Попытки освоить необъятные просторы Севера человечество начало ещё в эпоху палеолита. Наступление на него не прекратилось и в наши дни. Во всём этом многовековом деле характерно то, что на Север всегда идут любители таких стремнин жизни, где, по словам якутского героического эпоса «олонхо», можно выявить с отчётливостью степень «закалки души и тела» (киhи уйана-хатана биллэр…) Надо отметить, для испытания своей «удали молодецкой» ими был выбран объект вполне достойный: стихии Севера никогда ещё не принимали пришельца извне с распростертыми объятиями. И все препятствия преодолевали (и ныне преодолевают) не только с помощью одной своей завидной выносливости к лишениям и тяготам, но и применяя особые средства и методы покорения естественных неблагоприятностей сурового края. С изучением тех средств и методов, давших возможность продвинуть каждую новую отрасль хозяйства в районы и области Крайнего Севера, в историко-этнографической литературе обстоит не совсем благополучно. В ней пока что призвана возможность наличия таковых лишь у одних охоты, рыболовства и оленеводства. Что же касается продвижения скотоводческого дела в якутскую часть Восточно-Сибирского Севера, то здесь вопрос с самого начала поставлен так, что пресекалась и сама мысль о возможности наличия каких бы то ни было особых средств и методов. Связано же было это явление со следующим обстоятельством. Как на заре якутоведения, так и сегодня имеет место мнение о якобы полном отсутствии источников, на основании которых можно было бы реконструировать картину протекания ранних этапов скотоводческого освоения территории Якутии. С другой стороны, без той картины, на которую должен был опереться один из двух несущих столбов проблемы о происхождении якутов, последняя не могла сделать ни единого шага вперёд. Тогда с данным вопросом пришлось поступить аналогично с повреждённой ногой человека – заменить его искусственным протезом. Последний в первоначальном виде состоял из робкого предположения о том, что скотоводческие предки якутов, возможно, являлись выходцами из зоны степей. Однако о том, как они овладели природой морозной тайги тогда умалчивалось сознательно, так как ожидалось со дня на день открытие кем-нибудь из исследователей их особых методов и приёмов. Потом по прохождении не только десятилетий, но даже столетий, эти ожидания, видимо, постепенно сменились уверенностью о практической невозможности открытия их когда бы то ни было. С таким неутешительным выводом, очевидно, и был связан переход от первоначального, временного, на постоянный вид протеза. Во избежание традиционных помех, и в данном случае, разумеется, необходимо было как-то обойти стороной тот, считавшийся безнадёжным, вопрос. Удался такой манёвр только тогда, когда с исторической арены вычеркнули незаметно два крупнейших фактора: противодействие Севера нововведениям и роль активной деятельности человеческого труда в преобразовании природы. Другими словами, проникновение скотоводческого дела в древнюю Якутию описали так, будто бы в данном крае в тот период не было ни глухой дикой тайги, ни -40⁰, -50⁰, -60⁰ морозов. Что же касается создания кормовой базы для скота, то отметили; что луга создавали из века в век не пришлые скотоводы, а позаботилась о том сама щедрая природа. И удивительно, в эту версию поверили даже практики-якутяне, по сегодняшний день, не отрывающие рук от лугосозидательной деятельности и ежегодно сталкивающиеся с хронической нехваткой кормов для скота во время неповторимо морозных и продолжительных зим. Между тем тот «безнадёжный вопрос, доставивший столько хлопот якутоведению, был не совсем безнадёжен. Отнесли же его в ту категорию лишь по той причине, что источником по нему искали не там, где следовало.

Их, прежде всего, надо было искать в самой действительности жизни якута. Это тем было необходимо, что второй последний этап скотоводческого освоения региона протекал, буквально, на глазах, до 30-х – 40-х годов XVII века скотоводческий оазис охватывал только одну Центральную Якутию. Из этого плацдарма новая отрасль хозяйства двинулась дальше после прихода русских. Хотя самый апогей приходился на XVII - XVIII вв., постепенно затухающие его волны исчезли окончательно лишь с началом коллективизации в наше советское время. Как видим, за весь указанный период была редкостная возможность проследить прямо в натуре за всеми подробностями и закономерностями скотоводческого освоения Севера. Опираясь на них, потом не так уж трудно было реконструировать и его дорусский, начальный этап. При этом возможно не пришлось бы прибегнуть даже к методу аналогии. Судя по тому, как скотоводы Центральной Якутии с приходом русских ринулись на новые целины, подобно воде из прорвавшейся плотины, к тому времени они, очевидно, обладали достаточно надёжными средствами и методами борьбы с неблагоприятностями Севера. В ином случае подобной массовости не наблюдалось бы. Отсюда выходит, что оба этапа скотоводческого освоения Якутии, вероятно, пользовались одними и теми же методами и средствами. Поздний из них разве мог иметь то преимущество, что за период проживания в центрально-якутском плацдарме те средства и методы могли быть несколько усовершенствованы. Однако, судя по редкостной медлительности развития всего и вся в прошлом у якутов, и здесь не приходится рассчитывать на слишком большие сдвиги. Заметить всё это исследователям вовремя воспрепятствовал ряд также своеобразных обстоятельств. Прежде всего, территория расселения якутов настолько велика, что до распространения современных скоростных видов транспорта не было физической возможности каждому, отдельно взятому, исследователю ознакомиться с их всех жизнью лично. К тому же каждая локальная группа данного народа в прошлом представляла собой нечто неповторимое по своим этнографическим особенностям. Поэтому львиная доля внимания исследователей ушла на стремление составить общее представление о них в целом по методу склеивания мозаики из разрозненных мелких кусков. С другой стороны, не взирая на почти ежедневность сталкивания с лугосозидательной деятельностью скотоводов, никто так и не обратил внимания на её фактическую роль в освоении Севера. Тут, кажется, перепутала все карты вышеупомянутая версия протеза о «вечных» лугах, подаренных природой. Поэтому от этого слишком будничного вида обработки земли все взоры оказались оторваны и прикованы всецело к начальным шагам земледелия. Наконец, оказало ослепляющее действие на умы обнаружение больших сходств в языке и части занятий якутов с южными степняками. С тех пор южные параллели были превращены в своего рода панацею. Только от них ждали и ждут разрешения всех вопросов проблемы о происхождении якутов. Отличное же от южного в культуре якутов не пользуется популярностью в той проблеме. Поэтому отделывались и отделываются от них, лишенными деталей, общими схемами, объединяемыми термином «северные элементы». В таких условиях не удивительно, что о луговодческих делах якутов до сих пор господствуют одни лишь лаконично поверхностные констатации типа: «они спустили какое-то озеро», «каждое лето свирепствуют лесные пожары» и т.п. Между тем все эти мероприятия издавна входили в одну довольно стройную систему, которую можно назвать народным луговодством. В Якутии скотоводство больше, чем где бы то ни было, нуждается в устойчивости кормовой базы.

А таковую нельзя обеспечить без столь же устойчивого и в достаточной мере разработанного луговодства. Отсюда не может быть сомнения в том, что народное луговодство якутов относится к числу одного из главнейших средств, при помощи которых было осуществлено скотоводческое освоение данного края. Теперь остаётся нам ознакомиться с ним самим, иначе не совсем будет легко понять и сегодняшнее луговодство Якутии. Для получения представления о традиционном народном луговодстве якутов не требуется никакой реконструкции – оно действительность нашего сегодня и, в почти нетронутом виде, несло трудовую вахту вплоть до окончания Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Появившемуся в Якутии, практически, лишь с послевоенного времени, современному общему луговодству не привелось даже конкурировать с этим седовласым властелином скотопригодных просторов края. Дело в том, что первый не был приспособлен под уникальные природно-климатические условия Якутии в то время, когда последний веками специализирован только для них. Поэтому оба они слились воедино, взиамодополняя друг друга. Как и подобает веками разработанной системе, в народном луговодстве якутов имеется все, что требуется от подобного комплекса знаний. Меры по повышению урожайности лугов состоят из лиманного орошения при помощи глухих земляных перемычек, внесения органических удобрений путём выпаса домашних животных, регулирования эксплуатацией сенокосов и пастбищ через постройку систем жердяных изгородей. Уход за лугами и их сохранность осуществляются при помощи луговых хозяйственных палов, ежегодной уборки естественного и производственного мусора, постепенной ликвидации временных и постоянных переувлажненностей, уничтожения редких деревьев, кочек, а также борьбы с молодой порослью наступающего леса и кустарников. К приёмам же лугосозидания относится: выпуск до определённого уровня излишка воды мелких и средних водоёмов, осушка болот, расчистка закустаренных и закочкаренных площадей и наступление на лес большей частью с помощью лесных палов. Таков общий схематичный силуэт данного ветерана скотоводческого освоения Якутии, вынесшего на своих плечах самую наитруднейшую часть тягот борьбы с суровыми стихиями, непривычного для разведения травоядных, края. Рассмотрим теперь некоторые его подробности. В отличие от луговодства других зон, в нём было отведено неимоверно большое место борьбе с древесной растительностью и кустарниками. В этом деле якуты часто прибегали к услугам могучей стихии огня. Уничтожая лес при помощи пожаров, они получали на гарях неплохое пастбище, так как там в первые годы обычно урожаи трав всегда бывают обильными. К тому же якутские лошади и крупный рогатый скот местной северной породы, очевидно веками выработавшейся привычке, поедают траву, растущую на гарях, весьма охотно. При более тщательной очистке или после длительной эксплуатации, часть таких пастбищ могла затем пойти на пополнение фонда сенокосных угодий. Таким образом, одним из главных назначений огневого метода в старинном луговодстве якутов было отвоевывание у моря тайги всё новых и новых площадей под пастбищные и сенокосные угодья, т.е. постепенное расширение фонда культурных лугов. Томмотские эвенки до сих пор помнят о временах, когда междуречье Амги и Лены целиком входило в состав их охотничье-оленеводческих угодий. По их рассказам, как только появились на той территории скотоводы, начался грандиозный лесной пожар, продолжавшийся десятки лет. Во время пожара сгорели все ягельники, и ушла оттуда дичь. Охотникам-оленеводам не оставалось иного выхода, как откочевать подальше от выжженной территории

[*О том же говорит и В.Л. Серошевский. Только у него нет указания о хозяйственном назначении массовых ежегодных лесных палов. (см. В.Л. Серошевский, Якуты, т.1, Спб, 1896, стр. 223 - 224].

Всё же некоторая часть междуречья Амги и Лены, как Ляги, Нахара, Джобулга и Качикат, остались в виде смешанных владений якутов и эвенков, ибо оленьи пастбища и дичь в них пострадали от пожаров в меньшей степени, чем в других. Томмотские эвенки одновременно отмечают, что до лесных пожаров скотоводов, на амгино-ленском междуречье озёр было не очень много. Аналогичные предания об освоении междуречья Амги и Алдана рассказывают томпонские и оймяконские эвены. По их рассказам в старину стоило лишь увидеть якуту-скотоводу тайгу, растущую на не гористой местности, то ничто не удерживало последнего, чтобы он не спалил её. На этой почве, по преданиям, нередко возникали даже столкновения между охотниками-оленеводами и скотоводами. На Вилюе предания о первом появлении якутов также связаны с лесными пожарами. «Их всегда сопровождал лесной пожар» – говорят предания. Из серии рассказов о якутских лесных пожарах характерно предание об озере Нюрбе. Данное озеро, по версии тех же преданий, образовалось за счёт оттаивания вечной мерзлоты после лесного пожара, продолжавшегося десятилетия. По выпуску воды позже на месте озера образовалось самое крупнейшее на всём Вилюе луговое угодье

[*Рукоп. Фонд ЯФ СО АН СССР, ф.б, оп.10, д.21, лл.36-39].

Подобного типа преданиями полна вся Якутия, и они составляют, как я их назвал про себя, особую серию «топонимических» преданий. Правда со сбором их обстоит весьма неблагополучно. Очевидно, отсутствие в них элемента сенсационности и чрезвычайная их будничность не способствовали появлению интереса к ним собирателей. В таких преданиях в устном виде, возможно, сохранена народная летопись реальных событий, относящихся к истории отдельных местностей. На каждое луговое угодье, озеро или отдельную местность обычно всегда имеется по несколько преданий. Характерно, что последние обычно начинают своё повествование не от божественного сотворения каждой местности, а от приведения их в состояние хозяйственной пригодности через трудовое вмешательство человека. Очевидно, передавая из уст в уста историю приложения труда на каждую пядь хозяйственно-полезной площади, авторы и пересказчики таких преданий стремились внушить своим потомкам бережное отношение к результатам своего многовекового нелёгкого труда. Не ручаясь на полную правдоподобность, для специалистов-луговодов я хочу здесь привести одну интересную версию народных преданий о создании части лугов аласного типа. Обнаружив в низинной тайге места неглубокого залегания подземного льда, якуты, по версиям преданий намеренно пускали лесной пал. Причём для данного дела выбиралось такое время, чтобы пожар шёл не только по смолистым кронам, а чтобы горели и стволы, и пни. В результате, на той местности не только выгорал лес, но и начинал оттаивать подземный лед, образуя глубокие провалы, заполняющиеся водой за счёт ископаемого льда. Такое, созданное искусственным путём озеро (кул кордугэнэ), оставлялось надолго в полной неприкосновенности. Убедившись, что дно «созрело» для образования на его месте лугового угодья, дальние потомки первого зачинателя дела принимались за осушение котловины озера. Так трактуют народные предания о своём посильном участии в образовании части современных аласов Якутии

[*Алаас – луговое угодье посреди тайги, возникшее вокруг озера или на месте высохшего озера. В отличие от них, луга на речных долинах носят название «толоон» и «хочо»].

Как видим, местностные предания якутов-скотоводов не совсем солидарны с гипотезой о единственно природном возникновении термокарстовых озёр и аласов данного края. Следующее назначение огневого метода состояло в постоянном обслуживании одного из главных видов старинного якутского содержания скота-выпаса и тебенёвки. Последние не могли обойтись без такой поддержки потому, что применявшийся в то время вольный выпас по своей специфике постепенно мог привести луговое угодье и к утрате естественной урожайности, и к ухудшению состава травостоя. Дело в том, что при вольном выпасе травы больше вытаптываются, чем поедаются. А накопление остатков сухой травы на лугу – серьёзное препятствие для прорастания нового урожая трав. Кроме того, при тебенёвке и выпасе скот обычно обходит стороной сорняки, что создаёт серьёзную угрозу постепенного вытеснения полезных трав из состава травостоя данного лугового угодья. От такого эксплуатационного мусора якуты-скотоводы очищали луговое угодье при помощи луговых палов, что имело в те времена незаменимый никаким другим способом эффект. Если наблюдать за практикой проведения луговых палов, метод на внешний взгляд казался бесхитростным. Однако, если вникнуть во все внутренние подробности дела, то его мог провести успешно только тот, кто в совершенстве знал данное опасное дело. Любое луговое угодье в Якутии находится в виде островка среди безбрежного океана смолистой тайги. Отсюда любая малейшая оплошность и недосмотр могли привести за собой переход луговых палов к грандиозному лесному пожару, создававшему угрозу жилым и хозяйственным постройкам самих скотоводов. Опасность перехода луговых палов на лес усугублялось ещё тем, что травяная растительность, выходя за пределы лугового угодья, всегда забирается далеко вглубь леса. А там всегда полно легко сгораемого сухого валёжника и бурелома. Наученные горьким опытом многовековой практики, якуты-скотоводы мастерски владели техникой ведения луговых палов. Они почти никогда не допускали опасных лесных пожаров в хозяйственно необходимых им местах. В зависимости от особенностей каждой отдельно взятой местности, луговые палы проводились или поздней осенью или ранней весной. Осенью подходящим считался период после опадания огнеопасной смолистой хвои. Весной принято было спешить управиться с луговыми палами опять же до появления хвои, когда сухие травы на лугах приобретали достаточную горючесть, и в лесу ещё сохранялась сырость от, только что оттаявшего или местами ещё сохраняющегося, снега. Особенно капризно было проведение луговых палов на торфяниках. Если подобного типа луговое угодье находилось в постоянно влажном состоянии, то луговой пал на нём проводился на общих вышеприведённых основаниях. На суходольных же лугах торфянникового происхождения перед применением пала предварительно обязательно надо было удостовериться о негорючести слоя поддёрнового торфа. Такое условие подвертывалось лишь после чрезмерно дождливого лета и то не осенью, а следующей весной, когда к влаге добавлялись ещё остатки зимней мерзлоты. Здесь якуты-скотоводы отличали несколько степеней влажности торфа: пресыщенно-влажный и мёрзло-влажный – никогда не допускающие горения; влажный, но горючий при сильном огне; влажноватый – поддерживающий весьма длительное горение и совершенно сухой, где слой торфа выгорал довольно быстро. Из всех перечисленных состояний самым опасным считался предпоследний, ибо в таких случаях подземные пожары могли продолжаться годами, не затухая ни в дождь, ни зимой, ни летом. В деле гашения подземных пожаров дореволюционные якуты-скотоводы были совершенно беспомощны, потому и опасались его во всех случаях применения огня. 

Если, несмотря на все предосторожности, случались подземные пожары на торфяниках, то они вели за собой неисчислимые беды: в местах выхода их на поверхность начинались лесные пожары, застающие скотоводов врасплох; луговые угодья торфянникового происхождения совсем выходили из строя, превращаясь в сплошные колдобины и глубокие омуты с обильной водой. Не в пример с подземными пожарами, якуты-скотоводы были довольно сильны в борьбе с лесными палами. Здесь они вполне оправдывали отзыв о них эвено-эвенкийских преданий, называвших их «огненными людьми». Отстаивая свои хозяйственно-полезные угодья, якуты-скотоводы умели быстро и малыми силами обуздывать грозную стихию лесных пожаров. В данном деле им оказывало неоценимую помощь превосходное знание местности. В качестве преграды огню они ловко использовали каждый ручеек, русло речек, лесные поляны, редколесье, болото, места наибольшего суживания массива леса между озёрами, кустарниковые «мари» (болото) и даже хорошо утоптанные тропки. При тушении самых буйных, так называемых, «верховых», пожаров, идущих исключительно лишь по смолистым кронам деревьев, первой мерой считалось придавливание его к земле. Достигалась эта цель путём валки самых высоких деревьев и при помощи пуска встречного малого пожара. Последний уничтожал весь горючий материал на пути продвижения большого огня. Способ этот именовался «гашением огня огнём». После придавливания верхового пожара, путь огню преграждался то прокладыванием пары борозд, то простой зачисткой наиболее легковоспламеняющегося материала на огнеопасных местах. Тихий низовой огонь во многих случаях не переходил через утоптанные лесные дороги и тропки. Однако обращаясь с огнём с большой осторожностью около своих хозяйственных угодий и построек, вдали от последних дореволюционные якуты-скотоводы никогда не жалели леса. В иных случаях их обращение к лесу выглядело даже просто враждебным. Такое, казалось бы странное, поведение якута-скотовода имело весьма простое объяснение. Во-первых, море окружающей тайги они считали неисчерпаемым, бесконечным. Во-вторых, практическая польза, извлекаемая ими из леса, считалась мизерной. Вернее, благодаря обилию леса, они не замечали пользу леса таким же образом, когда люди не замечают обыденное, будничное имеющееся всегда к избытке. Наконец, в- третьих, бескрайняя тайга лимитировала величину жизненного пространства якута-скотовода – величину травянистых лугов. Точнее, якут-скотовод того времени, не имеющий достаточных средств быстро создавать искусственным путём луговые угодья, в лице тайги видел не что иное, как первого и самого могущественного своего природного противника в деле увеличения основного своего богатства – гуртов скота. Вышеотмеченное отношение к лесу наложило свой отпечаток на некоторые обычаи и привычки дореволюционного якута-скотовода. Кто внимательно присматривался к усадьбам и хозяйственным постройкам якутов-скотоводов прошлого, тот очевидно обратил внимание на полное отсутствие хотя бы кусточка внутри хозяйственно-полезной площади. С последней вырубались все деревья, сколько бы их ни было и к какой бы породе они ни относились. Вырубал якут-скотовод внутри своего двора даже красавицу-березу, которую он не только воспевал в своём фольклоре, но даже отнёс к категории священных пород деревьев, Делал он это потому, что внутри хозяйственно-полезной площади любая древесная растительность относилась к числу, мешающих жизнедеятельности, помех и мусору. Благодаря действию данной привычки, многие деревни, посёлки и города, построенные даже в наши дни, в Якутии не имеют деревьев ни на улицах, ни во дворах. А ведь они были в своё время воздвигнуты посреди буйной тайги. 

