УДК 392 (= 512.157) ББК 63.5 (2Рос = Як)

Николаев, Семён Иванович.

Н63

Народ саха / Сомоготто. - Якутск: Якутский край, 2009. - 300 с.

ISBN 978-5-89053-057-8. Агентство CIP НБР Саха

© Николаев С.И., составление, 2009

© ООО «Издательство Якутский Край», 2009 

Предлагаемая работа представляет собой полную коллекцию раньше нигде не описанных народных методов и приёмов труда в издревле традиционных отраслях занятий народа саха. Хронологические рамки коллекции с 1917 по 1980 гг. Поскольку те методы представляют собой применяющийся в настоящее время опыт труда целого народа, их пример и самобытное решение тех или иных сложных вопросов может оказаться пригодным для заимствования тружениками села других северных и холодных областей страны. С другой стороны, в этнографической практике нет ещё опыта по созданию цельного портрета народа при помощи одних методов и приёмов труда, находящихся на стыке сельскохозяйственных и гуманитарных отраслей занятий. Поэтому новинкой могут заинтересоваться как этнографы, так и специалисты-сельскохозяйственники. Коллекция рассчитана и на массового читателя из числа сельских тружеников, и на специализированный круг краеведов, этнографов, археологов, студентов, учителей и специалистов сельского хозяйства, и тех, кто интересуется культурой и бытом народа саха.

Оглавление

От автора

Глава I. Народное традиционное и современное луговодство якутов

Глава II. Старое и новое в приготовлении кормов для скота

Глава III. Разведение и уход за крупным рогатым скотом

Глава IV. Коневодство

Глава V. Охотничий промысел

Глава VI. Рыболовство

Глава VII. Оленеводство. Собаководство. Отрасли, появившиеся в хозяйстве якутов позже

Глава VIII. Некоторые специфичные приготовления и продукции луго-лесного, горно-таёжного и арктического хозяйственных комплексов

Литература 

От автора 

Прошло ровно 25 лет, как готовая к печати рукопись данной монографии была сдана в издательство «Наука». К 1970 году всё традиционно якутское прошлое было обрисовано в имеющейся литературе, и повторять это не имело смысла. И данной монографии поневоле пришлось посвятить себя тому, что, именуя «производственными секретами», обходили стороной все этнографы-якутоведы – методам и приёмам труда народа в традиционных отраслях занятий. Это придало монографии необычный для этнографии облик. Получился весьма колоритный трудовой портрет народа - народа, победившего своим трудом и изобретательностью, остающиеся по сей день проблемой для всей планеты, экстремальности полюса холода. Автор горд тем, что данным здесь портретом опроверг мнение В.Л. Серошевского, объявившего в своих «Якутах» народ саха ленивым народом планеты. Невзирая на выставление против воли автора неопубликованной рукописи монографии на всеобщее обозрение в читальном зале архива ИЯЛИ, обрисованный здесь портрет якута не удалось повторить ни одному якутоведу. Он, как и четверть века тому назад, остаётся свежим и колоритным. И это потому, что с самого начала автор знал: рукопись увидит свет не очень скоро, и монография сознательно была построена в виде этнографической летописи будней труда. Ныне данный портрет - не только исследование, но и неповторимый документ внутреннего очевидца и внимательного наблюдателя. В нём читатель увидит немало неотыскиваемые в архивах детали и подробности жизни, о которых сегодня говорят и спорят. Найдут здесь немало полезного для себя и экологи, ибо именно в тот период началась массовая химизация. Учитывая всё это, ослепший сегодня автор не посмел стронуть даже буковку от созданного им в свой зрячий сезон. Автор надеется, что и издатели учтут указанные особенности труда.

Апрель 1995 года.

Попытки освоить необъятные просторы Севера человечество начало ещё в эпоху палеолита. Наступление на него не прекратилось и в наши дни. Во всём этом многовековом деле характерно то, что на Север всегда идут любители таких стремнин жизни, где, по словам якутского героического эпоса «олонхо», можно выявить с отчётливостью степень «закалки души и тела» (киhи уйана-хатана биллэр…) Надо отметить, для испытания своей «удали молодецкой» ими был выбран объект вполне достойный: стихии Севера никогда ещё не принимали пришельца извне с распростертыми объятиями. И все препятствия преодолевали (и ныне преодолевают) не только с помощью одной своей завидной выносливости к лишениям и тяготам, но и применяя особые средства и методы покорения естественных неблагоприятностей сурового края. С изучением тех средств и методов, давших возможность продвинуть каждую новую отрасль хозяйства в районы и области Крайнего Севера, в историко-этнографической литературе обстоит не совсем благополучно. В ней пока что призвана возможность наличия таковых лишь у одних охоты, рыболовства и оленеводства. Что же касается продвижения скотоводческого дела в якутскую часть Восточно-Сибирского Севера, то здесь вопрос с самого начала поставлен так, что пресекалась и сама мысль о возможности наличия каких бы то ни было особых средств и методов. Связано же было это явление со следующим обстоятельством. Как на заре якутоведения, так и сегодня имеет место мнение о якобы полном отсутствии источников, на основании которых можно было бы реконструировать картину протекания ранних этапов скотоводческого освоения территории Якутии. С другой стороны, без той картины, на которую должен был опереться один из двух несущих столбов проблемы о происхождении якутов, последняя не могла сделать ни единого шага вперёд. Тогда с данным вопросом пришлось поступить аналогично с повреждённой ногой человека – заменить его искусственным протезом. Последний в первоначальном виде состоял из робкого предположения о том, что скотоводческие предки якутов, возможно, являлись выходцами из зоны степей. Однако о том, как они овладели природой морозной тайги тогда умалчивалось сознательно, так как ожидалось со дня на день открытие кем-нибудь из исследователей их особых методов и приёмов. Потом по прохождении не только десятилетий, но даже столетий, эти ожидания, видимо, постепенно сменились уверенностью о практической невозможности открытия их когда бы то ни было. С таким неутешительным выводом, очевидно, и был связан переход от первоначального, временного, на постоянный вид протеза. Во избежание традиционных помех, и в данном случае, разумеется, необходимо было как-то обойти стороной тот, считавшийся безнадёжным, вопрос. Удался такой манёвр только тогда, когда с исторической арены вычеркнули незаметно два крупнейших фактора: противодействие Севера нововведениям и роль активной деятельности человеческого труда в преобразовании природы. Другими словами, проникновение скотоводческого дела в древнюю Якутию описали так, будто бы в данном крае в тот период не было ни глухой дикой тайги, ни -40⁰, -50⁰, -60⁰ морозов. Что же касается создания кормовой базы для скота, то отметили; что луга создавали из века в век не пришлые скотоводы, а позаботилась о том сама щедрая природа. И удивительно, в эту версию поверили даже практики-якутяне, по сегодняшний день, не отрывающие рук от лугосозидательной деятельности и ежегодно сталкивающиеся с хронической нехваткой кормов для скота во время неповторимо морозных и продолжительных зим. Между тем тот «безнадёжный вопрос, доставивший столько хлопот якутоведению, был не совсем безнадёжен. Отнесли же его в ту категорию лишь по той причине, что источником по нему искали не там, где следовало.

Их, прежде всего, надо было искать в самой действительности жизни якута. Это тем было необходимо, что второй последний этап скотоводческого освоения региона протекал, буквально, на глазах, до 30-х – 40-х годов XVII века скотоводческий оазис охватывал только одну Центральную Якутию. Из этого плацдарма новая отрасль хозяйства двинулась дальше после прихода русских. Хотя самый апогей приходился на XVII - XVIII вв., постепенно затухающие его волны исчезли окончательно лишь с началом коллективизации в наше советское время. Как видим, за весь указанный период была редкостная возможность проследить прямо в натуре за всеми подробностями и закономерностями скотоводческого освоения Севера. Опираясь на них, потом не так уж трудно было реконструировать и его дорусский, начальный этап. При этом возможно не пришлось бы прибегнуть даже к методу аналогии. Судя по тому, как скотоводы Центральной Якутии с приходом русских ринулись на новые целины, подобно воде из прорвавшейся плотины, к тому времени они, очевидно, обладали достаточно надёжными средствами и методами борьбы с неблагоприятностями Севера. В ином случае подобной массовости не наблюдалось бы. Отсюда выходит, что оба этапа скотоводческого освоения Якутии, вероятно, пользовались одними и теми же методами и средствами. Поздний из них разве мог иметь то преимущество, что за период проживания в центрально-якутском плацдарме те средства и методы могли быть несколько усовершенствованы. Однако, судя по редкостной медлительности развития всего и вся в прошлом у якутов, и здесь не приходится рассчитывать на слишком большие сдвиги. Заметить всё это исследователям вовремя воспрепятствовал ряд также своеобразных обстоятельств. Прежде всего, территория расселения якутов настолько велика, что до распространения современных скоростных видов транспорта не было физической возможности каждому, отдельно взятому, исследователю ознакомиться с их всех жизнью лично. К тому же каждая локальная группа данного народа в прошлом представляла собой нечто неповторимое по своим этнографическим особенностям. Поэтому львиная доля внимания исследователей ушла на стремление составить общее представление о них в целом по методу склеивания мозаики из разрозненных мелких кусков. С другой стороны, не взирая на почти ежедневность сталкивания с лугосозидательной деятельностью скотоводов, никто так и не обратил внимания на её фактическую роль в освоении Севера. Тут, кажется, перепутала все карты вышеупомянутая версия протеза о «вечных» лугах, подаренных природой. Поэтому от этого слишком будничного вида обработки земли все взоры оказались оторваны и прикованы всецело к начальным шагам земледелия. Наконец, оказало ослепляющее действие на умы обнаружение больших сходств в языке и части занятий якутов с южными степняками. С тех пор южные параллели были превращены в своего рода панацею. Только от них ждали и ждут разрешения всех вопросов проблемы о происхождении якутов. Отличное же от южного в культуре якутов не пользуется популярностью в той проблеме. Поэтому отделывались и отделываются от них, лишенными деталей, общими схемами, объединяемыми термином «северные элементы». В таких условиях не удивительно, что о луговодческих делах якутов до сих пор господствуют одни лишь лаконично поверхностные констатации типа: «они спустили какое-то озеро», «каждое лето свирепствуют лесные пожары» и т.п. Между тем все эти мероприятия издавна входили в одну довольно стройную систему, которую можно назвать народным луговодством. В Якутии скотоводство больше, чем где бы то ни было, нуждается в устойчивости кормовой базы.

А таковую нельзя обеспечить без столь же устойчивого и в достаточной мере разработанного луговодства. Отсюда не может быть сомнения в том, что народное луговодство якутов относится к числу одного из главнейших средств, при помощи которых было осуществлено скотоводческое освоение данного края. Теперь остаётся нам ознакомиться с ним самим, иначе не совсем будет легко понять и сегодняшнее луговодство Якутии. Для получения представления о традиционном народном луговодстве якутов не требуется никакой реконструкции – оно действительность нашего сегодня и, в почти нетронутом виде, несло трудовую вахту вплоть до окончания Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Появившемуся в Якутии, практически, лишь с послевоенного времени, современному общему луговодству не привелось даже конкурировать с этим седовласым властелином скотопригодных просторов края. Дело в том, что первый не был приспособлен под уникальные природно-климатические условия Якутии в то время, когда последний веками специализирован только для них. Поэтому оба они слились воедино, взиамодополняя друг друга. Как и подобает веками разработанной системе, в народном луговодстве якутов имеется все, что требуется от подобного комплекса знаний. Меры по повышению урожайности лугов состоят из лиманного орошения при помощи глухих земляных перемычек, внесения органических удобрений путём выпаса домашних животных, регулирования эксплуатацией сенокосов и пастбищ через постройку систем жердяных изгородей. Уход за лугами и их сохранность осуществляются при помощи луговых хозяйственных палов, ежегодной уборки естественного и производственного мусора, постепенной ликвидации временных и постоянных переувлажненностей, уничтожения редких деревьев, кочек, а также борьбы с молодой порослью наступающего леса и кустарников. К приёмам же лугосозидания относится: выпуск до определённого уровня излишка воды мелких и средних водоёмов, осушка болот, расчистка закустаренных и закочкаренных площадей и наступление на лес большей частью с помощью лесных палов. Таков общий схематичный силуэт данного ветерана скотоводческого освоения Якутии, вынесшего на своих плечах самую наитруднейшую часть тягот борьбы с суровыми стихиями, непривычного для разведения травоядных, края. Рассмотрим теперь некоторые его подробности. В отличие от луговодства других зон, в нём было отведено неимоверно большое место борьбе с древесной растительностью и кустарниками. В этом деле якуты часто прибегали к услугам могучей стихии огня. Уничтожая лес при помощи пожаров, они получали на гарях неплохое пастбище, так как там в первые годы обычно урожаи трав всегда бывают обильными. К тому же якутские лошади и крупный рогатый скот местной северной породы, очевидно веками выработавшейся привычке, поедают траву, растущую на гарях, весьма охотно. При более тщательной очистке или после длительной эксплуатации, часть таких пастбищ могла затем пойти на пополнение фонда сенокосных угодий. Таким образом, одним из главных назначений огневого метода в старинном луговодстве якутов было отвоевывание у моря тайги всё новых и новых площадей под пастбищные и сенокосные угодья, т.е. постепенное расширение фонда культурных лугов. Томмотские эвенки до сих пор помнят о временах, когда междуречье Амги и Лены целиком входило в состав их охотничье-оленеводческих угодий. По их рассказам, как только появились на той территории скотоводы, начался грандиозный лесной пожар, продолжавшийся десятки лет. Во время пожара сгорели все ягельники, и ушла оттуда дичь. Охотникам-оленеводам не оставалось иного выхода, как откочевать подальше от выжженной территории

[*О том же говорит и В.Л. Серошевский. Только у него нет указания о хозяйственном назначении массовых ежегодных лесных палов. (см. В.Л. Серошевский, Якуты, т.1, Спб, 1896, стр. 223 - 224].

