ПОѢЗДКА ВЪ ЯКУТСКЪ.

Н. Щукина

(Орфография источника сохранена 1:1. Прим. А.Северин)

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Въ 1829 году я былъ командированъ по службѣ въ Якутскъ. — Свѣдѣнія, которыя удалось мнѣ собратъ о тамошней сторонѣ, я изложилъ въ письмахъ съ береговъ рѣки Лены. Письма эти помѣщены были въ Московскомъ Телеграфѣ. Въ 1830 году я былъ опять командированъ въ Якутскъ и прожилъ тамъ цѣлое лѣто и половину зимы. Все, что я узналъ о рѣкѣ Ленѣ и Якутахъ, изложилъ въ книгѣ: Поѣздка въ Якутскъ, изданной въ 1833 году. Наконецъ, въ 1840 году, мнѣ привелось опятъ бытъ на Ленѣ. Я повѣрилъ прежнія свои замѣчанія, дополнилъ ихъ новыми и передаю подъ тѣмъ же названіемъ. О Ленѣ и Якутскѣ писали весьма немногіе, кажется, только Хвостовъ и Давыдовъ, а потомъ Г. Врангель; но описанія ихъ, при всей занимательности своей, очень кратки. Я съ удовольствіемъ замѣтилъ, что въ теченіе 10 лѣтъ, книга моя служила источникомъ и руководствомъ для многихъ, писавшихъ что нибудь о Сибири. Это утвердило меня во мнѣніи, что записки мои полезны. Признаюсь, я имѣлъ всѣ средства написать полную статистическую картину Ленскихъ береговъ, но самое расположеніе книги не позволяетъ вдаваться въ большія подробности, всегда полезныя, но не для всѣхъ занимательныя.

Горе тому путешественнику, который заимствуетъ статистическія свѣдѣнія изъ мѣстныхъ показаній! Онѣ невѣрны, большею частію потому, что составляются волостными писарями, людьми малограмотными, и ненадежными, особливо въ Сибири. Инородцы и крестьяне скрываютъ свое достояніе изъ пустыхъ страховъ, а писарь пишетъ то, что ему скажутъ, или что самъ придумаетъ. Въ офиціальныхъ свѣдѣніяхъ все уменьшено, по крайней мѣрѣ, вдвое, если не втрое. Я имѣлъ обязанность исправить эти свѣдѣнія и сдѣлалъ что могъ.

Въ концѣ книги приложена таблица населенности береговъ рѣки Лены, но она не совсѣмъ вѣрна въ разсужденіи взаимныхъ разстояній между селеніями. Я могъ бы исправитъ эти невѣрности, но пропустилъ случай.

Къ этому изданію прибавлено нѣсколько писемъ о рѣкѣ Илимъ. — Нѣкоторыя изъ прежнихъ писемъ измѣнены, другія передѣланы. — Такъ показалось мнѣ лучше. Впрочемъ многое осталось такъ, какъ было въ первомъ изданіи.

Предлагаю трудъ мой на судъ публики, трудъ добросовѣстный и подъятый съ благимъ намѣреніемъ. Знатоки найдутъ вѣроятно ошибки, или пропуски; но ни кто не уличитъ меня въ выдумкахъ. Отъ ошибокъ не избѣжалъ ни одинъ путешественникъ: онѣ происходятъ отъ невѣрныхъ расказовъ туземцевъ, весьма часто не понимающихъ о чемъ ихъ спрашиваютъ. Можетъ быть наблюденія мои покажутся поверхностными, повторяю: я сдѣлалъ то, что могъ.

Письмо I.

Иркутскъ, 18-го Мая.

Я помню, любезный другъ, что свѣдѣнія твои о Сибири простирались только до Иркутска. Ты слыхалъ о Кяхтѣ, откуда идетъ къ намъ чай, слыхалъ о Якутскихъ соболяхъ и Камчатскихъ бобрахъ; но ты полагалъ, что Сибирь состоитъ изъ степей, покрытыхъ вѣчнымъ льдомъ, и если допускалъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ существованіе человѣка общественнаго, то съ величайшимъ нехотѣніемъ. Я былъ во многомъ согласенъ съ тобою, и ни за что не хотѣлъ быть гражданиномъ Гиперборейскаго Общества. Но вышло такъ, что болѣе полугода я дышалъ воздухомъ на берегу Лены подъ 62 градусомъ Сѣверной широты; не находилъ лѣтомъ спасенія отъ жаровъ, а зимою легко переносилъ 40 градусные морозы. Въ продолженіе семи мѣсяцевъ, я слышалъ звуки Якутскаго языка; видѣлъ только Азіатскія лица, плоскія, смуглыя, черноглазыя и черноволосыя. Въ обществѣ встрѣчалъ непріятную смѣсь Европейскаго съ Азіатскимъ. Все лѣто и половину зимы я прожилъ въ Якутскѣ; шесть разъ проѣхалъ по рѣкѣ Ленѣ водою и по льду, почти отъ источника до впаденія рѣки Алдана, и хочу съ тобою, мой другъ, подѣлиться свѣдѣніями; хочу познакомить тебя съ Сѣверомъ нашей Восточной Сибири. Я приглашаю тебя прокатиться со мною по быстрой, длинной и широкой Ленѣ; посмотрѣть на ея то прозаическіе, дикіе, то стихотворные, живописные берега; поѣздить со мною по Якутскимъ улусамъ; заглянуть въ берестяную юрту Тунгуса; проѣхаться верхомъ на оленѣ по горамъ и болотамъ; протащиться на саняхъ лѣтомъ по улицамъ Якутска, на саняхъ, которыя везетъ быкъ. Наконецъ приглашаю тебя взглянуть на великолѣпное освѣщеніе Сѣвернаго неба, когда горитъ оно разноцвѣтными огнями въ продолженіе длинныхъ зимнихъ ночей.

Страна, съ которою хочу тебя познакомить, знаменита соболями, лисицами и бѣлкою. Въ Историческомъ отношеніи она была въ XVII столѣтіи центромъ, изъ котораго разливалась Русская сила во всѣ стороны. Якутскіе Воеводы посылали граматы Богдохану Китайскому, не заботясь о томъ, что онъ не слыхалъ даже имени Русскаго. Отсюда оружіе наше проникло въ Америку и утвердилось тамъ.

Страна, орошаемая рѣкою Леною, пуста и необработана; сообщенія устроены по рѣкамъ, какъ всегда бываетъ въ странахъ новооткрытыхъ. Вся населенность тянется длинною полосою по Ленѣ и нѣкоторымъ рѣкамъ, впадающимъ въ нее, или въ Ангару. Но между правымъ берегомъ Лены и Восточнымъ Океаномъ залегла ужасная пустыня, покрытая лѣсистыми горами. Здѣсь бродитъ полудикій Тунгусъ со стадомъ ручныхъ оленей. Здѣсь плодится соболь, лисица, бѣлка и кабарга, извѣстная по своему мускусу (струя). Здѣсь обитаетъ огромный сохатый (лось), олень и козуля. Сибирскій кедръ, сосна и лиственница покрываютъ горы и доставляютъ пищу плодливой бѣлкѣ. Кедровые орѣхи очень вкусны и даютъ превосходное масло, замѣняющее во всѣхъ отношеніяхъ оливковое. Вотъ произведенія Ленскихъ береговъ!

Письмо II.

Селеніе Хомутово.

Дорожныя приготовленія кончены. Я сѣлъ въ кибитку и пустился изъ Иркутска на Востокъ по Якутской дорогѣ. Переѣхалъ въ бродъ чрезъ рѣчку Ушаковку, миновалъ женскій Монастырь и скоро былъ уже за городомъ. Быстро неслась моя тройка по равнинѣ; перескакала чрезъ болото по насыпи, и вдругъ пошла шагомъ: предо мною возвышалась Веселая гора. Съ вершины ея видѣнъ весь Иркутскъ; за нимъ, далеко на Западѣ, бѣлѣютъ снѣжные Тункинскіе гольцы; вправо синѣетъ Ангара и бѣлѣется колокольня Вознесенскаго монастыря. Прелестно! Только недостаетъ небесной лазури: вся атмосфера была наполнена дымомъ отъ горящихъ лѣсовъ. Каждую весну горятъ здѣсь лѣса безъ всякой надобности. Обыкновеніе выжигать солому на пашняхъ и старую траву на сѣнокосахъ, производитъ лѣсные пожары. Вѣтеръ гонитъ пламя съ необыкновенною быстротою по сухой травѣ; огонь переходитъ въ лѣсъ и распространяется во всѣ стороны на большое пространство. Ночью картина горящихъ лѣсовъ чрезвычайна. Вы видите Этну, изрыгающую дымъ и пламя, огненную рѣку, бродящіе огни. Пламя змѣится тропинкою на вершину горы, бѣжитъ по стволу сосны, обхватываетъ разомъ всѣ вѣтви, исчезаетъ, опять обнаруживается. Иллюминація великолѣпная и дешевая! Палы, такъ называютъ здѣсь лѣсные пожары, истребляютъ лѣса гораздо успѣшнѣе, нежели сѣкира дроворуба. Палъ ходитъ свободно по лѣсу до перваго сильнаго дождя. Очень рѣдко случается, чтобъ крестьяне позаботились погасить пожаръ. Это бываетъ тогда, если палъ подойдетъ близко къ деревнѣ. Мосты, домы на пашняхъ, нарубленныя дрова, поскотины (околицы) все исчезаетъ. Кромѣ того, палы истребляютъ птицъ, звѣрей, и отгоняютъ ихъ запахомъ дыма.

