Новые ежемесячные сочинения», ч. XXII, апрель, 1788, стр. 3. 

Такие сведения местные жители могли получить от своих соседей бурят. Взвоз на правой стороне Лены у Качуга являлся тем самым «Якутским взвозом», или, по-якутски, «горой Кебуелуур», который отмечен еще в сообщении Я.И. Линденау. Местность эта сохраняла во времена И.И. Исленьева и ее нерусское название «Курт», т. е. «Сурт» — по-якутски «место стоянки», «пастбище», «летник», «старая усадьба»75. Таким образом, И.И. Исленьев независимо от Я.И. Линденау оставил свидетельство о местах пребывания предков якутов на Верхней Лене. 

4 июня 1768 г. путешественники достигают Олекминского острога. И.И. Исленьев здесь зафиксировал сильное влияние якутов на русских крестьян. «Жители оного (Олекминского острога — В.И.), — писал он,— хотя по большей части суть русские крестьяне и несколько якутов крещеных, но по-русски иные мало разумеют, а иные совсем не разумеют, и все говорят по-якутски; жизнь их больше сходствует с якутским...»76 Позднее И.И. Исленьев влияние якутов на русское население заметил и в Якутске. И нашел объяснение в следующем: «Живучи с младенчества между якутами, все жители научаются говорить по-якутски, ибо у самого последнего казака служители и работники бывают якуты и якутки, и немалое число ныне таких, кои уж худо говорят по-русски, отчего мало по малу вкоренились в них якутские обычаи и суеверие...»77 

10 июля 1769 г. в пяти верстах от г. Якутска состоялось традиционное празднество жителей, «в котором отправлялось шаманство». Опоздав на шаманские мистерии, И.И. Исленьев попросил воеводу П.П. Дебриньи устроить сеанс камлания, которое и состоялось 18 июля 1769 г. И.И. Исленьев обратил внимание на «шаманское платье, обвешанное бляхами, кольцами и гвоздьми железными, точно такое, какое надето на чучело в императорской кунсткамере...»78 Он дал и обстоятельное описание шаманского камлания, по подробности не уступающее наблюдениям И.Г. Гмелина. Вместе с тем И.И. Исленьев уловил веяние нового времени, когда получила широкое распространение христианизация среди якутов, наложившая известный отпечаток на их языческую религию. 

74 Там же, стр. 7. 

75 А.П. Окладников. История Якутской АССР, т. I, стр. 363. 

76 «Новые ежемесячные сочинения», ч. XXII, апрель, 1788, стр. 12. 

77 Там же, ч. XXIII, май, 1788, стр. 9 — 10. 

78 Там же, ч. XXII, апрель, 1788, стр. 19. 

Шаман «жаловался на дьяволов, что они к нему в помощь не пришли, опасаясь якобы близости находящихся церквей христианских, что во время его шаманства служили вечерни, и что лучше делать шаманство в отдаленных местах в ночное время...»79. Несомненно, здесь удачно подмечен антагонизм между языческой религией и христианством. 

И.И. Исленьев уделил значительное место описанию и отдельных сторон материальной культуры якутов. Он обрисовал общий вид зимних юрт и отметил некоторые детали таких строений; подробно описал мужскую и женскую одежду и праздничное женское платье. 

В продолжении «Перечня дневной записки Исленьева» дается описание г. Якутска. В Якутске, по словам И.И. Исленьева, обывательских дворов «считается до трехсот, не исключая и юрт или якутских мазанок. Наружный вид домов подобен деревенскому... улицы между домами кривы и беспорядочны или, лучше сказать, улиц совсем нет...»80 И.И. Исленьев сделал заметки о торговле в Якутии. Причем они основаны на известиях, которые «в Якутской канцелярии собраны». 

По этим данным, стоимость ежегодно привозимого товара в Якутию, «из которого половину отправляют в Охотск и в Камчатку», равнялась 150 000 рублям. Предметами ввоза являлись: сукно, шелк, хлопчатобумажные ткани, «медь в деле, плоды сухие, чай, мед, сахар» и т. д. Как и раньше, предметом вывоза являлась мягкая рухлядь. В Якутске торговали «наезжие купцы из российских и сибирских городов». Из местных купцов выделялся только Протодьяконов, «которого достаточным назвать было можно, потому что капитал его в деньгах и в товаре простирался до 15 000 рублей». Остальные купцы торговлю совмещали с казенной службой, и они являлись не столь богатыми, как упомянутый Протодьяконов. 

Далее И.И. Исленьев кратко коснулся опытов хлебопашества и огородничества в крае. Он заметил, что «хлеба собственного не имеют, но недостатка в нем не бывает и довольствуются привозимым в изобилии сверху реки Лены за 2000 и 1500 верст из Илимского и Иркутского уездов»81. 

Публикуя записи И.И. Исленьева, неизвестный издатель сообщал: «В бытность свою в Якутске г. Исленьев между прочим старался приобресть сведения о естественном положении всего Якутского уезда, о гражданском разделении, о вере иноверцев, о народных обычаях и обрядах и что в разные времена слышал, выбрав из того не одним человеком засвидетельствованные известия, расположил по статьям, перечень коих впредь сообщен будет»82. 

79 «Новые ежемесячные сочинения», ч. XXII, апрель, 1788, стр. 22. 