Спохватившись лишь после, на месте вырубленных естественных деревьев, теперь начинаются посадки саженцев и то весьма малоуспешно, ибо дело ухода за деревьями – начинание весьма новое и робкое. Примечателен также старинный выбор места под кладбища. Этот обычай, возможно, пригодится археологам. Под кладбища, в преобладающем большинстве случаев, выбирались господствующие над местностью высоты, откуда беспрепятственно образовалось всё окружающее, ибо якут-скотовод даже после смерти не хотел, чтобы его «взор» заслоняла вездесущая стена глухой тайги. Такими высотами на термокарстовых озёрах были выступающие мысы берегового валика, а в реках - мысы у впадения в большую реку малых. Последние любили за то, что взор здесь был шире, чем где бы ни было, и имелась гарантия длительного сохранения широты взора, ибо зарасти деревьями такие места не могут пока не отойдут обе реки. На таких же мысах в старину отправлялись почти все религиозные обряды, с оставлением на них остатков костров, жертвенности, ибо такие мысы испокон веков в Якутии считаются торной дорогой всех духов, божеств и всех «представителей» потустороннего мира. На таких же мысах оставлялись и, вышедшие из употребления, охотничьи трофеи из лосиных подшейных волос, зубов добытых диких животных и т.д. Кстати, в якутоведческой литературе весьма распространенно мнение, что такое отношение к лесу является одним из признаков степного происхождения якутов. Я, лично, не могу согласиться с подобным мнением. На мой взгляд, выходец из степей, наоборот должен был отнестись к древесной растительности мягче, так как не зря говорят «цена влаги лучше познается только в пустыне». Из старинных якутских методов расширения фонда, сенокосов и пастбищ второе по своей значимости место занимали спуски озёр. Большая часть ныне имеющихся лугов аласного типа своим возникновением обязана именно данному методу. Луга же аласного типа являются господствующими в междуречье Алдана и Лены, В долине Вилюя, в Олёкминском и Горном районах. За исключением аласов междуречья Алдана и Лены, создание беженцами из центральных улусов лугов данного типа в названных выше окраинных районах Якутии протекала прямо на глазах письменной истории. Прибыв в эти новые районы, они провели осушение имеющихся озёр настолько быстро и со знанием дела, что явно у них в данном деле была исконная, выработавшаяся веками, сноровка. Надо полагать, опыт, сноровка и глубокое знание методики спуска озёр прошли свой ранний этап большей частью на аласах обширной центральной Якутии. Спуск озёр дело не простое. Поскольку оно связано с тяжёлыми земляными работами и чтобы весь труд не пропал даром, необходима была большая точность в определении уклонов и скатов. При полном отсутствии таких бы то ни было приборов по нивелировке местности, всё это приходилось проделывать одним лишь глазомером и естественным чутьем. Таковое удавалось не всякому. Поэтому из среды самих скотоводов давно выделились особые специалисты – водознатцы, которых нередко приглашали даже из дальних улусов. Опытный водознатец, обойдя несколько раз выбранную местность, определял места проведения каналов с удивительной точностью. Кто пытался обходиться без их помощи не только терпел убытки, но нередко становился мишенью для едких насмешек. Например, в Ленинском районе до сих пор сохранилась, некогда весьма распространённое, притча об одном богаче по имени Мырайыак, который продул всё своё состояние в тщетных попытках выпустить огромное озеро Дженкюдэ. 

Все каналы у него оказались вырытыми не там, где необходимо. Из-за огромной трудоёмкости прокладки каналов, спуски озёр в большинстве случаев производились сообща целой общиной. Только богачи, имеющие возможность нанять большое количество рабочих рук, могли произвести такую работу в частном порядке. Вся работа по прокладке каналов производилась вручную при помощи топора, мотыги и лопаты. Особенно трудно было провести каналы через массивы леса, где кроме рубки леса, требовалась ещё раскорчевка пней и, мешающих работе, бесчисленных стелющихся могучих корней вековых лиственниц. Применялись якутами-скотоводами два метода прокладки каналов: в «сухую» и «ведя воду за собой». При последнем методе канал рыли отдельными отрезками, по окончании которого готовый отрезок сразу заполняли водой. Так отрезок за отрезком вели воду до места назначения. Однако этот метод был допустим в случаях большой ровности местности, которая обеспечивала отсутствие большого напора идущей из озера воды. При всех остальных случаях применялся второй метод, где вначале заготовлялся весь канал полностью, а затем открывали, отделяющую канал от озера, перемычку. Открытие перемычки нередко обходился не без жертв, особенно когда уклон был большой и напор воды не давал возможности отойти землекопам на безопасное расстояние. Например, по рассказам, когда спускали на Вилюй в прошлом веке огромное озеро Нюрба, при открытии перемычки, с устрашающей силой хлынувшая, вода унесла с собой часть землекопов. В связи с такой опасностью у якутов-скотоводов при открытии перемычки принято было исполнять особый обряд замаливания духа-хозяина спускаемого озера. Он был обязателен для крупных озёр, так как чем крупнее было озеро, тем грознее считался его дух-хозяин. При исполнении обряда приглашался шаман или профессионал-заклинатель «алгысчыт». Обряд начинался с закалывания жертвенного скота, возраст которого также увеличивался соответственно размеру озера, мол, «духа-хозяина большого озера не замолишь телёночком». Разложив большой костер, шаман или алгысчыт через «уста огня» угощал духа-хозяина озера кровью и жиром жертвенного животного. Он просил его не гневаться на бедных скотоводов, которых не утеха, а нужда заставляет идти на вынужденное беспокойство его многовекового спокойствия. Умоляя тихо и мирно перейти на новое местожительство, алгысчыт, описывал преимущества будущей жизни духа-хозяина озера на новом месте. Затем по знаку алгысчыта начинали разрушать перемычку, положив на неё шкуру жертвенного животного. Масть последнего обязательно должна была быть бурой с тёмно-коричневыми тигровыми полосками, напоминающими застывшие волны разбушевавшегося озера. По обряду с перемычки последним должен был отойти алгысчыт. Это было не то залогом доходчивости заклинаний, не то профессиональным долгом алгысчыта и шамана. Именно из-за последней нелёгкой обязанности, алгысчыты и шаманы на обряд шли весьма неохотно. Иногда разыскать охотника произнести алгыс составляло целую проблему и надолго тормозило открытие перемычки. Когда же в несчастных случаях вода уносила с собой алгысчыта или шамана, их никто не жалел. Считали, что он пострадал из-за своих накопившихся жизненных грехов. Во избежание несчастных случаев, хитрые шаманы слишком опасные перемычки иногда заставляли разрушать зимой, разогревая мёрзлый грунт при помощи костров. Тогда по готовому следу самопуск озера начинался весной и обычно без жертв.

Позднейший этап здесь выделен отдельно по той причине, что он имел дело преимущественно с озёрами, сохранившимися только благодаря чрезмерной усложненности возможностей их спуска. Пользуясь свободой выбора первопришельцев, ранние скотоводы довольно быстро исчерпали до дна все источники данного типа, которые оказались доступны усилиям одной индивидуальной семьи или небольшой их группы. И методы, применявшиеся в тот период, значительно отличались от позднейших, описанных выше. Например, у ранних скотоводов пользовались большой популярностью применение в деле спуска озёр энергии солнечного тепла и разрушительной силы лесных пожаров. В первом случае, путём вырубки леса и снятием верхних слоёв грунта в начале лета, оголялась вся краткая линия водоводного пути. В дальнейшем прокладку канала делало солнце, так как, при оттаивании сильнольдистой почвы, грунт оседал сам по себе. Заметив большой уклон между озером и рекой, иногда на этом промежутке пускали лесной пал. Образующиеся при этом термокарстовые провалы способствовали уходу вод озера в реку. В другом случае, намеренно устраивался грандиозный лесной пожар в местах, расположенных выше системы озёр. Расчёт здесь состоял в том, что оттаявшие мерзлотные воды должны были переполнить чашу верхнего озера. В дальнейшем, пришедшая в движение, вода разрушала берега всех ниже располагающихся озёр. Так в один приём выпускали несколько озёр. Этот приём именовался «спуском озёр озером» или «воду - водой» (ууну - уунан). По рассказам старых людей и недетализированным сообщениям народных преданий, ранние скотоводы в деле спусков озёр применяли даже мороз. Между озером и рекой, вместо канала, они как-то ухитрялись вызвать большое количество морозобойных трещин. Подробности этого метода забыты всюду и нам не удалось, к сожалению, раздобыть те сведения.

[*Подробности технологии этого метода не сохранились даже у жителей озёр Свлгы-Ыытар, Большой и Малый Кульжины на Колыме, где покосные угодья в прошлом созданы именно этим способом.].

При спусках озёр принято было выпускать не всю воду, так как котлован, полностью лишившийся питающего водного резервуара, высыхал чересчур быстро, и луговое угодье вскоре вовсе выходило из строя. Заканчивая изложение о спусках озёр в давнем и недавнем прошлом, необходимо отметить, что стимулом для осушки всё новых и новых водоёмов являлось не увеличение поголовья скота, требующее расширения покосных и пастбищных угодий, а господство древней экстенсивной системы «уолба». Суть этой системы заключалась в том, что в условиях засушливой Якутии, скотоводы получали гарантированные высокие урожаи кормовых трав на влажных площадях только что спущенных водоёмов. Последние, прослужив десяток лет, пересыхали. Тогда скотовод забрасывал их и переходил на новые влажные урожайные площади новых озёр. Возвращался он к старым заброшенным лишь в годы значительных осадков.

Осушение болот в прошлом практиковалось сравнительно мало. Принимались за него только в таком случае, когда земляных работ требовалось посильных размерах, т.е. когда болото располагалось на чрезвычайно легкоосушённых уклонах. Из-за большой трудоёмкости и сравнительно малой эффективности, в старинном луговодстве также редко велась борьба с большими массивами кочек. При помощи лопаты, топора и мотыги принято было удалять лишь единичные и редкие кочки, мешающие косьбе горбушей и литовкой. С густыми и одинаковой высоты кочками никто и не боролся. Приспособившись косить в таких условиях, принято было даже считать ровные кочки более удобными для сенокосных работ, чем бугристая, без кочек, поверхность. Засуха – постоянный бич сельского труженика Якутии. Борьба с нею началась с первых же лет скотоводческого освоения края. У якутов прошлого и доколхозного времени применялись три вида мероприятий, обеспечивавших кормами скот в особо засушливые годы. В состав первого вида мероприятий входили, уже упомянутые выше, лесные палы и система «уолба». Оба они рассчитаны на получение гарантированных урожаев трав за счёт хищнического использования водных ресурсов, хранящихся в самой почве. Лишившись естественных условий сохранения, влага как на гарях, так и в котлованах выпущенных озёр, через определённый промежуток времени расходовалась полностью. Тогда, растрескавшиеся более чем на 1-2 м. в глубину, пересохшие участки принято было оставлять, как ненужные, на произвол судьбы. За этими участками наступала очередь следующих свежих площадей. Позже, по мере увеличения численности скотоводческого населения и исчерпывания ресурсов, пригодных для таких целей, свежих площадей, было наложено общественное ограничение на эти два вредных метода. Тогда стало особенно строго с лесными пожарами в пределах хозяйственно-полезных земель густонаселённых районов. Виновников лесных палов прирожденные якутские следопыты находили очень быстро. С них взыскивались все причиненные расходы. По сообщениям преданий, в случаях недостаточности имущества самого виновника, остальную часть причитающейся суммы должен был уплатить его род. На этой почве нередко возникали конфликты между соседствующими родами. Однако, как уже отмечено выше, за пределами хозяйственно-пригодных земель, никто и слова не говорил в упрёк за лесные пожары. Со спусками озёр обстояло почти аналогичным образом: требовалось согласие всех заинтересованных лиц или наличие санкции преобладающего большинства. С водоёмами же внутри наделов каждый поступал по своему усмотрению. Если только что описанный вид забот добывания кормов для скота во время засухи целиком состоял из создания свежих лугов с ещё не израсходованными запасами влаги, то во втором его виде скотоводы стремились повысить урожайность пересохших старых лугов при помощи искусственных мер орошения. Самым распространённым источником для лиманного орошения служили вездесущие в Якутии мелкие речушки. Особенностью последних является высыхание их в летнее время и лишь в период массового оттаивания снегов, а так же во время сезона дождей. Их стоки перекрывали наглухо в осеннее время посуху.

Простейшие такие запруды и перемычки обычно отсыпались из местного подручного грунта, применяя иногда примитивные ряжи. Иногда для упрочения плотины встречались случаи вбивания столбов стоймя. Слишком миниатюрные плотинки нередко выкладывали в течение всей зимы из коровьего навоза. Это, разумеется, в тех случаях, когда место строительства находилось близко от жилья. И в данном случае, основу плотинки отсыпали из грунта. Затем залепляли её со всех сторон ещё не замёрзшим навозом, наращивая высоту с каждым днём. Промерзшая за зиму, она считалась самой надёжнейшей. Впрочем, о дальнейших их подробностях речь пойдёт несколько ниже, так как при изложении об оросительных мероприятиях ранних колхозов и совхозов будут, в основном, фигурировать те же самые традиционно-местные народные методы. Источником для обводнения иногда становились озёра. Однако этот источник был настолько капризен, что считалось большой удачей, если оказывались налицо одновременно все благоприятствующие условия. Сюда входили: соответствие естественного уклона местности, удачный рельеф, посильность расстояний и доступность почвенных особенностей для земляных работ. Крупные озёра, питающиеся за счёт вод всевозможных водных стоков, играли роль естественного водохранилища, постоянно снабжающего окрестные оросительные системы. Однако такие озёра были единичны. Большинство же озёр обеспечивали лишь разовое обводнение близлежащих засушливых угодий. При этом уровень его самого снижали лишь до разумных величин. Иначе могла постигнуть участь соседних угодий луговое окаймление и самого орошающего озера. При обводнении озёрной водой засушливых угодий применялись три способа: разовая влагозарядка с последующим выпуском всей использованной воды; то же самое, но с оставлением части воды в засохшем котловане старого озера и оставление затопленным на ряд лет всей площади лугового угодья. Последний вариант применялся для своеобразного омоложения растрескавшихся от чрезмерного пересыхания угодий с деградировавшим дёрновым слоем. После продолжительного пребывания под водой и затления, указанные недостатки лугового угодья исчезали. При освобождении от воды, на нём наблюдались те же явления, какие присущи после выпусков озёр: шёл процесс нового залужения и создавался вышеупомянутый эффект «уолба». Наконец, в качестве мер борьбы с засухой практиковался и третий, самый отчаянный метод – временный уход с насиженных мест. Здесь в качестве «палочки-выручалочки» выступали дикие луга. Их в любом районе предостаточно и в настоящее время. Они состоят из кочкарников и болот верховий малых речек. С грехом пополам пострадавшие там заготавливали немного сена, и скот проводил долгую зимовку на голодном пайке. Возвращались скотоводы как только полегчает с засухой. В числе мероприятий по уходу за лугами занимало своё заслуженное место огораживание. В условиях крайней ограниченности луговых угодий, оно помогало разумному регулированию всем, что связано с заботами о кормах для скота. При проведении тех или иных луговодческих мероприятий, скотовод открывал и закрывал ворота, «герметичного» через изгороди, лугового угодья по своему усмотрению. Таким образом, изгороди обеспечивали «чистоту» луговодческих работ. Конструктивные особенности старинных изгородей будут приведены несколько ниже при описании изгородей, применяемых в настоящее время. Известные якутские посезонные перекочёвки из одних стационарных стойбищ в другие и типы построек, связанные с ними, также входили в состав луговодческих мероприятий прошлого. Именно через них и удавались более рациональная эксплуатация пастбищ, успешность проведения уборочных и зимних работ, своевременность внесения органических удобрений на луга и т.д. На этом, пожалуй, можно закончить изложение о традиционном луговодстве якутов доколхозного времени.