Вторая причина истребленія лѣсовъ въ Сибири, есть вредное обыкновеніе срубать плодоносныя дерева, для того только, чтобъ сидя на землѣ, собирать съ нихъ плоды. Такимъ образомъ въ одно лѣто истребляются цѣлые острова черемухъ; столѣтній кедръ падаетъ для того, чтобъ снять съ него нѣсколько шишекъ. За Байкаломъ это зло въ полномъ развитіи; тамъ вы увидите рощи пней отъ срубленныхъ яблоней. Ни кто не думаетъ о томъ, что скоро не будетъ плодовитыхъ деревъ. Каждый заботится только о настоящемъ. Про нашъ вѣкъ будетъ! говорятъ Эгоисты. Конечно, было время, когда нужно было выжигать лѣса Сибирскіе; есть и теперь пространства, гдѣ эта мѣра необходима; но въ мѣстахъ населенныхъ слѣдовало бы рѣшительно запретить гибельное истребленіе лѣсовъ.

Но придетъ время и Сибиряки будутъ роптать на своихъ предковъ. — Наши потомки будутъ говорить: у насъ прежде выжигали лѣса, а земли раздавали даромъ! Но когда же придетъ череда говорить о бывшемъ изобиліи въ лѣсахъ и земляхъ? Долго еще будутъ горѣть наши лѣса, а земля отдыхать для будущаго питанія Сибиряковъ. Я люблю услаждать себя, можетъ быть, несбыточною мечтою, что могущественная Россія одними переговорами съ Китаемъ, одною острасткою, движеніемъ войскъ на границѣ, преклонитъ сына небесъ къ выгоднымъ для Россіи трактатамъ, выведетъ изъ Китая милліонъ трудолюбивыхъ земледѣльцевъ и населитъ ими плодородную Сибирь, которая, по словамъ Карамзина, должна дать просторъ прочимъ частямъ свѣта, стѣсненнымъ населенностію.

Съ Веселой горы мы спустились къ рѣчкѣ Карлуку. Здѣсь мѣльница и заимка бывшаго Предсѣдателя Гарновскаго, роднаго брата того, чей домъ принадлежитъ теперь Измайловскому полку и гордо возвышается подлѣ скромнаго жилища нашего Пиндара Державина. Отъ Карлука мы поднялись опять на гору, гдѣ зеленѣлись пашни, принадлежащія деревнѣ Кудѣ, чрезъ которую мы вскорѣ проѣхали. Деревня Куда состоитъ изъ трехъ селеній, лежащихъ на небольшой рѣкѣ Кудѣ. По сю сторону стоитъ собственно Куда съ церковью, на лѣво за рѣкою Пазнякова, а на право, подлѣ нее Хомутова, гдѣ устроена почтовая станція.

Кудинская волость принадлежитъ, по пространству земли, къ самымъ населеннѣйшимъ волостямъ Иркутскаго Округа, въ ней считается болѣе 4,000 ревизскихъ душъ.

Крестьяне занимаются преимущественно земледѣліемъ и мелочною продажею въ городѣ своихъ произведеній. — Бѣдны, потому что лѣнивы и безпечны, но бойки и хитры. Питаются преимущественно хлѣбомъ и картофелемъ, который разведенъ въ Иркутской губерніи незабвеннымъ Губернаторомъ Кличкою въ концѣ прошедшаго столѣтія, и теперь сильно распространился и обратился въ народную пищу. Картофель употребляется здѣсь и вареный, и печеный, и жареный; изъ него дѣлаютъ муку; не добрались еще до приготовленія патоки. Тотъ же Губернаторъ выписалъ сѣмяна табаку и теперь въ деревняхъ и городахъ каждая женщина снимаетъ нѣсколько пудовъ табаку, котораго цѣна возвышается отъ 10 до 20 руб. ассигнаціями за пудъ. Кочующіе народы въ Сибири всѣ курятъ табакъ; Русскіе употребляютъ преимущественно нюхательный. Такимъ образомъ табакъ находитъ всегдашній сбытъ.

Письмо III.

Станція Жердовка.

Отъ Хомутовой дорога идетъ по равнинѣ: вправо видны отрасли горъ, между коими струятся рѣчки Куяда и Дзонъ-Муринъ. На этой долинѣ мы не видали ни пашней, ни сѣнокосовъ, потому, что здѣсь скотскій выгонъ двухъ селеній: Хомутовой и Турской. Вотъ еще особенность Сибири! Подъѣзжая къ селенію, вы встрѣтите городьбу съ воротами: у воротъ балаганъ, въ которомъ цѣлое лѣто живетъ привратникъ, отворяющій проѣзжимъ ворота. Проѣдете деревню и черезъ двѣ версты опять увидите городьбу и ворота. — Это скотскій выгонъ. Каждый городъ имѣетъ пятиверстную площадь вокругъ себя, каждое селеніе двухверстную. Эта площадь обносится поскотиною (околица) изъ жердей; за поскотиной начинаются пашни и сѣнокосы. 1-го Октября снимаются ворота съ городьбы и скотъ гуляетъ по озимямъ до перваго снѣга. 1-го Мая навѣшиваются опятъ ворота. Между станціями Хомутовой и Жердовкой лежатъ два селенія Турское и Оёкъ: послѣднее принадлежитъ къ самымъ большимъ селеніямъ Иркутской губерніи. Оно тянется на двѣ версты и обстроено хорошо. Между домами примѣчательны крестьянъ Новоселова и Трубецкаго. Церковь каменная, но подлѣ нея рядомъ кабакъ. Послѣдній устроенъ въ самомъ углу изгиба улицы и такъ искусно, что видѣнъ съ обоихъ концовъ селенія. День былъ праздничный и около кабака бродили пьяные гости, а на улицахъ встрѣчались женщины, одѣтыя въ шелковыя платья. Роскошь и невоздержность были живыми вывѣсками селенія. Въ Оёкской волости около 5,000 ревизскихъ душъ; они промышляютъ извозомъ и земледѣліемъ. Здѣшній крестьянинъ Новоселовъ имѣетъ подъ пашнею 200 десятинъ и посылаетъ въ извозъ до 50 лошадей. Хлѣбъ сбываютъ въ Якутскъ и на казенные винокуренные заводы; а для извоза — благодѣтельница Кяхта, изъ которой каждогодно вывозится 100 т. ящиковъ чаю. Земля здѣсь чрезвычайно плодородна и не требуетъ удобренія. Средній урожай самъ-десять. Земледѣліе трехпольное, какъ и вездѣ въ Россіи у крестьянъ. Рожь, ярица, пшеница и овесъ сѣются въ изобиліи; но ленъ и гречуха кое-гдѣ. — Говорятъ, что послѣдняя зябнетъ весною въ цвѣтѣ, или осенью не созрѣлая. — Но кажется картофель замѣнилъ кашу.

Въ Оёкѣ было Приходское училище, но оно давно закрыто. — Теперь обучаетъ дѣтей Священникъ, безмездно. При Губернаторѣ Трескинѣ были открыты Приходскія училища по всѣмъ волостямъ. Въ этомъ дѣлѣ принималъ живое участіе бывшій Директоръ Иркутской Гимназіи, а потомъ Визитаторъ Сибирскихъ училищъ, Дѣйствительный Статскій Совѣтникъ П. А. Словцовъ. Для училищъ были построены домы и приготовлены изъ крестьянъ и Семинаристовъ Учители.

Передъ станціею Жердовкою возвышается отрогъ горы, покрытый цвѣтущимъ багульникомъ (Rhododendron Daurіcum). Этотъ цвѣтущій кустарникъ покрываетъ всѣ покатости здѣшнихъ горъ и преимущественно Сѣверныя. Весною онѣ кажутся покрытыми багровымъ сукномъ. Между деревами синѣлись и желтѣлись цвѣтущіе прострѣлы (Anemone pulsatіlla).

Да, Сибирь страна живоносная и цвѣтущая! Въ Іюнѣ мѣсяцѣ, когда здѣшняя флора бываетъ въ полномъ развитіи, нѣтъ мѣста, не покрытаго цвѣтами. Цвѣты по лугамъ, цвѣты между деревами и такъ густо, что глаза заболятъ отъ сильнаго раздраженія. Вотъ постепенность разцвѣтанія Сибирской флоры! — Въ концѣ Апрѣля и весь Май преобладаетъ багульникъ (Rhododendron) и прострѣлъ двухъ видовъ, желтый и синій. Въ Іюнѣ усиливается жаркой цвѣтъ (Trolіus) и бѣлые анемоны, похожіе на нарцисы. — Между ними синѣетъ аквилегія, краснѣютъ піоны и скромно выглядываютъ изъ травы пурпуровые кокушкины сапожки, — цвѣтокъ оригинальный, принадлежащій собственно Сибири.

Въ Іюлѣ цвѣтутъ сараны (Lіlium), орхисы и другіе. — Въ Августѣ развертываются синія генціаны и покрываютъ всѣ пространства между деревами. Съ этимъ цвѣткомъ умираетъ здѣшняя флора до будущаго востанія.

Я сказалъ только о тѣхъ цвѣтахъ, которые преобладаютъ въ Сибирской флорѣ; но сколько еще остается другихъ прелестнѣйшихъ, напримѣръ: пироли, дракоцефали, адонисы, анемоны и проч.

Письмо IѴ.

Село Манзурка.

Отъ Жердовки идетъ степь, и въ иныхъ мѣстахъ столь обширная, что глазъ не находитъ ей предѣловъ. Селеній нѣтъ, а только станціи. — Усть-Ордынская или Шведъ, состоитъ изъ одного Почтоваго двора, за нею стоитъ станція Олзонъ, далѣе Баяндай и Xойготъ.