80 Там же, ч. XXIII, май, 1788, стр. 5 — 6. 

81 Там же, стр. 6 — 8. 

Эти известия о «положении всего Якутского уезда» ни тогда и ни позже нигде не были опубликованы. Между тем в протоколах заседаний конференции Академии наук от 7 июня 1770 г. написано, что «секретарю конференции был передан полный дневник, отправленный капитаном Исленьевым, его астрономические и метеорологические наблюдения, который затем был приложен к архиву»83. Выходит, что записки И.И. Исленьева в полном виде могли сохраниться в Архиве Академии наук. Но, к сожалению, наши поиски остаются пока безуспешными. 

В литературе не освещена еще одна сторона деятельности И.И. Исленьева в Сибири. 5 января 1771 г. он отправил в Академию наук 10 карт Сибири, полученных им от разных лиц. Из них три были получены в Якутске. В списке отправленных карт значатся: «Карта меркаторская нового списания капитаном Хметевским Пенжинской и Гижигинской губы с берегами всего Охотского моря до устья реки Уди», «Карта берегов Северного океана от устья реки Лены до Шалагского мыса, сочиненная купца Шалаурова бывшим на его судне морским служителем Филиппом Вертлюговым», «Карта части Якутского уезда, Чукотского мыса и всей Камчатки со вновь положенными Алеутскими островами», «Карта реки Колымы и Колымской губы с назначенными на Ледовитом океане пятью называемыми Медвежьими островами». Первая из перечисленных карт была получена И.И. Исленьевым в Якутске от яренского купца Завьялова, вторая и третья — в Якутске же от регистратора Г. Сметанина, последняя — от тобольского губернатора. Остальные карты, изображающие реки Иртыш, Обь и другие части Сибири, были получены также от разных лиц84. 

Не будь такого ревностного отношения со стороны И.И. Исленьева к порученному делу, эти ценные для науки карты оказались бы навсегда утраченными. 

Таким образом, И.И. Исленьев, помимо астрономических наблюдений, оставил ценные этнографические сообщения о якутах и собрал карты тех времен. 

Одним из участников академических экспедиций являлся И.Г. Георги, в капитальном труде которого заключены этнографические известия о якутах. 

82 Там же, стр. 13, 15. 

83 «Протоколы заседаний конференции императорской Академии наук», т. II.: СПб., 1899, стр. 749 (на немецком языке). 

84 ААН, ф. 21, оп. 1, № 128, л. 1 — 1 об. 

Приведем краткие биографические сведения об Иоганне Готлибе Георги83. Уроженец Вахгольцхагена в Померании (родился, по данным разных источников, в 1729, в 1738 или в 1742 г.), сын пастора. Окончил Упсальский университет (Швеция) со степенью доктора медицины, потом работал на родине фармацевтом. Узнав об экспедициях Академии наук, предложил свои услуги и в 1770 г. был вызван в Россию. В том же году был назначен помощником профессора И.П. Фалька, ездил сначала с ним, потом с академиком П.С. Палласом и самостоятельно. За четыре года И.Г. Геррги объехал ряд восточных областей России: Поволжье, Среднее и Южное Приуралье (Челябинск, Оренбург, Уфа, Екатеринбург), Западную Сибирь (Томск, Тобольск), Прибайкалье. В сентябре 1774 г. вернулся в Петербург и за свое успешное путешествие был награжден золотой медалью и деньгами. Результатом путешествия И.Г. Георги была масса естественнонаучного и этнографического материала, а также коллекция собственноручных изображений различных народов. Материалы своего путешествия он обобщил в «Описании всех в Российском государстве обитающих народов» (СПб., 1776 — 1780). Книга вышла на немецком языке в четырех частях86, из которых первые три были тогда же изданы на русском и французском языках. В последующие годы И.Г. Георги работал в Академии наук. Умер в Петербурге 27 октября 1783 г. 

Поводом составления описания народов России явилось следующее обстоятельство. В Петербурге был издан гравером X.М. Ротом с помощью «нескольких ученых» журнал-альбом «Открываемая Россия, или Собрание одежд всех народов, в Российской империи обитающих» (1774). Журнал этот выходил тетрадями по пять листов цветных и черных гравюр. Всего вышло 96, а по некоторым данным, 102 номера87. Возможно, что в подготовке этого издания принимал участие и сам И.Г. Георги. По его словам, рисунки понравились публике, но для многих любителей потребовались краткие исторические сведения об этих, частью малоизвестных, народах. 

85 «Русский биографический словарь. М., 1914; С.А. Токарев. Первая сводная этнографическая работа о народах России. (Из истории русской этнографии XVIII в.) «Вестник МГУ», серия историко-филологическая, 1958, № 4; он же. История русской этнографии, стр. 17, 96, 103 — 111, 125, 126, 215. 

86 Beschreibung aller Nationen Russischen, ihrer Lebensart, Religion, Gebrauche, Wohnungen, Kleidungen und iibrigen Metkwurdich-keiten. I — IV. - St. — Pet., 1776 — 1780. Перепечатано в Лейпциге в 1783 г., без изменений. 

87 В журнале представлены помимо других следующие изображения: «якутокая баба спереди», «якутская баба сзади», «якут в охотничьем платье спереди», «якутская девка с тыла», «якутская девка с лица». Известно, что эти и другие гравюры продавались в Петербурге, Москве, Риге, Ревеле книгопродавцами Миллером, Ридигером, Вилке, Рабе. 