Во избежание излишних повторов, развёртку методов борьбы с закустариванием и засорением лугов, а также о приёмах внесения органических удобрений, сочли за лучшее объединить с изложением ниже аналогичных вопросов последующих этапов развития луговодства края. Традиционное народное луговодство якутских скотоводов и его роль в освоении Севера, как уже отмечено выше, является знакомым незнакомцем как для якутоведения, так и для сельскохозяйственного дела Якутии. Поэтому, продолжая ознакомление с ним, нелишне будет, вероятно, тут же попытаться проследить за краткой схемой его постепенного развития. Из всех его методов и приёмов, своей беспомощностью и сравнительной пассивностью, отличается метод оставления на произвол судьбы пересохших от засухи культурных лугов и уход к диким лугам. В основе этого метода лежит не активное противоборство против естественных невзгод, а стремление спастись от них бегством в направлении собирательства готовых даров природы. Другой его особенностью является явно промежуточное положение между степным и лесным приёмами добывания кормов для скота. Если степная отгонная пастьба составляет маршруты эксплуатации пастбищ соответственно сезонам их постепенного выгорания, то нечто напоминающее данный принцип угадывается в составлении якутами-скотоводами пересохших культурных лугов и замене их новой целиной диких угодий с нетронутыми запасами влаги. В зоне постепенного перехода лесостепи в тайгу, без вечной мерзлоты, подобное бегство от, утративших влагу, угодий некогда, возможно, позволяло ограничение одним пассивным собирательством готового. Но в условиях субполюса холода, оно уже не давало желаемых результатов без добавления к ним активных мер лугосозидания. Как видим, корни этого метода уходят в весьма давний период, когда скотоводство впервые только начало продвигаться из степи в сторону тайги. Такую же давность возникновения, вероятно, имеет унавоживание лугов при помощи пастьбы скота. Отсюда, эта пара, очевидно, и является самой старейшей по возрасту в якутском народном луговодстве. За нею в возрастной лесенке, надо полагать, следуют борьба с кочками, кустарниками, древесной растительностью и методы по регулированию увлажненностью лугов. Причём последние, кажется, получили окончательную шлифовку только в условиях вечной мерзлоты Якутии и завершились овладением мастерства обращения с термокарстовыми озёрами. Обрисовав, таким образом, общие контуры, рассмотрим что дает сегодняшняя действительность жизни якутов по реконструкции деталей развития данного дела в условиях Якутии. Как у верхоленских бурятов, так и у якутов долина Лены носит одинаковое название. У бурятов она – «Дайда», а якутов «Дайды» или «Дойду». Правда, это старинное название узкой береговой полосы Лены на отрезке от устья р. Синей до впадения Алдана, ныне уже забылось частично. О некогда массовом его применении свидетельствуют в настоящее время лишь два сохранившихся архаизма: название берегового сельсовета «Дойду» или «Дойдунский» в Мегино-Кангаласском районе, да выражение «Дойдуга киирии» («поездка в Дойду»), применяющееся при поездке из тайги в направлении к берегам Лены. При поездке на дальнюю дорогу старые якуты и ныне берут с собой в мешочке из скотского пузыря горсть родной земли. Говорят, помогает отогнать тоску о родных местах. Некогда, откочёвывая насовсем от берегов Лены на дальние участки Центральной Якутии, они, видимо, увозили с собой не только горсть земли, но также и его название. Приехав на новое место постоянного жительства, каждый из них весь свой жилой участок именовал «мин дойдум» (досл.: «мое дойду»), т.е. «моя новая Ленская долина» [*Впрочем, подобная традиция присуща не одним якутам. На Новом Свете, Австралии и островах Тихого и Индийского океанов можно встретить массу перевезенных из других мест названий «Новый» с добавлением к ним определения «Новый» (Новая Зеландия, Новая Каледония, Нью-Йорк и т.д.)].

После же массовых переселений скотоводов на окраинные районы, и последние наводнились «тамошними Дойду». Таким образом, слово «Дойду» постепенно отошло от первоначального значения и стало пониматься как «местожительства» и «Родина». На внешний взгляд это казалось бы только история постепенного изменения значения одного единственного слова. Однако в ней лучше, чем в любых других источниках, зафиксировано, что самые ранние скотоводы-первопришельцы облюбовали из всей территории Якутии лишь одну долину Лены на отрезке от устья р. Синей до впадения Алдана. И оказалось, они жили в ней до тех пор, пока понятие о месте жительства слилось воедино с названием этой долины. Надо полагать, для подобных вещей потребовалось немало времени. С другой стороны, в ограничении первопришельцев одной узкой долиной реки, вероятно, имело место не любование привлекательностью пейзажа. Тут перед разбором фактических причин длительной задержки ранних скотоводов в ленской долине именуемой «Дойду» или «Дайды», очевидно, будет целесообразно ознакомиться ещё с одним, сохранившимся до сегодняшнего дня, якутским архаизмом – с обычаем деления всех местностей Якутии на «Дойду Сир» и «Ґрэх баhа». Из уже вышеизложенного теперь читатель хорошо знает что взято под основу понятия «Дойду Сир», означающего в дословном переводе «Дойдуобразная земля» или «Дойдуподобная территория». Здесь эталоном служит не только одна долинная часть Ленского берега, но и окружающий её лес. Короче, в данную группу входят местности, где линзы ископаемого льда не подходят слишком близко к поверхности земли и где льдистости грунта меньше. Только при наличии таких условий, при создании лугов, образуются доброкачественные сенокосы и пастбища, напоминающие луга Дойду. При попытке же образовать луга на участках типа «урэх баhа», вся поверхность вскоре покрывается термокарстовыми провалами, болотами и различной величины омутами. Всё это происходит из-за оттаивания, после лугообразовательного оголения, ископаемого льда, находящегося слишком близко от поверхности земли. О том, к какой категории относится участок, якут-скотовод определяет моментально, как только взглянет на лес. У «дойдуподобного» участка промежуток между деревьями бывает гладок. А на «урэх баhа» каждое дерево кажется растущим на кочке. В таком лесу можно передвигаться только перепрыгивая от основания одного дерева к другому. Если же случайно нога наступает на промежуток между ними, то она провалится до паха в глубокую яму, замаскированную сверху опавшей листвой и хвоей. Практически весь такой участок представляет собой или, затвердевшую от вечного холода, непролазную топь, или естественное хранилище ископаемого чистого льда. Летом его поверхность оттаивает весьма относительно на какую-то пару дециметров. Стелющиеся корни деревьев густой сетью оплетают, подобно тропическим лианам, только этот тонкий оттаивающий слой. Причудливое переплетение корней иногда вовсе не заглубляется в грунт и остаётся на поверхности земли, чуть прикрытый слоем мха и всевозможного лесного мусора. В случаях раскорчевок и прокладок шоссейных дорог, борьба с такой системой корней также составляет немалую дополнительную трудность. Даже долины малых рек, протекающим по участку данного типа, не бывают обычными нормальными: они состоят или из сплошных высоченных кочек, или из непроходимых болот с буйной порослью кустарников. Вот почему участки данного типа скотоводы Якутии по настоящее время относят к категории самых неблагоприятных из всех скотопригодных земель края.

Однако совсем отказываться от использования их ресурсов якутяне никогда не имели возможности, ибо почти вся Якутия относится не к категории «дойду сир», а к «урэх баhа». До вмешательства жизнедеятельности скотовода, как и подчёркивается в самом термине, единственным островком угодий типа, «дойду сир» была, очевидно, одна долина Средней Лены. В пределах древнего Дойду. Его образование связано с эффектом гидрооттайки. Другими словами, когда эта долина по частям находилась под незамерзающим зимой руслом Лены, линзы и кристаллы ископаемого льда оттаяли до порядочной глубины. Потом, после постепенного ухода реки в сторону правого берега, нового превращения их в «урэх баhа» не случилось. Что же касается образования остальных площадей «дойду сир» на разных частях Якутии, то они, по всей видимости, образовались не без вмешательства, прямым или косвенным образом, результатов жизнедеятельности скотоводов. Например, архивы ломятся от баснословного количества сведений о создании лугов на окраинных районах Якутии путём спусков озёр. Известны также результаты воздействия на вечную мерзлоту, частых в Якутии, лесных пожаров, расчисток леса, вырубок, расширения площадей оголенностей, вытаптывания и стравливания скотом и т.д. Сопоставим теперь изложенное к картине постепенного развёртывания скотоводческого освоения Якутии. История термина «дойду» нам уже подсказала, что скотоводы-первопереселенцы в течение довольно длительного времени не могли выйти за пределы долины Лены. А о том, что удерживало их там, можно догадаться из только что рассказанного обычая деления всех скотопригодных земель Якутии «дойду сир» и «урэх баhа». Констатируя результаты долгой и многотрудной борьбы со стихиями Севера, этот обычай сообщает, что успешность лугосозидательного дела в морозном крае испокон веков зависела и ныне зависит от одного грозного фактора – от характера мерзлоты и оледенений. При такой всерешающей роли этого специфичного явления Севера, надо себе представить первое столкновение с ним того южного, неприспособленного к вечной мерзлоте, луговодства, которое привезли с собой ранние скотоводы древности, первыми прибывшие в Якутию. Последние должны были лишиться всего своего скота в первую же зимовку, если бы не угодили случайно на единственный островок студеного края, где мерзлотные условия оказались несколько мягче. Выше было отмечено, что подрусловый талик оставил в наследие Среднеленской долине Дойду некоторое подобие южным областям – верхние слои её почвы не имели ни чрезмерной льдистости, ни прослоек чистого льда. Это обстоятельство до поры времени избавило первопереселенцев скотоводов от неотложной, но непосильной проблемы, «с ходу» перестроить своё южное луговодство под своеобразные условия нового незнакомого края. Пользуясь прежними, южными, приёмами, им удалось здесь создать из местных диких лугов определённое количество сенокосов и пастбищ. Говоря иначе, Средне-Ленское Дойду превратилось и в плацдарм для постепенного накопления сил скотоводов-первопереселенцев, и в своеобразную опытно-производственную базу по изысканию новых средств и методов, способных поддержать дальнейшее продолжение освоения незнакомого края. Проблемы Севера остаются в числе труднейших и по настоящее время. И было бы удивительно, если бы стихийным экспериментаторам-практикам из Дойдунской Средне-Ленской «опытно-производственной базы» удалось в первые же годы разрешить все задачи, связанные с борьбой против оледенений и мерзлоты.

Судя по всему, весь начальный этап их изысканий ушёл на совершенствование методов освоения одних легкоокультуриваемых малодистых диких лугов речных долин. Именно по ним, подобно жидкости по жёлобу, очевидно, и устремились они по выходу из долины самой Лены [*«якутские усадьбы являются только в виде разорванной цепи участков… Придерживаясь исключительно речной долины, поселения якутов…» (В.Л.Серошеский. Якуты.Т.1. Спб, 1896, стр.212-213)]

Молчаливую, но вескую иллюстрацию данного вывода можно увидеть из конфигурации расселения скотоводов в дорусское время. Она, как известно, в сторону правого берега Лены занимала всю площадь до р. Алдан в то время, когда всё левобережье было полупустынно и углубление скотоводов в тайгу можно было встретить лишь на небольшой площади ниже г. Якутска. О причинах такого неравенства в выборе скотовода того времени, может догадаться любой, кто взглянет на карту Якутии внимательней. На интересующем нас отрезке, не в пример левому, правый берег Лены изобилует притоками, верховья которых чуть не сливаются на низком водоразделе с верховьями притоков р. Амги. Аналогичной густой сетью притоков покрыто и следующее междуречье Амги и Алдана. От устья р. Синей до окрестностей г. Якутска на левом берегу Лены нет ни одной значительной речки, долины которых могли бы иметь дикие луга [*Здесь имеются лишь несколько, называемых, «Анов» («Уулаах аан», «Улахан аан» и т.д.), представляющие собой мелкие травяные речки. Только в их долинах недалеко от берега имелись островки лугов, используемых незначительным количество скотоводов в дорусское время].

Таковые начинаются только ниже по течению до устья р. Вилюй; р.р. Марха, Кэнкэмэ, Сииттэ, Берге-Лунха. К верховьям последних с вилюйской стороны близко подходят верховья Танара и Баппагай. Они вывели скотоводов в район «Средневилюя», а оттуда по р. Мунхаарыма – в Мастаах. Сама же долина Вилюя не интересна для скотовода не только у мест впадения этих трёх рек. На ней диких лугов нет почти на всей её протяжённости, потому и полупустует она по сей день. Говоря о легкокультуриваемости диких лугов долин рек Центральной Якутии выше отмечена вовсе не «от природы готовность» их к эксплуатации, а подчёркнута лишь особая притягательность таких малольдистых угодий для людей, ещё не научившихся создавать луга на чрезмерно льдистых местностях. Что же касается фактической трудоёмкости создания на них культурных сенокосов и пастбищ, то о ней можно судить по тому, что от этого труда не осталось свободного времени даже у привычных к тяжёлому труду рук таёжного скотовода. Иначе она не ограничилась бы за весь долгий дорусский период одной Центральной Якутии и попросила бы дополнительной нагрузки за счёт нетронутых целин окраинных районов. О том, что представляли собой работы по окультуриванию диких речных долин Центральной Якутии в древности, можно довольно легко реконструировать из их сегодняшнего продолжения. По распространённой всюду привычке представлять всё обыденное сегодняшнее испокон веков неизменным, многие и не предполагают, что срезки кустарников, уничтожение кочек, очистки от наносного мусора, осушение болот, увлажнение суходолов выравнивание неровностей, ликвидация единичных деревьев и пней в долинах Лены, Амги, Таатты, Суолы, Алдана, Вилюя и др. являются неотрывным эстафетным продолжением тех работ, которые были начаты ещё первыми пионерами якутского скотоводства. Только в отличие от сегодняшнего, они тогда выполнялись не с помощью мощных тракторных агрегатов, а одними топором, лопатой и мотыгой. Кроме того, по сравнению с сегодняшним, в условиях полной нетронутости человеком всей природы края надо полагать, и растительность была буйнее, и реки полноводнее.

После внесения такой коррекции надо надеяться, каждый поймет производительность труда скотовода того времени за продолжительность своей жизни. Окультуренный им клочок, вероятно, переходил к его сыну, тот, добавив свою лепту, передавал внуку. Вот по какой причине, очевидно, самые ранние скотоводы жили в пределах Ленской долины настолько оглушительно долго, пока название этой долины («Дойду») не слилось с понятием «прожиточная площадь». И, наконец, по той же причине окультуривания долин других рек Центральной Якутии заняло, практически, весь дорусский этап проживания скотоводов на территории Якутии. Сила привычки к традиционным приёмам труда сильна даже в наши дни – дни неслыханного прежде прогресса науки и познаний. И таким же образом, как каждый из нас ежедневно идёт на привычное место своего производства, шли, вероятно, и скотоводы дорусского центрально-якутского оазиса создавать сенокосы и пастбища только на малольдистых, закустаренных и зазламлённых долинах рек. В тот период им и во сне должно быть не снилось, что в данном крае могут быть ещё какие-то другие источники для лугосозидания, кроме, используемых ими, естественных малольдистостей. Они, возможно, даже под место для проживания не признавали ничего другого, кроме привычных долин рек. Именно от таких представлений тех давних времен, надо полагать, сохранилось до наших дней неприязненное отношение к высокольдистым местностям типа «урэх баhа» («куhа5ан урэх баhа сир») и восхваление «дойду-подобия». При гипнотическом воздействии рода предвзятостей и по вездесущей привычке пользования обыденностями почти машинально, скотоводы центрально-якутского оазиса, видимо, не делали особой разницы между дикими лугами речных долин и, редко встречавшимися, луговыми окаймлениями лесных термокарстовых озёр до тех пор, пока не появилась угроза исчерпывания вскоре до дна всего наличного их естественного фонда. Перед такой угрозой они должны были перебрать с особым тщанием все возможные источники лугосозидания. Поскольку не предвиделось открытие способов регулирования уровнями рек для высвобождения новых террас под луговые угодья, им тут оставались только два объекта: окружающий лес и озёра. Пристальное наблюдение за последними, в сочетании с практикой вырубок и сжигания леса, помогли им, вероятно, установить, что сохранение или изменение уровней озёр, зависят, в первую очередь, от окружающей мерзлоты. При наблюдениях им здесь, вероятно, оказали неоценимые услуги самоспуски отдельных озёр через морозобойные трещины и термокарстовые провалы, образовавшиеся как на местах лесных и торфянниковых пожаров, так и после каких-нибудь земляных работ. Прямых сведений об этом, разумеется, не сохранилось. Но косвенных, относящихся к более позднему периоду, имеется масса. Например, на Колыме через морозобойные трещины в своё время произошли самоспуски озёр: Сылгы Ыытар, Большой и Малый Куулдьун, Сиэн Куол, Палгина. Эти события, правда, колымские якуты объясняют по-разному. Одни объективно ссылаются на трещины в земле, а другие – на козни шаманов и прорытие водопродящих каналов мифическим водяным быком. Образ последнего нередко сливается с мамонтом. В другом случае, огромное оз. Ээйик в Олненекском районе вначале нашего века ушло в р. Тюнг по канаве, прорытой охотниками в весеннее время для поимки в норе какого-то зверька. Канава та случайно угодила на узкую перемычку между рекой и озером.

Летом под канавой растаяла оголенная мерзлота и озеро хлынуло в реку само по себе. Все подобные случаи не могли не вызвать в смышленой голове идеи не только спусков озёр, но и запрягания в дело прокладки каналов летней жары, солнечных лучей и разрушительную силу текучей воды. Вот и возник новый, до последних деталей, северно-мерзлотный метод создания лугов, прежде неведомый южному, привозному, луговодству, рассчитанному только на талый, непроваливающийся, грунт. Это была натуральная революция в жизни Центрально-Якутского оазиса, находившегося почти в критическом состоянии из-за иссякания, пригодных для лугов созидания площадей. Только что открытый метод спусков озёр не только открывал неожиданно богатейшие источники для лугосозидания, он вносил также сущую революцию в повышении производительности труда лугосозидателя в северной тайге. Спуск одного большого озера мог дать через год-два не менее полторы-двух сотен гектаров баснословно урожайных лугов, идущих только на дефицитные на Севере, сенокосы. О такой производительности труда не смог бы даже мечтать луговод, имевший до этого дело только с расчистками долинных кустарников. Отсюда мы склонны полагать, что именно с этим крупных открытием был положен конец раннему долинному этапу скотоводческого освоения Якутии. И именно оно должно быть вывело якутских скотоводов из первоначальной замкнутости одними тесными рамками Центрально-Якутского оазиса. Окончательная отшлифовка этого метода и превращение его в достояние широких масс скотоводов, вероятно, совпало со временем прихода в Якутии русских. И массовые переселения якутов из Центральной Якутии в ХVII - XVIII вв. на окраинные районы, по-видимому, есть не столько богатство от ясака, а сколько стремление отыскать, «золотую жилу» термокарстовых озёр на новых местах. Говоря иначе, те переселения были своеобразной северно-скотоводческой разновидностью Клондайка, т.е. их вполне можно назвать луговой лихорадкой. Такому названию соответствует и сам характер движения. Переселенцы, в первую очередь ринулись в район самых больших скоплений термокарстовых озёр – в долину Вилюя. Их действия здесь мало чем отличались от действий участников «золотой лихорадки» Клондайка. Архивные источники и предания превосходно сохранили атмосферу тогдашнего ажиотажа: каждый переселенец старался опередить других; многолюдные бордонцы и ярканцы кинулись туда первыми без остатка, а мальжегары растянулись пути на всю протяжённость олёкминско-сунтарского маршрута на Вилюй; намцы, одейи, удегейцы, бетюны, дюпсинцы и батуруситы двинулись в то озёрное Эльдорадо по современному Вилюйскому тракту и «дорогой через камень», т.е. через верховья р. Синей; Чачуи, Тагусы, оргуты (или орготы) и кыргыдан низовий Вилюя пошли вверх по долине до встречи с кангаласами, следовавшими из Сунтарского Хочо в сторону современного Верхнее-Вилюйского района. Согласно преданиям, каждый прибывший первым в любой участок долины Вилюя спешил ставить вокруг облюбованных им озёр свою тамгу «хайгыа» или «хойгуо». Последняя состояла из затесин на деревьях, где делались определённой комбинации зарубки. Только после окончания таких страховочных мер, они принимались за устройство жилья и мелиоративные работы, так как по старинному обычаю якутов любая вещь с тамгой принадлежала только тому, кто ставил этот знак собственности. Но лихорадка есть лихорадка: согласно преданиям, не все отнеслись с уважением к этому обычаю. Встречались случаи, когда с метками слишком жадных, проклеймив, двинувшихся дальше за новыми кусками. По преданиям, чачуи во главе с шаманом Огюллюром (Ỷөґyлуур) на берегу р. Быракан (на территории современного Верхнее-Вилюйского района) вступили в бой с кангаласами во главе с Ирчикаем и Чэчэком именно из-за непризнания уже проставленных меток собственности. Стычка закончилась гибелью Огюллюра, но в пользу его сородичей.