Станція Усть-Ордынская называется Шведомъ потому, что въ старину поселился тутъ какой-то Шведъ, вѣроятно полоненный во время войны Петра Великаго съ Карломъ XIІ, когда плѣнныхъ Шведовъ посылали въ Сибирь на поселеніе.

Степь, по которой я ѣхалъ, покрыта была прекраснѣйшею травою. — Но почему же на ней нѣтъ селеній? Потому, что она принадлежитъ Бурятамъ. — На этой, повидимому, пустой степи, кочуетъ до 7,000 ревизскихъ душъ Бурятъ. — Всѣ они пастухи преимущественно, а пастухамъ нужны луга. Отъ станціи Жердовки начинаются кочевья Бурятъ, и простираются до рѣки Лены. По обѣимъ сторонамъ дороги курятся ихъ восьмиугольныя, бревенчатыя юрты. Это лѣтники; зимою Буряты живутъ въ русскихъ избахъ.

Народы побѣжденные обыкновенно перенимаютъ отъ своихъ побѣдителей однѣ только слабости. — Такъ было и съ Бурятами. Прошло столѣтіе и Буряты принялись за соху и стали строить русскіе домы. — Но чего стоило Правительству введеніе земледѣлія! Сильно отбивались Буряты отъ трудовъ для нихъ необыкновенныхъ и вовсе несвойственныхъ Азіатской лѣни; но въ Губернаторѣ Трескинѣ они нашли непреклоннаго упрямца. Сила и настойчивость восторжествовали надъ безпечностію и неподвижностію привычекъ. Буряты сдѣлались земледѣльцами и теперь сами говорятъ: «когда мы не сѣяли хлѣба, скотъ нашъ умиралъ весною отъ гололедицы, теперь у насъ появилась солома и мякина и скоту есть чѣмъ питаться!»

Рѣдкіе изъ Бурятъ ѣдятъ печеный хлѣбъ, обыкновенно варятъ въ водѣ зерно и ѣдятъ какъ кашу.

Здѣшніе Буряты поливаютъ свои сѣнокосы во время засухъ. Этотъ способъ перешелъ къ нимъ отъ Забайкальскихъ Бурятъ, употребляющихъ его со временъ незапамятныхъ.

На какой нибудь рѣчкѣ дѣлается плотина, вода поднимается и образуетъ прудъ. Изъ пруда идутъ канавы, изъ нихъ опять канавки, раздробляющіяся наконецъ на множество мелкихъ бороздокъ. Отворяютъ ворота, вода бросается по канавамъ и наводняетъ луга. При этомъ способѣ Буряты не нуждаются въ сѣнѣ и продаютъ его въ городѣ и крестьянамъ.

Путешественникъ, ѣдущій по Сибири отъ Уральскихъ горъ до Иркутска, ни гдѣ не встрѣтитъ кочующихъ народовъ. Въ прежнія времена нарядъ подводъ, постои, проѣзды обозовъ, поселенія, согнали кочующихъ съ большихъ дорогъ. Спасаясь отъ Русскихъ, Буряты перекочевали на островъ Ольхонъ, убрались въ Тункинскія горы.

Съ перваго взгляда Бурятъ отличается отъ Русскаго лицомъ и платьемъ. Лицо общее жителямъ Восточной Азіи, калмыковатое, называется въ Сибири Карымъ. Русскіе обыкновенно бранятъ Бурятъ: Карымская харя! Каковъ онъ лицемъ? — Карымъ! Это значитъ имѣетъ калмыцкое лицо. Откуда произошло это слово? Вѣроятно отъ Монгольскаго слова кара или хара, черный.

Здѣшніе Буряты называются Кудинскими отъ рѣки Куды. Давно ли поселились они на этихъ степяхъ, ни кто не помнитъ. Въ первый разъ нашли ихъ Русскіе въ началѣ XVII столѣтія. Буряты Забайкальскіе знаютъ Чингис-хана, расказываютъ про него сказки и поютъ пѣсни; но здѣшніе и не слыхали объ немъ. Въ Монгольскихъ исторіяхъ говорится объ островѣ Ольхонѣ, лежащемъ на Байкалѣ, какъ о крайнемъ пунктѣ его владѣній. Монголы увѣряютъ, что на одной горѣ Ольхонской лежитъ таганъ Чингис-хана.

Кудинскіе Буряты не имѣютъ ни грамоты, ни религіи и придерживаются шаманства. Монгольское нарѣчіе у нихъ грубое и худо понятное Забайкальскому Буряту. Не смотря на то, что они окружены Русскими, очень немногіе принимаютъ Xристіанство.

Они склонны къ торговлѣ, хитры и нетрезвы, особенно лѣтомъ, когда сами гонятъ вино изъ молока. На зиму отправляются въ Иркутскъ и торгуютъ какъ Татары въ Петербургѣ, только не халатами, но звѣриными шкурами. Расхаживая по домамъ, обыкновенно примѣчаютъ не лежитъ ли что плохо.

Ближе къ Ленѣ, за владѣніями Кудинскихъ Бурятъ, лежатъ земли, принадлежащія Бурятамъ Верхоленскимъ и Ленскимъ. — Между ними нѣтъ разницы; число ихъ простирается до 9,000 ревизскихъ душъ.

Отъ станціи Хойготъ начинаютъ показываться горные отроги по обѣимъ сторонамъ дороги, сперва вдали, а потомъ ближе и ближе, и наконецъ у степной Думы Верхоленскихъ Бурятъ они сходятся; рѣчка Манзурка разрѣзываетъ ихъ, а дорога перегибается черезъ гору и спускается опять на долину. Эта степь идетъ до самой Лены, пересѣкаясь въ иныхъ мѣстахъ горными отрогами.

Село Манзурка стоитъ на степи, прежде было здѣсь Волостное Правленіе, но оно переведено на Лену въ Качугъ.

Письмо Ѵ.

Село Качугъ.

Въ продолженіи дороги я видѣлъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ четыре столба, покрытые кровлею. Ямщикъ объяснилъ мнѣ, что тутъ похоронена скотина, убитая громомъ. Таковъ обычай у Бурятъ; мѣсто, гдѣ зарыто пораженное небеснымъ огнемъ животное, должно быть неприступно ни для человѣка и для скота.

По мѣрѣ приближенія къ Ленѣ возрастало мое любопытство увидѣть поскорѣе величайшую рѣку въ свѣтѣ. Воображеніе мое рисовало широкими размѣрами многоводную рѣку, протекающую 4,000 верстъ поперегъ Азіи и въ устьѣ своемъ имѣющую 80 верстъ ширины. Но мнѣ стыдно стало за великую рѣку Лену. Здѣсь, подъ селомъ Качугомъ, она немного шире Фонтанки. Можно ли подумать, чтобъ изъ этой канавы вышла огромнѣйшая рѣка въ свѣтѣ! Такъ ничтожны бываютъ начала великаго! Кто видалъ Наполеона въ колыбели, могъ ли подумать, что въ этомъ живомъ кускѣ мяса разовьется со временемъ духъ, который обниметъ и потрясетъ вселенную.

На Качугѣ кончается сухопутная ѣзда. Лена предлагаетъ вамъ свою покатость, ровную, полированную, въ высокой рамѣ горъ, покрытыхъ дремучимъ лѣсомъ. Вотъ Государственная дорога въ Якутскъ, къ Ледовитому Морю, въ Камчатку и въ нашу Сѣверную Америку! По этому пути текутъ въ Европу Камчатскіе бобры, Якутскіе соболи, Ленская черная бѣлка, красныя и чернобурыя лисицы, въ которыхъ щеголяютъ наши Сѣверныя красавицы зимою.

Кромѣ пути по водѣ, есть дорога сухопутная, назначенная исключительно для верховой ѣзды, она лежитъ преимущественно по лѣвому берегу Лены и устроена на случай, если по какимъ нибудь причинамъ нельзя плыть водою.

Лѣтомъ вода въ Ленѣ бываетъ не велика, тогда можно ѣхать по берегамъ въ экипажѣ нѣсколько сотъ верстъ, а потомъ все-таки приведется гдѣ нибудь оставить его. Да и кто рѣшится промѣнять спокойную дорогу водою на ѣзду въ тряскомъ экипажѣ по берегу, усѣянному камнями.

По Ленѣ плаваютъ путешественники обыкновенно или въ почтовой лодкѣ отъ станціи до станціи, или въ проходномъ павозкѣ до мѣста назначенія. Почтовая лодка неудобна, потому, что на каждой станціи должно перебираться въ другую лодку. На проходномъ же павозкѣ берутъ на станціяхъ только свѣжихъ гребцовъ. Готовый павозокъ можно купить только весною, когда приготовляютъ ихъ для Якутскаго края, въ остальное время года должно просить еще въ Иркутскѣ Исправника о павозкѣ. Исправникъ поручаетъ это дѣло мѣстному Засѣдателю и недѣли чрезъ двѣ павозокъ ожидаетъ васъ на Ленѣ, въ Качугѣ или Верхоленскѣ. Павозокъ стоитъ съ небольшимъ 100 рублей ассигнаціями.

Село Качугъ расположено по правому берегу Лены. — Здѣсь Волостное Правленіе Манзурской волости, которая лежитъ преимущественно вверхъ по Ленѣ и состоитъ изъ 3,690 душъ ревизскихъ.