«Здешний книготорговец К.В. Мюллер, — писал И.Г. Георги, — принял на себя это издание, требующее значительных издержек, а я взял на себя составление описания»88. Подлинная же причина написания сочинения заключалась в другом. В образованном русском обществе ощущалась потребность не только знать кое-что об отдельных народах, но и иметь более или менее полное представление о национальном составе Русского государства, особенностях быта всех народов. 

Источниками для труда И.Г. Георги послужили собственные наблюдения автора и широкий круг ранее изданных работ. Автор перечисляет труды Г.Ф. Миллера, И.Г. Гмелина, С.П. Крашенинникова, Г.В. Стеллера и др. Его сводная работа не может считаться в полном смысле продуктом чисто индивидуального творчества: в известной мере это как бы коллективный труд, результат многолетних исследований ряда ученых предшественников и потому является своего рода зеркалом, отражающим состояние этнографического изучения России в то время89. «Описание» И.Г. Георги — это очерки об отдельных народах, населявших Россию. 

По историко-лингвистическому принципу классификации якуты отнесены к «народам татарского племени», под которыми И.Г. Георги понимает тюркоязычные народы. При этом он ссылается на Г.Ф. Миллера и И.Э. Фишера, которые считали якутов «по языку и другим превосходным приметам татарским народом». В то же время И.Г. Георги заметил, что хотя «корень языка» якутов «татарский», но их язык содержит «многие слова монгольские и тунгусские»90. Прародиной якутов И.Г. Георги считал места, простиравшиеся «от Заянских гор за самую нижнюю Ангару и около верхней Лены». Причину их переселения он видел в «гонениях и угнетениях» бурят и монголов91. Более подробно И.Г. Георги останавливается на вопросах расселения и численности якутов. Якуты живут, пишет он, по обоим берегам Лены от Витима до самого устья Лены, от западного Анабара до Пенжинского залива, т. е. занимают пространство от 52° за 70° северной широты и от 125° до 175° долготы. 

88 Цит. по статье: С.А. Токарев. Первая сводная этнографическая работа о народах России, стр. 115. 

89 Там же, стр. 115 — 116. 

90 И.Г. Георги. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, ч. П. СПб., 1776, стр. 182. 

91 Там же, стр. 178. 

Ценными являются данные о численности ясакоплателыциков по отдельным округам, улусам и зимовьям. В Кангаласском улусе ясакоплателыциков было 5868 душ, в Борогонском - 2948, в Олекминском округе — 1823, в Верхневилюйское зимовье платили ясак — 5911, в Средневилюйское — 1270, в Устьвилюйское — 1417, в Верхоянское — 1662, в Зашиверское — 493, в Бангантайском улусе — 761 человек. Эти цифры И.Г. Георги считал приуменьшенными, так как «криводушие при переписи бывает столь великое, что надобно почитать якутский народ с женами и детьми по крайней мере втрое многолюднейшим противу ясашных душ и, следовательно, многочисленным и знатным»92. 

Хозяйство якутов, пишет он, состоит в скотоводстве, охоте, рыбной ловле. Разведение рогатого скота и коневодство развиты в южных районах, а на севере основное занятие — оленеводство и рыболовство. Тут же следует заметить, что И.Г. Георги допускает серьезную ошибку. «Лошади и рогатый скот, — пишет он, — должны во всю долгую и жестокую зиму сами себе промышлять корм. Хозяева же ни мало их не подкрепляют». Ошибка эта построена на сведениях, заимствованных из сочинения И.Г. Гмелина. По данным И.Г. Георги, «земледелие им (якутам) — занятие совсем незнакомое», развито ремесло. Якуты умеют плавить железо и «изрядно куют из оного разные надобности. Особливо искусны в том вилюиские кузнецы». 

В своем сочинении И.Г. Георги описывает жилища (зимнее и летнее), мужскую и женскую одежду, домашнюю утварь, орудия охоты якутов. Особенно подробно описывается зимняя и летняя одежда. Автор отмечает, что «все вообще одеяние якутское... пригожее, легче и пристойнее всех прочих одежд живущих в сих странах народов»94. 

Несколько страниц посвящено обычному праву, шаманству и шаманской мистерии, погребальным обрядам. 

В «Описании» — в целом интересном сочинении — даются порой субъективные оценки якутам. Автор подчеркивает их «беспечность и леность», «мерзость» их «ествы», «неопрятность» и т. д. 

Книга И.Г. Георги хорошо иллюстрирована. К ней приложены рисунки: «Якут в охотничьем платье спереди и с тылу», «Якутская баба спереди и с тылу», «Якутская девка с лица и с тылу». 

92 И.Г. Георги. Указ. соч., стр. 178 — 181. 

93 Там же, стр. 183 — 184. 

94 Там же, стр. 186. 

В конце 2-й книги дано «изображение якутского плавания в березовой или кожей обтянутой лодке, также верховой или упряжной езды на волах, их юрт и рыбной ловли на байдарах». Рисунки эти, за исключением «изображения якутского плавания... так жe верховой или упряжной езды на волах...», были изданы еще в альбоме «Открываемая Россия, или собрание одежд всех народов, в Российской империи обитающих». Они представляют большой интерес для исследователей. 