Всё же некоторая часть междуречья Амги и Лены, как Ляги, Нахара, Джобулга и Качикат, остались в виде смешанных владений якутов и эвенков, ибо оленьи пастбища и дичь в них пострадали от пожаров в меньшей степени, чем в других. Томмотские эвенки одновременно отмечают, что до лесных пожаров скотоводов, на амгино-ленском междуречье озёр было не очень много. Аналогичные предания об освоении междуречья Амги и Алдана рассказывают томпонские и оймяконские эвены. По их рассказам в старину стоило лишь увидеть якуту-скотоводу тайгу, растущую на не гористой местности, то ничто не удерживало последнего, чтобы он не спалил её. На этой почве, по преданиям, нередко возникали даже столкновения между охотниками-оленеводами и скотоводами. На Вилюе предания о первом появлении якутов также связаны с лесными пожарами. «Их всегда сопровождал лесной пожар» – говорят предания. Из серии рассказов о якутских лесных пожарах характерно предание об озере Нюрбе. Данное озеро, по версии тех же преданий, образовалось за счёт оттаивания вечной мерзлоты после лесного пожара, продолжавшегося десятилетия. По выпуску воды позже на месте озера образовалось самое крупнейшее на всём Вилюе луговое угодье

[*Рукоп. Фонд ЯФ СО АН СССР, ф.б, оп.10, д.21, лл.36-39].

Подобного типа преданиями полна вся Якутия, и они составляют, как я их назвал про себя, особую серию «топонимических» преданий. Правда со сбором их обстоит весьма неблагополучно. Очевидно, отсутствие в них элемента сенсационности и чрезвычайная их будничность не способствовали появлению интереса к ним собирателей. В таких преданиях в устном виде, возможно, сохранена народная летопись реальных событий, относящихся к истории отдельных местностей. На каждое луговое угодье, озеро или отдельную местность обычно всегда имеется по несколько преданий. Характерно, что последние обычно начинают своё повествование не от божественного сотворения каждой местности, а от приведения их в состояние хозяйственной пригодности через трудовое вмешательство человека. Очевидно, передавая из уст в уста историю приложения труда на каждую пядь хозяйственно-полезной площади, авторы и пересказчики таких преданий стремились внушить своим потомкам бережное отношение к результатам своего многовекового нелёгкого труда. Не ручаясь на полную правдоподобность, для специалистов-луговодов я хочу здесь привести одну интересную версию народных преданий о создании части лугов аласного типа. Обнаружив в низинной тайге места неглубокого залегания подземного льда, якуты, по версиям преданий намеренно пускали лесной пал. Причём для данного дела выбиралось такое время, чтобы пожар шёл не только по смолистым кронам, а чтобы горели и стволы, и пни. В результате, на той местности не только выгорал лес, но и начинал оттаивать подземный лед, образуя глубокие провалы, заполняющиеся водой за счёт ископаемого льда. Такое, созданное искусственным путём озеро (кул кордугэнэ), оставлялось надолго в полной неприкосновенности. Убедившись, что дно «созрело» для образования на его месте лугового угодья, дальние потомки первого зачинателя дела принимались за осушение котловины озера. Так трактуют народные предания о своём посильном участии в образовании части современных аласов Якутии

[*Алаас – луговое угодье посреди тайги, возникшее вокруг озера или на месте высохшего озера. В отличие от них, луга на речных долинах носят название «толоон» и «хочо»].

Как видим, местностные предания якутов-скотоводов не совсем солидарны с гипотезой о единственно природном возникновении термокарстовых озёр и аласов данного края. Следующее назначение огневого метода состояло в постоянном обслуживании одного из главных видов старинного якутского содержания скота-выпаса и тебенёвки. Последние не могли обойтись без такой поддержки потому, что применявшийся в то время вольный выпас по своей специфике постепенно мог привести луговое угодье и к утрате естественной урожайности, и к ухудшению состава травостоя. Дело в том, что при вольном выпасе травы больше вытаптываются, чем поедаются. А накопление остатков сухой травы на лугу – серьёзное препятствие для прорастания нового урожая трав. Кроме того, при тебенёвке и выпасе скот обычно обходит стороной сорняки, что создаёт серьёзную угрозу постепенного вытеснения полезных трав из состава травостоя данного лугового угодья. От такого эксплуатационного мусора якуты-скотоводы очищали луговое угодье при помощи луговых палов, что имело в те времена незаменимый никаким другим способом эффект. Если наблюдать за практикой проведения луговых палов, метод на внешний взгляд казался бесхитростным. Однако, если вникнуть во все внутренние подробности дела, то его мог провести успешно только тот, кто в совершенстве знал данное опасное дело. Любое луговое угодье в Якутии находится в виде островка среди безбрежного океана смолистой тайги. Отсюда любая малейшая оплошность и недосмотр могли привести за собой переход луговых палов к грандиозному лесному пожару, создававшему угрозу жилым и хозяйственным постройкам самих скотоводов. Опасность перехода луговых палов на лес усугублялось ещё тем, что травяная растительность, выходя за пределы лугового угодья, всегда забирается далеко вглубь леса. А там всегда полно легко сгораемого сухого валёжника и бурелома. Наученные горьким опытом многовековой практики, якуты-скотоводы мастерски владели техникой ведения луговых палов. Они почти никогда не допускали опасных лесных пожаров в хозяйственно необходимых им местах. В зависимости от особенностей каждой отдельно взятой местности, луговые палы проводились или поздней осенью или ранней весной. Осенью подходящим считался период после опадания огнеопасной смолистой хвои. Весной принято было спешить управиться с луговыми палами опять же до появления хвои, когда сухие травы на лугах приобретали достаточную горючесть, и в лесу ещё сохранялась сырость от, только что оттаявшего или местами ещё сохраняющегося, снега. Особенно капризно было проведение луговых палов на торфяниках. Если подобного типа луговое угодье находилось в постоянно влажном состоянии, то луговой пал на нём проводился на общих вышеприведённых основаниях. На суходольных же лугах торфянникового происхождения перед применением пала предварительно обязательно надо было удостовериться о негорючести слоя поддёрнового торфа. Такое условие подвертывалось лишь после чрезмерно дождливого лета и то не осенью, а следующей весной, когда к влаге добавлялись ещё остатки зимней мерзлоты. Здесь якуты-скотоводы отличали несколько степеней влажности торфа: пресыщенно-влажный и мёрзло-влажный – никогда не допускающие горения; влажный, но горючий при сильном огне; влажноватый – поддерживающий весьма длительное горение и совершенно сухой, где слой торфа выгорал довольно быстро. Из всех перечисленных состояний самым опасным считался предпоследний, ибо в таких случаях подземные пожары могли продолжаться годами, не затухая ни в дождь, ни зимой, ни летом. В деле гашения подземных пожаров дореволюционные якуты-скотоводы были совершенно беспомощны, потому и опасались его во всех случаях применения огня.

Если, несмотря на все предосторожности, случались подземные пожары на торфяниках, то они вели за собой неисчислимые беды: в местах выхода их на поверхность начинались лесные пожары, застающие скотоводов врасплох; луговые угодья торфянникового происхождения совсем выходили из строя, превращаясь в сплошные колдобины и глубокие омуты с обильной водой. Не в пример с подземными пожарами, якуты-скотоводы были довольно сильны в борьбе с лесными палами. Здесь они вполне оправдывали отзыв о них эвено-эвенкийских преданий, называвших их «огненными людьми». Отстаивая свои хозяйственно-полезные угодья, якуты-скотоводы умели быстро и малыми силами обуздывать грозную стихию лесных пожаров. В данном деле им оказывало неоценимую помощь превосходное знание местности. В качестве преграды огню они ловко использовали каждый ручеек, русло речек, лесные поляны, редколесье, болото, места наибольшего суживания массива леса между озёрами, кустарниковые «мари» (болото) и даже хорошо утоптанные тропки. При тушении самых буйных, так называемых, «верховых», пожаров, идущих исключительно лишь по смолистым кронам деревьев, первой мерой считалось придавливание его к земле. Достигалась эта цель путём валки самых высоких деревьев и при помощи пуска встречного малого пожара. Последний уничтожал весь горючий материал на пути продвижения большого огня. Способ этот именовался «гашением огня огнём». После придавливания верхового пожара, путь огню преграждался то прокладыванием пары борозд, то простой зачисткой наиболее легковоспламеняющегося материала на огнеопасных местах. Тихий низовой огонь во многих случаях не переходил через утоптанные лесные дороги и тропки. Однако обращаясь с огнём с большой осторожностью около своих хозяйственных угодий и построек, вдали от последних дореволюционные якуты-скотоводы никогда не жалели леса. В иных случаях их обращение к лесу выглядело даже просто враждебным. Такое, казалось бы странное, поведение якута-скотовода имело весьма простое объяснение. Во-первых, море окружающей тайги они считали неисчерпаемым, бесконечным. Во-вторых, практическая польза, извлекаемая ими из леса, считалась мизерной. Вернее, благодаря обилию леса, они не замечали пользу леса таким же образом, когда люди не замечают обыденное, будничное имеющееся всегда к избытке. Наконец, в- третьих, бескрайняя тайга лимитировала величину жизненного пространства якута-скотовода – величину травянистых лугов. Точнее, якут-скотовод того времени, не имеющий достаточных средств быстро создавать искусственным путём луговые угодья, в лице тайги видел не что иное, как первого и самого могущественного своего природного противника в деле увеличения основного своего богатства – гуртов скота. Вышеотмеченное отношение к лесу наложило свой отпечаток на некоторые обычаи и привычки дореволюционного якута-скотовода. Кто внимательно присматривался к усадьбам и хозяйственным постройкам якутов-скотоводов прошлого, тот очевидно обратил внимание на полное отсутствие хотя бы кусточка внутри хозяйственно-полезной площади. С последней вырубались все деревья, сколько бы их ни было и к какой бы породе они ни относились. Вырубал якут-скотовод внутри своего двора даже красавицу-березу, которую он не только воспевал в своём фольклоре, но даже отнёс к категории священных пород деревьев, Делал он это потому, что внутри хозяйственно-полезной площади любая древесная растительность относилась к числу, мешающих жизнедеятельности, помех и мусору. Благодаря действию данной привычки, многие деревни, посёлки и города, построенные даже в наши дни, в Якутии не имеют деревьев ни на улицах, ни во дворах. А ведь они были в своё время воздвигнуты посреди буйной тайги. 