Товары для Якутскаго края, Камчатки и всего Сѣвера Иркутской губерніи везутся сухимъ путемъ до Лены. Здѣсь нагружаются они въ павозки и водою доставляются въ Якутскъ. Но какъ Лена въ верховьяхъ своихъ дѣлается судоходною только весною въ большую воду, что случается около 9 Мая, или Николина дня, то купцы ожидаютъ большой воды иногда недѣли двѣ или болѣе. Отъ этихъ причинъ произошла Ярмарка. — Крестьяне и Буряты съѣзжаются сюда со всѣхъ сторонъ и запасаются предметами роскоши и необходимости. Противъ селенія на другомъ берегу построены лавочки. Здѣсь купцы раскладываютъ свои товары и прельщаютъ покупателей. Сверхъ того въ каждомъ павозкѣ устроена лавочка. — Платки, холстинки, ситцы, чай, сахаръ составляютъ непремѣнную потребность здѣшняго крестьянина. Киренскій округъ по Ленѣ и вся Якутская область довольствуются привознымъ хлѣбомъ, а потому торговля мукою составляетъ важнѣйшую статью. Селенія трехъ волостей, лежащихъ по дорогѣ въ Иркутскъ, сбываютъ свой хлѣбъ преимущественно бусовщикамъ (такъ называютъ здѣсь хлѣбныхъ торговцевъ). Селенія, лежащія по рѣкѣ Ленѣ, приготовляютъ для сплава хлѣба и товаровъ каждый годъ до 60 барокъ и павозковъ. Промышленность эта была бы не маловажна, если бы крестьяне не забирали денегъ впередъ у скупщиковъ. Барка стоитъ 400 руб. ассигнаціями, но скупщикъ даетъ крестьянину подъ нее впередъ только 150 руб.

Во время Ярмарки примѣтно вездѣ движеніе и многолюдство, но вода въ Ленѣ поднялась, и въ два дня не осталось въ Качугѣ ни одного павозка, ни одной барки.

Письмо ѴІ.

Село Качугъ.

По дѣламъ службы мнѣ должно было ѣхать вверхъ по Ленѣ въ село Бирюльку, до котораго считается отъ Качуга верстъ 30. Дорога идетъ туда по правому берегу рѣки Лены. Здѣсь кочуютъ Буряты Ленскіе.

Село Бирюлька хорошо обстроено, имѣетъ городскіе домы и каменную церковь, разрушающуюся. Строитель не позаботился о фундаментѣ и стѣны начали распадаться. Прежде было здѣсь Приходское училище, но оно закрыто вмѣстѣ съ другими.

Въ сторону отъ Бирюльки по рѣкѣ Ангѣ, впадающей въ Лену, лежитъ село Анга, въ немъ каменная церковь.

Селенія Бирюлька и Анга очень значительны по многолюдству и промышленности. Кромѣ земледѣлія, крестьяне строятъ барки и павозки, а осенью уходятъ на звѣриные промыслы. Доставляютъ въ Иркутскъ кедровые орѣхи и превосходную бруснику. Эти продукты получаютъ отъ Тунгусовъ за хлѣбъ.

Выше Бирюльки по Ленѣ есть нѣсколько селеній, далѣе бродятъ Тунгусы.

Здѣсь я встрѣтился съ Тунгусомъ, который бывалъ на источникахъ Лены и хорошо объясняется по-Русски. Тунгусъ начертилъ мнѣ перомъ на бумагѣ всѣ рѣчки, составляющія рѣку Лену. Вотъ что я узналъ изъ его расказовъ!

Четыре рѣчки, впадая одна въ другую, образуютъ притокъ, который перевалившись чрезъ крутой порогъ, соединяется съ другимъ притокомъ, составившимся также изъ четырехъ рѣчекъ. Оба притока образуютъ рѣку Лену, которая пробившись еще разъ черезъ порогъ, течетъ спокойно до Ледовитаго Моря.

Такимъ образомъ Лена происходить изъ восьми рѣчекъ, вытекающихъ изъ горъ, озеръ и даже изъ болотъ, прилегающихъ къ здѣшнему берегу озера Байкала.

Изъ четырехъ рѣчекъ, составляющихъ правый притокъ Лены, одна выходитъ близъ вершинъ рѣки Киренги, другая близъ рѣки Верхней Ангары и протекаетъ болѣе 200 верстъ параллельно берегу Байкала.

На возвратномъ пути въ Качугъ мы заѣхали въ юрту къ одному Буряту, который былъ сперва обыкновеннымъ человѣкомъ, но вдругъ сдѣлался шаманомъ, — по призванію.

Двѣ жены хозяина, одна лѣтъ 40, а другая лѣтъ 20, стояли на своихъ мѣстахъ въ полномъ нарядѣ. Мы сѣли на полъ подлѣ огня и неотступно просили хозяина пошаманить. Сначала онъ только улыбался, но видя наше непреклонное хотѣніе, рѣшился потѣшить гостей. Выпивъ нѣсколько чашекъ тарасуну (молочное вино), онъ вышелъ изъ юрты, но скоро возвратился съ двумя Бурятами, у которыхъ въ рукахъ было по два почтовыхъ колокольчика, обвѣшанные шкурами горностаевъ, бѣлки и хорьковъ. Самъ шаманъ имѣлъ въ рукахъ двѣ палки, обвѣшанныя такими же шкурами, маленькими колокольчиками и гремушками, тутъ же была шпага и корзинка съ мозжевельникомъ. Положивъ свои приборы на полъ, шаманъ сталъ противъ огня, лицемъ къ востоку. — Окурилъ горящимъ мозжевельникомъ самаго себя и приборы, налилъ въ чашку молочнаго вина (тарасунъ), и, поднявъ ее вверхъ, началъ что-то читать скоро и громко. Кончивъ призываніе, плеснулъ изъ чашки къ верху. — Такимъ образомъ онъ плескалъ три раза. Въ это время помощники его сильно звонили колокольчиками и гремушками, привѣшанными къ двумъ палкамъ. По окончаніи возліяній, шаманъ взялъ въ каждую руку но палкѣ, вышелъ изъ юрты, сталь передъ дверями и началъ кричать дикимъ голосомъ. Оставшіеся въ юртѣ его помощники тоже пѣли что-то. Потомъ шаманъ вошелъ въ юрту, подпираясь палками, онъ сталъ расхаживать и что-то пѣть. Въ продолженіе пѣнія онъ нѣсколько разъ останавливался, скакалъ, стучалъ палками въ полъ, храпѣлъ, бормоталъ губами, просилъ что-то у помощниковъ своихъ. Въ заключеніе шаманства, онъ взялъ шпагу, всунулъ конецъ ея въ горячій пепелъ, вѣроятно для того, чтобъ разогрѣлась, и отворотившись къ дверямъ, началъ вбивать шпагу себѣ въ брюхо. Когда онъ повернулся къ зрителямъ, то стало очень примѣтно, что конецъ шпаги не былъ вонзенъ въ животъ, но шаманъ придерживалъ его у самаго брюха обѣими руками. Нѣсколько разъ прошелъ онъ по юртѣ, потомъ приблизился къ одному помощнику и просилъ вытащить изъ него шпагу. Тотъ взялся за эфесъ, потянулъ, а шаманъ чмокая губами, подражалъ звукамъ, какъ бы шпагу вынимали изъ его внутренностей. Схвативъ шпагу, онъ облизалъ ее, представляя, что на лезвеѣ была кровь. — Тѣмъ кончилось шаманство.

Въ продолженіи дѣйствія, шамань держалъ важное лицо, только изрѣдка взглядывалъ на насъ лукаво. Всѣ его штуки были грубы и необдуманы. Если бъ ему удалось видѣть нашихъ фокусниковъ, то принялъ бы ихъ за такихъ шамановъ, у которыхъ слѣдовало бы учиться многому.

Буряты вѣрятъ Шаманамъ безусловно, а Русскіе считаютъ ихъ не иначе, какъ людьми знающимися съ дьяволомъ.

Шаманъ намъ объяснилъ, что сначала онъ дѣлалъ возліянія духамъ, потомъ призывалъ ихъ и когда духи явились, бѣсѣдовалъ съ ними. Что міръ нашъ наполненъ духами, но онъ можетъ призывать только тѣхъ, которыхъ знаетъ, и что познакомилъ его съ ними одинъ старый Шаманъ, который уже давно умеръ.

Письмо ѴII.

Верхоленскъ, 19-го Іюня.

Павозокъ ожидалъ меня въ Верхоленскѣ, въ 30 верстахъ ниже Качуга. Намъ должно было ѣхать туда или горами, или плыть въ лодкѣ.— Я избралъ послѣдній путь. Пожитки мои укладены въ лодку, четыре гребца сидятъ въ веслахъ, кормовщикъ ожидаетъ нашего приказанія. Отваливай! и чрезъ нѣсколько минутъ Качугъ изчезъ. Вотъ мы на Ленѣ, посреди двухъ горъ, постоянныхъ спутниковъ нашихъ до самаго Якутска.

Я плавалъ по Ленѣ весною, ѣзжалъ по льду зимою: Лена мнѣ не понравилась. Весною чуть показывается зелень, а на берегахъ вездѣ глыбы льда. Зимою утомительное однообразіе наводитъ скуку; но лѣтомъ — все иначе. По обѣимъ сторонамъ рѣки то сплошныя горы, покрытыя густымъ лѣсомъ, то живописные утесы краснаго песчанника, съ цвѣточными гирляндами, съ зелеными лиственницами. — Повороты рѣки то вправо, то влѣво, безпрестанно разнообразятъ картины. Иногда съ ужасомъ видите, какъ по отвѣсному боку утеса отважно пробирается человѣкъ на лошади. — Надъ нимъ висятъ глыбы камней, готовыя уничтожить смѣльчака въ одно мгновеніе. Подъ нимъ, въ безднѣ, кипитъ рѣка. Невѣрный шагъ лошади, и все изчезло. Въ дополненіе картины, стада дикихъ утятъ бѣгаютъ по водѣ, какъ по лугу и увертываются весьма искусно отъ нападеній коршуна. Закатилось солнце, и берега Лены огласились пѣніемъ дроздовъ. Пѣніе прелестное, звучное и похожее на соловьиное.