Во время броска на Вилюй оказалась освоенной попутно вторая крупная долина Лены – Олёкминская. её до этого не трогали, видимо, из-за чрезмерной закустаренности, заселенности и затопляемости. На лугах, расположенных на нижних террасах, и ныне нет населённых пунктов, так как они каждую весну попадают в зону затопления. Однако заимки доколхозных якутов всё же располагались на этих террасах. От половодья они, подобно тойон-аринцам и кыыллахцам, спасались на специальных курганах, отсыпанных около каждого дома из навоза, древесного мусора, щепья и земли. Их именуют в каждой местности по-разному, то «булгунньах», то «кµрдьµк». Амбары с вещами здесь строились или на сваях, или двухэтажными. Жилые помещения и другие постройки строились с таким расчётом, чтобы они не были ни разобраны и не подняты водой. Ото льдов их оберегали особые надолбы из столбов. Очистку верхних террас от леса и кустарников произвели большей части русские и скопцы, любившие под пашни лесные расчистки. Им помогли в этом и горожане из г. Олёкминска. Не появись этот город и не случись увеличения концентрации населения вокруг него, олёкминская долина, возможно, и ныне оставалась бы на две трети покрытой лесом и кустарниками. Аналогично обстояло, вероятно, и с расширением «остепененных» лугов около г. Якутска и Амгинской слободы. Первичные естественные луга их, вероятно, состояли на узкой околоводной полосы по берегам Лены, Амги, всевозможных стариц, проток, озёр, а также луговых пролысин, вокруг которых в сосняке ныне лепятся дачи жителей г. Якутска. Первые и ранние скотоводы, вероятно, взялись за окультурирование и расширение их. При этом, чем больше проводилось лугосозидательных работ, тем больше, очевидно, ускорялось слияние между собой бывших луговых крапинок. Самый сильный толчок в данном деле, надо полагать, оказало появление интенсивно укрупняющегося города и увеличение концентрации вокруг него скотоводческого населения. Кстати, Намский луг также в своё время был месторасположением Якутского острога, а около Кангаласского луга издавна располагается с. Покровск, прежде с Покровским монастырем. На Амге, Алдане, Вилюе также размещение самых крупных массивов лугов соответствует размещению крупных русских посёлков, старообрядческих скитов и скопческих деревень. Видать и около этих земледельческих оазисов плотность скотоводческого населения увеличилось намного интенсивнее, чем вдали от них. На все эти факты по сей день не обращено должного внимания по той причине, что труд скотовода считался не совсем способным изменить облик окружающей природы. После вилюйской луговой лихорадки переселения якутов Центрально-якутского оазиса на окраины утратили свою массовость. Вообще они и с самого начала были не совсем массовыми в не вилюйско-олёкминском направлениях, ибо на остальной части окраинных районов новый метод спусков озёр не имел большого эффекта. Например, спуски озёр колымо-индигирского края, из-за исключительной сложности работ, не всегда доступны даже сегодняшним колхозам и совхозам. Что же касается окультурирования диких лугов долин рек заполярного круга, то чрезмерная их трудоёмкость вряд ли могла сильно прельщать скотоводов-переселенцев.

Итак, скотоводческое освоение Якутии делится на два отчётливых этапа: древний дорусский и новейший послерусский, продолжающийся по сей день. В Центральном Государственном Архиве ЯАССР

[*ф. 12, оп. I].

среди бумаг бывшего Якутского Областного Управления за XIX в. встречаются разрозненные «ведомости о количестве осушенных из-под озёр и расчищенных из-под лесов мест для сенокошения и хлебопашества». Объёмность листажа не позволила включения их в данную монографию. Расчистка леса в округах производится большею частью посредством обжога огнём срубленных дерев на месте, а выпуск из озёр воды – через прокоп канав:

[*ЦГА ЯАССР, ф. 12, оп. I, дело 1645, л. 13, ведомость за 1865].

«Для хлебопашества инородцы Якутского округа расчищают места заросшие лесом, а осушившиеся из-под выпуска воды места по неудобрению остаются ещё без пользы. Расчистка мест и выпуск озёр производятся наслежным обществом без всякой помощи от казны»

[*ЦГА ЯАССР, ф. 12, оп. I, д. 941, л. 57, ведомость за 1855-1857].

Таковы лаконичные замечания о методе труда. По неполным данным тех ведомостей, за период с 1852 г. по 1887 г. количество таких рукотворных угодий составило 14200 десятин. Это в период не начальной лихорадки набрасывания на нетронутые резервы легкоосваиваемой части новоколонизуемых территорий. Молчаливыми свидетелями подлинных масштабов такого вида работ являются «хоруу» и «сээн´ы», имеющиеся на всех недолинных лугах. Под этими терминами фигурировал водовыпускной канал. И эти этапы точно соответствуют двум основным этапам развития одного из ключей скотоводческого освоения Якутии – традиционного народного луговодства якутских скотоводов и их предков. Первый его этап мы условно окрестили «тёплым» или «долинным», так как оно не привыкло иметь дело с мерзлотами и всегда создавало луга путём расширения долин южных рек. На втором своём этапе этот южанин перерождается в коренного северянина. Последний при виде мерзлот уже не жмётся к теплу долинных таликов, а идёт на него, как на свою добычу. Отсюда и новое название этого этапа – «мерзлотный» или «северный». 

Описанное древнее народное луговодство господствовало безраздельно вплоть до организации в Якутии первых ранних коллективных хозяйств. Как известно, каждый первый колхоз или совхоз состоял из небольшого количества бывших бедняков и середняков. В условиях недостаточной искорененности многовековой хозяйственной, экономической и культурной отсталости края, и этим карликовым хозяйством нелегко было сразу расстаться с выработанными веками технологией и методом ведения традиционно местных отраслей хозяйства. Поэтому облик традиционного луговодства не очень сильно изменился и за этот период. На этом этапе, наконец, полностью прекратились хозяйственного назначения лесные пожары. От древнего огневого метода, с применением страховочных мер предосторожности, в виде последнего остатка сохранились лишь лесные палы. Были убраны с сенокосов бесчисленные единоличные межи и вычищены выросшие на них кустарники и деревья. Для удобства уборочных работ также были проведены укрупнения отдельных сенокосных угодий путём рубки и раскорчевки небольших лесочков, разделявших соседствующие аласы. За этот период увеличились масштабы таких видов луговодческих работ, которые в доколхозное время из-за маломощности единоличных хозяйств. К таковым относятся, например, строительство более значительных оросительных каналов и плотин, спуски больших озёр, осушение избыточно увлажненных лугов, уборка крупных кустарников на части сенокосных угодий. Из-за отсутствия специализированной техники и специалистов-луговодов, все эти работы выполнялись по-старинке – с использованием преимущественно мускульной силы и прежних традиционных орудий труда. Однако производительность труда здесь была в несколько раз выше доколхозного, так как на этих, прежде непосильных для одиночек, видах труда работали люди, которых к трудовым подвигам воодушевляло прежде неизведанное чувство коллективизма. Поскольку в тот период в колхозах и совхозах появилось значительное количество сеноуборочных машин на конной тяге, были приняты посильные меры и по увеличению машиноспособной площади сенокосов. В этих целях впервые в Якутии в более значительных масштабах была проведена ручная очистка лугов от редких кочек, препятствующих машинной уборке урожая. Однако от этих мер машиноспособность сенокосов увеличилась не на очень много: на каждом сенокосном угодье всё ещё оставалось достаточное количество площадей для ручной уборки. Внесение крупных изменений в луговодстве началось с конца Великой Отечественной войны против немецко-фашистских захватчиков. Они были обусловлены большими изменениями, происшедшими как в стране в целом, так и внутри самой Якутии. В этот период в стране как никогда усиливался выпуск всевозможных назначений сельскохозяйственных машин. Приобретение их в большом количестве также стало доступным, экономически окрепшим и укрупненным, колхозам и совхозам. В это время в хозяйствах Якутии, подстать техническому оснащению, было и с кадрами по сельскохозяйственным работам. В них уже трудилась огромная армия специалистов со средним и высшим образованием. Кроме того в самих селах уже не оставалось ни одного неграмотного, за исключением редких старцев. Ко всему этому надо ещё добавить послевоенные научные учреждения: Якутский филиал Сибирского отделения Академии наук СССР, Якутский Государственный университет, Якутский НИИ сельского хозяйства, оказывающие помощь усовершенствованию жизни и труда. Внесение новизны в луговодстве особенно сильно интенсифицировалось с середины пятидесятых годов в связи с осуществлением общесоюзных мероприятий по повышению производительности труда и увеличению производства мяса и молока. Как уже изложено выше, на предыдущих этапах за повышение продуктивности сенокосов и пастбищ принято было бороться путём расширения площади окультуренных лугов и мерами по повышению их урожайности. Эти два традиционных направления народного луговодства остались в силе и на данном новом этапе. Расширение площадей сенокосов и пастбищ в 50-х – 60-х годах шло и как прямое расширение имеющихся лугов, и как создание совершенно новых искусственным путём. В первом случае окультуривалась запущенная часть старых сенокосов и пастбищ. Во втором – превращались в луга дальние, заболоченные, закочкаренные или покрытые водой и кустарниками, дикие подобия лугообразований. Рассмотрим теперь отдельно каждый приём, применённый в данном деле. Как уже отмечено выше, в предыдущие периоды в Якутии не было опыта механизированной борьбы с кустарниками. 

Поэтому новую методику работ пришлось выработать постепенно объединенными усилиями как специалистов-сельскохозяйственников, так и практиков – сельских рационализаторов. На первых порах срезка кустарников проводилась и в тёплое осенне-весеннее время, и в зимний период, делая перерыв лишь во время декабрьско-январских лютых морозов. Со временем, по мере накопления опыта, преобладающую часть работ по борьбе с кустарниками стали проводить преимущественно в зимнее время, оставляя на тёплые сезоны года лишь те виды работ, которые связаны с талым грунтом. Главным преимуществом зимней срезки кустарников является незанятость в течение всего этого длительного сезона техники и людей на неотложно спешных делах. С другой стороны, если в тёплое время года кустарник часто подгибается и принимается под ножами бульдозера и кустореза, то он зимой в мёрзлом состоянии становится легко ломким, что способствует повышению производительности труда. Однако зимние работы в условиях Якутии имеют немало трудностей, преодоление которых также потребовало своих поисков. В первые годы каждый тракторист работал самостоятельно на отведённом для него участке, что оказалось не совсем удобным. При такой практике, прежде всего, получалось распыление сил и затягивалась сдача в эксплуатацию очищенного лугового угодия. Трактористу-одиночке, работавшему в большие морозы на отведённом участке, оказалось не под силу устранить даже незначительные неполадки техники. И ему невольно приходилось тратить лишнее время на возвращение в посёлок, а также отрывать от занятий других, вынужденных идти к нему на помощь. Учёт таких неудобств первоначальных опытов вскоре привёл к созданию особых бригад. Их оснащали несколькими тракторами с кусторезными приспособлениями, автомашинами, инструментами и наиболее необходимыми запасными частями для производства на месте мелкого ремонта. Механизаторы подобных бригад обычно работали в две смены. Развозили их на работу и домой свои бригадные машины. Работать при -30⁰,-40⁰ с металлическими предметами в руках, разумеется, дело нелегкое. Механизаторам приходилось часто заходить погреться в походное помещение, установленное на тракторных санях. Отопление их осуществлялось при помощи, распространённых по всей северной Сибири, миниатюрных железных печурок из листовой жести. Однако кусторезчики мёрзли больше не во время основной работы, а при частых ремонтах орудий труда. Эти виды работ надо было выполнять не сидя в кабине, а часто распластавшись под трактором на снегу. Кроме того, со многими операциями здесь зачастую невозможно бывает справиться в толстых меховых рукавицах. При соприкосновении же с переохлаждённым металлом в морозном воздухе, пальцы в перчатках не выдерживают длительной работы. С другой стороны, тогда не было ещё никаких приспособлений для разогрева двигателей тракторов и автомашин перед запуском после ремонта. Их приходилось разогревать при помощи обыкновенного костра. Не считая большой опасности «кострения» для бензобака, пламя действовало разрушающе на прочность деталей. Поэтому ремонт старались провести при работающем моторе, разумеется, если он был в исправном состоянии. В данном случае горючее расходовалось без пользы. Всё же, экономя время, мелкий ремонт производили на месте работы. Так было выгоднее, чем выход из строя сразу двух тракторов - буксировщика и ремонтируемого. Народная самодеятельность и здесь нашла выход. Была изобретена особая походная гараж-мастерская. Придумали её механизаторы Мегино-Кангаласской РТС. 

В разобранном виде она легко умещается в кузове грузового автомобиля, а в сборном – можно произвести ремонт сразу двух тракторов. Для данных целей гараж (мастерская) снабжён двумя воротами, расположенными друг против друга. Трактора заходят в них, не отцепляя прицепа, а выходят задним ходом. Закрытие ворот здесь также не совсем уж обычен. Между трактором и его неотцепленным прицепом продергиваются двойные брезентовые ширмы, как занавеси в клубах. Таким образом, не подлежащие ремонту, прицепы оставлялись наружу за двойной стеной. Потолок гаража-мастерской также брезентовый, а стены щитовые из двойного тонкого тёса, утеплённого набивкой из пакли. Отапливалась она железной печуркой, поставленной в пространстве между тракторами. Пространство то, между тем, было вполне достаточным для ремонтных работ. Механизаторы сами выходили и заходили через обыкновенные дощатые двери на одной из боковых стенок. Данное новшество позднее стало использоваться, благодаря удобству и портативности, и на других видах зимних работ. Начало есть начало: первый этап массового наступления механизаторов на кустарники изобиловал аналогичными картинами не только в организационных вопросах. Давали знать о себе отсутствие в тот период специальных машин на отдельные виды работ, приспособленность не всей наличной сельскохозяйственной техники под условия Якутии и т.д. Из всех подобного рода затруднений часто выводила, богатая на выдумки, народная самодеятельность. Например, в случае, когда слишком участились поломки ножей кустореза, те же мегино-кангаласские механизаторы придумали нож собственной конструкции. На первый взгляд в их выдумке не было ничего особенного: нож как нож. Только он был чуть толще заводского и лезвие имело пламевидный волнистый профиль. Однако результаты испытания показали огромные преимущества новинки. При одинаковом угле атаки оба ножа резали совершенно по-разному. Нож с пламевидным лезвием, благодаря усилению трения, буквально впивался, как бритва. В то же время гибкий кустарник слегка лишь скользил вдоль по идеально прямому лезвию заводского ножа. Разумеется, такая эффективная новинка не залежалась только на месте изобретения. Её тотчас же подхватила вся Якутия. Кусторезы, получив новый эффективный нож, стали легко справляться как с тонкими, так и с толстыми кустарниками. Оба последних были недоступны прежним ножам кустореза: тонкие подминались, а о толстые ломался сам нож. Когда была разрешена проблема с неполадками работы ножа кустореза, всплыла другая нелёгкая задача. Ведь, с повышением искусности резки повысилась и производительность труда. В этой связи возникло сильное отставание в уборке срезанных кустарников. А специальной машины для такой операции тогда ещё не было. Попытки использовать здесь бульдозеры и корчеватели-собиратели не давали желаемых результатов: мелкий мусор вываливался, да и производительность была слишком низка – всего один гектар за день. И в данном случае опять выручили неугомонные рационализаторы. Механизаторы Намской РТС придумали новую машину для уборки срезанных кустарников. Вернее, они изготовили увеличенную копию одной из сеноуборочных машин. Здесь их замысел был (как и бывает во всех интересных выдумках) весьма бесхитростен: кустарник, мол, лишь грубее травы и надо убирать его как сено. Новая кустарникоуборочная машина представляла собой копию тракторной сеноуборочной волокуши. В ней толкающая рама, пальцы и задняя стенка грабельной решётки были усилены соответственно новому назначению. И опыт удался на славу: теперь уже уборка не оставляла за собой мелкого мусора и производительность труда увеличилась в 2,5 - 3 раза. 

Позже взамен этой самоделке поступили машины заводского изготовления. При очистке кустарников на заливных лугах всегда оставляется со стороны реки особая полоса шириной не менее 30 м. Её назначение – защита лугов от льдин весеннего ледохода. Последние опасны для лугов не только разрушением дернины, но и затормаживанием роста трав на тех местах, где они остаются таять на лугах. А оттаивают они очень долго. Такого же типа защитные полосы нужны и на незаливных, но очень обширных лугах для нормализации их микроклимата. Очень много внимания уделяется борьбе с корневой порослью. Корневища крупных кустарников или подкорчевываются, или борются с их порослью старинным народным методом ежегодного скашивания. Именно из-за корневой поросли позже отказались от первоначальной практики оставления срезанных кустарников на заливных лугах на смыв вешним половодьем. Унесённые водой кустарники, оказывается, дают обильную поросль там, где они остановились. Нередко оживают они сами, если их занесёт ещё илом или песком. Оприч смыва, весь мусор от уборки кустарников теперь сжигают до последней веточки. На местах очистки кустарников, вследствие подкорчевки и раскорчевки, нередко разрушается дёрновой слой до того, что приходится прибегать к мерам искусственного залужения. В таких мероприятиях особенно нуждаются луга со слабой дерниной или размываемые текучей водой. Участки, нуждающиеся в искусственном залужении, распахивают и дискуют. Затем следуют прикатывание водоналивными катками и травосеяние. Выбор семян засеваемых трав производится исходя из особенностей каждой отдельно взятой местности. На заливных лугах подобного рода мероприятия проводятся после спада паводка, а на просто переувлажненных участках – в летний и осенний периоды. Следя за процессом залужения, всё описанные здесь мероприятия могут быть повторены и повторены до достижения положительных результатов. Исключительно только в тёплое время года проводятся работы по созданию культурных лугов на, так называемых, ерниках-площадях, покрытых карликовыми видами северных берёз. Ерники господствуют в лесотундре, однако их достаточно и в лесной части Якутии, преимущественно на водоразделах и в верховьях рек. Скотоводы Якутии использовали для расчисток под луга ерники лесной части области, расположенные поближе к остальному массиву луговых угодий. Расчистка кустарников на ерниках проводится путём вспашки кустарниково-болотным плугом с последующей уборкой древесной массы корчевателем-собирателем. Далее следуют, обычные в подобных случаях, дискование и прикатывание. Для ускорения процесса залужения здесь производится посев семян трав. Если почва сравнительно суха, и небогата перегноем, то обычно достаточно бывает разового посева пырея ленского в смеси с люцерной серповидной и костром сибирским. При переувлажненности почвы и насыщенности её перегноем, в течение первых 1 - 2 лет приходится произвести посев предварительных культур (зерновые на силос, турнепс и др.). Лишь после этого высевается травосмесь. Несколько иначе создаются новые луга на заболоченных марях

[*Мари – обомшелые и зачастую закочкаренные болота, заросшие мелкими rустарниками и редкими чахлыми деревьями].