Спохватившись лишь после, на месте вырубленных естественных деревьев, теперь начинаются посадки саженцев и то весьма малоуспешно, ибо дело ухода за деревьями – начинание весьма новое и робкое. Примечателен также старинный выбор места под кладбища. Этот обычай, возможно, пригодится археологам. Под кладбища, в преобладающем большинстве случаев, выбирались господствующие над местностью высоты, откуда беспрепятственно образовалось всё окружающее, ибо якут-скотовод даже после смерти не хотел, чтобы его «взор» заслоняла вездесущая стена глухой тайги. Такими высотами на термокарстовых озёрах были выступающие мысы берегового валика, а в реках - мысы у впадения в большую реку малых. Последние любили за то, что взор здесь был шире, чем где бы ни было, и имелась гарантия длительного сохранения широты взора, ибо зарасти деревьями такие места не могут пока не отойдут обе реки. На таких же мысах в старину отправлялись почти все религиозные обряды, с оставлением на них остатков костров, жертвенности, ибо такие мысы испокон веков в Якутии считаются торной дорогой всех духов, божеств и всех «представителей» потустороннего мира. На таких же мысах оставлялись и, вышедшие из употребления, охотничьи трофеи из лосиных подшейных волос, зубов добытых диких животных и т.д. Кстати, в якутоведческой литературе весьма распространенно мнение, что такое отношение к лесу является одним из признаков степного происхождения якутов. Я, лично, не могу согласиться с подобным мнением. На мой взгляд, выходец из степей, наоборот должен был отнестись к древесной растительности мягче, так как не зря говорят «цена влаги лучше познается только в пустыне». Из старинных якутских методов расширения фонда, сенокосов и пастбищ второе по своей значимости место занимали спуски озёр. Большая часть ныне имеющихся лугов аласного типа своим возникновением обязана именно данному методу. Луга же аласного типа являются господствующими в междуречье Алдана и Лены, В долине Вилюя, в Олёкминском и Горном районах. За исключением аласов междуречья Алдана и Лены, создание беженцами из центральных улусов лугов данного типа в названных выше окраинных районах Якутии протекала прямо на глазах письменной истории. Прибыв в эти новые районы, они провели осушение имеющихся озёр настолько быстро и со знанием дела, что явно у них в данном деле была исконная, выработавшаяся веками, сноровка. Надо полагать, опыт, сноровка и глубокое знание методики спуска озёр прошли свой ранний этап большей частью на аласах обширной центральной Якутии. Спуск озёр дело не простое. Поскольку оно связано с тяжёлыми земляными работами и чтобы весь труд не пропал даром, необходима была большая точность в определении уклонов и скатов. При полном отсутствии таких бы то ни было приборов по нивелировке местности, всё это приходилось проделывать одним лишь глазомером и естественным чутьем. Таковое удавалось не всякому. Поэтому из среды самих скотоводов давно выделились особые специалисты – водознатцы, которых нередко приглашали даже из дальних улусов. Опытный водознатец, обойдя несколько раз выбранную местность, определял места проведения каналов с удивительной точностью. Кто пытался обходиться без их помощи не только терпел убытки, но нередко становился мишенью для едких насмешек. Например, в Ленинском районе до сих пор сохранилась, некогда весьма распространённое, притча об одном богаче по имени Мырайыак, который продул всё своё состояние в тщетных попытках выпустить огромное озеро Дженкюдэ. 

Все каналы у него оказались вырытыми не там, где необходимо. Из-за огромной трудоёмкости прокладки каналов, спуски озёр в большинстве случаев производились сообща целой общиной. Только богачи, имеющие возможность нанять большое количество рабочих рук, могли произвести такую работу в частном порядке. Вся работа по прокладке каналов производилась вручную при помощи топора, мотыги и лопаты. Особенно трудно было провести каналы через массивы леса, где кроме рубки леса, требовалась ещё раскорчевка пней и, мешающих работе, бесчисленных стелющихся могучих корней вековых лиственниц. Применялись якутами-скотоводами два метода прокладки каналов: в «сухую» и «ведя воду за собой». При последнем методе канал рыли отдельными отрезками, по окончании которого готовый отрезок сразу заполняли водой. Так отрезок за отрезком вели воду до места назначения. Однако этот метод был допустим в случаях большой ровности местности, которая обеспечивала отсутствие большого напора идущей из озера воды. При всех остальных случаях применялся второй метод, где вначале заготовлялся весь канал полностью, а затем открывали, отделяющую канал от озера, перемычку. Открытие перемычки нередко обходился не без жертв, особенно когда уклон был большой и напор воды не давал возможности отойти землекопам на безопасное расстояние. Например, по рассказам, когда спускали на Вилюй в прошлом веке огромное озеро Нюрба, при открытии перемычки, с устрашающей силой хлынувшая, вода унесла с собой часть землекопов. В связи с такой опасностью у якутов-скотоводов при открытии перемычки принято было исполнять особый обряд замаливания духа-хозяина спускаемого озера. Он был обязателен для крупных озёр, так как чем крупнее было озеро, тем грознее считался его дух-хозяин. При исполнении обряда приглашался шаман или профессионал-заклинатель «алгысчыт». Обряд начинался с закалывания жертвенного скота, возраст которого также увеличивался соответственно размеру озера, мол, «духа-хозяина большого озера не замолишь телёночком». Разложив большой костер, шаман или алгысчыт через «уста огня» угощал духа-хозяина озера кровью и жиром жертвенного животного. Он просил его не гневаться на бедных скотоводов, которых не утеха, а нужда заставляет идти на вынужденное беспокойство его многовекового спокойствия. Умоляя тихо и мирно перейти на новое местожительство, алгысчыт, описывал преимущества будущей жизни духа-хозяина озера на новом месте. Затем по знаку алгысчыта начинали разрушать перемычку, положив на неё шкуру жертвенного животного. Масть последнего обязательно должна была быть бурой с тёмно-коричневыми тигровыми полосками, напоминающими застывшие волны разбушевавшегося озера. По обряду с перемычки последним должен был отойти алгысчыт. Это было не то залогом доходчивости заклинаний, не то профессиональным долгом алгысчыта и шамана. Именно из-за последней нелёгкой обязанности, алгысчыты и шаманы на обряд шли весьма неохотно. Иногда разыскать охотника произнести алгыс составляло целую проблему и надолго тормозило открытие перемычки. Когда же в несчастных случаях вода уносила с собой алгысчыта или шамана, их никто не жалел. Считали, что он пострадал из-за своих накопившихся жизненных грехов. Во избежание несчастных случаев, хитрые шаманы слишком опасные перемычки иногда заставляли разрушать зимой, разогревая мёрзлый грунт при помощи костров. Тогда по готовому следу самопуск озера начинался весной и обычно без жертв.

Позднейший этап здесь выделен отдельно по той причине, что он имел дело преимущественно с озёрами, сохранившимися только благодаря чрезмерной усложненности возможностей их спуска. Пользуясь свободой выбора первопришельцев, ранние скотоводы довольно быстро исчерпали до дна все источники данного типа, которые оказались доступны усилиям одной индивидуальной семьи или небольшой их группы. И методы, применявшиеся в тот период, значительно отличались от позднейших, описанных выше. Например, у ранних скотоводов пользовались большой популярностью применение в деле спуска озёр энергии солнечного тепла и разрушительной силы лесных пожаров. В первом случае, путём вырубки леса и снятием верхних слоёв грунта в начале лета, оголялась вся краткая линия водоводного пути. В дальнейшем прокладку канала делало солнце, так как, при оттаивании сильнольдистой почвы, грунт оседал сам по себе. Заметив большой уклон между озером и рекой, иногда на этом промежутке пускали лесной пал. Образующиеся при этом термокарстовые провалы способствовали уходу вод озера в реку. В другом случае, намеренно устраивался грандиозный лесной пожар в местах, расположенных выше системы озёр. Расчёт здесь состоял в том, что оттаявшие мерзлотные воды должны были переполнить чашу верхнего озера. В дальнейшем, пришедшая в движение, вода разрушала берега всех ниже располагающихся озёр. Так в один приём выпускали несколько озёр. Этот приём именовался «спуском озёр озером» или «воду - водой» (ууну - уунан). По рассказам старых людей и недетализированным сообщениям народных преданий, ранние скотоводы в деле спусков озёр применяли даже мороз. Между озером и рекой, вместо канала, они как-то ухитрялись вызвать большое количество морозобойных трещин. Подробности этого метода забыты всюду и нам не удалось, к сожалению, раздобыть те сведения.

[*Подробности технологии этого метода не сохранились даже у жителей озёр Свлгы-Ыытар, Большой и Малый Кульжины на Колыме, где покосные угодья в прошлом созданы именно этим способом.].

При спусках озёр принято было выпускать не всю воду, так как котлован, полностью лишившийся питающего водного резервуара, высыхал чересчур быстро, и луговое угодье вскоре вовсе выходило из строя. Заканчивая изложение о спусках озёр в давнем и недавнем прошлом, необходимо отметить, что стимулом для осушки всё новых и новых водоёмов являлось не увеличение поголовья скота, требующее расширения покосных и пастбищных угодий, а господство древней экстенсивной системы «уолба». Суть этой системы заключалась в том, что в условиях засушливой Якутии, скотоводы получали гарантированные высокие урожаи кормовых трав на влажных площадях только что спущенных водоёмов. Последние, прослужив десяток лет, пересыхали. Тогда скотовод забрасывал их и переходил на новые влажные урожайные площади новых озёр. Возвращался он к старым заброшенным лишь в годы значительных осадков. 

Осушение болот в прошлом практиковалось сравнительно мало. Принимались за него только в таком случае, когда земляных работ требовалось посильных размерах, т.е. когда болото располагалось на чрезвычайно легкоосушённых уклонах. Из-за большой трудоёмкости и сравнительно малой эффективности, в старинном луговодстве также редко велась борьба с большими массивами кочек. При помощи лопаты, топора и мотыги принято было удалять лишь единичные и редкие кочки, мешающие косьбе горбушей и литовкой. С густыми и одинаковой высоты кочками никто и не боролся. Приспособившись косить в таких условиях, принято было даже считать ровные кочки более удобными для сенокосных работ, чем бугристая, без кочек, поверхность. Засуха – постоянный бич сельского труженика Якутии. Борьба с нею началась с первых же лет скотоводческого освоения края. У якутов прошлого и доколхозного времени применялись три вида мероприятий, обеспечивавших кормами скот в особо засушливые годы. В состав первого вида мероприятий входили, уже упомянутые выше, лесные палы и система «уолба». Оба они рассчитаны на получение гарантированных урожаев трав за счёт хищнического использования водных ресурсов, хранящихся в самой почве. Лишившись естественных условий сохранения, влага как на гарях, так и в котлованах выпущенных озёр, через определённый промежуток времени расходовалась полностью. Тогда, растрескавшиеся более чем на 1-2 м. в глубину, пересохшие участки принято было оставлять, как ненужные, на произвол судьбы. За этими участками наступала очередь следующих свежих площадей. Позже, по мере увеличения численности скотоводческого населения и исчерпывания ресурсов, пригодных для таких целей, свежих площадей, было наложено общественное ограничение на эти два вредных метода. Тогда стало особенно строго с лесными пожарами в пределах хозяйственно-полезных земель густонаселённых районов. Виновников лесных палов прирожденные якутские следопыты находили очень быстро. С них взыскивались все причиненные расходы. По сообщениям преданий, в случаях недостаточности имущества самого виновника, остальную часть причитающейся суммы должен был уплатить его род. На этой почве нередко возникали конфликты между соседствующими родами. Однако, как уже отмечено выше, за пределами хозяйственно-пригодных земель, никто и слова не говорил в упрёк за лесные пожары. Со спусками озёр обстояло почти аналогичным образом: требовалось согласие всех заинтересованных лиц или наличие санкции преобладающего большинства. С водоёмами же внутри наделов каждый поступал по своему усмотрению. Если только что описанный вид забот добывания кормов для скота во время засухи целиком состоял из создания свежих лугов с ещё не израсходованными запасами влаги, то во втором его виде скотоводы стремились повысить урожайность пересохших старых лугов при помощи искусственных мер орошения. Самым распространённым источником для лиманного орошения служили вездесущие в Якутии мелкие речушки. Особенностью последних является высыхание их в летнее время и лишь в период массового оттаивания снегов, а так же во время сезона дождей. Их стоки перекрывали наглухо в осеннее время посуху.