На 23 верстѣ отъ Качуга, на правомъ берегу Лены стоитъ высокій утесъ, на немъ торчитъ, какъ зубецъ на крѣпостной стѣнѣ, столбъ изъ краснаго плитняка. Народъ называетъ этотъ камень Шаманскимъ. Не подумайте, что Сибирскіе Шаманы совершаютъ тутъ дикія заклятія. Въ Сибири каждое необыкновенное мѣсто называется шаманскимъ. Вы найдете Шаманскую гору, Шаманскій камень, и даже Шаманскую сосну. Буряты останавливаются у каждаго мѣста, чѣмъ нибудь замѣчательнаго, слѣзаютъ съ лошадей, кланяются, садятся на землю, и, накурившись табаку, ѣдутъ далѣе. Наши мужички называютъ это шаманствомъ.

Мы переходили изъ восторга въ восторгъ, встрѣчая новыя картины живописной Сибирской природы; но когда стемнѣлось, сдѣлалось холодно, такъ что мы должны были надѣть шинели. Таковъ удѣлъ гористыхъ странъ: днемъ нестерпимая жара, а ночью холодно. Совѣтую каждому путешествующему по Сибири, хотя бы лѣтомъ, запасаться теплымъ платьемъ.

Вопросъ, отъ чего въ Сибири холоднѣе, подъ одинаковою широтою, нежели въ Европѣ, былъ разрѣшаемъ какою-то Восточностію. Норвежскій Профессоръ Ганстеенъ приписывалъ Сибирскіе холода пребыванію въ настоящее время въ Сибири одного изъ магнитныхъ полюсовъ, и что магнитный мередіанъ проходитъ теперь по самой срединѣ Иркутской губерніи. Полюсъ этотъ движется по землѣ отъ Запада къ Востоку, и когда пройдетъ чрезъ Иркутскую губернію, тамъ будетъ опять тепло и разведутся мамонты, но движеніе это чрезвычайно медленно.

Потомство узнаетъ, справедливо ли мнѣніе Г. Ганстеена; но въ настоящее время можно полагать, что, кромѣ гористаго мѣстоположенія, суровость Сибирскаго климата происходитъ отъ Ледовитаго Моря. Это неизсякаемое хранилище льдовъ, облегаетъ Сибирь съ Сѣвера; дышетъ на нее холодами и морозами; посреди лѣта заливаетъ всю Восточную Азію дождями, а съ 1-го Августа угрожаетъ растительному царству губительными инеями.

Отъ Качуга до Верхоленска водою считается 50 верстъ. Мы отвалили въ 5 часовъ, а въ Верхоленскъ приплыли въ половинѣ 12-го, слѣдовательно плыли на веслахъ съ небольшимъ по 7 верстъ въ часъ. Тихо, судя по быстротѣ Лены. — Это доказываетъ, что разстояніе опредѣлено невѣрно; тутъ должно быть верстъ 70. Лодка на веслахъ уходитъ въ часъ по крайней мѣрѣ 10 верстъ. Можетъ быть отъ Качуга до Верхоленска и считалось 50 верстъ, когда версты были семисотныя. Съ этими старинными верстами мы встрѣтимся опять, когда поѣдемъ на рѣку Илимъ.

Письмо ѴIII.

Верхоленскъ.

Верхоленскъ лежитъ на правомъ берегу Лены, противъ устья рѣчки Куленьги. Этой рѣчки вы не увидите, если не переплывете на другую сторону Лены.

Окрестности Верхоленска живописны: по горамъ вездѣ пашни и на нихъ зелень рѣзко отдѣляется отъ зелени деревъ, и красныхъ полосъ земли, вновь вспаханной. Все это представляется шахматною доскою. Рѣчка Куленьга, раздвинувъ горы, образовала долину, на которой видна деревенька. — Въ дополненіе, мѣльница на рѣчкѣ шумитъ водопадомъ.

Верхоленскъ основанъ въ 1631 году Казачьимъ пятидесятникомъ Мартыномъ Васильевымъ и назывался Братскій острогъ на велицей рѣкѣ Ленѣ.

Васильевъ вышелъ на Лену съ рѣки Куты и, поднимаясь вверхъ, нашелъ Бурятъ, кочующихъ на устьѣ рѣчки Куленьги. Онъ понялъ, что это не Тунгусы, бродящіе семействами, а народъ многочисленный; а потому призналъ нужнымъ укрѣпиться гдѣ нибудь. Устье рѣчки Куленьги онъ нашелъ удобнымъ потому, что отсюда можно дѣйствовать на Бурятъ и Тунгусовъ. Можетъ быть рѣчку Куленьгу онъ считалъ единственнымъ путемъ въ землю Бурятъ. Эта догадка оправдывается тѣмъ, что острогъ, построенный сперва ниже, въ 8 верстахъ, перенесенъ на нынѣшнее мѣсто. Скоро почуствовали Буряты тяжкое ярмо, самоуправства казаковъ, и рѣшились истребить завоевателей. Казаки заперлись въ острогѣ и 25 человѣкъ отразили тысячи Бурятъ, вооруженныхъ стрѣлами. Звукъ пищалей перепугалъ лошадей и всадниковъ, а ядра прокладывали цѣлыя улицы въ нестройныхъ толпахъ. Буряты дали казаку имя лѣшаго (мангутъ) и покорились безусловно этой непобѣдимой силѣ.

Теперь нѣтъ уже старинной крѣпости. Старожилы говорятъ, что она состояла изъ частокола или палисада, съ башнями по угламъ и воротами въ срединѣ. — Эти ворота уцѣлѣли потому, что превращены въ колокольню, а съ тѣмъ вмѣстѣ служатъ входомъ въ церковную ограду. Близъ самой земли видны на воротахъ отверстія или амбразуры, изъ которыхъ казаки стрѣляли, вѣроятно лежа на землѣ.

Первоначальная церковь во имя Воскресенія Христова освящена въ 1661 году, къ ней пристроенъ придѣлъ Николая Чудотворца въ 1676 году. Эта церковь уже не существуетъ. Вмѣсто ея, въ 1796 году, построена другая, въ которую перенесены изъ старой только царскіе врата. Они узки и низки; живопись на нихъ чуть видна. Въ 1718 году построена здѣсь еще церковь, холодная.

Въ Волостномъ Правленіи я отыскалъ множество старинныхъ бумагъ, но онѣ не дальше царствованія Алексѣя Михайловича. Къ нещастію мнѣ попались въ руки бумаги вовсе не историческія. Двѣ изъ нихъ подписаны извѣстнымъ Албазинскимъ Военачальникомъ Афонасьемъ Бейтономъ. Онъ не умѣлъ писать по-Русски, имя свое подписывалъ Латинскими буквами. Avonasse Beіthon Ruku prelosіl.

Бейтонъ былъ родомъ Шотланецъ, служилъ въ Польшѣ, взятъ Русскими въ плѣнъ и посланъ въ Сибирь для устроенія регулярнаго коннаго полка, который долженъ былъ отвести въ Албазинъ. Въ бумагахъ Бейтонъ называется головою Иркутскаго Стрѣлецкаго и Казачьихъ полковъ.

Фамилія Бейтоновъ и теперь существуетъ въ Иркутскѣ.

Недалеко отъ Всрхоленска, въ ложбинѣ, поросшей лѣсомъ, стоитъ большой курганъ. Преданіе говоритъ, что тутъ похороненъ какой-то Бурятскій владѣлецъ; но теперь трудно рѣшить, произведеніе ли то природы, или рукъ человѣческихъ. Курганъ обросъ густымъ лѣсомъ и не походитъ на тѣ курганы, которыми покрыты степи Забайкальскія и берега рѣки Абакана. Средина кургана разрыта до почвы искателями кладовъ, но кромѣ камней тамъ ничего не оказалось. Съ боковъ кургана видны подобныя покушенія, но онѣ истощили только терпѣніе искателей.

Письмо IX.

На Ленѣ.

Мы оставили живописный, историческій Верхоленскъ, сѣли въ павозокъ, нарочно для насъ построенный, и понеслись по Ленѣ. Природа по прежнему живописна, два кряжа горъ идутъ по обѣимъ сторонамъ Лены: они покрыты густымъ лѣсомъ. Иногда утесы спускаются въ рѣку, иногда же оставляютъ узкія закраины, на коихъ лепятся крестьяне съ домами и сѣнокосами. — Пашни вездѣ по горамъ. Почва земли красный суглинокъ. Плиты краснаго песчанника выказываются ребрами въ утесахъ и ярахъ. Эта формація тянется до г. Киренска. Земля здѣшняя требуетъ удобренія, примѣръ единственный въ Иркутской губерніи. Послѣ десяти или пятнадцати посѣвовъ пашню должно унавоживать.

Въ 94 верстахъ отъ Верхоленска лежитъ селеніе Тутура на правомъ берегу рѣки Лены.

Въ 1631 году Сотникъ Бекетовъ построилъ здѣсь острогъ для собиранія ясака съ Тунгусовъ Тутурскихъ. — Гдѣ стоялъ этотъ острожикъ, ни кто не помнитъ.

По рѣчкѣ Тутурѣ есть нѣсколько селеній, самое дальнее называется Читканъ, сюда выходятъ Тунгусы для платежа ясака и торговли.