Дождавшись, когда над топью появится естественный мост для пропуска тракторов, ранней зимой ведётся срезка кустарников кусторезами.

Далее за кусторезами следуют бульдозеры, пласт за пластом снимающие слои мха и ягеля, а также срезающие редкие кочки. При работе бульдозеров, весь мусор, состоящий из мха, кочек и кустарников, собирается в длинные ряды валков. В тех же валках оставляется на просыхание мусор, собранный во время повторной уборки. Затем на данное поле механизаторы приходят только летом для сжигания мусора и для прокладки осушительных канав при помощи канавокопателей. Очищенные таким путём мари в большинстве случаев зарастают травой довольно быстро – за какие-нибудь один-два года. В необходимых случаях здесь применяется травосеяние. Наступление на мари ныне явление весьма редкое. Однако со временем, по завершению работ с кочкарниками, они, вместе с ерниками, очевидно, составят один из немаловажных резервов по пополнению фонда луговых угодий, ибо общая их площадь в Якутии измеряется миллионами гектаров. В такой перспективе помехи могут возникнуть только со стороны проблем о сохранении естественного равновесия природы края, ибо в них находится немалая доля аккумулированной влаги, которая влияет и на климат и на состояние водоёмов. В борьбе с кустарниками изредка применяются и химические средства. Например, кустарниковые берёзки и некоторые виды их (русская, засухоустойчивая и Гмелина) высыхают довольно легко от бутилового эфира 2, 4 Д. Повторная обработка их требуется весьма редко. Уборка засохших кустарников производится 2 - 3 года спустя вышеописанными механическими методами. Сама же обработка, в зависимости от условий местности и густоты закустаренности, производится авиационными или наземными средствами. Большие массивы густых зарослей обычно опрыскивают с самолётов. При этом стараются учесть все возможности удешевения обработки. Например, выгодно авиаопрыскивание в условиях, когда с одной летной площадки можно обрабатывать большие площади. Экономия здесь достигается через сокращение летнего времени. Мелкие чересполосные угодья с куртинным типом закустаренности обрабатываются тракторными опрыскивателями. Борьба с кустарниками проводится не только в целях увеличения фонда лугов. Второй её задачей (и, пожалуй, чуть ли не главной) является создание условий для уборки трав современными высокопроизводительными сельскохозяйственными машинами. Доставшиеся по наследству от индивидуальных владельцев, окультуренные луга Якутии не очень велики по своим площадям. Если не увеличить их путём борьбы с древесной растительностью и кустарниками, уборку урожая с них оставалось бы проводить только с помощью ручных и конно-воловьих орудий. Наконец, очистка от кустарников нередко входит в составную часть и других культурно-технических мероприятий на луговых угодиях, как регулирование составом травостоя, поднятие урожайности путём коренного или поверхностного улучшения и т.п. Как только появились на селе крупные механизированные силы, началось наступление и на следующий бич якутских лугов – на кочки. Оно ставило перед собой те же задачи, что и борьба с кустарниками. Однако здесь больше всего выпячиваются цели за увеличение машиноспособности сенокосных угодий, так как этим изъяном в разной степени были поражены почти все луга Якутии. Потребовалось и ещё потребуется немало времени, трудов и поисков для разработки новой, приспособленной к специфичным условиям Якутии, технологии механизированного уничтожения кочек.

Поскольку в данном виде прежде господствовали мускульный труд и древние приёмы народного луговодства, пересматривать пришлось заново буквально всё и вся, начиная от организации труда, подбора и переоборудования машин, вплоть до выбора наиболее удобного времени для успешного проведения каждой операции. Как и бывает во всех новых делах, в начальном периоде и здесь господствовали одни пробы и эксперименты. Они далеки до завершения и в настоящее время, ибо, удачная для одной местности, технология не всегда подходит для другой. Поэтому ниже будут приведены описания не обязательно удачных и универсальных опытов, а демонстрирующие лишь отдельные этапы трудовых поисков. В зависимости от состава и степени увлажненности почвы, а также от мощности дернины, характера, высоты и количества кочек, ныне применяются в основном два метода борьбы с закочкаренностью. По первому, кочки срезаются и полностью удаляются из лугового угодия, а по второму – они размельчиваются и оставляются на той же обработанной площади. Первый метод применяется преимущественно зимой, а второй – только в тёплое время года. Они оба имеют свои плюсы и минусы, позволяющие варьировать технологию труда в зависимости от особенностей каждой местности. Поэтому они даже не конкурируют между собой, а как бы дополняют друг друга. Главным недостатком зимней уборки является утрата луговым угодьем значительной части питательных органических веществ, накопленных в самих кочках. Их, после срезки под основание, принято или вывезти, или сгребать в валы до поры, до времени. В последнем случае и загромождается известная часть сенокосного угодья, и создаются лишние помехи при механизации сеноуборки. Плюсы же её также немаловажны. В Якутии лето короткое и каждый его день всегда на строгом учёте. В такую страдную пору бывает столько спешных работ, что не всегда удается выделить и людей и технику на работы второочередного порядка. Первая и наиважнейшая выгода зимней уборки кочек и заключается в разгрузке дефицитных тёплых дней для других неотложных дел. Да и можно сделать за долгую зиму столько, сколько нельзя за два летних сезона. Кроме того, простая срезка, естественно, производится намного быстрее, чем размельчивание той же кочки. Особенно необходима зимняя срезка кочек на незаливных лугах, где требуется выравнивание поверхности участка, сохраняя его прежнюю некоторую переувлажненность. Необходима она также для производства аналогичных работ на некоторых видах заболоченных лугов. По таким, топким в летнее время, грунтам зимой можно пропустить любого веса тяжеловесную технику. Стремясь увеличить количество необходимых машин, сельские механизаторы, кроме бульдозера и специального кочкореза, приспособляли для зимней уборки кочек даже кусторезы. Последние, с новым упроченным ножом пламевидной формы, они вначале попытались применить на срезке кочек без особого переоборудования. Однако попытка не удалась. Кусторез не согласился на совместительство, – шутливо отзывался потом об этом один из участников опыта. В знак протеста, он с части кочек стал снимать лишь верхушки, а других и не касался вовсе. Поправка для устранения этих помех оказалась весьма проста: под заднюю кромку ножа был вставлен кусок десятимиллиметрового железного прута и был несколько изменен угол атаки. С тех пор кусторез в новом назначении заработал без перебоев. По окончании же срезки кочек, подложенный прутик вынимался, нож завинчивался под прежним углом, и кусторез возвращался к первоначальному своему назначению. Так, узкоспециализированные машины и других профилей, в искусных руках современных сельских якутов, при необходимости, часто превращаются в машины воистину универсальные. 

Поскольку в зимнее время производится срезка кочек преимущественно растительного происхождения и органическая масса, содержащаяся в них, представляет большую ценность, колхозы и совхозы стремились использовать её как можно полностью. Поэтому часть кочек той же зимой идёт на приготовление дополнительного корма для скота. Остальная часть сгребается в валки и кучи так, чтобы они не мешали уборке сена. Когда за 2 - 3 года валки и кучи перегнивают, их распределяют, в качестве удобрения, между пашнями, парниками и самим лугами. Иногда, собранные в валки, массы кочек размалывают фрезбарабаном в том же году весной после из оттаивания. Затем размельченную массу расстилают с прикатыванием на ту же площадь, откуда они были убраны в виде кочек. Так делается в тех случаях, когда имеется опасение, что органических веществ на том участке осталось не совсем достаточно для обеспечения высоких урожаев. После зимней срезки кочек бульдозерами, на лугах с достаточно толстым слоем дернины возобновление травостоя происходит весьма быстро, так как мёрзлый дёрн, имеющийся между кочек, сохраняется целиком. Во многих случаях с таких участков на следующий же год убирают обильный урожай. В зависимости от особенностей отдельных местностей, иногда при зимней срезке не удается добиться качественного выравнивания поверхности лугового угодья. В таких случаях после оттаивания весной, её обрабатывают тяжёлыми дисками и водоналивным катком. Затем производят на ней подсев семян необходимых трав, если имеет место возобновление прежних малоценных. Иногда на тех же участках дискование, прикатывание и подсев трав производят после вспашки. Срезку кочек с полным удалением всей органической массы не проводят на суходолах, на лугах с глинистой и песчаной почвой, а также там, где дёрновый слой накоплен слабо. Если снять бульдозерами частые кочки с суходолов и с участков с глинистой и песчаной почвой, то они в таком обнаженном состоянии могут оставаться в течение 5 - 7 лет, так как затягивание их новым слоем дернины протекает очень медленно. На части заболоченных лугов, с недостаточно мощным слоем дернины, уничтожение кочек производится, в основном, в весеннее время. Для начала работ выбирается такой сезон, когда кочки оттаивают в достаточной мере, а заболоченная почва всё ещё находится в мёрзлом состоянии. Причём обработка начинается с самой низкой и топкой стороны, т.е. со стороны водоёма, постепенно переходя на более сухую и твёрдую часть лугового угодья. Таким образом, ещё в мёрзлом состоянии успевают уничтожить кочки на самой труднодоступной для машин части участка. На первых порах на данном виде работ использовались преимущественно одни фрезбарабаны, что имело немало трудностей и помех. Например, при обработке неравных по высоте кочек, из-за неровного перекатывания колёс прицепа с фрезбарабаном, последний иногда, повиснув в воздухе, прокручивался вхолостую в то время, когда, при излишнем наклоне вниз, он мог вгрызаться в грунт, образуя на поверхности лугового угодья не совсем желательные ямины и воронки. Кроме того, сильная встряска и неравномерная нагрузка часто выводили из строя не только один фрезбарабан, но и сокращался срок службы трактора, так как на режим работы последнего отражались ударные нагрузки от рывков. Устранены были эти недостатки опять же силами самих сельских рационализаторов. Способ устранения излишней встряски прицепа с фрезбарабаном был предложен старым кузнецом из Усть-Алданского района Пестеревым. Колёсный транспорт в старой Якутии не получил широкого распространения именно из-за сильной встряски на неблагоустроенных дорогах. Помня сохранение плавности движения якутскими санями при любых колдобинах, старый кузнец установил фрезбарабан на полусани, напоминающие по своей конструкции старинную якутскую волокушу – хохуора. И неприятная встряска прицепа исчезла. Таким полусанями пользуются на первой и второй проходах фрезбарабана. 

Далее, по увеличению сопротивления полозьев при выравнивании поверхности бывшего кочкарника, фрезбарабан снова завинчивается на свой заводской колёсный прицеп. А перенесение фрезбарабана на полусани и съёмка его оттуда не отнимают много времени: один его конец крепится шарнирно к полозьям, а другой – с помощью двух гаек – к упорам. Метод же облегчения работы фрезбарабана первыми придумали механизаторы Мегино-Кангаласской РТС. Они в 1960 - 1961 гг. кочки долины речки Мыла вначале разрезали крест накрест двумя проходами тяжёлых дисковых борон. Затем только начинали их фрезерование, в процессе которого исчезли вышеупомянутые трудности с обработкой неравных по высоте кочек, да и заметно упростилось размельчение кочек. Данный опыт был подхвачен другими и прошёл этап дальнейшего усовершенствования. Как и при срезке кустарников вначале практиковалась индивидуальная работа одного тракториста на кочкарниках. Лишь впоследствии она была заменена коллективным трудом целой бригады, оснащённой несколькими тракторами с необходимым набором прицепов. Ныне кочки высотой в 20 - 50 см. и плотностью 25 - 30 тыс. штук на гектар фрезеруют ранней весной после предварительной их разделки тяжёлыми дисковыми орудиями в несколько следов. Затем через 2 - 3 дня проводят повторное фрезерование для окончательной ликвидации неровностей и для создания условий возобновлению травостоя. Обычно после первого фрезерования остаются многочисленные огрехи в виде крупных комьев и примятых (или втоптанных в землю) оснований кочек, из которых быстро вырастают новые кочки. После двух - трёхдневной передышки, все примятые остатки кочек распрямляются вновь и их уничтожают полностью во время второго фрезерования. Причём во избежание нового восстановления, их убирают на 2 - 3 см. ниже основания. Что касается комьев, то их размельчают до такого определённого предела, чтобы корневища необходимых трав сохранили способность вегетативного возобновления. После второго фрезерования, спустя 2 - 5 дней, участок прикатывают водоналивным катком, иначе корневища трав могут высохнуть и вымереть. Сроки выдержки между последним фрезерованием и прикатыванием, а также количество обработок катком и фрезой сокращают и увеличивают в зависимости от погодных и почвенных условий. Излишняя увлажненность и пересыхание одинаково вредны для процесса возобновления трав на обработанном участке. Кочки в Якутии накоплены за весь досоветский период, т.е. на протяжении всей многовековой истории лугов данного края. Поэтому огромны не только одни занимаемые им площади, но во многих случаях просто баснословно плотность покрытия ими лугов. Есть немало лугов, где закочкаренность составляет 100% и 90% всей их площади. А относительно высоты кочек на кочкарниках многовекового возраста, то они нередко доходят до пояса взрослому якуту. Подросток же, подкрадывающийся к уткам между ними, может прятаться почти не пригибаясь. Такие кочки великаны, разумеется, нет смысла размалывать фрезой. Как только густота кочек превысит 60% площади участка и их высота становится выше 50 см., то такое угодье просто распахивают обычными тракторными кустарниково-болотными плугами, а затем пласты размельчают при помощи тяжёлых дисковых борон с последующим прикатыванием и т.д., т.е. проводят мероприятия аналогичные коренному улучшению старых лугов.

Кстати, о широко применяющихся коренном и поверхностном улучшениях сенокосов и пастбищ Якутии здесь не изложено из-за сходства их с общесоюзной практикой. На некоторых видах заболоченных кочкарников, до уничтожения на них кочек, предварительно приходится вести осушение, что осуществимо лишь в летнее время, после полного оттаивания болотной мерзлоты. Тогда фрезерование откладывается до осени, а то и до следующего года, в зависимости от степени высыхания обрабатываемого участка. Наученные многовековым опытом, якутские скотоводы редко когда ошибаются в том, где и на каком участке провести осушение. На незаливных лугах, где каждая капля влаги на строгом учёте и где имеется постоянная угроза от пересыхания, они очень осмотрительны и бережливы с водой. Если имеется необходимость удалить лишнее количество воды с таких лугов, то вода здесь обязательно используется для увлажнения соседних участков. Излишняя влага совсем выпускается в реки лишь с низин, ежегодно заливаемых полыми водами, лугов. На осень оставляется также кочки сухих лугов, где фрезерование проводится после завершения уборки урожая с тем расчётом, чтобы данный участок наступлением следующего сезона уборки урожая также мог участвовать в заготовке кормов. Землистые кочки скотобойного и суслико - кротового происхождения уничтожаются в тёплое время года. Если они очень мягки и покрыты весьма слабым слоем дёрна, то их разравнивают тыльной стороной борон зигзаг. Сильно задернелые землистые твёрдые кочки нередко размельчиваются многократной обработкой дисковой бороной с последующим прикатыванием водоналивнм катком. Однако при таких кочках иногда приходится прибегать и к комбинированной разделке при помощи дискования, фрезерования и прикатывания. Разумеется, и для землистых кочек выбор используемых механизмов и способов обработки определяются в зависимости от плотности, высоты и характера кочек, а также о количества накопленной дернины. После уничтожения кочек, процесс залужения протекает не во всех случаях равномерно интенсивно и малоценные травы не всегда погибают после фрезерования. В целях урегулирования данным процессом чаще всего применяется травосеяние. Посев семян необходимых трав обычно проводят сразу же после прикатывания обработанного участка, пока грунт достаточно влажен. Там, где ожидается долгое и трудное залужение, принято высевать вначале предварительные культуры роль которых в большинстве случаев выполняют кормовая капуста, турнепс и зерновые, высеваемые на зелёный корм. В зависимости от возможных успехов процесса залужения, посев предварительных культур может продолжаться и в последующие 1 - 2 года. Затем после вспашки, дискования и лущения производится посев семян многолетних трав, состоящих большей частью из смеси нескольких культур. Таковы в основных чертах виды работ по борьбе с кочками. Унификация их в одно единое или хотя бы по зонам, ещё не удалась из-за удивительной пестроты особенностей каждой местности. Для последних дело обстоит иногда так, что чуть ли не каждая из них требует особого подхода. Например, в большинстве угодий колхоза им. Героя Егорова Усть-Алданского района почему-то очень быстро возобновилось закочкаривание там, где обработка велась летом с помощью фрезбарабанов в то время, когда после зимней срезки кочек бульдозерами не случилось ничего подобного. Между тем в том колхозе не жаловались на качество работы фрезов. Аналогичного порядка загадку специалистам задали луга Горного района, где срезка кочек и коренное улучшение сенокосов и пастбищ были начаты раньше, чем где бы то ни было у нас.

Размеры культурно-технических работ в данном районе огромны: за период с 1952 г. по 1970 г. было обработано 21724 гектара, в том числе 15915 га сенокосов и 4869 га пастбищ. Из них на 12784 га было применено фрезерование и на 9431 га – вспашка. Семенами трав, между тем, было засеяно только 5435 га обработанных угодий. Если в других районах и без посева семян трав залужение в аналогичных условиях протекает нормально, то здесь значительные площади вовсе не покрылись дёрновым слоем или на следующий же год покрылись мхом. Также не в пример другим районам, в Горном районе многие, омоложенные или вырванные из кочкарника участки давали хорошие урожаи трав лишь в первые 3 - 5 лет. Позже они пошли на постепенное выдыхание или высыхание. Из этого факта специалисты сделали вывод, что перед проведением таких культурно-технических работ обязательно необходимо кропотливое изучение природных особенностей каждой отдельно взятой местности. Иначе уравнительный подход может привести к результатам недочетов первых опытов отмеченного здесь Горного района

[*А.Яковлев. Кодьуустэрин сутэрбит гектардар. «Кыым», 8 февраля 1972 г.].