Простейшие такие запруды и перемычки обычно отсыпались из местного подручного грунта, применяя иногда примитивные ряжи. Иногда для упрочения плотины встречались случаи вбивания столбов стоймя. Слишком миниатюрные плотинки нередко выкладывали в течение всей зимы из коровьего навоза. Это, разумеется, в тех случаях, когда место строительства находилось близко от жилья. И в данном случае, основу плотинки отсыпали из грунта. Затем залепляли её со всех сторон ещё не замёрзшим навозом, наращивая высоту с каждым днём. Промерзшая за зиму, она считалась самой надёжнейшей. Впрочем, о дальнейших их подробностях речь пойдёт несколько ниже, так как при изложении об оросительных мероприятиях ранних колхозов и совхозов будут, в основном, фигурировать те же самые традиционно-местные народные методы. Источником для обводнения иногда становились озёра. Однако этот источник был настолько капризен, что считалось большой удачей, если оказывались налицо одновременно все благоприятствующие условия. Сюда входили: соответствие естественного уклона местности, удачный рельеф, посильность расстояний и доступность почвенных особенностей для земляных работ. Крупные озёра, питающиеся за счёт вод всевозможных водных стоков, играли роль естественного водохранилища, постоянно снабжающего окрестные оросительные системы. Однако такие озёра были единичны. Большинство же озёр обеспечивали лишь разовое обводнение близлежащих засушливых угодий. При этом уровень его самого снижали лишь до разумных величин. Иначе могла постигнуть участь соседних угодий луговое окаймление и самого орошающего озера. При обводнении озёрной водой засушливых угодий применялись три способа: разовая влагозарядка с последующим выпуском всей использованной воды; то же самое, но с оставлением части воды в засохшем котловане старого озера и оставление затопленным на ряд лет всей площади лугового угодья. Последний вариант применялся для своеобразного омоложения растрескавшихся от чрезмерного пересыхания угодий с деградировавшим дёрновым слоем. После продолжительного пребывания под водой и затления, указанные недостатки лугового угодья исчезали. При освобождении от воды, на нём наблюдались те же явления, какие присущи после выпусков озёр: шёл процесс нового залужения и создавался вышеупомянутый эффект «уолба». Наконец, в качестве мер борьбы с засухой практиковался и третий, самый отчаянный метод – временный уход с насиженных мест. Здесь в качестве «палочки-выручалочки» выступали дикие луга. Их в любом районе предостаточно и в настоящее время. Они состоят из кочкарников и болот верховий малых речек. С грехом пополам пострадавшие там заготавливали немного сена, и скот проводил долгую зимовку на голодном пайке. Возвращались скотоводы как только полегчает с засухой. В числе мероприятий по уходу за лугами занимало своё заслуженное место огораживание. В условиях крайней ограниченности луговых угодий, оно помогало разумному регулированию всем, что связано с заботами о кормах для скота. При проведении тех или иных луговодческих мероприятий, скотовод открывал и закрывал ворота, «герметичного» через изгороди, лугового угодья по своему усмотрению. Таким образом, изгороди обеспечивали «чистоту» луговодческих работ. Конструктивные особенности старинных изгородей будут приведены несколько ниже при описании изгородей, применяемых в настоящее время. Известные якутские посезонные перекочёвки из одних стационарных стойбищ в другие и типы построек, связанные с ними, также входили в состав луговодческих мероприятий прошлого. Именно через них и удавались более рациональная эксплуатация пастбищ, успешность проведения уборочных и зимних работ, своевременность внесения органических удобрений на луга и т.д. На этом, пожалуй, можно закончить изложение о традиционном луговодстве якутов доколхозного времени.

Во избежание излишних повторов, развёртку методов борьбы с закустариванием и засорением лугов, а также о приёмах внесения органических удобрений, сочли за лучшее объединить с изложением ниже аналогичных вопросов последующих этапов развития луговодства края. Традиционное народное луговодство якутских скотоводов и его роль в освоении Севера, как уже отмечено выше, является знакомым незнакомцем как для якутоведения, так и для сельскохозяйственного дела Якутии. Поэтому, продолжая ознакомление с ним, нелишне будет, вероятно, тут же попытаться проследить за краткой схемой его постепенного развития. Из всех его методов и приёмов, своей беспомощностью и сравнительной пассивностью, отличается метод оставления на произвол судьбы пересохших от засухи культурных лугов и уход к диким лугам. В основе этого метода лежит не активное противоборство против естественных невзгод, а стремление спастись от них бегством в направлении собирательства готовых даров природы. Другой его особенностью является явно промежуточное положение между степным и лесным приёмами добывания кормов для скота. Если степная отгонная пастьба составляет маршруты эксплуатации пастбищ соответственно сезонам их постепенного выгорания, то нечто напоминающее данный принцип угадывается в составлении якутами-скотоводами пересохших культурных лугов и замене их новой целиной диких угодий с нетронутыми запасами влаги. В зоне постепенного перехода лесостепи в тайгу, без вечной мерзлоты, подобное бегство от, утративших влагу, угодий некогда, возможно, позволяло ограничение одним пассивным собирательством готового. Но в условиях субполюса холода, оно уже не давало желаемых результатов без добавления к ним активных мер лугосозидания. Как видим, корни этого метода уходят в весьма давний период, когда скотоводство впервые только начало продвигаться из степи в сторону тайги. Такую же давность возникновения, вероятно, имеет унавоживание лугов при помощи пастьбы скота. Отсюда, эта пара, очевидно, и является самой старейшей по возрасту в якутском народном луговодстве. За нею в возрастной лесенке, надо полагать, следуют борьба с кочками, кустарниками, древесной растительностью и методы по регулированию увлажненностью лугов. Причём последние, кажется, получили окончательную шлифовку только в условиях вечной мерзлоты Якутии и завершились овладением мастерства обращения с термокарстовыми озёрами. Обрисовав, таким образом, общие контуры, рассмотрим что дает сегодняшняя действительность жизни якутов по реконструкции деталей развития данного дела в условиях Якутии. Как у верхоленских бурятов, так и у якутов долина Лены носит одинаковое название. У бурятов она – «Дайда», а якутов «Дайды» или «Дойду». Правда, это старинное название узкой береговой полосы Лены на отрезке от устья р. Синей до впадения Алдана, ныне уже забылось частично. О некогда массовом его применении свидетельствуют в настоящее время лишь два сохранившихся архаизма: название берегового сельсовета «Дойду» или «Дойдунский» в Мегино-Кангаласском районе, да выражение «Дойдуга киирии» («поездка в Дойду»), применяющееся при поездке из тайги в направлении к берегам Лены. При поездке на дальнюю дорогу старые якуты и ныне берут с собой в мешочке из скотского пузыря горсть родной земли. Говорят, помогает отогнать тоску о родных местах. Некогда, откочёвывая насовсем от берегов Лены на дальние участки Центральной Якутии, они, видимо, увозили с собой не только горсть земли, но также и его название. Приехав на новое место постоянного жительства, каждый из них весь свой жилой участок именовал «мин дойдум» (досл.: «мое дойду»), т.е. «моя новая Ленская долина»

[*Впрочем, подобная традиция присуща не одним якутам. На Новом Свете, Австралии и островах Тихого и Индийского океанов можно встретить массу перевезенных из других мест названий «Новый» с добавлением к ним определения «Новый» (Новая Зеландия, Новая Каледония, Нью-Йорк и т.д.)].

После же массовых переселений скотоводов на окраинные районы, и последние наводнились «тамошними Дойду». Таким образом, слово «Дойду» постепенно отошло от первоначального значения и стало пониматься как «местожительства» и «Родина». На внешний взгляд это казалось бы только история постепенного изменения значения одного единственного слова. Однако в ней лучше, чем в любых других источниках, зафиксировано, что самые ранние скотоводы-первопришельцы облюбовали из всей территории Якутии лишь одну долину Лены на отрезке от устья р. Синей до впадения Алдана. И оказалось, они жили в ней до тех пор, пока понятие о месте жительства слилось воедино с названием этой долины. Надо полагать, для подобных вещей потребовалось немало времени. С другой стороны, в ограничении первопришельцев одной узкой долиной реки, вероятно, имело место не любование привлекательностью пейзажа. Тут перед разбором фактических причин длительной задержки ранних скотоводов в ленской долине именуемой «Дойду» или «Дайды», очевидно, будет целесообразно ознакомиться ещё с одним, сохранившимся до сегодняшнего дня, якутским архаизмом – с обычаем деления всех местностей Якутии на «Дойду Сир» и «Ґрэх баhа». Из уже вышеизложенного теперь читатель хорошо знает что взято под основу понятия «Дойду Сир», означающего в дословном переводе «Дойдуобразная земля» или «Дойдуподобная территория». Здесь эталоном служит не только одна долинная часть Ленского берега, но и окружающий её лес. Короче, в данную группу входят местности, где линзы ископаемого льда не подходят слишком близко к поверхности земли и где льдистости грунта меньше. Только при наличии таких условий, при создании лугов, образуются доброкачественные сенокосы и пастбища, напоминающие луга Дойду. При попытке же образовать луга на участках типа «урэх баhа», вся поверхность вскоре покрывается термокарстовыми провалами, болотами и различной величины омутами. Всё это происходит из-за оттаивания, после лугообразовательного оголения, ископаемого льда, находящегося слишком близко от поверхности земли. О том, к какой категории относится участок, якут-скотовод определяет моментально, как только взглянет на лес. У «дойдуподобного» участка промежуток между деревьями бывает гладок. А на «урэх баhа» каждое дерево кажется растущим на кочке. В таком лесу можно передвигаться только перепрыгивая от основания одного дерева к другому. Если же случайно нога наступает на промежуток между ними, то она провалится до паха в глубокую яму, замаскированную сверху опавшей листвой и хвоей. Практически весь такой участок представляет собой или, затвердевшую от вечного холода, непролазную топь, или естественное хранилище ископаемого чистого льда. Летом его поверхность оттаивает весьма относительно на какую-то пару дециметров. Стелющиеся корни деревьев густой сетью оплетают, подобно тропическим лианам, только этот тонкий оттаивающий слой. Причудливое переплетение корней иногда вовсе не заглубляется в грунт и остаётся на поверхности земли, чуть прикрытый слоем мха и всевозможного лесного мусора. В случаях раскорчевок и прокладок шоссейных дорог, борьба с такой системой корней также составляет немалую дополнительную трудность. Даже долины малых рек, протекающим по участку данного типа, не бывают обычными нормальными: они состоят или из сплошных высоченных кочек, или из непроходимых болот с буйной порослью кустарников. Вот почему участки данного типа скотоводы Якутии по настоящее время относят к категории самых неблагоприятных из всех скотопригодных земель края.

Однако совсем отказываться от использования их ресурсов якутяне никогда не имели возможности, ибо почти вся Якутия относится не к категории «дойду сир», а к «урэх баhа». До вмешательства жизнедеятельности скотовода, как и подчёркивается в самом термине, единственным островком угодий типа, «дойду сир» была, очевидно, одна долина Средней Лены. В пределах древнего Дойду. Его образование связано с эффектом гидрооттайки. Другими словами, когда эта долина по частям находилась под незамерзающим зимой руслом Лены, линзы и кристаллы ископаемого льда оттаяли до порядочной глубины. Потом, после постепенного ухода реки в сторону правого берега, нового превращения их в «урэх баhа» не случилось. Что же касается образования остальных площадей «дойду сир» на разных частях Якутии, то они, по всей видимости, образовались не без вмешательства, прямым или косвенным образом, результатов жизнедеятельности скотоводов. Например, архивы ломятся от баснословного количества сведений о создании лугов на окраинных районах Якутии путём спусков озёр. Известны также результаты воздействия на вечную мерзлоту, частых в Якутии, лесных пожаров, расчисток леса, вырубок, расширения площадей оголенностей, вытаптывания и стравливания скотом и т.д. Сопоставим теперь изложенное к картине постепенного развёртывания скотоводческого освоения Якутии. История термина «дойду» нам уже подсказала, что скотоводы-первопереселенцы в течение довольно длительного времени не могли выйти за пределы долины Лены. А о том, что удерживало их там, можно догадаться из только что рассказанного обычая деления всех скотопригодных земель Якутии «дойду сир» и «урэх баhа». Констатируя результаты долгой и многотрудной борьбы со стихиями Севера, этот обычай сообщает, что успешность лугосозидательного дела в морозном крае испокон веков зависела и ныне зависит от одного грозного фактора – от характера мерзлоты и оледенений. При такой всерешающей роли этого специфичного явления Севера, надо себе представить первое столкновение с ним того южного, неприспособленного к вечной мерзлоте, луговодства, которое привезли с собой ранние скотоводы древности, первыми прибывшие в Якутию. Последние должны были лишиться всего своего скота в первую же зимовку, если бы не угодили случайно на единственный островок студеного края, где мерзлотные условия оказались несколько мягче. Выше было отмечено, что подрусловый талик оставил в наследие Среднеленской долине Дойду некоторое подобие южным областям – верхние слои её почвы не имели ни чрезмерной льдистости, ни прослоек чистого льда. Это обстоятельство до поры времени избавило первопереселенцев скотоводов от неотложной, но непосильной проблемы, «с ходу» перестроить своё южное луговодство под своеобразные условия нового незнакомого края. Пользуясь прежними, южными, приёмами, им удалось здесь создать из местных диких лугов определённое количество сенокосов и пастбищ. Говоря иначе, Средне-Ленское Дойду превратилось и в плацдарм для постепенного накопления сил скотоводов-первопереселенцев, и в своеобразную опытно-производственную базу по изысканию новых средств и методов, способных поддержать дальнейшее продолжение освоения незнакомого края. Проблемы Севера остаются в числе труднейших и по настоящее время. И было бы удивительно, если бы стихийным экспериментаторам-практикам из Дойдунской Средне-Ленской «опытно-производственной базы» удалось в первые же годы разрешить все задачи, связанные с борьбой против оледенений и мерзлоты.