Назавтра мы приплыли къ устью рѣки Илги, впадающей въ Лену съ лѣвой стороны. Здѣсь кончается Иркутскій округъ и Верхоленская волость.

Верхоленская волость тянется по рѣкѣ Ленѣ на 170 верстъ, узкою полосою. Въ ней Государственныхъ крестьянъ 2,769 ревизскихъ душъ. — Они живутъ въ 50 селеніяхъ. Въ волости только 2 деревянныя церкви: въ Верхоленскѣ и Тутурѣ. Кромѣ крестьянъ считается 384 поселенца. — Изъ нихъ водворившихся только 69 человѣкъ, прочіе нанимаются у крестьянъ въ работники или на барки, плывущія въ Якутскъ.

Между старожилами считается 58 ревизскихъ душъ, осѣдлыхъ инородцевъ. Это Буряты и Тунгусы, принявшіе Св. крещеніе и поселившіеся домами.

Селенія построены безпорядочно, и хотя нѣтъ домовъ, крытыхъ соломою, за то много избъ курныхъ. Въ окнахъ по большой части слюда. Курныя избы въ Иркутской губерніи остались только на Ленѣ, тамъ хотя и слабо, но все-таки защищаютъ превосходство этихъ избъ противу бѣлыхъ. Впрочемъ у многихъ крестьянъ есть и горницы съ печками.

Въ землѣ нѣтъ недостатка, но трудно ее расчищать. Мы видѣли на Ленѣ множество острововъ, обросшихъ ивою. Стоило бы только выжечь ивнякъ, и на этихъ островахъ сдѣлались бы сѣнокосы; но жители безпечны и всю надежду полагаютъ на звѣриные промыслы.

Земледѣліе здѣсь незначительно, крестьянинъ засѣваетъ десятины двѣ, однакожъ, въ годы урожая, не токмо довольствуются своимъ хлѣбомъ, но и продаютъ его въ постороннія руки.

Скотоводство въ цвѣтущемъ состояніи, хотя крестьяне и жалуются на недостатокъ выгоновъ и сѣнокосовъ. Въ общей сложности приходится на каждый домъ по 4 лошади, по 7 коровъ и по 11 козъ и овецъ. Здѣшній скотъ крупнѣе русскаго крестьянскаго.

Половина крестьянъ ходитъ на звѣриные промыслы и добываютъ въ хорошій годъ до 35,000 бѣлки. Соболи попадаются весьма рѣдко. Изъ крупныхъ звѣрей водятся здѣсь олени, лоси и козули.

Рыболовство въ плохомъ состояніи отъ безпечности. Крестьяне говорятъ, что въ рѣкѣ нѣтъ рыбы, но у кого есть неводъ, тотъ всегда съ рыбою. Въ лѣсахъ собираютъ кедровые орѣхи и ловятъ глухарей, тетеревей и рябчиковъ. Строятъ барки и павозки для сплава хлѣба и товаровъ въ Якутскъ. Очень немногіе нанимаются въ лоцманы до Якутска.

Вообще о Верхоленской волости можно сказать, въ сравненіи съ прочими волостями Иркутскаго округа, что она не весьма богата способами доставать деньги. Здѣсь не куда продать сѣна, соломы, лѣсу, дровъ, птицы и скота; нѣтъ постояннаго извозничества.

О жителяхъ можно сказать, что они и глупы и лукавы: то и другое замѣтно съ первыхъ словъ.

По рѣкѣ Илгѣ и впадающей въ нее рѣкѣ Тыптѣ лежитъ Илгинская волость. Она простирается отъ Лены почти до Ангары, касаясь къ первой узкимъ бокомъ своимъ.

Рѣка Илга судоходца только весною, по ней спускаютъ въ Лену барки съ хлѣбомъ, который закупается преимущественно на Ангарѣ. Въ нынѣшнемъ году ушло отсюда въ Якутскъ до 70,000 пудовъ хлѣба. Въ прежнія времена количество хлѣба простиралось до 160,000 пуд. — Упадокъ этотъ случайный: хлѣбъ пошелъ въ Енисейскую губернію, гдѣ былъ сильный неурожай.

На рѣкѣ Илгѣ, въ 30-ти верстахъ отъ устья лежитъ Знаменская слобода, гдѣ Волостное Правленіе, а въ сторону отъ нея въ 5-ти верстахъ казенный винокуренный заводъ.

Въ Илгинской волости считается ревизскихъ душъ 2,287.

На устьѣ рѣки Илги стоитъ слобода Усть-Илга.

Письмо X.

Устъ - Кута.

Въ 15-ти верстахъ ниже Усть-Илги стоитъ пограничный столбъ. — Здѣсь кончается Иркутскій округъ и начинается Киренскій.

Природа, столь прелестная въ Верхоленской волости, измѣнилась, вѣроятно отъ того, что мы присмотрѣлись къ ней. Двѣ зеленыя горы, частые повороты то вправо, то влѣво, частые мысы, и только! Лена все еще узка и мелка, вода въ ней мутна, отзывается глиною, и слѣдовательно негодится для чаю. Мы посылаемъ обыкновенно на берегъ за ключевою водою.

Павозокъ нашъ устроенъ очень удобно: по срединѣ комната, крытая тесовою кровлею на два ската, четыре слюденныя окна, двери въ кормѣ и въ носу. Широкія лавки на обѣ стороны служатъ намъ вмѣсто кроватей и дивановъ. Посрединѣ столъ, есть и два стула, зеркало, образъ, словомъ сказать мы дома. Кровля намъ служитъ мѣстомъ прогулки; въ носу павозка очагъ, гдѣ готовятъ намъ кушанье и кипетятъ чайникъ; въ кормѣ подъ кровлею, на которой стоитъ кормчій, помѣщаются наши люди.

Четыре гребца день и ночь гребутъ веслами. — Приближаясь къ станціи, гребцы начинаютъ кричать и тотчасъ на смѣну имъ приплываютъ въ лодкѣ свѣжіе гребцы и кормчій; старые же возвращаются домой.

При всемъ познаніи рѣки нашихъ лоцмановъ, имъ удалось-таки посадить нашъ павозокъ на мель. Однакожъ мы скоро снялись при помощи машины, которая называется здѣсь Оплеуха.

Къ длинной и широкой доскѣ, поставленной ребромъ, привязываютъ веревками къ одному концу рычагъ, или толстую палку. Машину эту спускаютъ въ воду съ носу подлѣ самаго судна, такимъ образомъ, что вся доска погружается въ воду. — Конецъ рычага, высунувшійся изъ воды, держатъ люди, стоящіе на суднѣ.

Вода быстротою теченія сильно упирается въ поставленную ребромъ доску, и воротитъ ее съ судномъ въ сторону. Между тѣмъ люди упираются шестами и судно снимается съ мели.

Мы проплыли всю Орленгскую волость почти вдвое сутокъ и остановились въ Усть-Кутѣ. Все пространство Лены, нами видѣнное, очень однообразно, а потому объ немъ можно говорить общими словами.

Отъ устья рѣки Илги почва земли измѣняется, красный супесокъ требуетъ постояннаго унавоживанія, безъ этой мѣры ничего не родится.

Населенность чрезвычайно рѣдка: иногда отъ станціи до станціи нѣтъ ни одного селенія. Размѣры гражданскихъ раздѣленій здѣсь ужасны. Орленская волость тянется по Ленѣ отъ Усть-Илги до Усть-Куты на 300 верстъ и состоитъ изъ 1,000 ревизскихъ душъ. Селенія очень малы, только въ Грузной и Орленгѣ считается по 20 домовъ; въ прочихъ же, гдѣ 5, гдѣ 10 домовъ. Во всей волости одна деревянная церковь въ слободѣ Орленгѣ. Жители глуповаты и вялы. Стригутъ бороды, одѣваются въ шинели съ короткимъ висячимъ воротникомъ, какъ у модныхъ плащей, или въ короткіе до колѣна армяки (шабуръ). — На ногахъ коты, по здѣшнему чарки. На головѣ обыкновенно сѣтка изъ конскихъ волосъ. Къ вечеру усиливаются комары, тогда сѣтку опускаютъ на лицо. У многихъ страшные зобы иногда одинъ на другомъ. Деревни Дядина, Голая и Шаманова преимущественно отличаются этимъ безобразіемъ.

Въ волости 26 селеній, а въ нихъ 319 домовъ. Деревни лепятся по узкимъ закраинамъ береговъ и окружены лѣсомъ, даже выгоновъ для скота порядочныхъ нѣтъ, отъ этого и скотоводство не важно. Разведенію скота мѣшаютъ медвѣди: озорничеству ихъ благопріятствуютъ лѣса, окружающіе селенія. Медвѣдь подкрадывается къ скотинѣ изъ-за деревъ, бросается на нее внезапно съ ужаснымъ ревомъ, отъ страха скотина падаетъ и достается хищнику.

Вотъ здѣсь, слѣдовало бы выжигать лѣса, но крестьяне не смѣютъ употребить этой мѣры: въ лѣсахъ у нихъ звѣроловныя ловушки; пожаръ истребилъ бы ихъ и отогналъ бы звѣря.

Содержаніе почтовыхъ лошадей составляетъ главнѣйшій промыслъ здѣшнихъ жителей. — За тѣмъ уже слѣдуютъ звѣриные промыслы, ими занимается каждый крестьянинъ. Бѣлка составляетъ главнѣйшую статью. Въ послѣдніе годы показались здѣсь соболи, ихъ не было годовъ 30. Близь деревни Закобениной ломаютъ превосходный точильный камень. Лѣтомъ тянутъ лошадями павозки, идущіе изъ Якутска и Усть-Кутскаго соловареннаго завода. Земледѣліе здѣсь послѣдняя отрасль промышленности.