Наблюдая за буйным ростом трав около скотопомещений, якуты-скотоводы издревле знали о благотворном влиянии на урожайность луговых трав органических удобрений. Однако данное познание в доколхозное время не было использовано достаточно широко на практике. О том, как они пользовались тогда удобрениями уже изложено выше. Применение удобрений для лугов в значительных размерах в Якутии началось лишь после Великой Отечественной войны Советского Союза против немецко-фашистских захватчиков. Из органических удобрений ныне применяются только имеющиеся здесь в неограниченном количестве, навоз и навозная жижа. Из попыток включить сюда фекалий ничего не вышло из-за якутской брезгливости. Первые мелкие артели пользовались навозом для удобрения лугов преимущественно по традиционным якутским народным приёмом. А ранние укрупненные колхозы и совхозы данный вид удобрений предпочитали выносить в сенокосы и пастбища во время их коренного улучшения. Разложенный после вспашки навоз они смешивали с почвой путём обработки боронами и ротационной мотыгой. Теперь с каждым годом становится всё шире и шире применение органических удобрений для лугов. Соответственно развёртыванию дела обогащается и методика их внесения. Ныне при омоложении лугов навоз заделывается в почву дисковыми боронами и фрезами. Навозная жижа разливается автожижеразбрасывателем, с добавлением в неё суперфосфата, в такое время, когда луговое угодье находится во влажном состоянии. В деле постоянной поддержки высокой продуктивности улучшенных лугов хорошо зарекомендовал себя, заимствованный недавно у бурятов, метод втирания навоза в почву сенокосов и пастбищ. В данном случае свежий навоз равномерно раскладывается на всю удобряемую площадь лугового угодья весной, когда почва оттает на 8 - 10 см. Затем производят первый полив. Дождавшись (в течение 2 - 3 дней) размокания почвы и пропитывания дернины раствором навозной жижи, производят двух - трёхкратное утюжение «балуром». Это особое орудие из распиленного вдоль бревна с зарубками на нижней части. Далее следует второй и третий поливы, каждый высотой в 4 - 5 см. и выдержкой в 2 - 3 дня. Применение минеральных удобрений зависит о состава почвы каждой местности. Какие именно нужны минеральные почвы каждой местности определяют специалисты. Значительное большинство лугов Якутии, с биологически малоактивной холодной почвой, подстилаемой вечной мерзлотой, испытывает недостаток азота. Среди них встречаются в добавлении к аммиачной селитре тех или иных доз суперфосфата, хлористого калия и микроэлементов. Особенно сильно нуждаются в удобрениях заливные луга. Очевидно, ежегодный размыв полой воды наносит определённый ущерб их минеральному составу.

Изголодавшаяся веками, почва отдельных лугов Якутии настолько отзывчива к подкормке, что при правильном выборе состава и доз удобрений, урожайность их увеличивается в несколько раз. Внесение минеральных удобрений действует облагораживающее и на состав травостоя лугов. На удобренных лугах уменьшается доля осок и малоценного разнотравья. Там буйно вырастают злаки: ячмень луговой, пырей ползучий, костер безостый, лисохвост, мятлик луговой и др. В травах удобренных лугов повышается содержание протеина и нормализуется количество фосфора в сене. Комбинированные минеральные удобрения на заливных и орошаемых лугах вносят обычно незамедлительно после спада полых и оросительных вод в период кущения злаковых. Лишь фосфорные удобрения нередко вносятся в осеннее время. При химическом удобрении лугов применяются как авиация, так и наземные средства. На крупных массивах используются самолёты АН-2 и ЯК-12. Однако крупных лугов в Якутии не так уж много, потому наземные средства находят большее применение. Последние состоят из туковых и обыкновенных зерновых сеялок на тракторной тяге. При использовании под удобрения, у зерновых сеялок обычно снимаются сошники и семяпроводы. В дореволюционной Якутии принято было довольствоваться теми видами трав, которые, без вмешательства человека, сами вырастали на лугах. Угодья с более ценными травами присваивались богачами. А на долю бедноты оставались одни осоковые кочкарники и луга, заросшие сорными травами. О регулировании искусственным путём состав травостоя лугов якуты того времени не имели и представления. Скотоводы современной Якутии ведут уже успешную борьбу по изменению состава травостоя лугов в нужном направлении. Другими словами и эта стихия местной природы постепенно начинает покоряться разумной воле человека. Искусственное регулирование состава травостоя сенокосов и пастбищ ныне ведётся в трёх направлениях: по линии ликвидации сорняков, способствования развития ценных видов трав и травосеяния. В борьбе с сорняками в настоящее время преобладают меры профилактического характера. К ним относятся скашивание трав до образования семян сорняков; осенне-весеннее сжигание таких малоценных трав, как погремок, чемерица, мытники, лютики, лук, щавели; устранение избыточного увлажнения, способствующего развитию этих видов трав; целенаправленное применение удобрений; использование недозрелых осок и разнотравья ранней весной на силосование; загонная пастьба скота и т. Д. Ликвидируются также сорняки во время коренного улучшения лугов. Самым наилучшим способом по искусственному регулированию состава травостоя лугов является посев семян ценных трав. Семена последних добываются как искусственным разведением, так и сбором естественных, растущих на лугах. В целях заготовки необходимых видов трав, в каждом хозяйстве создаются семенные участки. В них культивируются такие виды трав, которые могут успешно развиваться в условиях хозяйственно-биологических особенностей лугов, имеющихся в данном хозяйстве.

При этом из каждого типа лугов для семенного участка выбирается, разумеется, наиплодороднейший, способный давать высокие урожаи. При выборе трав для семеноводческих участков предпочтение дается, в первую очередь, ценным видам местных дикорастущих. В результате длительного естественного отбора, они лучше инорайонных растений приспособлены к суровым почвенно-климатическим условиям Якутии. К таким ценным местным дикорастущим относятся, например, пырей якутский, пырей узкочешуйчатый, костер сибирский, клевер люпиновидный, пырей ползучий, лисохвост вздутый, бекмания восточная, люцерна местная желтая, донник ароматный и др. Однако наряду с местными дикорастущими в семеноводческих участках успешно используются и некоторые инорайонные виды лугопастбищных трав, как пырей бескорневищный, костер безостый, житняк широколосный бурят-монгольский, люцерны камалинские 530 и 930 и др. Если при посеве на семена все эти виды трав, для удобства сбора, высеваются каждый сорт и вид в отдельности, то на пастбищах и сенокосах чаще всего их используют в смешанном виде. При подборе же травосмесей обычно включают в одну группу растения, которые взаимодополняют друг друга в своих хозяйственно-биологических качествах. Так, например, рыхлокустовые травы засевают в смеси с корневищными, а бобовые со злаковыми и т.д. Выбор участков для закладки семенников, подготовка почвы для посева, сроки, нормы и способы высева, уход и наблюдение за ростом растений, а также определение времени уборки созревших семян на семеноводческих участках проводятся под руководством агрономов- луговодов. Также под их руководством проводятся работы по сбору семян ценных дикорастущих трав. При сборе семян злаковых трав, уборка производится путём комбайнирования на высоком срезе, скашивая лишь метелки и колосья. Дождавшись распрямления примятостей, те же травы потом убирают на сено. Иногда семена нужных трав получают путём комбайнирования, собранного в валки, сухого сена. Бобовые убираются зерновыми жатками и самоходными комбайнами с подборщиками. В условиях неравномерного созревания растений иногда применяется двухфазная уборка, где вначале убираются наиболее спелые семена, а позже – остальные. После обмолота, семена подвергают сушке, провеиванию и очистке. Все эти операции механизированы полностью. Хранятся семена до следующей весны в обычных зерновых складах. Высев семян весной производится туковыми, овощными, зерновыми и зерно-травяными сеялками. Для обычного представления вечная мерзлота и засуха – явления как будто бы не очень совместимые друг с другом. В Якутии же наличие подпочвой мощнейшего слоя никогда не оттаивающей мерзлоты не спасает край от частых засух, мало чем уступающих среднеазиатским. В Центральной Якутии общее количество осадков за год составляет всего навсего 190 - 200 мм, а в самый необходимый период для растений (в мае и июне) – лишь 35 - 55 мм. Причём нередко в весеннее - летний период дуют длительные всеиссушающие суховеи. В результате выгорают за лето луга и поля, высыхают водоёмы. Таким образом, за исключением ограниченного количества заливных отдельных долин, ни одно хозяйственное угодье Центральной Якутии не может обойтись без дополнительных мер по увеличению влажности почвы. Ныне в данном деле применяются несколько способов. Самым наипростейшим из них является снегозадержание. Оно, несмотря на необычную простоту, не было известно дореволюционным скотоводам. Как самостоятельно целенаправленное мероприятие, его впервые применили для лугов ранние колхозы и совхозы. 

До них снегозадержание считалось методом, применимым лишь для пашен. Ранние колхозы и совхозы задерживали снег при помощи густоветвистых тонких елей и лиственниц, уложенных рядами поперёк направления постоянно дующих зимних ветров. Последние вокруг этих преград накапливали за долгую зиму глубокие сугробы. Метод был чрезвычайно трудоёмок. Возможно, именно по этой причине единоличные хозяйства не применяли его для лугов, ибо им они пользовались для своих миниатюрных пашен. Трудоёмкость состояла в том, что весь снегозадерживающий материал нужно было заготавливать в лесу, подвозить к лугам и разложить. После оттаивания нежного покрова те же ели и лиственницы незамедлительно надо было убирать, чтобы они не мешали росту трав и уборке урожая. Появление крупных механизированных сил у поздних укрупненных колхозов и совхозов, позволило удешевить и упростить все работы по снегозадержанию. Точнее, в том же методе был заменен лишь снегозадерживающий материал. Роль последнего стал играть… сам снег. Вначале, подражая рядам раскладываемых густоветвистых елей и лиственниц, при помощи бульдозеров стали создавать грядки-валы из снега. Сугробы накапливались здесь как на самих грядках, так и между ними. Позже роль грядок-валов свалили на естественный снежный покров. Из последнего, оказалось, создаются гребни и без особого окучивания: достаточно лишь оставить лишь грядоподобные нетронутые полосы, затаптывая промежутки гусеничными тракторами или катками. На лугах, не имеющих близких водоёмов для орошения, данный метод применяется и ныне. В местах, где снежная вода уходит через поверхностные стоки, её задерживают при помощи временных миниатюрных перемычек из навоза, подручного местного грунта и т.д. Всё же позднеосенним дождям якуты-скотоводы радуются больше, чем любому зимнему глубокому снегу. От снеговой воды, тающей непосредственно на самих лугах, впитывается в почву весьма незначительное количество влаги. Основной помехой здесь являются мёрзлый ещё грунт, сильные ветры в период снеготаяния и ночные морозы при сильном потеплении в дневное время. В результате снег на лугах весной улетучивается весь в испарениях, нередко не образуя даже луж. По опыту бурятских скотоводов, сравнительно недавно введен ещё один метод влагозарядки, напоминающий снегозадержание. Из местного водоёма в зимнее время на луга выкачивается вода насосами. Она намерзает пластами и весной тает намного дольше снега. Эффект от него получается значительно больший, чем от простого снеготаяния. Следующий и самый массовый вид борьбы засухой представлен искусственным орошением. Для его проведения край располагает самыми благоприятными условиями. Вся территория Якутии покрыта на редкость развитой сетью больших и малых рек и к ним добавляются ещё мириады озёр. Из них крупные реки и реки средней величины в настоящее время ещё не используются широко в мелиоративных целях. Однако в перспективе такие гиганты планеты, как Лена, должны стать неиссякаемым источником орошения, особенно когда будут осуществлены, намечающиеся в проектах сооружения гидроэлектростанций ленского каскада. До недавнего времени озёра также редко служили источником для орошения. К их услугам колхозы и совхозы прибегали лишь в тех случаях, когда луговое угодье расположено на высоком водоразделе и нельзя рассчитывать на водные ресурсы рек. Колхозы и совхозы использовали в оросительных целях преимущественно одни малые реки, где проще и экономичнее строительство гидротехнических сооружений.

Последние в Центральной Якутии, где располагается основной массив луговых угодий, имеются в огромном количестве повсюду и представляют собой спокойные речки чисто равнинного типа. У них давно уже устоявшиеся берега и не изменяющиеся русла. Ширина их русел колеблется от 5 до 30 метров, глубина 0,5 до 2 метров. В зимнее и летнее время на многих из них течение прекращается полностью и сама речка превращается в цепочку, изолированных друг от друга водоёмов. Часть последних зимой промерзает до дна. Питаются эти речки исключительно за счёт дождевых и снеговых вод. Поэтому паводки их связаны или со снеготаянием или с продолжительными дождями. Снеготаяние на открытых местах Центральной Якутии начинается в мае месяце и заканчивается в лесных массивах в начале июня. Весенний паводок малых рек соответствует данным срокам снеготаяния. Лето в Якутии не дождливо. Более-менее обильные дожди здесь выпадают в самый горячий сезон летней страды – во второй половине июля и в августе. Однако пересохшая земля всю их влагу впитывает в себя, так что рекам от воды дождей перепадает очень мало. Поэтому во многих малых реках, особенно в таких, где водосборная площадь состоит преимущественно из незалесенных открытых местностей, летнего паводка почти не бывает. На их руслах в летнее время вода остаётся лишь местами, в реках же, протекающих преимущественно по лесному массиву, летний паводок наступает в конце июля и августе, но уровень их никогда не достигает уровня весеннего паводка. Далее в сентябре в малых реках опять наступает период безводья, и они опять превращаются в прерывистую цепочку длинных продолговатых озёр. Таким образом, хозяйственное полезное обилие водами в малых реках в течение года бывает только один раз – весной. И то продолжительность его измеряется незначительным количеством суток. Исходя из такого режима малых рек якутами-скотоводами испокон веков практикуется орошение лугов лишь во время весеннего паводка путём их лиманного затопления. При этом лиман принято продерживать на лугах в течение 7 - 10 суток и затем сбрасывается обратно в речку. В зависимости от глубины оттаивания грунта (мёрзлый грунт воду не впитывает в себя) и его влаговпитывающих свойств, в некоторых случаях лиманную воду могли удерживать на орошаемых лугах несколько дольше указанного срока. Такой одноразовой влагоразрядки, правда, не всегда бывает достаточно для полного вегетационного периода растений, но обеспечение их достаточной влагой в период первоначального прорастания и выхода их в трубку играет огромную роль в урожайности лугового угодья. Воды летнее - осеннего паводка не используются. На отдельных проведённых опытах осенний полив лугов не показал заметных результатов. Кроме того, переувлажненная почва за зиму покрывалась морозобойными трещинами, вокруг которых травы развивались очень слабо. В оросительных полях в Якутии не приходится вести воду на большие расстояния. Около большинства луговых угодий обычно протекает своя речка, как бы самой природой предназначенная для полива. Часть же сенокосных и пастбищных угодий представляет собой террасу тех мелких речек. Отсюда для создания лимана часто не требуется никаких сложных гидротехнических сооружений, кроме одной водозадерживающей плотины. Пользуясь такими естественными удобствами, якуты-скотоводы издревле применяли большое количество запруд, перемычек и глухих плотин для лиманного орошения засушливой части луговых угодий. В брошюре «Орошение лугов» ветеран колхозно-совхозной мелиорации и ирригации Х.И. Смолин приводит описание старинных якутских обвонительных плотин на территории Мегино-Кангаласского района. На речках Куоллара, Биэкэнэ и др. он увидел остатки большого количества различной величины водозадерживающих сооружений.

Среди них имеются и миниатюрные запруды из навоза, и небольшие дамбочки из земляной присыпки, и довольно большие для тех времён плотины комбинированного типа. Среди последних встречаются, например, такие, высота которых колеблется от 0,5 м до 1 м. Они имеют иногда примитивные ряхи, выпирающие с обоих берегов, а иногда только с одного берега. Остальная их часть бывает заполнена земляной призмой. Все они, разумеется, были глухими, предназначенными для повышения уровня воды на непродолжительное время.

[*Х.И. Смолин. Ходуhаны нуолсутуу. Якутскай, 1968, стр. 6 - 7].

Следы старинных плотин, увиденные нами самими в других наших районах, не отличаются от отмеченных Х.И. Смолиным. На некоторых из них в настоящее время растут могучие деревья, вполне годные для строительных целей. Они, очевидно, свидетельствуют о довольно преклонном возрасте тех оросительных сооружений. Однако для преобладающего большинства маломощных хозяйств дореволюционного и доколхозного времени искусственное орошение пастбищ и сенокосов оставалось делом не всегда доступным. Поэтому, как только образовались первые колхозы и совхозы, они в первую очередь взялись за осуществление этой многовековой мечты скотовода. Но им и поработать привелось не очень долго – вскоре началась война. Строительство оросительных сооружений вновь возобновилось лишь в конце 40-х годов. Особенно сильно оно интенсифицировалось со времени укрупнения хозяйств и в связи с появлением на селе современной механизации трудоёмких процессов. В строительстве оросительных сооружений ранних колхозов и совхозов преобладали старые традиционно-народные методы, так как из-за нехватки квалифицированных специалистов, работами большей частью руководили прежние народные умельцы. Современные специалисты такого профиля в значительном количестве стали появляться в Якутии только в послевоенное время, но в их распоряжении ещё не было ничего теоретически разработанного под специфичные условия Якутии с вечномёрзлым грунтом. Если бы имелись резервы времени, разработка необходимых типов гидротехнических сооружений, соответствующих нашим природно-климатическим особенностям, разумеется, могла идти по линии одних научно-исследовательских изысканий. Но окрепшие послевоенные хозяйства в борьбе за ежегодные высокие урожаи не стали дожидаться, когда наука в этой области догонит возросшие темпы их потребностей. И подстегивали их в этом деле, усилившиеся в те годы, неблагоприятности с летними осадками. Пользуясь естественными удобствами создания лиманного затопления на довольно большом количестве сенокосных и пастбищных угодий, каждый колхоз и совхоз послевоенного времени стал возводить в больших количествах временные водозадерживающие сооружения. Строили их они хозяйственным путём без проектов и изысканий, пользуясь традиционным старинным опытом народных мастеров-умельцев. Последние возводили большей частью простейшие, окупаемые за год, глухие земляные перемычки и небольшие плотины. Одновременно строительство наиболее крупных объектов колхозы и совхозы сдавали в наем специализированным водохозяйственным учреждениям, располагающим квалифицированными специалистами. Но, как уже отмечено выше, из-за неразработанности практики гидротехнического дела для условий вечной мерзлоты, и сооружения последних, как экспериментальные, не отличались долговечностью. Впрочем, экспериментам занимались не одни квалифицированные специалисты-гидротехники. Не отставали от них в своих творческих исканиях и народные умельцы. Так своеобразие момента и здесь объединило в одно неотделимое целое и научные изыскания, и на родную массовую самодеятельность.