Русский перевод труда И.Г. Георги появился впервые в 1776 — 1777 гг. В 1799 г. вышло второе издание «Описания». Переводчиком последнего был М.И. Антоновский, переводчик и издатель сочинений Ф.М. Вольтера и других французских и немецких писателей. В автобиографии М.И. Антоновский пишет, что для второго русского издания труда И.Г. Георги он «три части с немецкого исправил и почти вновь сочинил, а четвертую от себя сочинил»95. 

На этом основании А.И. Андреев сделал предположение, что о втором издании «Описания» там, где говорится о якутах, И. Антоновский пользовался «Ведомостями о нравах живущих, Якутском и Охотском уездах народов» 96. Однако сличение текстов первого и второго русских изданий «Описания» И.Г. Георги показывает, что оба текста тождественны. Во втором издании нет следов использования «Ведомостей о нравах живущих в Якутском и Охотском уездах народов». С.А. Токарев, также сличавший оба текста, находил возможным признать во втором издании за М.И. Антоновским только авторство главы «О Россиянах» и примыкающих к ней глав о казаках, в частности о «малороссийских» и «запорожских» 97. 

В 1785 — 1792 гг. на северо-востоке Сибири работала географическая и астрономическая экспедиция капитана И. Биллингса. В ее задачу входило описание берегов Северного Ледовитого океана от Колымы до Берингова пролива, изучение морей, находящихся между землями Восточной Сибири и противоположными берегами Америки. Экспедиции поручалось также объехать землю, которую «видел» еще сержант С. Андреев к северу от Медвежьих островов98. В пределах Якутии экспедиция работала в 1786 — 1789 гг. Деятельность ее была подробно описана одним из ее участников Г.А. Сарычевым в книге «Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану» 99. 

95 С.А. Венгеров. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых, т. I. СПб., 1889, стр. 685. 

96 А.И. Андреев. Изучение Якутии в XVIII веке, стр. 28 — 29. 

97 С.А. Токарев. Первая сводная этнографическая работа о народах России, стр. 123. 

98 А.И. Андреев. Изучение Якутии в XVIII веке, стр. 25. 

Книга Г.А. Сарычева построена в форме дневника, подробно отражающего деятельность экспедиции в хронологической последовательности. В ней отражены также этнографические наблюдения над образом жизни, обычаями, нравами якутов и других народов северо-востока Сибири. Автор был очевидцем описываемых явлений. Ценность его наблюдений заключается в том, что они взяты непосредственно из самой жизни местного населения. Повидимому, Г.А. Сарычев обладал достаточной подготовкой по истории. Об этом говорит тот факт, что он является первым достоверно известным исследователем, производившим на территории Якутии археологические раскопки. 22 июля 1787 г. он недалеко от устья реки Колымы раскопал древнее жилище, где обнаружил орудия каменного века, фрагменты керамики и кости северных животных. Советские ученые придают большое значение археологическим изысканиям Г.А. Сарычева. Характеризуя их, А.П. Окладников писал: «Раскопки Сарычева представляют собой замечательную страницу в истории мировой археологической науки. Они явились первыми раскопками древних памятников Арктики, предпринятые с научной целью, и положили начало полярной археологии как науке» 100. Столь же интересны наблюдения Г.А. Сарычева над современной ему жизнью якутов (гл. 2 — 8, стр. 38 — 101). Таковы описания города Якутска, жилищ, одежды, шаманства у якутов. Несмотря на то, что эти сведения не расширяют круг наблюдений предшественников автора, они важны тем, что в них зафиксированы изменения в области материальной и духовной культуры якутов, происходившие в последней четверти XVIII в. При всем этом Г.А. Сарычев выступает не как бесстрастный наблюдатель, а как горячий сторонник развития производительных сил Восточной Сибири. Он ратует за создание на востоке сильного русского флота и развитие взаимовыгодной торговли Сибири с Китаем, Индией и «прочими ост-индийскими селениями», а также внутренней торговли по рекам 1O1. 

Другой участник экспедиции И. Биллингса, доктор Карл Мерк, принятый в состав экспедиции в 1786 г. в Иркутске взамен заболевшего Патрика, оставил ряд рукописей о народах северо-востока Сибири. 

99 Г.А. Сарычев. Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану. М, 1952 (изд. 1-е, СПб., 1802). 

100 А.П. Окладников. Раскопки на севере. «По следам древних культур». М, 1951, стр. 17. 

101 В.Г. Мирзоев. Историография Сибири (XVIII век), стр. 40. 

Г.А. Сарычев писал, что «смерть его К. Мерка. — В.И.) постигла по возвращении в Петербург, однако успел он привести в порядок свои записки и препроводил их профессору Палласу...»102. Но часть рукописей пропала. Сохранилась рукопись К. Мерка «Описание чукоч, их обычаев и образа жизни» — первое серьезное монографическое исследование о чукчах. Рукопись о чукчах богато иллюстрирована замечательными рисунками Луки Воронина, в 1785 г. окончившего академию художеств. 