При взглядѣ на пустоту и дикость Ленскихъ береговъ, раждается вопросъ: будутъ ли когда-нибудь эти берега населены такъ, какъ берега Волги? Кажется никогда! Во-первыхъ, здѣсь мало мѣстъ, удобныхъ для земледѣлія и сѣнокосовъ: все покрыто горами и лѣсомъ! Конечно, съ увеличеніемъ народонаселенія, уменьшатся лѣса, и вѣроятно улучшится климатъ, но не измѣнится каменисто-песчаная почва, а звѣроловство уничтожится. — Но чѣмъ замѣнимъ мы нашу бѣлку и лисицъ на Кяхтинской торговлѣ? и такъ, пускай берега Лены остаются въ теперешнемъ состояніи! Между тѣмъ, народонаселеніе будетъ увеличиваться своимъ порядкомъ. Рекрутскій наборъ здѣсь уничтоженъ, а смертность не превышаетъ общихъ предѣловъ.

Селеніе Усть-Кута лежитъ при устьѣ рѣки Куты, подъ высокою горою. Видъ окрестностей живописенъ, вѣроятно потому, что селеніе вдругъ открывается изъ за-лѣса, и послѣ пустоты и единообразія, поражаетъ своею деревянною церковью. Отъ Усть-Куты до города Киренска тянется Макаровская волость.

Она лежитъ по рѣкамъ: Ленѣ, Киреньгѣ, Кутѣ и частію Нижней Тунгускѣ. Состоитъ изъ 74 селеній, въ коихъ 882 дома и 2,826 душъ м. п. Въ этомъ числѣ 60 поселенцевъ и 29 осѣдлыхъ инородцевъ.

Волость эта считается многолюдною въ округѣ. — Самая густая населенность видна отъ начала Кривой Луки до города Киренска. Здѣсь деревни лежатъ въ близкомъ разстояніи одна отъ другой. Земледѣліе и скотоводство значительнѣе, нежели въ прочихъ волостяхъ, потому, что болѣе мѣстъ удобныхъ. Но деньги пріобрѣтаются только отъ содержанія почтовыхъ станцій и звѣриныхъ промысловъ.

Въ волости 4 деревянныя церкви: три на рѣкѣ Ленѣ и одна на Киреньгѣ. Въ селѣ Марковѣ, гдѣ помѣщается теперь Волостное Правленіе, было нѣкогда Приходское Училище, а потому и число грамотныхъ въ волости самое благопріятное : на 16 не грамотныхъ приводится 1 грамотный. Но за всѣмъ тѣмъ жители здѣшніе душевными качествами едва ли не ниже обитателей Орленгской волости. Вялость, безпечность, неопредѣленность въ разговорахъ, недостатокъ свѣдѣній самыхъ обыкновенныхъ, примѣтны въ каждомъ, кромѣ грамотныхъ.

Письмо XI.

Рѣка Илимъ.

Съ Лены я перенесся на рѣку Илимъ, впадающую въ рѣку Ангару. — Вотъ какъ это случилось.

Киренскій округъ поворачиваетъ съ рѣки Лены на рѣку Куту и впадающую въ нее большую рѣчку Купу. Потомъ чрезъ хребетъ переходитъ на рѣку Илимъ, тянется по ней до самаго устья. Здѣсь расходится онъ на двѣ стороны по рѣкѣ Ангарѣ и касается на Югѣ Иркутскаго округа, а на Сѣверѣ Енисейской губерніи. Я имѣлъ обязанность осмотрѣть волости: Илимскую, лежащую по рѣкѣ Илиму, и Карапчанскую, на рѣкѣ Ангарѣ.

Прежде описанія мѣстъ, по которымъ я проѣхалъ, нужнымъ нахожу сдѣлать небольшое историческое введеніе о рѣкѣ Илимѣ, Купѣ и Кутѣ.

Въ 1628 году Казачій Десятникъ Василій Бугоръ, поднимаясь изъ Енисейска вверхъ по рѣкѣ Ангарѣ, дошелъ до устья рѣки Илима, впадающей съ правой стороны въ Ангару. Отъ Тунгусовъ узналъ онъ, что Илимъ выходитъ не далеко отъ большой рѣки, которою называютъ Лена, что по этой рѣкѣ кочуютъ Тунгусы. Это извѣстіе обрадовало предпріимчиваго Бугра. — Онъ взялъ проводниковъ и пошелъ на ладьяхъ вверхъ по Илиму бичевою. Тунгусъ довелъ его до рѣчки Игирмы, впадающей въ Илимъ съ правой стороны. Здѣсь казаки сдѣлали плоты и поднялись по рѣчкѣ верстъ на 20 съ величайшими усиліями. Отсюда перешли они черезъ гору на рѣчку Тальмышанъ. Казаки несли на себѣ провіантъ, оружіе, порохъ и свинецъ; но къ прискорбію увидѣли, что рѣчка эта едвали не хуже Игирмы. Здѣсь опять они сдѣлали плоты, запружали воду досками, очищали рѣчку отъ наноснаго лѣса, разгрѣбали мели, и наконецъ, послѣ невѣроятныхъ трудовъ и лишеній, добрались до небольшой рѣки Купы. Рѣчку Тальмышанъ, по которой они прошли, назвали Мукою, въ память претерпѣнныхъ ими мученій. По Купѣ спустились они въ Куту, а Кутою выплыли въ рѣку Лену. Здѣсь Бугоръ построилъ плоты, на которыхъ поплылъ внизъ по Ленѣ. Онъ доходилъ только до устья рѣки Чуи, впадающей въ Лену съ правой стороны, и возвратился въ Енисейскъ съ великою добычею. Въ 1630 году отправлена была изъ Енисейска партія казаковъ подъ командою Атамана Галкина. Ему поручено было развѣдать рѣку Лену во всѣ стороны. Галкинъ прибывъ на Илимъ, узналъ отъ Тунгусовъ, что на Лену можно пробраться минуя рѣчки Игирму и Муку, а потому поднялся еще на два дня пути вверхъ по Илиму. Отсюда сухимъ путемъ перешелъ онъ на рѣку Купу, по которой спустился въ Куту, а потомъ въ Лену. На томъ мѣстѣ, гдѣ Галкинъ съ Илима пошелъ на Купу, заложилъ онъ Илимскій острогъ, который назывался тогда Ленскій Волокъ.

Путь, по которому казаки вышли на Лену, долго былъ единственнымъ военнымъ путемъ въ Якутскъ и на рѣку Амуръ. Изъ Москвы на Амуръ ѣхали ровно два года. — И неудивительно! Сухимъ путемъ добирались до рѣки Енисея, оттуда водяной путь былъ противу теченія по рѣкамъ быстрымъ и порожистымъ. Сначала тянулись по рѣкѣ Ангарѣ, потомъ по Илиму. По рѣкѣ Кутѣ спускались въ Лену и плыли внизъ до устья рѣки Олёкмы. По этой рѣкѣ, усѣянной порогами, поднимались почти до вершины и черезъ волокъ, спускались къ Амуру.

Вся населенность по рѣкѣ Ленѣ началась съ устья рѣки Куты. Вотъ сколько знаменитостей въ этой рѣкѣ, а она мала, мелка и верстъ на 60 только судоходна, да и то въ большую воду весною.

Письмо XII.

Илимскій острогъ, Іюля.

Мы оставили свой павозокъ въ Усть-Кутѣ, сѣли въ лодку и пошли вверхъ по Кутѣ бичевою. Четыре лошади тянули нашу ладью. Мы остановились подлѣ соловареннаго завода. Усть-Кутскій соловаренный заводъ стоитъ въ четырехъ верстахъ отъ Лены. — Основанъ знаменитымъ въ Сибирской Исторіи Хабаровымъ. Едва дошелъ слухъ о томъ до Якутска, какъ воеводы отобрали заводъ въ казну. Разсолъ черпаютъ изъ небольшаго озерка, со дна котораго бьютъ соляные ключи, весьма крѣпкіе, и здѣшняя соль считается лучшею по всей губерніи. Заводъ содержитъ откупщикъ, но казна платитъ ему за вываренную соль по 50 коп. за пудъ и снабжаетъ каторжными, которымъ платитъ онъ 5 руб. ассигнаціями въ мѣсяцъ и солдатскій паекъ, безъ крупы. Соли вываривается на двухъ варницахъ въ годъ до 20,000 пудовъ.

Отъ завода до деревни Каймоновой, гдѣ намъ слѣдовало перемѣнить лошадей, считается 60 верстъ. Мы пошли по мѣстамъ совершенно пустыннымъ, между двухъ горъ, обросшихъ густымъ лѣсомъ. Рѣка Кута неровна и глубиною и теченіемъ: то быстра, то тиха, съ частыми переборами, т. е. мелями, по которымъ мужики тащили нашу лодку руками. Вода въ Кутѣ прозрачная и цѣлительная отъ ранъ, какъ увѣряютъ мужики. Мы воображали нашихъ древнихъ завоевателей и дивились ихъ непреклонной волѣ; искали слѣдовъ ихъ пребыванія, но волны, по которымъ они неслись, давно уже въ Ледовитомъ морѣ. Горы свидѣтели ихъ подвиговъ, съ тѣмъ же равнодушіемъ глядѣли на насъ, какъ смотрѣли на людей, въ первый разъ отъ сотворенія міра огласившихъ Русскимъ языкомъ здѣшнія дебри.