Судя по всему, весь начальный этап их изысканий ушёл на совершенствование методов освоения одних легкоокультуриваемых малодистых диких лугов речных долин. Именно по ним, подобно жидкости по жёлобу, очевидно, и устремились они по выходу из долины самой Лены

[*«якутские усадьбы являются только в виде разорванной цепи участков… Придерживаясь исключительно речной долины, поселения якутов…» (В.Л.Серошеский. Якуты.Т.1. Спб, 1896, стр.212-213)]

Молчаливую, но вескую иллюстрацию данного вывода можно увидеть из конфигурации расселения скотоводов в дорусское время. Она, как известно, в сторону правого берега Лены занимала всю площадь до р. Алдан в то время, когда всё левобережье было полупустынно и углубление скотоводов в тайгу можно было встретить лишь на небольшой площади ниже г. Якутска. О причинах такого неравенства в выборе скотовода того времени, может догадаться любой, кто взглянет на карту Якутии внимательней. На интересующем нас отрезке, не в пример левому, правый берег Лены изобилует притоками, верховья которых чуть не сливаются на низком водоразделе с верховьями притоков р. Амги. Аналогичной густой сетью притоков покрыто и следующее междуречье Амги и Алдана. От устья р. Синей до окрестностей г. Якутска на левом берегу Лены нет ни одной значительной речки, долины которых могли бы иметь дикие луга

[*Здесь имеются лишь несколько, называемых, «Анов» («Уулаах аан», «Улахан аан» и т.д.), представляющие собой мелкие травяные речки. Только в их долинах недалеко от берега имелись островки лугов, используемых незначительным количество скотоводов в дорусское время].

Таковые начинаются только ниже по течению до устья р. Вилюй; р.р. Марха, Кэнкэмэ, Сииттэ, Берге-Лунха. К верховьям последних с вилюйской стороны близко подходят верховья Танара и Баппагай. Они вывели скотоводов в район «Средневилюя», а оттуда по р. Мунхаарыма – в Мастаах. Сама же долина Вилюя не интересна для скотовода не только у мест впадения этих трёх рек. На ней диких лугов нет почти на всей её протяжённости, потому и полупустует она по сей день. Говоря о легкокультуриваемости диких лугов долин рек Центральной Якутии выше отмечена вовсе не «от природы готовность» их к эксплуатации, а подчёркнута лишь особая притягательность таких малольдистых угодий для людей, ещё не научившихся создавать луга на чрезмерно льдистых местностях. Что же касается фактической трудоёмкости создания на них культурных сенокосов и пастбищ, то о ней можно судить по тому, что от этого труда не осталось свободного времени даже у привычных к тяжёлому труду рук таёжного скотовода. Иначе она не ограничилась бы за весь долгий дорусский период одной Центральной Якутии и попросила бы дополнительной нагрузки за счёт нетронутых целин окраинных районов. О том, что представляли собой работы по окультуриванию диких речных долин Центральной Якутии в древности, можно довольно легко реконструировать из их сегодняшнего продолжения. По распространённой всюду привычке представлять всё обыденное сегодняшнее испокон веков неизменным, многие и не предполагают, что срезки кустарников, уничтожение кочек, очистки от наносного мусора, осушение болот, увлажнение суходолов выравнивание неровностей, ликвидация единичных деревьев и пней в долинах Лены, Амги, Таатты, Суолы, Алдана, Вилюя и др. являются неотрывным эстафетным продолжением тех работ, которые были начаты ещё первыми пионерами якутского скотоводства. Только в отличие от сегодняшнего, они тогда выполнялись не с помощью мощных тракторных агрегатов, а одними топором, лопатой и мотыгой. Кроме того, по сравнению с сегодняшним, в условиях полной нетронутости человеком всей природы края надо полагать, и растительность была буйнее, и реки полноводнее.

После внесения такой коррекции надо надеяться, каждый поймет производительность труда скотовода того времени за продолжительность своей жизни. Окультуренный им клочок, вероятно, переходил к его сыну, тот, добавив свою лепту, передавал внуку. Вот по какой причине, очевидно, самые ранние скотоводы жили в пределах Ленской долины настолько оглушительно долго, пока название этой долины («Дойду») не слилось с понятием «прожиточная площадь». И, наконец, по той же причине окультуривания долин других рек Центральной Якутии заняло, практически, весь дорусский этап проживания скотоводов на территории Якутии. Сила привычки к традиционным приёмам труда сильна даже в наши дни – дни неслыханного прежде прогресса науки и познаний. И таким же образом, как каждый из нас ежедневно идёт на привычное место своего производства, шли, вероятно, и скотоводы дорусского центрально-якутского оазиса создавать сенокосы и пастбища только на малольдистых, закустаренных и зазламлённых долинах рек. В тот период им и во сне должно быть не снилось, что в данном крае могут быть ещё какие-то другие источники для лугосозидания, кроме, используемых ими, естественных малольдистостей. Они, возможно, даже под место для проживания не признавали ничего другого, кроме привычных долин рек. Именно от таких представлений тех давних времен, надо полагать, сохранилось до наших дней неприязненное отношение к высокольдистым местностям типа «урэх баhа» («куhа5ан урэх баhа сир») и восхваление «дойду-подобия». При гипнотическом воздействии рода предвзятостей и по вездесущей привычке пользования обыденностями почти машинально, скотоводы центрально-якутского оазиса, видимо, не делали особой разницы между дикими лугами речных долин и, редко встречавшимися, луговыми окаймлениями лесных термокарстовых озёр до тех пор, пока не появилась угроза исчерпывания вскоре до дна всего наличного их естественного фонда. Перед такой угрозой они должны были перебрать с особым тщанием все возможные источники лугосозидания. Поскольку не предвиделось открытие способов регулирования уровнями рек для высвобождения новых террас под луговые угодья, им тут оставались только два объекта: окружающий лес и озёра. Пристальное наблюдение за последними, в сочетании с практикой вырубок и сжигания леса, помогли им, вероятно, установить, что сохранение или изменение уровней озёр, зависят, в первую очередь, от окружающей мерзлоты. При наблюдениях им здесь, вероятно, оказали неоценимые услуги самоспуски отдельных озёр через морозобойные трещины и термокарстовые провалы, образовавшиеся как на местах лесных и торфянниковых пожаров, так и после каких-нибудь земляных работ. Прямых сведений об этом, разумеется, не сохранилось. Но косвенных, относящихся к более позднему периоду, имеется масса. Например, на Колыме через морозобойные трещины в своё время произошли самоспуски озёр: Сылгы Ыытар, Большой и Малый Куулдьун, Сиэн Куол, Палгина. Эти события, правда, колымские якуты объясняют по-разному. Одни объективно ссылаются на трещины в земле, а другие – на козни шаманов и прорытие водопродящих каналов мифическим водяным быком. Образ последнего нередко сливается с мамонтом. В другом случае, огромное оз. Ээйик в Олненекском районе вначале нашего века ушло в р. Тюнг по канаве, прорытой охотниками в весеннее время для поимки в норе какого-то зверька. Канава та случайно угодила на узкую перемычку между рекой и озером.

Летом под канавой растаяла оголенная мерзлота и озеро хлынуло в реку само по себе. Все подобные случаи не могли не вызвать в смышленой голове идеи не только спусков озёр, но и запрягания в дело прокладки каналов летней жары, солнечных лучей и разрушительную силу текучей воды. Вот и возник новый, до последних деталей, северно-мерзлотный метод создания лугов, прежде неведомый южному, привозному, луговодству, рассчитанному только на талый, непроваливающийся, грунт. Это была натуральная революция в жизни Центрально-Якутского оазиса, находившегося почти в критическом состоянии из-за иссякания, пригодных для лугов созидания площадей. Только что открытый метод спусков озёр не только открывал неожиданно богатейшие источники для лугосозидания, он вносил также сущую революцию в повышении производительности труда лугосозидателя в северной тайге. Спуск одного большого озера мог дать через год-два не менее полторы-двух сотен гектаров баснословно урожайных лугов, идущих только на дефицитные на Севере, сенокосы. О такой производительности труда не смог бы даже мечтать луговод, имевший до этого дело только с расчистками долинных кустарников. Отсюда мы склонны полагать, что именно с этим крупных открытием был положен конец раннему долинному этапу скотоводческого освоения Якутии. И именно оно должно быть вывело якутских скотоводов из первоначальной замкнутости одними тесными рамками Центрально-Якутского оазиса. Окончательная отшлифовка этого метода и превращение его в достояние широких масс скотоводов, вероятно, совпало со временем прихода в Якутии русских. И массовые переселения якутов из Центральной Якутии в ХVII - XVIII вв. на окраинные районы, по-видимому, есть не столько богатство от ясака, а сколько стремление отыскать, «золотую жилу» термокарстовых озёр на новых местах. Говоря иначе, те переселения были своеобразной северно-скотоводческой разновидностью Клондайка, т.е. их вполне можно назвать луговой лихорадкой. Такому названию соответствует и сам характер движения. Переселенцы, в первую очередь ринулись в район самых больших скоплений термокарстовых озёр – в долину Вилюя. Их действия здесь мало чем отличались от действий участников «золотой лихорадки» Клондайка. Архивные источники и предания превосходно сохранили атмосферу тогдашнего ажиотажа: каждый переселенец старался опередить других; многолюдные бордонцы и ярканцы кинулись туда первыми без остатка, а мальжегары растянулись пути на всю протяжённость олёкминско-сунтарского маршрута на Вилюй; намцы, одейи, удегейцы, бетюны, дюпсинцы и батуруситы двинулись в то озёрное Эльдорадо по современному Вилюйскому тракту и «дорогой через камень», т.е. через верховья р. Синей; Чачуи, Тагусы, оргуты (или орготы) и кыргыдан низовий Вилюя пошли вверх по долине до встречи с кангаласами, следовавшими из Сунтарского Хочо в сторону современного Верхнее-Вилюйского района. Согласно преданиям, каждый прибывший первым в любой участок долины Вилюя спешил ставить вокруг облюбованных им озёр свою тамгу «хайгыа» или «хойгуо». Последняя состояла из затесин на деревьях, где делались определённой комбинации зарубки. Только после окончания таких страховочных мер, они принимались за устройство жилья и мелиоративные работы, так как по старинному обычаю якутов любая вещь с тамгой принадлежала только тому, кто ставил этот знак собственности. Но лихорадка есть лихорадка: согласно преданиям, не все отнеслись с уважением к этому обычаю. Встречались случаи, когда с метками слишком жадных, проклеймив, двинувшихся дальше за новыми кусками. По преданиям, чачуи во главе с шаманом Огюллюром (Ỷөґyлуур) на берегу р. Быракан (на территории современного Верхнее-Вилюйского района) вступили в бой с кангаласами во главе с Ирчикаем и Чэчэком именно из-за непризнания уже проставленных меток собственности. Стычка закончилась гибелью Огюллюра, но в пользу его сородичей.

Во время броска на Вилюй оказалась освоенной попутно вторая крупная долина Лены – Олёкминская. её до этого не трогали, видимо, из-за чрезмерной закустаренности, заселенности и затопляемости. На лугах, расположенных на нижних террасах, и ныне нет населённых пунктов, так как они каждую весну попадают в зону затопления. Однако заимки доколхозных якутов всё же располагались на этих террасах. От половодья они, подобно тойон-аринцам и кыыллахцам, спасались на специальных курганах, отсыпанных около каждого дома из навоза, древесного мусора, щепья и земли. Их именуют в каждой местности по-разному, то «булгунньах», то «кµрдьµк». Амбары с вещами здесь строились или на сваях, или двухэтажными. Жилые помещения и другие постройки строились с таким расчётом, чтобы они не были ни разобраны и не подняты водой. Ото льдов их оберегали особые надолбы из столбов. Очистку верхних террас от леса и кустарников произвели большей части русские и скопцы, любившие под пашни лесные расчистки. Им помогли в этом и горожане из г. Олёкминска. Не появись этот город и не случись увеличения концентрации населения вокруг него, олёкминская долина, возможно, и ныне оставалась бы на две трети покрытой лесом и кустарниками. Аналогично обстояло, вероятно, и с расширением «остепененных» лугов около г. Якутска и Амгинской слободы. Первичные естественные луга их, вероятно, состояли на узкой околоводной полосы по берегам Лены, Амги, всевозможных стариц, проток, озёр, а также луговых пролысин, вокруг которых в сосняке ныне лепятся дачи жителей г. Якутска. Первые и ранние скотоводы, вероятно, взялись за окультурирование и расширение их. При этом, чем больше проводилось лугосозидательных работ, тем больше, очевидно, ускорялось слияние между собой бывших луговых крапинок. Самый сильный толчок в данном деле, надо полагать, оказало появление интенсивно укрупняющегося города и увеличение концентрации вокруг него скотоводческого населения. Кстати, Намский луг также в своё время был месторасположением Якутского острога, а около Кангаласского луга издавна располагается с. Покровск, прежде с Покровским монастырем. На Амге, Алдане, Вилюе также размещение самых крупных массивов лугов соответствует размещению крупных русских посёлков, старообрядческих скитов и скопческих деревень. Видать и около этих земледельческих оазисов плотность скотоводческого населения увеличилось намного интенсивнее, чем вдали от них. На все эти факты по сей день не обращено должного внимания по той причине, что труд скотовода считался не совсем способным изменить облик окружающей природы. После вилюйской луговой лихорадки переселения якутов Центрально-якутского оазиса на окраины утратили свою массовость. Вообще они и с самого начала были не совсем массовыми в не вилюйско-олёкминском направлениях, ибо на остальной части окраинных районов новый метод спусков озёр не имел большого эффекта. Например, спуски озёр колымо-индигирского края, из-за исключительной сложности работ, не всегда доступны даже сегодняшним колхозам и совхозам. Что же касается окультурирования диких лугов долин рек заполярного круга, то чрезмерная их трудоёмкость вряд ли могла сильно прельщать скотоводов-переселенцев.