Вторая рукопись К. Мерка, сохранившаяся в каком-то архиве, была издана Н.Ф. Остолоповым под названием «О происхождении, вере и обрядах якутов» в журнале «Любитель словесности» (СПб., 1806, февраль). Впервые на указанную публикацию обратили внимание Ю. Бронштейн и Н. Шнакенбург103. Н.Ф. Остолопов, печатая рукопись, счел нужным сообщить Следующее: «Я никогда не бывал в Якутской стороне, а по случаю достались мне записки бывшего в северо-восточной морской экспедиции доктора и профессора Мерка, жившего в Якутске несколько времени, и еще другие записки двух чиновников, находившихся в сем городе при должностях: оне были причиною сего описания» 104. Таким образом выясняется, во-первых, что статья «О происхождении, вере и обрядах якутов» не принадлежит перу самого Н.Ф. Остолопова. Во-вторых, в публикации были использованы, помимо материалов К. Мерка, записки двух других чиновников. Предстоит выяснить: 1) кто такие были эти два чиновника, 2) какая часть опубликованного материала принадлежит Т. Мерку и какая часть — авторству двух чиновников. Нам кажется, двумя чиновниками, записки которых включил в публикацию Н.Ф. Остолопов, могли быть И. Эверс и С. Горновский, чьи рукописи, как ныне установлено, находили в то время довольно широкое распространение. В настоящее время их рукописи во многих списках хранятся в различных архивах страны. 

Рукописи И. Эверса и С. Горновского состояли из двух хорошо отличаемых частей: «примечаний» и «рассуждений». В «примечаниях» заключено собственно описание о прошлом якутов, а «рассуждения» представляют собой проекты авторов об «устроении» Якутии. В «примечаниях» нашли отражение главным образом два вопроса, касающиеся прошлого якутов, а именно: происхождение якутского народа и присоединение Якутии к Русскому государству. 

102 Г.А. Сарычев. Указ. соч., стр. 27. 

103 Ю. Бронштейн и Н. Шнакенбург. Записки доктора Мерка — участника экспедиции Биллингса — Сарычева в 1785 — 1792 гг. «Советская Арктика», 1941. № 4, стр. 80.

104 «Любитель словесности», 1806, № 2, стр. 118. 

Сличение текстов, а также приведенное соображение показывают: во-первых, материалы И. Эверса и С. Горновского использованы в публикации лишь там, где речь идет о происхождении якутского народа и о присоединении Якутии к Русскому государству, во-вторых, вся остальная часть статьи «О происхождении, вере и обрядах якутов» представляет собой публикацию рукописи К. Мерка. Незначительное расхождение текстов там, где говорится о происхождении якутского народа и присоединении Якутии к Русскому государству, наводит на мысль, что Н.Ф. Остолопов здесь синтезировал как данные И. Эверса и С. Горновского, так и данные К. Мерка по этим вопросам. 

Н.Ф. Остолопов пишет, что К. Мерк жил «в Якутске несколько времени». В. Лагус высказывает мысль, что «доктор Мерк, делая естественно-испытательную экскурсию, уклонился от пути, большой экспедиции и проникнул в Верхневилюйский уезд 105. Трудно сказать, насколько соответствует последнее мнение действительности. Одно ясно, что К. Мерк имел достаточно времени, чтобы познакомиться с якутами и близко наблюдать разные стороны их жизни. 

К. Мерк, по-видимому, получил основательную научную подготовку. Основой его взглядов являлась идея прогрессивного развития человеческого общества. В этом развитии большое место он отводил «действиям» разума, просвещения, способных «озарить тьму невежества» отсталых народов. Просвещение, по его мнению, «очищает нашу душу от свойств ее посрамляющих и чрез сие, так сказать, улучшает оную». Невежество же затемняет рассудок. «Оно не сняло еще с якутов пагубного своего покрова». «Шаманы, колдуны, — пишет он ,— сейчас имеют великое влияние на якутов и будут иметь оное до тех пор, когда луч просвещения не озарит собою тьму их невежества»106. 

В сочинении рассмотрены следующие вопросы: «Происхождение, когда найдены (якуты. — В.И.) россиянами, в каких местах обитают и нынешнее количество», «Вера, богослужение и крещение», «О шаманах», «О присяге», «О свадьбах и обрядах при том бываемых», «О праздниках», «О болезнях и погребении умерших», «О промыслах», «О языке якутов». 

Как видно, описание К. Мерка посвящено вопросам традиционного хозяйства, быта, нравов и обычаев якутов. 

105 В. Лагус. Указ. соч., стр. 229. 

106 «Любитель словесности», 1806, № 2, стр. 126. 

Но они получили качественно иное объяснение, связанное с идеями просветительства. Ценность данных сообщений состоит в этом. Свидетельством того, что К. Мерк близко общался с якутами, служит небольшой якутско-русский словарь, приложенный его работе и содержащий переводы отдельных имен существительных, числительных, фразеологических оборотов. 

Из иностранных путешественников и писателей последней четверти XVIII в. темы о северо-востоке Сибири и якутах коснулись В. Кокс и Ж.Б. Лессепс. 

Книга В. Кокса «Account of the Russian between Asia and Lmerica» (1780) 107 была издана неоднократно и получила широкое распространение. Труд посвящен открытиям на территории между Азией и Америкой, общим представлениям о Сибири, Камчатке, их истории. Автор пишет о русских первооткрытиях, целиком заимствуя свои данные у Г.Ф. Миллера, И.Г. Гмелинa, И.Г. Георги и др. Интерес представляют страницы, посвященные путешествиям В. Прончищева и братьев П.X. и Д.Я. Лаптевых (стр. 306 — 309). В книге также опубликованы материалы о путешествии С.И. Дежнева по проливу, отделяющему Азию от Америки (стр. 313 — 321). Значение труда В. Кокса состояло в том, что он вплотную ознакомил Западную Европу с вкладом русских моряков и ученых в мировую географическую туку108. 