Из тех поисков ознакомимся вначале в отдельными образцами народных опытов. Кто из побывавших на Крайнем Севере с восторгом не наблюдал за величественной красотой вешних паводков, затопляющих большие пространства… Кто из нас не ходил любоваться на грозные ледоходы; то тут, то там создающие непробиваемые заторы… Так вот, среди тех наблюдателей, оказывается, были и такие, у которых подобного рода вешние картины ассоциативно вызывали видения совсем иного порядка: им виделись, регулируемые разумной рукой или искусственно создаваемые, заторы, работающие на благо людей. Характерно, что подобная мысль зародилась не у одиночек. И как только появились первые возможности, они, не сговариваясь, принялись осуществлять давно уже выношенную мысль сразу в разных уголках обширного края. Правда, их попытки не увенчивались успехом. Во вех случаях их подводили не нежизненность самого замысла, а побочные причины, в которых ещё не чувствуют себя уверенно даже специалисты-гидротехники. В числе тех причин преобладают недостаточный учёт подруслового талика, льдистость или фильтрационность оснований и прибрежных плеч плотин, уход воды через обходные низины и т.д. В Амгинском районе народные умельцы возвели плотину на сухом русле маленькой речушки путём послойного намораживания струй воды, направляемых из брандспойта. Нюрбинцы из Ленинского района аналогичную плотину-затор образовали, предварительно выморозив до дна неглубокое русло р. Нюрбинки. А проморозки русла они добились путём ежедневного скалывания льда в самые холодные дни зимы. Но они позабыли, что подо льдом остался ещё коварный талик. Фильтрационные потоки через него и сыграли весной разрушительную роль. Сунтарцы из совхоза «Эльгяйский» на р. Хаххаар построили такую же плотину-затор из трамбованного гусеницами трактора, снега. Те же амгинцы, в другом случае, попытались объединить воедино эффект наледи (тарын) и принцип образования естественных заторов. В природных условиях заторы создаются обычно там, где плавучие льдины не могут проломить слишком толстый и прочный ледяной панцирь узкой части русла. Мелкий лед, забившись под неразбиваемый колпак, смерзается в монолитную плотину. Амгинцы же задались целью создать аналогичные условия искусственно на специально избранном месте. Здесь они решили упрочнить лёд необходимого участка при помощи эффекта наледи. Последние в естественных условиях образуются путём намерзания, пласт за пластом, воды, выходящей из тёплых подземных источников. Поскольку на, избранном для искусственного затора, месте не было тёплого поземного источника, амгинцы пустили в ход воду самой речки. Здесь они вспомнили, что при постройке рыболовных заездок, заторможенное течение нередко заливает поверхность льда на большой площади. Такая заливка, промерзая, и должна была изо дня в день увеличить толщину льда, т.е. упрочнить его перед предстоящим весенним ледоходом. А заездку они имитировали при помощи холщовых полотен, растянутых на каркас обыкновенной рыболовной заездки. При этом высоту последней намеренно сделали лишь вровень с поверхностью льда. Сильное течение тогда выносило много воды наружу, которая начала заливать значительное пространство поверхности естественного ледяного покрова. Регулируя заливкой и намораживанием, рационализаторы добились большого утолщения ледяного покрова. Вернее, регулировала заливкой сама природа – к утру застывала поливочная полынья с брезентовой заездкой.

Её вскрывали вновь только после достаточного застывания очередной порции воды. Весной, ударившись о толстую наледь, ледоход начал было забивать мелкие льдины под расчётный бронированный колпак. Но и тут подвёл вездесущий злополучный талик. Весьма близкий к этим народным и, заинтересовавший многих специалистов, оригинальный метод в 1961 г. был предложен инженером Г.А. Лыскановым. Им на р. Ирелях (близ г. Мирного) за одну зиму была построена плотина из мёрзлых кусков земли, сцементированных поливкой водой. Опыт был удачен и взят на вооружение для устройства ядра плотин путём намораживания в нестрадную зимнюю пору.

[*Лысканов Г.А. Опыт строительства плотин мёрзлого типа в Якутии. Якутск, 1964].

Аналогичным образом со временем, возможно, принесут свою пользу и вышеупомянутые искусственные заторы народных умельцев. Кстати, среди скотоводов Центральной Якутии довольно широко распространена мечта об использовании в оросительных целях даже сами естественные заторы рек. Собственно говоря, многие реки Якутии сами возводят ежегодно бесчисленное количество бесплатных ледяных плотин. И их приходится разрушать прежде времени бомбами из-за опасности затопления считанного количества населённых пунктов; раскинувшихся в затопляемой зоне лишь по традиции. При этом ныне совсем забыто, что из тех населённых пунктов в древности принято было весной уходить в более возвышенные места, дабы не воспрепятствовать даровому природному поливу скотоводческих угодий. Если подойти с точки зрения чисто экономической выгоды, то многим населённым пунктам Якутии можно было располагаться не обязательно на самых плодороднейших массивах, и без того ограниченного количества, луговых угодий края. Тогда отпала бы необходимость расходовать лишние средства на безуспешное искусственное озеленение населённых пунктов и уменьшились бы траты на оросительные сооружения. Ко времени послевоенной интенсификации строительства оросительных систем в Якутии, имеющиеся в стране, практика возведения плотин на Крайнем Севере имела два конкурирующих направления. Одно направление старалось приспособить под условия Севера хорошо разработанную систему обыкновенных плотин с режимом работы в условиях плюсовых температур. Их здесь на Севере называют плотинами «талого» типа. Другое же направление действовала по принципу «клин клином», т.е. оно старалось перебороть противодействия вечной мерзлоты её же оружием – самим морозом. Иными словами, плотины, получившие название «мёрзлых», должны были цементироваться холодом и сохранять низкие свои температуры и во время эксплуатации. В творческих поисках, как специалистов-гидротехников, так и народных умельцев Якутии, в первое время и «мёрзлый» и «талый» типы плотин соперничали между собой с переменным успехом. Неудачи и успехи из зависели от через чур многих причин, потому и нелегко было сразу уловить преимущество одного из них. За последние годы сельские гидростроители больше начинают предпочитать первый тип, несколько более соответствующий условиям края с вечномёрзлым грунтом. Однако и «талый» не отходит без борьбы. Им пользуются и ныне в калейдоскопе пестроты локальных условий каждой отдельно взятой местности. Та же пестрота микроусловий вынудила создать и третий тип плотин – комбинированный из «талого» и «мёрзлого».

В плотинах «мёрзлого» типа, всё их тело прорезает намороженная завеса, смыкающаяся внизу со слоем вечной мерзлоты. К услугам «мёрзлых» обычно прибегают при большой фильтрационности или высокольдистости грунтов. В первом случае мёрзлая завеса не допускает фильтрацию, а во втором – предваряется возможное опасное оседание плотин. По теоретическим разработкам предусматриваются два метода проморозки плотин мёрзлого типа: посредством применения искусственных охлаждающих систем и при помощи естественного холода зимнего сурового периода края. Однако на практике в Якутии больше применяется второй способ. Такое предпочтение естественной проморозки перед искусственным, кроме большой разницы в затратах, связано с тем, что оросительные плотины колхозов и совхозов большей частью рассчитаны на использование их в течение всего лишь нескольких суток прохождения скоротечного весеннего паводка. За такой короткий промежуток времени разогревающее действие воды не очень значительно для плотины, не успевшей ещё оттаять после зимнего промерзания. Кроме того, как уже отмечено выше, русла значительного большинства малых рек, после весеннего паводка остаются сухими во всё остальное время года. Данное обстоятельство с пользой используется колхозами и совхозами Якутии для сохранения плотин в вечномёрзлом состоянии. В летний период от глубокой оттайки под действием солнечных лучей, их оберегает полуметровой толщины изоляционное укрытие из торфа или навоза. Зимой же плотина, находящейся в виде простого земляного вала на сухом русле, легко промёрзнуть до слоя вечной мерзлоты. Полное высыхание русел рек также используется в целях наипростейшего возведения земляных плотин при помощи бульдозеров в осеннее время. При этом незначительное увлажнение грунта способствует лучшему промерзанию тела плотины. Естественной проморозке плотин часто препятствуют талики. До вмешательства научной мысли, якутяне не имели в своём арсенале познаний никаких мер по борьбе против этого зла, которое являлось одной из основных причин разрушения доброй половины построенных плотин. В условиях наличия больших и глубоких таликов и ныне не строят плотин мёрзлого типа, но с неглубоким таликом теперь умеют бороться довольно успешно. Одной из простейших мер по борьбе с неглубокими таликами является полное освобождение водохранилища от воды или оставление последней в таком количестве, чтобы водоём промерзал в зимний период до дна. Чаще всего применяется против неглубоких таликов мерзлотные пояса и траншеи по промораживанию при помощи естественной вентиляции. Для создания мерзлотного пояса в зимний период под основанием плотины выкапывают одну или две траншеи, идущие по талику поперёк всего русла речки. Добиваясь промерзания обнаженных стен, траншеи заглубляют так, чтобы талик был перекрыт полностью. В случае образования в верхнем бьефе наледей, такие же мерзлотные пояса роют поперёк русла речки несколько выше створа плотины. Разумеется, такой пояс задерживает наледи только в случаях, когда его заглубляют намного ниже уровня грунтовых вод. Траншеи мерзлотных поясов оставляются открытыми на всю зиму и, для лучшего промерзания грунта время от времени требуют очистки от снега. Весной траншеи закапывают талым суглинком. В отличие от мерзлотных поясов, вентиляционные траншеи делаются ряжевым и воздух по ним должен циркулировать круглый год. К числу особенностей плотин «мёрзлого» типа, применяемых в Якутии, относится избегание использования суглинков для обеих призм.

Их стараются по мере возможности отсыпать из песка или гравелистого грунта. Такая необходимость вызвана из-за подверженности суглинков к образованию в зимнее время, так называемых, «морозобойных» трещин. Под последним подразумевают растрескивание от морозов увлажнившихся слоёв суглинков. Весной же те морозобойные трещины становятся одной из частых причин выхода из строя готовых плотин. По ним начинают циркулировать фильтрационные потоки. С учётом глубины летнего оттаивания, гребень «мёрзлых» плотин также делают по-особому. Её отсыпают намного выше обычного с расчётом, чтобы не было допущено протаивания верха ядра ниже отметки нормального подпорного уровня воды. Откосы их, кроме торфяно-навозного теплоизоляционного слоя, стараются защитить от палящих солнечных лучей при помощи одерновки. Здесь одни высевают семена быстрых в росте трав, другие выстилают брикеты, вырезанных где-то на стороне, слоёв естественного лугового дёрна. При своевременной поливке они хорошо приживаются на новом месте. Защита же основания плотины от теплового воздействия воды верхнего бьефа осуществляется при помощи довольно толстого банкета, накладываемого вдоль по руслу. Мёрзлая завеса, не допускающая фильтрацию, позволяет плотинам данного типа обходиться без дренажных устройств. Значительным количеством местных особенностей обзавелись за последние десятилетия и «талые» плотины. Первейшую заботу строителей таких плотин составляют меры по предварению разрушительных действий мороза в зимнее время. Так, принято беречь деятельные слои плотины от попадания поверхностных вод во избежание пучинистых явлений; избегают пользоваться одними суглинками, после увлажнения часто растрескивающихся от морозов; против фильтрации не пользуются понурами, стараются упрятать поглубже в тело дренажные призмы; утепляют одеждой из торфа, навоза и снега склоны. У «тёпло-мёрзлых» их вариантов стремятся сохранить в тепле русловую, надталиковую часть и намеренно вымораживают борта. В случаях непредвиденного промерзания «тёплой» плотины зимой, стараются перевести её на полностью «мёрзлый» режим работы – принимают срочные меры по вымораживанию талика. «Тёплым» типом плотин в настоящее время пользуются при подвертывании слишком крупных и глубоких таликов и при сильной осадочности высокольдистых грунтов. К их же услугам прибегают и при создании больших водохранилищ с постоянно сохраняющимся высоким уровнем воды. При применении «мёрзлых» плотин, вместо «тёплых», в данном случае пришлось бы иметь дело с дорогостоящими морозильными установками. Свои «мёрзлый» и «тёплый» типы имеют и водопропускные сооружения. Выбор одного из них также зависит от специфики каждой отдельно взятой местности. Например, водосбросы талого типа предпочтительны преимущественно на руслах. А бортовые водосбросы делают и тем, и другим, в зависимости от степени льдистости грунта и склонности его к оседанию. Меры защиты от ледохода и необходимость пропуска льдов через водопропускные сооружения также входят в число особенностей гидротехнических сооружений Якутии. Говоря об истории разделения насыпных плотин Крайнего Севера на «талый» и «мёрзлый» типы, надо полагать, что оно появилось не на «голом» месте. Народные умельцы Якутии, например, и до появления здесь специалистов-гидротехников, хорошо знали, что от промерзания за зиму лишь увеличивается прочность земляных водозадерживающих валов. Из расчёта использования морозного эффекта, намеренно возводили свои плотины и перемычки в осеннее время заканчивалась горячая летняя страда, во-вторых, оттаивание грунта осенью достигало своего максимума и большинство русел необходимых маленьких речек становились совсем сухими.

Засыпанный на такое русло земляной вал, при обдувании с трёх сторон переохлажденным воздухом, за зиму превращался в монолит, сросшийся внизу с вечномёрзлым грунтом. До паводка он оттаивал незначительно, и ничего не могло сделать с ним и быстротечное половодье. После паводка он опять оказывался полностью на суше и зарастал зелёными травами. Далее следовало одернение ещё больше увеличивающее его прочность. Только ремонтировали его прежде как-то не рационально – весной в условиях большой нехватки талого грунта. Инженерного типа сравнительно крупные оросительные сооружения в данном крае представлены ряжевыми плотинами. Возведение их заметно участилось с начала 60-х годов. Однако длительность их службы достигнута не во всех случаях. Усовершенствование их конструкций продолжается и в настоящее время. Также насчитываются единицами магистральные каналы оросительных систем и водоприёмники. Распространение их и крупных постоянно действующих плотин – дело будущего. Глухие или с водосбросом мелкие и средние оросительные плотины Якутии имеют три варианта: земляные, льдогрунтовые и дерево-земляные. Описание двух первых дано уже выше. У последних стоечно-обшивные, контрфорсные или ряжевые стенки обычно обсыпаются грунтом. Здесь отслаивание, под воздействием зимних морозов, земляной обсыпки от деревянных частей конструкции, часто становится одной из причин разрушения плотины. С данным злом с переменным успехом борются то путём тщательной трамбовки сухого грунта, то замачиванием, почти до кашеобразности, всей засыпки. Преобладающее большинство луговых угодий Якутии расположено в зоне тайги. Отсюда не удивительно, что здесь дерево и земля превратились в традиционный строительный материал для оросительных сооружений. Однако их господству, кажется, уже близится конец; на гидротехническом горизонте Якутии появился железобетон. Например, Нюрбинская передвижная механизированная колонна в 1971 году успешно опробовала шлюз-регулятор из железобетона и все новые гидротехнические сооружения совхоза «Нюрбинский» намерена возвести из этого же материала. Причём, когда подсчитали, оказалось, что строительство из традиционных дерева и земли заметно проигрывают не только в качестве, но и в затратах времени и средств.

[*«Социалистическая Якутия», 4 апреля 1972 г.].

Введение этого прочного стройматериала, вероятно, намного упростит и облегчит разрешение многих сложных проблем гидротехнического строительства якутского села. Например, для дерева и земли оставались недопустимыми устройство регуляции поливом. В результате приходилось мириться с такими нежелательными явлениями, как переувлажнение, недолив и порой нарушение температурного режима лугов, всегда связанных с подземной вечной мерзлотой. Правда, тут добавлялся ещё фактор недостаточной изученности соотношений гидрологического режима рек с почвенными и другими особенностями орошаемого лугового угодия.

[*«Социалистическая Якутия», 4 апреля 1972 г.].

При дереве и земле и по настоящее время остаются самым узким и уязвимым местом малых плотин и водосбросы. Попытки устроить у них сланевые, сифонные, трубчатые и стоечно-обшивные водосбросы увенчиваются успехом не во всех случаях и дороговаты. Отсюда часто их делают глухими с выпуском воды, после влагозарядки лугов, через простые прорези, вырезаемые на теле плотины тугой струей гидромонитора. При этом страдает не одна сама плотина, но и местность около неё. Последняя превращается в сплошные карьеры для выемки ремонтного грунта. Со временем иногда возникает даже такая ситуация, когда иссякают все запасы свободного грунта поблизости. Тогда нередко становится выгодней возвести совсем новую плотину, чем ремонтировать старый, подвозимыми издалека, грунтом. Всё же, несмотря на обилие малых рек, в обширной Якутии остаётся ещё немало луговых угодий, для которых недоступно или невозможно лиманное орошение. К числу таковых относятся суходолы водораздельных кряжей; угодия, располагающиеся на сухих излучинах или крутых изгибах больших рек; бордюры ямовидных бессточных озёр, с высокими термокарстовыми берегами; долины и окрестности маловодных средних и малых рек; слишком возвышенные террасы и острова больших водоёмов и т.д. Орошать их в первые послевоенные годы было нечем. Возможности взяться за повышение урожайности на них стали появляться со второй половины 60-х годов. Первой ласточкой в данном деле стали насосные станции. В 1966 году в Алексеевском районе этим новым методом был орошен шестисотгектарный алас Тарагана. По трубам, длиной в 408 м, тогда воды р. Амги появились со скоростью в 120 тонн в час. В 1971 г. колхоз «Маяк» Усть-Алданского района произвёл удачное орошение насосом 200-гектарного островного угодия на озере Мюрю. Тот же метод был применён в начале 70-х годов для полива аласа Тойбохой в одноименном совхозе Сунтарского района. В двух последних случаях насосные станции подавали воду на высокий остров и озёрное окаймление прямо из озёр

[*«Кыым», 17 июня 1971 г.].

Расширение выпуска отечественной промышленностью большого ассортимента насосных станций подобного назначения, введение в строй Вилюйской ГЭС и Якутской ТЭЦ дают большие возможности ещё шире развёртывать в дальнейшем данный весьма продуктивный метод полива, прежде недоступных для орошения сенокосов и пастбищ. Началом этого грандиозного дела станет перекачка в ближайшем будущем вод многоводной реки Амга в соседнюю р. Татта. А последняя оросит благодатные хозяйственные угодья, способные соперничать по площади с любым средним европейским государством. Не меньшие, чем насосные станции, перспективы имеют в Якутии и дождевальные установки. Из-за маломощности они прежде применялись лишь для полива огородов. Увеличение их мощности и массовость выпуска промышленностью, ныне делают такие агрегаты употребительными и в орошении сенокосов и пастбищ. Местные мелиораторы находят их особенно удобными в нормированном поливе узких окаймлений водоёмов. По их мнению, возможно и комбинированное применение насосных станций и дождевальных установок. Например, насосная станция может подавать воду в засыхающие каналы. А оттуда наступит черёд дождевальных установок.