Итак, скотоводческое освоение Якутии делится на два отчётливых этапа: древний дорусский и новейший послерусский, продолжающийся по сей день. В Центральном Государственном Архиве ЯАССР

[*ф. 12, оп. I].

среди бумаг бывшего Якутского Областного Управления за XIX в. встречаются разрозненные «ведомости о количестве осушенных из-под озёр и расчищенных из-под лесов мест для сенокошения и хлебопашества». Объёмность листажа не позволила включения их в данную монографию. Расчистка леса в округах производится большею частью посредством обжога огнём срубленных дерев на месте, а выпуск из озёр воды – через прокоп канав:

[*ЦГА ЯАССР, ф. 12, оп. I, дело 1645, л. 13, ведомость за 1865].

«Для хлебопашества инородцы Якутского округа расчищают места заросшие лесом, а осушившиеся из-под выпуска воды места по неудобрению остаются ещё без пользы. Расчистка мест и выпуск озёр производятся наслежным обществом без всякой помощи от казны»

[*ЦГА ЯАССР, ф. 12, оп. I, д. 941, л. 57, ведомость за 1855-1857].

Таковы лаконичные замечания о методе труда. По неполным данным тех ведомостей, за период с 1852 г. по 1887 г. количество таких рукотворных угодий составило 14200 десятин. Это в период не начальной лихорадки набрасывания на нетронутые резервы легкоосваиваемой части новоколонизуемых территорий. Молчаливыми свидетелями подлинных масштабов такого вида работ являются «хоруу» и «сээн´ы», имеющиеся на всех недолинных лугах. Под этими терминами фигурировал водовыпускной канал. И эти этапы точно соответствуют двум основным этапам развития одного из ключей скотоводческого освоения Якутии – традиционного народного луговодства якутских скотоводов и их предков. Первый его этап мы условно окрестили «тёплым» или «долинным», так как оно не привыкло иметь дело с мерзлотами и всегда создавало луга путём расширения долин южных рек. На втором своём этапе этот южанин перерождается в коренного северянина. Последний при виде мерзлот уже не жмётся к теплу долинных таликов, а идёт на него, как на свою добычу. Отсюда и новое название этого этапа – «мерзлотный» или «северный».

Описанное древнее народное луговодство господствовало безраздельно вплоть до организации в Якутии первых ранних коллективных хозяйств. Как известно, каждый первый колхоз или совхоз состоял из небольшого количества бывших бедняков и середняков. В условиях недостаточной искорененности многовековой хозяйственной, экономической и культурной отсталости края, и этим карликовым хозяйством нелегко было сразу расстаться с выработанными веками технологией и методом ведения традиционно местных отраслей хозяйства. Поэтому облик традиционного луговодства не очень сильно изменился и за этот период. На этом этапе, наконец, полностью прекратились хозяйственного назначения лесные пожары. От древнего огневого метода, с применением страховочных мер предосторожности, в виде последнего остатка сохранились лишь лесные палы. Были убраны с сенокосов бесчисленные единоличные межи и вычищены выросшие на них кустарники и деревья. Для удобства уборочных работ также были проведены укрупнения отдельных сенокосных угодий путём рубки и раскорчевки небольших лесочков, разделявших соседствующие аласы. За этот период увеличились масштабы таких видов луговодческих работ, которые в доколхозное время из-за маломощности единоличных хозяйств. К таковым относятся, например, строительство более значительных оросительных каналов и плотин, спуски больших озёр, осушение избыточно увлажненных лугов, уборка крупных кустарников на части сенокосных угодий. Из-за отсутствия специализированной техники и специалистов-луговодов, все эти работы выполнялись по-старинке – с использованием преимущественно мускульной силы и прежних традиционных орудий труда. Однако производительность труда здесь была в несколько раз выше доколхозного, так как на этих, прежде непосильных для одиночек, видах труда работали люди, которых к трудовым подвигам воодушевляло прежде неизведанное чувство коллективизма. Поскольку в тот период в колхозах и совхозах появилось значительное количество сеноуборочных машин на конной тяге, были приняты посильные меры и по увеличению машиноспособной площади сенокосов. В этих целях впервые в Якутии в более значительных масштабах была проведена ручная очистка лугов от редких кочек, препятствующих машинной уборке урожая. Однако от этих мер машиноспособность сенокосов увеличилась не на очень много: на каждом сенокосном угодье всё ещё оставалось достаточное количество площадей для ручной уборки. Внесение крупных изменений в луговодстве началось с конца Великой Отечественной войны против немецко-фашистских захватчиков. Они были обусловлены большими изменениями, происшедшими как в стране в целом, так и внутри самой Якутии. В этот период в стране как никогда усиливался выпуск всевозможных назначений сельскохозяйственных машин. Приобретение их в большом количестве также стало доступным, экономически окрепшим и укрупненным, колхозам и совхозам. В это время в хозяйствах Якутии, подстать техническому оснащению, было и с кадрами по сельскохозяйственным работам. В них уже трудилась огромная армия специалистов со средним и высшим образованием. Кроме того в самих селах уже не оставалось ни одного неграмотного, за исключением редких старцев. Ко всему этому надо ещё добавить послевоенные научные учреждения: Якутский филиал Сибирского отделения Академии наук СССР, Якутский Государственный университет, Якутский НИИ сельского хозяйства, оказывающие помощь усовершенствованию жизни и труда. Внесение новизны в луговодстве особенно сильно интенсифицировалось с середины пятидесятых годов в связи с осуществлением общесоюзных мероприятий по повышению производительности труда и увеличению производства мяса и молока. Как уже изложено выше, на предыдущих этапах за повышение продуктивности сенокосов и пастбищ принято было бороться путём расширения площади окультуренных лугов и мерами по повышению их урожайности. Эти два традиционных направления народного луговодства остались в силе и на данном новом этапе. Расширение площадей сенокосов и пастбищ в 50-х – 60-х годах шло и как прямое расширение имеющихся лугов, и как создание совершенно новых искусственным путём. В первом случае окультуривалась запущенная часть старых сенокосов и пастбищ. Во втором – превращались в луга дальние, заболоченные, закочкаренные или покрытые водой и кустарниками, дикие подобия лугообразований. Рассмотрим теперь отдельно каждый приём, применённый в данном деле. Как уже отмечено выше, в предыдущие периоды в Якутии не было опыта механизированной борьбы с кустарниками. 

Поэтому новую методику работ пришлось выработать постепенно объединенными усилиями как специалистов-сельскохозяйственников, так и практиков – сельских рационализаторов. На первых порах срезка кустарников проводилась и в тёплое осенне-весеннее время, и в зимний период, делая перерыв лишь во время декабрьско-январских лютых морозов. Со временем, по мере накопления опыта, преобладающую часть работ по борьбе с кустарниками стали проводить преимущественно в зимнее время, оставляя на тёплые сезоны года лишь те виды работ, которые связаны с талым грунтом. Главным преимуществом зимней срезки кустарников является незанятость в течение всего этого длительного сезона техники и людей на неотложно спешных делах. С другой стороны, если в тёплое время года кустарник часто подгибается и принимается под ножами бульдозера и кустореза, то он зимой в мёрзлом состоянии становится легко ломким, что способствует повышению производительности труда. Однако зимние работы в условиях Якутии имеют немало трудностей, преодоление которых также потребовало своих поисков. В первые годы каждый тракторист работал самостоятельно на отведённом для него участке, что оказалось не совсем удобным. При такой практике, прежде всего, получалось распыление сил и затягивалась сдача в эксплуатацию очищенного лугового угодия. Трактористу-одиночке, работавшему в большие морозы на отведённом участке, оказалось не под силу устранить даже незначительные неполадки техники. И ему невольно приходилось тратить лишнее время на возвращение в посёлок, а также отрывать от занятий других, вынужденных идти к нему на помощь. Учёт таких неудобств первоначальных опытов вскоре привёл к созданию особых бригад. Их оснащали несколькими тракторами с кусторезными приспособлениями, автомашинами, инструментами и наиболее необходимыми запасными частями для производства на месте мелкого ремонта. Механизаторы подобных бригад обычно работали в две смены. Развозили их на работу и домой свои бригадные машины. Работать при -30⁰,-40⁰ с металлическими предметами в руках, разумеется, дело нелегкое. Механизаторам приходилось часто заходить погреться в походное помещение, установленное на тракторных санях. Отопление их осуществлялось при помощи, распространённых по всей северной Сибири, миниатюрных железных печурок из листовой жести. Однако кусторезчики мёрзли больше не во время основной работы, а при частых ремонтах орудий труда. Эти виды работ надо было выполнять не сидя в кабине, а часто распластавшись под трактором на снегу. Кроме того, со многими операциями здесь зачастую невозможно бывает справиться в толстых меховых рукавицах. При соприкосновении же с переохлаждённым металлом в морозном воздухе, пальцы в перчатках не выдерживают длительной работы. С другой стороны, тогда не было ещё никаких приспособлений для разогрева двигателей тракторов и автомашин перед запуском после ремонта. Их приходилось разогревать при помощи обыкновенного костра. Не считая большой опасности «кострения» для бензобака, пламя действовало разрушающе на прочность деталей. Поэтому ремонт старались провести при работающем моторе, разумеется, если он был в исправном состоянии. В данном случае горючее расходовалось без пользы. Всё же, экономя время, мелкий ремонт производили на месте работы. Так было выгоднее, чем выход из строя сразу двух тракторов - буксировщика и ремонтируемого. Народная самодеятельность и здесь нашла выход. Была изобретена особая походная гараж-мастерская. Придумали её механизаторы Мегино-Кангаласской РТС. 

В разобранном виде она легко умещается в кузове грузового автомобиля, а в сборном – можно произвести ремонт сразу двух тракторов. Для данных целей гараж (мастерская) снабжён двумя воротами, расположенными друг против друга. Трактора заходят в них, не отцепляя прицепа, а выходят задним ходом. Закрытие ворот здесь также не совсем уж обычен. Между трактором и его неотцепленным прицепом продергиваются двойные брезентовые ширмы, как занавеси в клубах. Таким образом, не подлежащие ремонту, прицепы оставлялись наружу за двойной стеной. Потолок гаража-мастерской также брезентовый, а стены щитовые из двойного тонкого тёса, утеплённого набивкой из пакли. Отапливалась она железной печуркой, поставленной в пространстве между тракторами. Пространство то, между тем, было вполне достаточным для ремонтных работ. Механизаторы сами выходили и заходили через обыкновенные дощатые двери на одной из боковых стенок. Данное новшество позднее стало использоваться, благодаря удобству и портативности, и на других видах зимних работ. Начало есть начало: первый этап массового наступления механизаторов на кустарники изобиловал аналогичными картинами не только в организационных вопросах. Давали знать о себе отсутствие в тот период специальных машин на отдельные виды работ, приспособленность не всей наличной сельскохозяйственной техники под условия Якутии и т.д. Из всех подобного рода затруднений часто выводила, богатая на выдумки, народная самодеятельность. Например, в случае, когда слишком участились поломки ножей кустореза, те же мегино-кангаласские механизаторы придумали нож собственной конструкции. На первый взгляд в их выдумке не было ничего особенного: нож как нож. Только он был чуть толще заводского и лезвие имело пламевидный волнистый профиль. Однако результаты испытания показали огромные преимущества новинки. При одинаковом угле атаки оба ножа резали совершенно по-разному. Нож с пламевидным лезвием, благодаря усилению трения, буквально впивался, как бритва. В то же время гибкий кустарник слегка лишь скользил вдоль по идеально прямому лезвию заводского ножа. Разумеется, такая эффективная новинка не залежалась только на месте изобретения. Её тотчас же подхватила вся Якутия. Кусторезы, получив новый эффективный нож, стали легко справляться как с тонкими, так и с толстыми кустарниками. Оба последних были недоступны прежним ножам кустореза: тонкие подминались, а о толстые ломался сам нож. Когда была разрешена проблема с неполадками работы ножа кустореза, всплыла другая нелёгкая задача. Ведь, с повышением искусности резки повысилась и производительность труда. В этой связи возникло сильное отставание в уборке срезанных кустарников. А специальной машины для такой операции тогда ещё не было. Попытки использовать здесь бульдозеры и корчеватели-собиратели не давали желаемых результатов: мелкий мусор вываливался, да и производительность была слишком низка – всего один гектар за день. И в данном случае опять выручили неугомонные рационализаторы. Механизаторы Намской РТС придумали новую машину для уборки срезанных кустарников. Вернее, они изготовили увеличенную копию одной из сеноуборочных машин. Здесь их замысел был (как и бывает во всех интересных выдумках) весьма бесхитростен: кустарник, мол, лишь грубее травы и надо убирать его как сено. Новая кустарникоуборочная машина представляла собой копию тракторной сеноуборочной волокуши. В ней толкающая рама, пальцы и задняя стенка грабельной решётки были усилены соответственно новому назначению. И опыт удался на славу: теперь уже уборка не оставляла за собой мелкого мусора и производительность труда увеличилась в 2,5 - 3 раза. 