В конце XVIII в. вновь усиливается интерес стран Западной Европы к Тихому океану и Восточной Сибири. В 1785 г. из Бреста вышла французская эскадра под командой Ж.Ф. Лаперуза (суда «Буссоль» и «Астролябия»), перед которой стояли задачи «учения неизвестных районов Тихого океана и детального описания «внешнего вида туземцев, обращая особое внимание на их привычки и образ жизни, цвет кожи, ногтей и волос». Осенью 1787 г. эскадра достигла Петропавловска-на-Камчатке. Ж.Ф. Лаперуз оттуда 7 октября того же года отправил в Париж Ж.Б. Лессепса, сына французского консула в Петербурге, с поручением доставить дневники и коллекции экспедиции. Эта длительная, полная трудностей и лишений командировка тем не менее спасла Ж.Б. Лессепсу жизнь. Он был единственным членом экипажа, избегнувшим трагической участи команды Ж.Ф. Лаперуза, погибшей в 1788 г. близ острова Ваникоро к востоку от Австралии. Ж.Б. Лессепс проехал через Якутию и всю Сибирь по маршруту: Камчатка — Якутск — Иркутск—Тобольск — Казань — Москва — Петербург. 

107 Изд. 2 — 1780, изд. 3 — 1787, изд. 4 — 1803 и 1804 гг. 

108 В.Г. Мирзоев. Историография Сибири (XVIII век), стр. 46. 

Лишь в октябре 1788 г. он прибыл в Париж109. О своем путешествии Ж.Б. Леоселс рассказал в сочинений изданном в переводе на русский язык под названием «Лессепсово путешествие по  Камчатке и по южной стороне Сибири» (ч. I — III. M., 1801 — 1802). 

Во второй части сочинения (М., 1802) содержатся сведения о хозяйственных занятиях, образе жизни якутов, а также описание их жилищ, одежды, нравов, верований и погребальных обычаев. Все это Ж.Б. Лессепс передает в форме дневниковых записей. Значение данных записей состоит в том, что они в какой-то степени дополняют наблюдения других авторов второй половины XVIII в. В сочинении французского путешественника также отражены более всего описания его субъективных переживаний. В этом смысле его книга — источник второразрядный, не идущий в сравнение с сочинениями ученых — сибирских путешественников  110. 

Записки русских чиновников и купцов 

В конце XVIII в. историей и современностью якутского народа интересовались русские чиновники, а также купцы. В числе их были коллежские асессоры И. Эверс и С. Горновский и неизвестный автор сочинения «Замечание об Иркутской губернии, якутах и о торговле с Китаем». 

16 мая 1875 г. Д.М. Павлинов впервые сделал сообщение о рукописи И. Эверса и С. Горновского в Якутском статистическом комитете. Извлечение из этой рукописи он затем опубликовал в качестве приложения к статье «Об имущественном праве якутов» 111. В свое время И.И. Майнов считал эту рукопись утраченной112. Однако, как выяснил Г.П. Башарин, она сохранилась в архиве Института литературы Академии наук СССР (в фонде писателя Г.Р. Державина) 113. Работая над темой, мы в различных архивах неожиданно наткнулись и на другие следующие списки рукописей И. Эверса и С. Горновского: 1) «О приведении города Якутска и области его в лучшее состояние» (1798); 2) Второй список (1801); 3) Третий список (1802); 4) Четвертый список (1811). Рукописи хранятся в ЦГИАЛ 114. 

109 А.С. Варшавский. Лаперуз. М., 1957; В.Г. Мирзоев. Историография Сибири (XVIII век), стр. 46 — 48. 

110 В.Г. Мирзоев. Историография Сибири (XVIII век), стр. 48. 

111 Д.М. Павлинов, Н.А. Виташевский и Л.Г. Левенталь. Материалы по обычному праву и общественному быту якутов. Л., 1929, стр. 43 — 46. 

112 Там же, стр. IX. 

113 Г.П. Башарин. История аграрных отношений в Якутии, стр. 18. 

Другой список под названием «Экстракт из примечаний господина коллежского асессора Эверса о Якутской области с прикосновенными местами: какие в управлении оной существуют ныне недостатки, сопряженные с коренным 'и всеобщим вредом и чем оные исправить и в надлежащее устройство привести можно» (без даты) хранится в ААН115. Самым ранним известным нам списком является записка «О якутах» (1789), впервые введенная в научный оборот Г.П. Башариным. Вновь найденные являются более поздними списками. 

Рукопись «О приведении города Якутска и области его в лучшее состояние» (1798) И. Эверс и С. Горновский 14 апреля 1798 г. отправили из Иркутска на имя князя А.Б. Куракина с просьбой представить ее царю Павлу I. Третий список сопровождался письмом одного И. Эверса к царю Александру I. Причем, И. Эверс просил о пожаловании ему «в вечное потомственное владение тысячи десятин из состоящих по городу Якутску в оброчных статьях и между ими лежащих пустопорожних земель или издревле приуроченных россиянам и завладенных якутами» 116. Здесь же имеются биографические сведения об И. Эверсе117. Четвертый список содержит следы редакционных поправок (карандашом). Поправки прослеживаются на листах 62 — 68, а с листа 69 их нет. 