[*«Кыым», 17 июня 1971 г.].

Контрасты природы Якутии таковы, что нередко встречаются случаи, когда орошение и осушка переувлажненности проводятся одновременно в пределах различных частей одного и того же лугового угодья.

Однако в осушке больше всех нуждаются луга влагообильных северных районов. В Центральной Якутии такая необходимость сохраняется ещё в верховьях малых рек и в отдельных районах изобилующих многоводными озёрами. Только в отличие от прежней практики, в настоящее время осушка ведётся с большой оглядкой – к любому водоёму появилось очень бережливое отношение. Не изучив перспектив на будущее и всех возможных последствий, теперь не проводится ни осушка заболоченностей, ни регулировка уровней естественных водохранилищ. Причём в каждом из таких случаев всегда стараются, чтобы избыток воды не просто ушёл в Ледовитый океан, а шёл на орошение соседних засушливых участков. Кроме всех перечисленных мероприятий, в повышении урожайности лугов имеет огромное значение рационализация использования пастбищ и сенокосов. Чтобы дождаться достижения растениями полного своего роста, т.е. в целях своеобразной «экономии», якутские скотоводы доколхозного времени приступали к покосу очень поздно, когда уже верхушки кормовых трав начинали желтеть и когда в огрубевших травах заметно увеличивалось количество непереваримой клетчатки. От такой поздней уборки качество кормов, разумеется, ухудшалось намного. Стремясь внести поправку в последствия данной традиции, в ранних колхозах и совхозах Якутии были введены новые сроки начала сеноуборочных работ – с 25 июня. Однако и они не принесли желаемых результатов. Дело в том, что каждая отдельно взятая местность в Якутии имеет свой, отличный от других, микроклимат, состав почвы и травостой. А разные травы в этих условиях созревают в разные сроки. Отсюда уборка их всех в одно строго выравненное время, хотя и улучшила качественность сена, но ощутимо ударила по урожайности лугов. Многие виды полезных трав, будучи скашиваемы до обсеменения, стали постепенно вытесняться рано созревающими сорняками. Учитывая все эти уроки пройденного, в настоящее время уборка луговых трав проводится по особому графику, так называемого, сенокосооборота. По нему сенокосные угодья, с учётом их особенностей, разбивают на определённое количество участков. В каждом из последних по годам уборка производится то в период колошения трав, то во время полного их цветения, то на стадии обсеменения. Так достигаются периодичное обсеменение и повышение конкурентоспособности ценных видов трав. Ввод сенокосооборота, разумеется, не забывает главной задачи – улучшения кормовых качеств сена. При господстве злаковых, например, считается, что самого лучшего качества сено можно получить в период их цветения, а у бобовых – в фазе бутонизации. Поскольку созревание трав на разных типах лугов происходит по-разному, последнюю и практическую коррекцию на график очерёдности сеноуборочных работ вводят специфичные особенности каждого лугового угодия. Так, самая ранняя уборка производится на быстро выгорающих суходолах. За суходолами следует очередь заливных лугов. При этом и на заливных лугах скашивание трав производится начиная от менее увлажненных к сильно увлажненным. При такой очерёдности уборки, разрешаются одновременно две проблемы: травы не выгорают до уборки и сильно увлажненные участки, подсыхая, приобретают проходимость уборочных машин. Удобренные луга, из-за сравнительно быстрого созревания трав также скашивают раньше неудобренных. Из всех видов культурных лугов до сравнительно недавнего времени находились в весьма запущенном состоянии пастбища. За ними как в доколхозное время, так и в период ранних колхозов и совхозов почти не было никакого ухода.

Пастбища, расположенные неподалеку от родников, вследствие перетравливания, обычно, представляли собой мелкотравяные пустоши. Их производительность не превышала 10 - 12 центнеров зелёной массы с гектара. Не лучше их было состояние и дальних пастбищ. На низ росли одни грубостебельные сорняки. В большинстве пастбищ дернина была спрессована настолько сильно, что влага в неё никогда не впитывалась глубоко. Отсюда вытекал и второй недостаток лугов данного назначения – извечная хроническая засушливость, из-за которой на второй половине лета остаток трав выгорал почти полностью. С этого момента и начиналось постоянное недоедание скота, несмотря на разгар лета. Кроме отсутствия ухода, главной причиной запущенности пастбищ являлась бессистемная вольная пастьба как рогатого скота, так и табунов лошадей. Поэтому по мере укрепления колхозов и совхозов, первой мерой борьбы за повышение урожайности пастбищ стало наведение порядка в системе пастьба скота. Оно, правда, было введено не сразу, а в течение довольно длительного времени, постепенно преодолевая древние традиции. Кое-какие остатки вольной пастьбы даже в настоящее время не искоренены ещё полностью. Теперь во всех хозяйствах Якутии практикуется лагерно-пастбищное содержание скота, где пастбища, распределенные по сезонам, используются по строго определённому графику и под наблюдением пастухов. Определение времени использования каждого пастбищного угодья зависимо от специфики самой местности. На самое раннее, весеннее, использование идут, например, наиболее засушливые, рано выгорающие, пастбища. К таковым относятся крутые склоны коренных берегов крупных рек, повышенные кырдалы аласов,

[*Кырдал – суходольная часть лугового угодья]

гривы речных пойм и надпойменных террас и т.д. Летом с 5 - 10 июня используются пастбища среднеувлажненные или участки с переменным увлажнением. На осень оставляются самые сырые, высыхающие только к концу лета, угодья. Их ценят за то, что ставшая к этому сезону редкой и дорогой, свежая зелень бывает только на них. Фонд летне-осенних пастбищ получает также большое подкрепление со стороны нежной отавы убранных сенокосов. В целях недопущения перетравливания, каждое крупное пастбище разделяется на мелкие загоны, используемые в течение определённого количества суток в зависимости от количества пасущегося скота. Далее использованный участок оставляется на отдых и к его услугам могут прибегнуть повторно, когда его травостой вновь достигнет высоты в 7 - 12 см. Ежегодный текущий уход за пастбищами большей частью сводится к уборке невытравленных остатков трав. Убираются они обычно осенью или весной при помощи луговых палов. Травы с невытравленных пастбищ, оставленных на отдых, и неиспользованная отава скашиваются на силос. Чтобы дать возможность восстанавливаться растительности, как и на сенокосах, пастбищам также введена очерёдность эксплуатации по годам. Таким образом, поочерёдная и загонная система использования пастбищ в сочетании с другими видами ухода (удобрение, омоложение) и др., намного повысили их производительность. Эффективнейшим средством, помогающим внедрению всех систем рациональной эксплуатации луговых угодий, являются традиционные якутские изгороди. В конструктивном отношении в ныне строящихся изгородях нет особых изменений от традиционной старинной. Несколько изменились лишь методы изготовления отдельных её деталей, связанные с заменой ручного труда механизированным. Ниже следует описание имеющихся типов якутских изгородей. Наипростейшим и самым примитивным видом якутской изгороди является завал или «сылбах бутэй». Им пользуются при огораживании таёжных лугов, располагающихся посреди густого леса.

Завал состоит из поваленных в одном направлении одного-двух рядов деревьев вместе со своей кроной. При рубке завала пни делаются высокими и стволина дерева срубается не полностью. её, недорубленную, обламывают так, чтобы комлевая часть висела не отделившись от пня. В чистом виде завал делается редко. В малозаселённых отрезках огораживаемой линии приходится возводить другие виды изгороди. Завал не относится к числу стационарных долговременных сооружений, так как при высыхании кроны и обламывании, утрачивает своё назначение. Им часто пользуются в случаях большой спешки, когда нужно возвести временную преграду. В доколхозной Якутии самым массовым видом изгороди являлась, так называемая, «батулинская» изгородь. Благодаря чрезвычайной простоте конструкции, она и ныне относится к числу самых распространённых. Батулинская изгородь в разных районах Якутии именуют по-разному. В этих дополнительных названиях, в основном, отражена особенность её конструкции. Таковы, например, названия «хатыйыы», «хатылы», «балтыhах», «хатыйа», означающие в дословном переводе «перекрестная»; «тоhoґэй бутэй» – кольевая изгородь; «көннөру бутэй» - простая изгородь и т.д. Для строительства батулинской изгороди, с интервалами в 4 - 5 м., вначале вбиваются в землю специальные подпорки «искээх» или «истээк», высотой выступания над поверхностью земли в 30 - 40 см. Их изготовляют обычно из колотых чурок. Иногда к ним добавляют, если встречаются под рукой, небольшие коряги. На развилки этих подпорок укладываются первые нижние жерди изгороди. Далее, на высоте 30 - 40 см. от первого ряда укладывается второй ряд жердей. Их укладывают на перекрестия двух кольев, вбитых по обе стороны от нижнего ряда. При вбивании кольев в землю необходима особая сноровка, вырабатываемая довольно длительной тренировкой. Новички обычно при данной операции мучаются из-за неумения направить отточенное острие кола в одну точку. А кол же обычно вгоняется в грунт не одним ударом, а несколькими, точно попадая в отверстие, образованное предыдущими ударами. Прочность изгороди зависит от глубины вбивания кола в землю, потому его заглубляют не менее чем в 20 - 30 см. От любой изгороди всегда требуется большая прочность, ибо она предназначена устоять перед напором вожака стада – четвероногого богатыря, быка-производителя. Имеющие достаточную сноровку, не затрачивая большой силы и умело пользуясь весовой инерцией самого сырого кола, вбивают его в указанную глубину лишь двумя - тремя ударами. На то же самое дело новичок затратит по меньшей мере десяток ударов. В вбивании кольев мелко в прошлом усматривали одну леность и высмеивали весьма едко. Над вторым рядом жердей тем же приёмом укладывается третий ряд жердей. Это максимальная высота батулинских изгородей. Через них могут перескочить лишь особо тренированные лошади. Таковых, впрочем, среди местных якутских лошадей встречается немало. Их, бедных, в данном деле натренировала постоянная скудость летних пастбищ в прошлом. На шеи таких лошадей обычно надевают специальные колодки с крючком, мешающим встать перед изгородью на дыбы. Подобного рода «прыгуны» редко встречаются и среди коров. Однако и их обуздывают при помощи того же крючка. Чаще же «вороватые» индивиды из крупного рогатого скота преодолевают изгороди такого типа, разрушив их, просовывая головы меж жердей. В общей сложности, для всех остальных «нормальных» лошадей и коров батулинская изгородь неприступна. В районах, расположенных в долине Лены, встречается особая разновидность батулинской изгороди, именуемая «кыталыктаах». 

В отличие от вышеописанного общераспространённого древнего варианта, в данном случае нижний и средний ряды жердей покоятся на небольших столбиках, не вбитых в грунт, а поставленных в выемчатый поперечник из чурбака. В столбиках выдолблена сквозная дыра для просовывания нижнего ряда жердей, а средний ряд укладывается на развилку, вырезанную на верхнем конце столбика. Эти два нижних ряда, вместе со столбиками, приобретают устойчивость благодаря верхнему, третьему ряду жердей, уложенных на традиционное батулинское перекрестие из длинных кольев. Следующий тип якутской изгороди представлен «ивовой изгородью» (талах бүтэй), именуемой одновременно «лыковой» (сигэ бүтэй) или «вывязанной» (баайыы бүтэй). Она распространена на речных островах и на той части долинных и лесных лугов, где ближайшим подручным материалом является ива. Конструкция ивовой изгороди весьма проста. Параллельно друг другу в грунт вбиваются два кола. В трёх или четырёх местах их соединяют вязками из тальниковых ветвей. На эти вязки укладываются, пропущенные меж кольев, жерди. Благодаря удивительной живучести ивы, свежесрубленные колья из них нередко на таких изгородях, наподобие саженцам, начинают расти, особенно когда строительство ведётся весной и на влажном грунте. Самым трудоёмким видом якутской изгороди является «столбовая изгородь» (остолобо, судьугэс эрэhээњки бүтэй), именуемая нередко «сквозной изгородью» (уут бүтэй). Однако по продолжительности срока службы она превосходит все вышеупомянутые виды изгородей. Например, вплоть до сегодняшнего дня всё ещё исправно служат некоторые столбовые изгороди, построенные ещё в конце XIX века, т.е. в благоприятных почвенных условиях они могут простоять не меньше полувека. В дореволюционное время такого типа изгороди были доступны лишь богатым семьям и представляли даже предмет кичливой гордости, ибо обзаведение ими служило одним из показателей щедрости богача в своих расходах. Устоем столбовой изгороди служат толстые брёвна, вкапываемые в грунт на целый метр. Для просовывания жердей они снабжаются тремя или четырьмя широкими, выдолбленными, отверстиями. Самая трудоёмкая часть работы – изготовление столбов – до недавнего времени выполнялась вручную. Вначале необходимой длины бревно при помощи топора полностью вычищалась от коры, ибо остатки последней могли лишь способствовать преждевременному сгниванию столба. Затем на столбе выдалбливались отверстия для просовывания жердей. Данную операцию каждый выполнял доступным ему методом. Менее опытные выдалбливали отверстие при помощи долота, так как, несмотря на малую производительность, этот инструмент обеспечивал точность удара. Более же опытные пользовались для данного дела специальным теслообразным топором с узким лезвием. Без особой сноровки пользоваться этим инструментом было почти невозможно, ибо одним неточным ударом можно испортить результаты всего предыдущего труда с данным бревном. В любом деле бывают свои виртуозы. И в пользовании теслообразным топором встречалось немало больших мастеров дела. Почти не прицеливаясь, они этим топором рубили со всего маху и за считанные минуты выдалбливали аккуратнейшее отверстие для просовывания жердей на любом толстом бревне. Производительность труда таких мастеров всегда превышала над производительностью других в несколько раз и вызывала заслуженное восхищение. 

Однако виртуозы виртуозами, но попытки упростить конструкцию столба и повысить производительность труда на данной трудоёмкой операции предпринимались скотоводами издавна. Немыми свидетелями тех поисков ныне сохраняющиеся разновидности самих столбов. Одним из них является составной столб. В отличие от цельных, отверстия на них не выдалбливались, а выпиливались поперечной пилой сбоку и скалывались долотом. Затем открытые бока отверстий прикрывались, прикладываемой с этой стороны столба планкой или аккуратно вытесанным колом. Планку или кол принято было укреплять к столбу или при помощи железных гвоздей, или тальниковыми вязками. В другом случае выпиливаемые на брёвнах пазы от составного столба оставлялись без планок открытыми. В таком случае жерди в эти пазы не просовывались, а вставлялись сбоку и прибивались гвоздями. В третьем случае работа по изготовлению обычного цельного столба со сквозными дырами для просовывания жердей облегчалась за счёт замены самого верхнего отверстия простой развилкой. Этот тип столба получил название «развильчатый» (ыыраахтаах остоолбо). Всем этим разновидностям всё же не удалось вытеснить цельный столб. Первого типа составной столб и развильчатый на практике встречались намного реже цельного. Второго же типа составной столб вовсе не выдержал экзамена жизни. Вскоре после появления его в свет выяснялось, что жерди укреплённые при помощи железных гвоздей вываливаются почти сами по себе как только покроется ржавчиной гвоздь. В настоящее время в распоряжение скотоводов Якутии появились несколько видов специальных станков, просверливающих механическим путём, отверстия на столбах. Их придумали сами рационализаторы села. В основе их конструкции лежат различного типа свёрла, проводимые в действие при помощи приводов от тракторного мотора. Такие станки обычно устанавливаются на тракторных санях и бывают снабжены специальными тележками для подачи под свёрла брёвен. Производительность этих станков колеблется от 250 до 900 столбов в день, т.е. заменяют труд 20 - 50 рабочих. Следующим трудоёмким видов работ при строительстве изгородей является стесывание жердей. Поскольку они просовываются через известной ширины отверстия столбов, им обычно придают вид плоского бруска, на что уходит большое труда, выполняемого лишь при помощи топора. Рационализаторская мысль якутского села ищет путь облегчения и этого трудоёмкого процесса. В совхозе «Якутский» была предпринята попытка заменить жерди обычной телеграфной проволокой. Однако из-за дороговизны проволок и гвоздей пришлось отказаться от новшества. Во избежание необходимости обязательно придавать жердям вид плоского бруска, колхозниками Орджоникидзевского района была придумана совершенно новая оригинальная конструкция изгороди. Она одновременно давала возможность избегнуть и третий вид весьма трудоёмких процессов строительства изгороди – выкапывание ям для заглубления столбов. Столбы в данном случае изготовлялись не из крупных строительных брёвен, а из легковесных тонкомеров. Их вначале с определёнными интервалами выстилали на земле и пришивали к жердям при помощи крупных гвоздей. Затем готовый отрезок изгороди ставили в наклонном виде и подпирали из внутренней стороны батулинским перекрестием из двух колов. Такая наклонная изгородь была особо надёжна при попытках скота проникнуть в огороженный участок снаружи, так как её нельзя было ни перепрыгнуть, ни приподнять. Зато для выхода изнутри наружу не всегда выдерживала натиск, особенно когда поржавеют гвозди. Способ устранения данного недостатка наклонной изгороди в 1964 году был придуман рационализаторами Усть-Алданского района кузнецом Н.Ф. Борисовым и В.Г. Олесовым.

Гвозди, при помощи которых укреплялись жерди, они предложили заменить деревянными колышками, вбиваемыми в сквозную дырку. На эти колышки при наклонном положении столбов жерди должны были укладываться свободно как на полочки. Чтобы скот, идущий сот стороны наклона, не приподнял жердины – над второй и третьей рядами высовываются кончики кольев, пропущенных насквозь столба. Одновременно эти же два кола вместе с самим столбом составляют ножки треноги – основного устоя изгороди. Таким образом, при строительстве данной конструкции изгороди не требуются ни обязательная брускообразность жердей, ни вбивание в землю батулинского перекрестия кольев, ни заглубление в грунт столбов. Изгородь, как скамейка, ставится совершенно свободно на поверхность земли. Отсюда меняется даже традиционный сезон строительства изгороди до и после уборочных работ при обязательно талом грунте. Наклонную изгородь можно строить и зимой, когда спешных работ намного меньше, чем лето. Она удобна и для таких участков, где близость вечной мерзлоты мешает земляным работам. Такие случаи нередко встречаются в лесу, где под слоем мха грунт оттаивает за лето на незначительную глубину. Те же рационализаторы сконструировали и специальный станок для просверливания на наклонных столбах необходимых дырок. Ныне, правда, такой конструкции изгороди ещё не получили распространения, что большей частью связано с традициями и привычками. Теперь в Якутии встречаются все типы вышеописанных изгородей, но за последнее время начинают давать предпочтение столбовым, как наиболее долговечным. 

  Назад..    Вперед..