Позже взамен этой самоделке поступили машины заводского изготовления. При очистке кустарников на заливных лугах всегда оставляется со стороны реки особая полоса шириной не менее 30 м. Её назначение – защита лугов от льдин весеннего ледохода. Последние опасны для лугов не только разрушением дернины, но и затормаживанием роста трав на тех местах, где они остаются таять на лугах. А оттаивают они очень долго. Такого же типа защитные полосы нужны и на незаливных, но очень обширных лугах для нормализации их микроклимата. Очень много внимания уделяется борьбе с корневой порослью. Корневища крупных кустарников или подкорчевываются, или борются с их порослью старинным народным методом ежегодного скашивания. Именно из-за корневой поросли позже отказались от первоначальной практики оставления срезанных кустарников на заливных лугах на смыв вешним половодьем. Унесённые водой кустарники, оказывается, дают обильную поросль там, где они остановились. Нередко оживают они сами, если их занесёт ещё илом или песком. Оприч смыва, весь мусор от уборки кустарников теперь сжигают до последней веточки. На местах очистки кустарников, вследствие подкорчевки и раскорчевки, нередко разрушается дёрновой слой до того, что приходится прибегать к мерам искусственного залужения. В таких мероприятиях особенно нуждаются луга со слабой дерниной или размываемые текучей водой. Участки, нуждающиеся в искусственном залужении, распахивают и дискуют. Затем следуют прикатывание водоналивными катками и травосеяние. Выбор семян засеваемых трав производится исходя из особенностей каждой отдельно взятой местности. На заливных лугах подобного рода мероприятия проводятся после спада паводка, а на просто переувлажненных участках – в летний и осенний периоды. Следя за процессом залужения, всё описанные здесь мероприятия могут быть повторены и повторены до достижения положительных результатов. Исключительно только в тёплое время года проводятся работы по созданию культурных лугов на, так называемых, ерниках-площадях, покрытых карликовыми видами северных берёз. Ерники господствуют в лесотундре, однако их достаточно и в лесной части Якутии, преимущественно на водоразделах и в верховьях рек. Скотоводы Якутии использовали для расчисток под луга ерники лесной части области, расположенные поближе к остальному массиву луговых угодий. Расчистка кустарников на ерниках проводится путём вспашки кустарниково-болотным плугом с последующей уборкой древесной массы корчевателем-собирателем. Далее следуют, обычные в подобных случаях, дискование и прикатывание. Для ускорения процесса залужения здесь производится посев семян трав. Если почва сравнительно суха, и небогата перегноем, то обычно достаточно бывает разового посева пырея ленского в смеси с люцерной серповидной и костром сибирским. При переувлажненности почвы и насыщенности её перегноем, в течение первых 1 - 2 лет приходится произвести посев предварительных культур (зерновые на силос, турнепс и др.). Лишь после этого высевается травосмесь. Несколько иначе создаются новые луга на заболоченных марях

[*Мари – обомшелые и зачастую закочкаренные болота, заросшие мелкими rустарниками и редкими чахлыми деревьями].

Дождавшись, когда над топью появится естественный мост для пропуска тракторов, ранней зимой ведётся срезка кустарников кусторезами. 

Далее за кусторезами следуют бульдозеры, пласт за пластом снимающие слои мха и ягеля, а также срезающие редкие кочки. При работе бульдозеров, весь мусор, состоящий из мха, кочек и кустарников, собирается в длинные ряды валков. В тех же валках оставляется на просыхание мусор, собранный во время повторной уборки. Затем на данное поле механизаторы приходят только летом для сжигания мусора и для прокладки осушительных канав при помощи канавокопателей. Очищенные таким путём мари в большинстве случаев зарастают травой довольно быстро – за какие-нибудь один-два года. В необходимых случаях здесь применяется травосеяние. Наступление на мари ныне явление весьма редкое. Однако со временем, по завершению работ с кочкарниками, они, вместе с ерниками, очевидно, составят один из немаловажных резервов по пополнению фонда луговых угодий, ибо общая их площадь в Якутии измеряется миллионами гектаров. В такой перспективе помехи могут возникнуть только со стороны проблем о сохранении естественного равновесия природы края, ибо в них находится немалая доля аккумулированной влаги, которая влияет и на климат и на состояние водоёмов. В борьбе с кустарниками изредка применяются и химические средства. Например, кустарниковые берёзки и некоторые виды их (русская, засухоустойчивая и Гмелина) высыхают довольно легко от бутилового эфира 2, 4 Д. Повторная обработка их требуется весьма редко. Уборка засохших кустарников производится 2 - 3 года спустя вышеописанными механическими методами. Сама же обработка, в зависимости от условий местности и густоты закустаренности, производится авиационными или наземными средствами. Большие массивы густых зарослей обычно опрыскивают с самолётов. При этом стараются учесть все возможности удешевения обработки. Например, выгодно авиаопрыскивание в условиях, когда с одной летной площадки можно обрабатывать большие площади. Экономия здесь достигается через сокращение летнего времени. Мелкие чересполосные угодья с куртинным типом закустаренности обрабатываются тракторными опрыскивателями. Борьба с кустарниками проводится не только в целях увеличения фонда лугов. Второй её задачей (и, пожалуй, чуть ли не главной) является создание условий для уборки трав современными высокопроизводительными сельскохозяйственными машинами. Доставшиеся по наследству от индивидуальных владельцев, окультуренные луга Якутии не очень велики по своим площадям. Если не увеличить их путём борьбы с древесной растительностью и кустарниками, уборку урожая с них оставалось бы проводить только с помощью ручных и конно-воловьих орудий. Наконец, очистка от кустарников нередко входит в составную часть и других культурно-технических мероприятий на луговых угодиях, как регулирование составом травостоя, поднятие урожайности путём коренного или поверхностного улучшения и т.п. Как только появились на селе крупные механизированные силы, началось наступление и на следующий бич якутских лугов – на кочки. Оно ставило перед собой те же задачи, что и борьба с кустарниками. Однако здесь больше всего выпячиваются цели за увеличение машиноспособности сенокосных угодий, так как этим изъяном в разной степени были поражены почти все луга Якутии. Потребовалось и ещё потребуется немало времени, трудов и поисков для разработки новой, приспособленной к специфичным условиям Якутии, технологии механизированного уничтожения кочек.

Поскольку в данном виде прежде господствовали мускульный труд и древние приёмы народного луговодства, пересматривать пришлось заново буквально всё и вся, начиная от организации труда, подбора и переоборудования машин, вплоть до выбора наиболее удобного времени для успешного проведения каждой операции. Как и бывает во всех новых делах, в начальном периоде и здесь господствовали одни пробы и эксперименты. Они далеки до завершения и в настоящее время, ибо, удачная для одной местности, технология не всегда подходит для другой. Поэтому ниже будут приведены описания не обязательно удачных и универсальных опытов, а демонстрирующие лишь отдельные этапы трудовых поисков. В зависимости от состава и степени увлажненности почвы, а также от мощности дернины, характера, высоты и количества кочек, ныне применяются в основном два метода борьбы с закочкаренностью. По первому, кочки срезаются и полностью удаляются из лугового угодия, а по второму – они размельчиваются и оставляются на той же обработанной площади. Первый метод применяется преимущественно зимой, а второй – только в тёплое время года. Они оба имеют свои плюсы и минусы, позволяющие варьировать технологию труда в зависимости от особенностей каждой местности. Поэтому они даже не конкурируют между собой, а как бы дополняют друг друга. Главным недостатком зимней уборки является утрата луговым угодьем значительной части питательных органических веществ, накопленных в самих кочках. Их, после срезки под основание, принято или вывезти, или сгребать в валы до поры, до времени. В последнем случае и загромождается известная часть сенокосного угодья, и создаются лишние помехи при механизации сеноуборки. Плюсы же её также немаловажны. В Якутии лето короткое и каждый его день всегда на строгом учёте. В такую страдную пору бывает столько спешных работ, что не всегда удается выделить и людей и технику на работы второочередного порядка. Первая и наиважнейшая выгода зимней уборки кочек и заключается в разгрузке дефицитных тёплых дней для других неотложных дел. Да и можно сделать за долгую зиму столько, сколько нельзя за два летних сезона. Кроме того, простая срезка, естественно, производится намного быстрее, чем размельчивание той же кочки. Особенно необходима зимняя срезка кочек на незаливных лугах, где требуется выравнивание поверхности участка, сохраняя его прежнюю некоторую переувлажненность. Необходима она также для производства аналогичных работ на некоторых видах заболоченных лугов. По таким, топким в летнее время, грунтам зимой можно пропустить любого веса тяжеловесную технику. Стремясь увеличить количество необходимых машин, сельские механизаторы, кроме бульдозера и специального кочкореза, приспособляли для зимней уборки кочек даже кусторезы. Последние, с новым упроченным ножом пламевидной формы, они вначале попытались применить на срезке кочек без особого переоборудования. Однако попытка не удалась. Кусторез не согласился на совместительство, – шутливо отзывался потом об этом один из участников опыта. В знак протеста, он с части кочек стал снимать лишь верхушки, а других и не касался вовсе. Поправка для устранения этих помех оказалась весьма проста: под заднюю кромку ножа был вставлен кусок десятимиллиметрового железного прута и был несколько изменен угол атаки. С тех пор кусторез в новом назначении заработал без перебоев. По окончании же срезки кочек, подложенный прутик вынимался, нож завинчивался под прежним углом, и кусторез возвращался к первоначальному своему назначению. Так, узкоспециализированные машины и других профилей, в искусных руках современных сельских якутов, при необходимости, часто превращаются в машины воистину универсальные. 