В чем заключался смысл различных проектов И. Эверса и С. Горновского, составленных по единому трафарету и потому почти не отличавшихся друг от друга? Они представляли ходатайства увеличить льготы и усилить привилегии местных царских чиновников, обсудить «рассуждения» авторов об «улучшении» управления Якутией, ее почтовых трактов, о «благоустроении» якутов, коряков, олюторов и чукчей, о порядке сбора податей, отбывания местным населением повинностей и т. д. В качестве обоснования таких ходатайств даны «примечания» о происхождении якутов, присоединении Якутии к Московскому государству, возникновении г. Якутска, «ухудшении» условий чиновников, злоупотреблениях тойонов и т. д.118 

114 ЦГИАЛ, ф. 1285, оп. 2, № 88; ф 1409, оп. 1, № 128; ф. 383, oп. 29, № 908; ф. 1263, оп. 1, № 20. 

115 ААН, ф. 88, оп. 1, № 162. 

116 ЦГИАЛ, ф. 383, оп. 29, № 908, л. 102. 

117 Там же, л. 13. 

118 Г.П. Башарин. История аграрных отношений в Якутии, стр. 18. 

Рассмотрение проектов и прошений И. Эверса и С. Горновского затянулось. 9 января 1810 г. заседание Комитета Министров отметило: «Проект якутских чиновников Эверса и Горновского и прошение первого в отводе ему подле Якутска 1000 десятин земли рассматриваемы были и соображаемы с местными положениями тамошним начальством, по предписанию которого оказалось, что некоторыя статьи сего проекта сами собою разрешились, большая же часть оных признаны неудобными, а просимую Эверсом землю возле Якутска отвести невозможно по причине неудовлетворения узаконенною пропорциею казенных крестьян и якутской казачьей команды, но предоставлено ему избрать оную в другом месте» 119. 

Взгляды И. Эверса и С. Горновского на историческое прошлое якутов представляют для нас интерес. 

Эти русские чиновники довольно своеобразно по сравнению со своими предшественниками подошли к вопросу о происхождении якутского народа. Они, основываясь на фольклорных данных, утверждали, что прародиной древних якутских племен была западная сторона Аральского моря. По неизвестным причинам предки якутов постепенно передвигались на восток и остановились около Тунки 120. Главную причину же их переселения на Среднюю Лену И. Эверс и С. Горновский видели в завоеваниях Чингис-хана. «Во время покорения Чингис-ханом под свою власть различных племен, кочующих соседственных народов, первыми, на которых он обратил свое внимание, были туматы... Из сего племени не хотевшие поддаться ему со своими семействами перебрались к началам реки Лены» и спустились по ней до места, где ныне стоит Якутск. «Примеру сих последовали... хоринцы, а со временем к ним присоединились... саха и уранхай..., после которых прибыли батулинцы и байгантайцы»121. В другом варианте рукописи говорится, что одна часть предков якутов осталась с бурятами (союты), другая часть досталась «во владение китайское» (уранхи), основная же часть их перекочевала на Среднюю Лену (уранхай сахалар) 122. 

И. Эверс и С. Горновский склонны считать, что «обитающий ныне в Красноярском уезде малой род под именем сагай происходит от тех же самых упомянутых от окрестностей уральского моря выходцов, оставшихся от их сотоворищей на ынешнем их обиталище». 

119 ЦГИАЛ, ф. 1263, оп. 1, № 20, л. 19. 

120 Там же, ф. 1285, оп. 2, № 88, л. 10. 

121 Там же, ф. 159, оп. 1, № 138, л. 78. 

122 Там же, ф. 1285, оп. 2, № 88, л. 10. 

Рассуждения И. Эверса и С. Горновского отличаются некоторой внешней стройностью суждений. Но в них встречаются явно абсурдные утверждения вроде того, что якуты Кангаасского улуса «может имеют свое начало от перешельцев архангельской губернии...» 123 

И. Эверсом и С. Горновским кратко рассматривается вопрос о присоединении Якутии к Русскому государству. Притом они писали о беспрерывных набегах «уранхай сахинцев» на русских и о многих кровопролитных сражениях. Здесь же речь идет о «зачатии города Якутска», «истреблении бывших между якутами варварских обычаев», «ослаблении власти родоначальников их» и т. д. Эти «примечания» предпосланы в виде исторической справки к основной части записок — «рассуждениям». Заканчивая изложение главы, рассмотрим одно небольшое описание, принадлежавшее перу неизвестного купца, обнаруженное нами в ЦГИАЛ. Называется оно «Замечания об Иркутской губернии, якутах и о торговле с Китаем» (1800) 124. Автор считал себя причастным к «коммерции», и он, видимо, принадлежал к образованным кругам русского общества. Свои сведения он собрал во время трехлетнего путешествия по Сибири. В частности, он проезжал от Охотска до Якутска и далее. 

Записка неизвестного автора перекликается со статьей Ф.И. Соймонова «Древняя пословица: Сибирь — золотое дно». Основной тезис автора выражен в следующих словах: «Сибирь — золотое дно, старинная пословица, но до дна еще не вздумали доходить, а только на поверхности ловили соболей и лисиц... В Сибири умных много да денег нет. Если бы имели со стороны казенной пособие, дорылись бы до дна, открылось бы больше». Автор в своем описании задается целью выяснить те каналы, по которым у богатых якутов накапливаются солидные денежные суммы. Во-первых, по его мнению, богатые якуты много денег получают путем торговых операций пушниной. Князцы и богатые якуты, пишет он, во время ярмарки продают ежегодно мягкой рухляди русским купцам на сумму триста тысяч рублей, а товары же покупают у последних только на пятьдесят тысяч рублей. Остальные деньги прочно оседают у якутских купцов. Например, пишет неизвестный автор, «в мою бытность один простой якут, называемый Хаена, имел до ста тысяч рублей золотом, которую сумму я сам видел и многие тамошние купцы ибо он в каждую ярмонку, бываемую в Якутске, продавал мягкой рухляди тысяч на тридцать и более, получая все серебром и золотом». 

123 Там же, лл. 10 — 11. 

124 Там же, ф. 1409, оп. 1, N° 107, 

Во-вторых, якуты продают свой скот на наличные деньги В-третьих, немало денег они получают и от подрядов. Между тем «утечки» денег у богатых якутов нет, ибо «образ жизни их таков что они очень мало нужд имеют» 125. В результате таких рассуждений автор «Замечаний» приходит к выводу о том, что Россия «год от году завозя туда (в Якутию. — В.И.) серебро и золотой оставляя без повороту», должна скоро «в оном почувствовать оскудение». Чтобы предотвратить это, правительство должно «изыскать средствы, дабы тот мертвой капитал какими ни есть предприятиями возвратить внутрь России» 126. 

Как мы помним, Ф.И. Соймонов видел «золотое дно» Сибири в ее неисчерпаемых природных ресурсах. Неизвестный же купец это «золотое дно» усматривал в богатствах местных купцов. Перед нами, таким образом, документ, свидетельствующий о конкуренции между русскими и якутскими купцами в конце XVIII в. В.И. Ленин указывал, что только новый период русской истории (примерно с XVII в.) характеризуется действительно фактическим слиянием различных областей, земель и княжеств России в одно целое. Слияние это вызвано было не родовыми связями и даже не их продолжением, «оно вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок». 

Начиная с XVII в. Якутия стала вовлекаться в сферу всероссийского рынка, который был основан на купле-продаже товаров, на обмене. Природа товарно-денежных отношений такова, что в них должны были проявляться некоторые черты конкуренции между местными купцами и купцами из центральных уездов России. Это видно и из записки неизвестного купца. 

Таким образом, записки И. Эверса, С. Горновского и «Замечания» неизвестного автора содержали определенные сведения об истории и этнографии якутов. 

В главе рассмотрены материалы Первой ясачной комиссии; «описания» и «ведомости» официальных лиц; труды сотрудников экспедиций 1768 — 1774 и 1785 — 1792 гг. и иностранных путешественников; записки русских чиновников и купцов. 

125 ЦГИАЛ, ф. 1409, оп. 1, № 107, лл. 16 — 19. 

126 Там же, лл. 19 — 19 об. 

127 В.И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 153 — 154, 172 

В связи с работой Первой ясачной комиссии в Якутии были собраны некоторые материалы о хозяйстве и быте местного населения. «Описания» и «ведомости» 1760 — 1790-х годов, собранные правительственными учреждениями через официальных лиц, содержат довольно подробные историко-этнографические сведения о якутах. Эти сведения дополняются такими этнографическими описаниями, как «Описание, Якуцкой провинции» (1794), «Походный журнал» С. Попова (1794), «Практическое географическое описание о Жиганском уезде» (1804), и другими, возникшими в связи с образованием Иркутского наместничества. Отсюда видно, что многие документы второй половины XVIII в., имеющие характер историко-этнографического изучения края, возникли как результат сугубо практического интереса царского правительства, его учреждений и официальных лиц к положению ясакоплателыциков. 

Историко-этнографические сведения о якутах содержатся в сообщениях участников академических экспедиций 1768 — 1774 тт. И.И. Исленьева и И.Г. Георги. Такие же данные имеются в трудах сотрудников географической и астрономической экспедиции 1786 — 1792 гг. Г.А. Сарычева и К. Мерка, а также в работах иностранных путешественников В. Кокса и Ж.Б. Лессепса. Интерес представляют и рукописи русских чиновников И. Эверса и С. Горновского и неизвестного купца. 

Во второй половине XVIII в. изучение истории и этнографии якутского народа развивалось довольно интенсивно. Главным образом оно было связано с политико-экономическими мероприятиями, проводившимися царской администрацией в Якутии. Активное участие в научном изучении края приняли русские ученые, иностранные путешественники, а также чиновники и купцы. В результате был накоплен, осмыслен и в известной мере обобщен значительный фактический материал. 

Однако в этот период не получили серьезного исследования проблемы социально-экономических отношений и классовой структуры якутского общества. 

Труды, сочинения, записки отдельных ученых, путешественников, чиновников второй половины XVIII в. содержат обширный материал для изучения этнографии Якутии. 

Положительные достижения исследователей истории и этнографии Якутии XVII — XVIII вв. имеют важное значение и для современных историков и этнографов.