Поскольку в зимнее время производится срезка кочек преимущественно растительного происхождения и органическая масса, содержащаяся в них, представляет большую ценность, колхозы и совхозы стремились использовать её как можно полностью. Поэтому часть кочек той же зимой идёт на приготовление дополнительного корма для скота. Остальная часть сгребается в валки и кучи так, чтобы они не мешали уборке сена. Когда за 2 - 3 года валки и кучи перегнивают, их распределяют, в качестве удобрения, между пашнями, парниками и самим лугами. Иногда, собранные в валки, массы кочек размалывают фрезбарабаном в том же году весной после из оттаивания. Затем размельченную массу расстилают с прикатыванием на ту же площадь, откуда они были убраны в виде кочек. Так делается в тех случаях, когда имеется опасение, что органических веществ на том участке осталось не совсем достаточно для обеспечения высоких урожаев. После зимней срезки кочек бульдозерами, на лугах с достаточно толстым слоем дернины возобновление травостоя происходит весьма быстро, так как мёрзлый дёрн, имеющийся между кочек, сохраняется целиком. Во многих случаях с таких участков на следующий же год убирают обильный урожай. В зависимости от особенностей отдельных местностей, иногда при зимней срезке не удается добиться качественного выравнивания поверхности лугового угодья. В таких случаях после оттаивания весной, её обрабатывают тяжёлыми дисками и водоналивным катком. Затем производят на ней подсев семян необходимых трав, если имеет место возобновление прежних малоценных. Иногда на тех же участках дискование, прикатывание и подсев трав производят после вспашки. Срезку кочек с полным удалением всей органической массы не проводят на суходолах, на лугах с глинистой и песчаной почвой, а также там, где дёрновый слой накоплен слабо. Если снять бульдозерами частые кочки с суходолов и с участков с глинистой и песчаной почвой, то они в таком обнаженном состоянии могут оставаться в течение 5 - 7 лет, так как затягивание их новым слоем дернины протекает очень медленно. На части заболоченных лугов, с недостаточно мощным слоем дернины, уничтожение кочек производится, в основном, в весеннее время. Для начала работ выбирается такой сезон, когда кочки оттаивают в достаточной мере, а заболоченная почва всё ещё находится в мёрзлом состоянии. Причём обработка начинается с самой низкой и топкой стороны, т.е. со стороны водоёма, постепенно переходя на более сухую и твёрдую часть лугового угодья. Таким образом, ещё в мёрзлом состоянии успевают уничтожить кочки на самой труднодоступной для машин части участка. На первых порах на данном виде работ использовались преимущественно одни фрезбарабаны, что имело немало трудностей и помех. Например, при обработке неравных по высоте кочек, из-за неровного перекатывания колёс прицепа с фрезбарабаном, последний иногда, повиснув в воздухе, прокручивался вхолостую в то время, когда, при излишнем наклоне вниз, он мог вгрызаться в грунт, образуя на поверхности лугового угодья не совсем желательные ямины и воронки. Кроме того, сильная встряска и неравномерная нагрузка часто выводили из строя не только один фрезбарабан, но и сокращался срок службы трактора, так как на режим работы последнего отражались ударные нагрузки от рывков. Устранены были эти недостатки опять же силами самих сельских рационализаторов. Способ устранения излишней встряски прицепа с фрезбарабаном был предложен старым кузнецом из Усть-Алданского района Пестеревым. Колёсный транспорт в старой Якутии не получил широкого распространения именно из-за сильной встряски на неблагоустроенных дорогах. Помня сохранение плавности движения якутскими санями при любых колдобинах, старый кузнец установил фрезбарабан на полусани, напоминающие по своей конструкции старинную якутскую волокушу – хохуора. И неприятная встряска прицепа исчезла. Таким полусанями пользуются на первой и второй проходах фрезбарабана. 

Далее, по увеличению сопротивления полозьев при выравнивании поверхности бывшего кочкарника, фрезбарабан снова завинчивается на свой заводской колёсный прицеп. А перенесение фрезбарабана на полусани и съёмка его оттуда не отнимают много времени: один его конец крепится шарнирно к полозьям, а другой – с помощью двух гаек – к упорам. Метод же облегчения работы фрезбарабана первыми придумали механизаторы Мегино-Кангаласской РТС. Они в 1960 - 1961 гг. кочки долины речки Мыла вначале разрезали крест накрест двумя проходами тяжёлых дисковых борон. Затем только начинали их фрезерование, в процессе которого исчезли вышеупомянутые трудности с обработкой неравных по высоте кочек, да и заметно упростилось размельчение кочек. Данный опыт был подхвачен другими и прошёл этап дальнейшего усовершенствования. Как и при срезке кустарников вначале практиковалась индивидуальная работа одного тракториста на кочкарниках. Лишь впоследствии она была заменена коллективным трудом целой бригады, оснащённой несколькими тракторами с необходимым набором прицепов. Ныне кочки высотой в 20 - 50 см. и плотностью 25 - 30 тыс. штук на гектар фрезеруют ранней весной после предварительной их разделки тяжёлыми дисковыми орудиями в несколько следов. Затем через 2 - 3 дня проводят повторное фрезерование для окончательной ликвидации неровностей и для создания условий возобновлению травостоя. Обычно после первого фрезерования остаются многочисленные огрехи в виде крупных комьев и примятых (или втоптанных в землю) оснований кочек, из которых быстро вырастают новые кочки. После двух - трёхдневной передышки, все примятые остатки кочек распрямляются вновь и их уничтожают полностью во время второго фрезерования. Причём во избежание нового восстановления, их убирают на 2 - 3 см. ниже основания. Что касается комьев, то их размельчают до такого определённого предела, чтобы корневища необходимых трав сохранили способность вегетативного возобновления. После второго фрезерования, спустя 2 - 5 дней, участок прикатывают водоналивным катком, иначе корневища трав могут высохнуть и вымереть. Сроки выдержки между последним фрезерованием и прикатыванием, а также количество обработок катком и фрезой сокращают и увеличивают в зависимости от погодных и почвенных условий. Излишняя увлажненность и пересыхание одинаково вредны для процесса возобновления трав на обработанном участке. Кочки в Якутии накоплены за весь досоветский период, т.е. на протяжении всей многовековой истории лугов данного края. Поэтому огромны не только одни занимаемые им площади, но во многих случаях просто баснословно плотность покрытия ими лугов. Есть немало лугов, где закочкаренность составляет 100% и 90% всей их площади. А относительно высоты кочек на кочкарниках многовекового возраста, то они нередко доходят до пояса взрослому якуту. Подросток же, подкрадывающийся к уткам между ними, может прятаться почти не пригибаясь. Такие кочки великаны, разумеется, нет смысла размалывать фрезой. Как только густота кочек превысит 60% площади участка и их высота становится выше 50 см., то такое угодье просто распахивают обычными тракторными кустарниково-болотными плугами, а затем пласты размельчают при помощи тяжёлых дисковых борон с последующим прикатыванием и т.д., т.е. проводят мероприятия аналогичные коренному улучшению старых лугов.

Кстати, о широко применяющихся коренном и поверхностном улучшениях сенокосов и пастбищ Якутии здесь не изложено из-за сходства их с общесоюзной практикой. На некоторых видах заболоченных кочкарников, до уничтожения на них кочек, предварительно приходится вести осушение, что осуществимо лишь в летнее время, после полного оттаивания болотной мерзлоты. Тогда фрезерование откладывается до осени, а то и до следующего года, в зависимости от степени высыхания обрабатываемого участка. Наученные многовековым опытом, якутские скотоводы редко когда ошибаются в том, где и на каком участке провести осушение. На незаливных лугах, где каждая капля влаги на строгом учёте и где имеется постоянная угроза от пересыхания, они очень осмотрительны и бережливы с водой. Если имеется необходимость удалить лишнее количество воды с таких лугов, то вода здесь обязательно используется для увлажнения соседних участков. Излишняя влага совсем выпускается в реки лишь с низин, ежегодно заливаемых полыми водами, лугов. На осень оставляется также кочки сухих лугов, где фрезерование проводится после завершения уборки урожая с тем расчётом, чтобы данный участок наступлением следующего сезона уборки урожая также мог участвовать в заготовке кормов. Землистые кочки скотобойного и суслико - кротового происхождения уничтожаются в тёплое время года. Если они очень мягки и покрыты весьма слабым слоем дёрна, то их разравнивают тыльной стороной борон зигзаг. Сильно задернелые землистые твёрдые кочки нередко размельчиваются многократной обработкой дисковой бороной с последующим прикатыванием водоналивнм катком. Однако при таких кочках иногда приходится прибегать и к комбинированной разделке при помощи дискования, фрезерования и прикатывания. Разумеется, и для землистых кочек выбор используемых механизмов и способов обработки определяются в зависимости от плотности, высоты и характера кочек, а также о количества накопленной дернины. После уничтожения кочек, процесс залужения протекает не во всех случаях равномерно интенсивно и малоценные травы не всегда погибают после фрезерования. В целях урегулирования данным процессом чаще всего применяется травосеяние. Посев семян необходимых трав обычно проводят сразу же после прикатывания обработанного участка, пока грунт достаточно влажен. Там, где ожидается долгое и трудное залужение, принято высевать вначале предварительные культуры роль которых в большинстве случаев выполняют кормовая капуста, турнепс и зерновые, высеваемые на зелёный корм. В зависимости от возможных успехов процесса залужения, посев предварительных культур может продолжаться и в последующие 1 - 2 года. Затем после вспашки, дискования и лущения производится посев семян многолетних трав, состоящих большей частью из смеси нескольких культур. Таковы в основных чертах виды работ по борьбе с кочками. Унификация их в одно единое или хотя бы по зонам, ещё не удалась из-за удивительной пестроты особенностей каждой местности. Для последних дело обстоит иногда так, что чуть ли не каждая из них требует особого подхода. Например, в большинстве угодий колхоза им. Героя Егорова Усть-Алданского района почему-то очень быстро возобновилось закочкаривание там, где обработка велась летом с помощью фрезбарабанов в то время, когда после зимней срезки кочек бульдозерами не случилось ничего подобного. Между тем в том колхозе не жаловались на качество работы фрезов. Аналогичного порядка загадку специалистам задали луга Горного района, где срезка кочек и коренное улучшение сенокосов и пастбищ были начаты раньше, чем где бы то ни было у нас.

Размеры культурно-технических работ в данном районе огромны: за период с 1952 г. по 1970 г. было обработано 21724 гектара, в том числе 15915 га сенокосов и 4869 га пастбищ. Из них на 12784 га было применено фрезерование и на 9431 га – вспашка. Семенами трав, между тем, было засеяно только 5435 га обработанных угодий. Если в других районах и без посева семян трав залужение в аналогичных условиях протекает нормально, то здесь значительные площади вовсе не покрылись дёрновым слоем или на следующий же год покрылись мхом. Также не в пример другим районам, в Горном районе многие, омоложенные или вырванные из кочкарника участки давали хорошие урожаи трав лишь в первые 3 - 5 лет. Позже они пошли на постепенное выдыхание или высыхание. Из этого факта специалисты сделали вывод, что перед проведением таких культурно-технических работ обязательно необходимо кропотливое изучение природных особенностей каждой отдельно взятой местности. Иначе уравнительный подход может привести к результатам недочетов первых опытов отмеченного здесь Горного района

[*А.Яковлев. Кодьуустэрин сутэрбит гектардар. «Кыым», 8 февраля 1972 г.].

Наблюдая за буйным ростом трав около скотопомещений, якуты-скотоводы издревле знали о благотворном влиянии на урожайность луговых трав органических удобрений. Однако данное познание в доколхозное время не было использовано достаточно широко на практике. О том, как они пользовались тогда удобрениями уже изложено выше. Применение удобрений для лугов в значительных размерах в Якутии началось лишь после Великой Отечественной войны Советского Союза против немецко-фашистских захватчиков. Из органических удобрений ныне применяются только имеющиеся здесь в неограниченном количестве, навоз и навозная жижа. Из попыток включить сюда фекалий ничего не вышло из-за якутской брезгливости. Первые мелкие артели пользовались навозом для удобрения лугов преимущественно по традиционным якутским народным приёмом. А ранние укрупненные колхозы и совхозы данный вид удобрений предпочитали выносить в сенокосы и пастбища во время их коренного улучшения. Разложенный после вспашки навоз они смешивали с почвой путём обработки боронами и ротационной мотыгой. Теперь с каждым годом становится всё шире и шире применение органических удобрений для лугов. Соответственно развёртыванию дела обогащается и методика их внесения. Ныне при омоложении лугов навоз заделывается в почву дисковыми боронами и фрезами. Навозная жижа разливается автожижеразбрасывателем, с добавлением в неё суперфосфата, в такое время, когда луговое угодье находится во влажном состоянии. В деле постоянной поддержки высокой продуктивности улучшенных лугов хорошо зарекомендовал себя, заимствованный недавно у бурятов, метод втирания навоза в почву сенокосов и пастбищ. В данном случае свежий навоз равномерно раскладывается на всю удобряемую площадь лугового угодья весной, когда почва оттает на 8 - 10 см. Затем производят первый полив. Дождавшись (в течение 2 - 3 дней) размокания почвы и пропитывания дернины раствором навозной жижи, производят двух - трёхкратное утюжение «балуром». Это особое орудие из распиленного вдоль бревна с зарубками на нижней части. Далее следует второй и третий поливы, каждый высотой в 4 - 5 см. и выдержкой в 2 - 3 дня. Применение минеральных удобрений зависит о состава почвы каждой местности. Какие именно нужны минеральные почвы каждой местности определяют специалисты. Значительное большинство лугов Якутии, с биологически малоактивной холодной почвой, подстилаемой вечной мерзлотой, испытывает недостаток азота. Среди них встречаются в добавлении к аммиачной селитре тех или иных доз суперфосфата, хлористого калия и микроэлементов. Особенно сильно нуждаются в удобрениях заливные луга. Очевидно, ежегодный размыв полой воды наносит определённый ущерб их минеральному составу.

Продолжение следует