На половинѣ пути стоитъ одинокое зимовье, въ немъ рабочій изъ соловареннаго завода, сторожитъ заводскія дрова и сѣно. Зимою останавливаются у него ѣдущіе съ Ангары и Илима на Лену съ мукою, и пользуются ночлегомъ и тепломъ. Хозяинъ не беретъ съ нихъ платы, но по временамъ объѣзжаетъ по деревнямъ и собираетъ дань чѣмъ попало, съ кого бѣлку, съ кого хлѣбъ, съ кого 10 коп. мѣди. Сторожъ этотъ Еврей, родомъ изъ Таврической губерніи. Вотъ куда загналъ его злой рокъ. Изъ цвѣтущей Тавриды на пустынные берега Куты, гдѣ, вмѣсто абрикосовъ и винограду, кушаетъ кедровые орѣхи, и каждую ночь слушаетъ ревъ медвѣдей.

День былъ прекраснѣйшій, мы безпрестанно купались, а мужики ловили руками налимовъ. — Вотъ какъ это дѣлается! Въ томъ мѣстѣ, гдѣ на днѣ рѣки лежатъ большіе камни, мужикъ ныряетъ въ воду и руками ощупываетъ, нѣтъ ли подъ камнемъ норы. — Засунувъ туда руку, онъ непремѣнно найдетъ налима.

За десять верстъ до Каймоновой лежитъ деревенька Перьфильева или разбойничья. — Здѣсь мы не останавливались, и поздно вечеромъ дотащились до Каймоновой.

Каймонова лежитъ на лѣвомъ берегу рѣки Куты, противъ устья рѣки Купы. Деревня небольшая, домовъ въ 10. — Имя свое получила отъ какого-то Каемона, тутъ поселившагося во дни оны. Когда, хлѣбъ шелъ съ Ангары и Илима въ Якутскій край, Каймонова была складочнымъ мѣстомъ. Хлѣбъ оставался здѣсь до весны, въ ожиданіи полноводія въ Кутѣ. Тутъ строили барки, нагружали ихъ хлѣбомъ и спускали въ Лену. Сюда пріѣзжали съ береговъ Лены жители покупать муку изъ первыхъ рукъ. Но золотыя промыслы на Ангарѣ увлекли весь хлѣбъ въ Енисейскую губернію и пристань Каймоновская опустѣла.

Мы ночевали въ домѣ крестьянина Павла, ему 80 лѣтъ, но память его есть записная книга всѣхъ произшествій, случившихся въ продолженіе 70 лѣтъ. Старинныя путешествія казаковъ сохраняются здѣсь въ преданіяхъ, но имянъ героевъ ни кто не знаетъ. Старикъ намъ сказывалъ, что на рѣчкѣ Мукѣ казаки мучились, на Купѣ купались, на Кутѣ кутили, а когда выѣхали на Лену, лѣнились. Вотъ отъ чего эти рѣки получили названіе! Почтенный старикъ, а съ нимъ и всѣ жители здѣшнихъ странъ, жестоко ошибаются. Одна рѣчка Мука носитъ только названіе, данное ей казаками, имена прочихъ рѣкъ всѣ Тунгузскія.

Въ Каймоновой мы сѣли на верховыхъ лошадей, перебрели чрезъ рѣку Куту и ѣхали 27 верстъ по горамъ, покрытымъ дремучимъ лѣсомъ. Кедры, ели, лиственицы и сосны растутъ сплошь дерево подлѣ дерева. Но къ удивленію мы не встрѣтили здѣсь такихъ могучихъ кедровъ, какіе видалъ я въ Тобольской губерніи. Здѣшній кедръ, достигнувъ значительной величины, начинаетъ ронять вѣтви и сохнуть, вѣроятно потому, что корни его, упираясь въ камни, не находятъ достаточной влаги.

Мы остановились для перемѣны лошадей въ деревнѣ Мукѣ, стоящей на рѣчкѣ того же имени. Деревня эта долго была складочнымъ мѣстомъ казеннаго провіанта, но въ послѣдствіи времени избрали уже Каймонову. Здѣсь намъ показывали старинный магазинъ, куда ссыпали казенный провіантъ. Магазинъ стоитъ на берегу Муки, на верхней колодѣ дверей вырѣзана надпись, но разобрать ея нѣтъ никакой возможности; верхушки литеръ сколоты, вѣроятно при передѣлкѣ дверей. Надпись кажется состояла изъ двухъ словъ, потому, что посрединѣ ея вырѣзена розетка. Старики говорятъ, что и дѣды ихъ не помнятъ кѣмъ построенъ этотъ магазинъ.

Здѣсь есть часовня съ образомъ Николая Чудотворца, занесеннымъ казаками-завоевателями. — Образъ помѣщался сперва въ старинномъ магазинѣ, а потомъ перенесенъ въ часовню, построенную, какъ гласитъ надпись, въ 1760 году. Мы видѣли этотъ образъ, онъ подновленъ и покрытъ ризою, сдѣланною въ Иркутскѣ, въ 1782 году.

Отъ Муки до Избушечной или Хребтовой 26½ верстъ, дорога по горамъ. — Въ деревнѣ Избушечной только три дома. Мы пріѣхали сюда разбитые, отъ непривычки къ верховой ѣздѣ. 54 версты разстоянія мы ѣхали лѣтній день съ ранняго утра до поздняго вечера. — Шагомъ? — нѣтъ, мы ѣхали рысью, но версты здѣсь старинныя, въ 700 саженъ. Въ Избушечной не родится жито отъ морозовъ. Снѣгъ весною не сходитъ до 9 Мая, а иньи начинаютъ падать съ 20 Іюля. Жители снискиваютъ пропитаніе отъ содержанія почтовыхъ лошадей и звѣроловства.

Отъ Избушечной до Илимска, на разстояніи 29 верстъ, дорога идетъ хребтомъ въ дремучемъ лѣсу. Мы не встрѣтили однако жъ ни медвѣдя, ни соболя; но видѣли по дорогѣ разрытые муравейники медвѣдемъ, страстнымъ любителемъ муравьевъ; видѣли цѣпкую бѣлку, игриво бѣгущую вверхъ по соснѣ; слышали отвратительные крики кедровки, родъ галки, съ пестрою грудью и бѣлыми перьями на концѣ хвоста. Птица эта сильно истребляетъ кедровые орѣхи. Видѣли рябчиковъ и тетеревей, перелѣтающихъ съ дерева на дерево.

Наконецъ мы спустились къ рѣкѣ Илиму. Здѣсь сперва стоялъ Илимскій острогъ, отъ котораго осталась одна деревянная церковь затвердѣлая какъ желѣзо, и закоптѣлая какъ уголь. Я ходилъ по оградѣ и между надгробными камнями искалъ могилу завоевателя Амурскихъ странъ Ерофея Хабарова. — Онъ здѣсь кончилъ славную жизнь свою, въ званіи Сына Боярскаго. Къ сожалѣнію ни кто на Илимѣ и не слыхалъ про него.

Отсюда двѣ версты до города Илимска, гдѣ остановились мы послѣ утомительнаго путешествія верхомъ.

Письмо XIII.

Нижне-Илимскъ.

Заштатный городъ или погостъ Илимскъ, есть деревня, съ каменною церковью и съ 193 душами мѣщанъ. Перенесенъ на это мѣсто въ концѣ XVII столѣтія, и очень долго былъ городомъ Воеводскимъ, но при Екатеринѣ II сдѣланъ уѣзднымъ городомъ, а въ нынѣшнемъ столѣтіи, при уменьшеніи городовъ въ Иркутской губерніи, переименованъ въ заштатный. Это сдѣлано для того, чтобъ жителей не разжаловать безъ всякой вины изъ мѣщанъ въ крестьянъ.

Изъ старинныхъ зданій сохранилась только часть острога или крѣпости и гостиный дворъ. Острогъ состоялъ изъ двойнаго частокола, съ тремя воротами. Частоколъ давно подгнилъ и упалъ, но ворота стоятъ еще, на нихъ держится огромный двуглавый деревянный орелъ. Крѣпость стояла на узкомъ берегу Илима, и заднимъ бокомъ почти касалась горы, съ которой непріятель легко могъ забросать ее камнями. Старики наши вѣроятно понимали это, но презирали своихъ слабыхъ непріятелей, вооруженныхъ копьями и стрѣлами. Другая важнѣйшая причина, построенія крѣпости на мѣстѣ, лишенномъ стратегическихъ выгодъ была та, что здѣсь прекращался водяный путь и начинался волокъ на рѣку Купу. Слѣдовательно тутъ было складочное мѣсто всѣхъ припасовъ, слѣдующихъ въ Якутскъ и на Амуръ. Здѣсь скоплялся весь ясакъ, получаемый съ народовъ, обитающихъ по Ленѣ.

Старый гостиный дворъ обращенъ теперь въ частномъ домѣ въ анбаръ. Раздѣляется на два этажа, верхній выдается надъ низшимъ навѣсомъ; на лицевой сторонѣ круглыя окна съ желѣзными рѣшетками. Въ нижнемъ этажѣ трое дверей.

Я искалъ было старинныхъ рукописей, но мнѣ сказали, что всѣ старыя дѣла увезены въ Якутскъ.

Въ Илимскѣ мы сѣли въ лодку и пустились внизъ по рѣкѣ Илиму. Природа дика и мрачна: двѣ горы спускаются въ рѣку, оставляя небольшія закраины для бичевника. Такимъ образомъ мы проплыли 26 верстъ, не встрѣчая селеній. Послѣ того, горы стали отклоняться отъ береговъ и оставлять большія ровныя мысы, но такъ, что если на одной сторонѣ мысъ, то на противолежащемъ берегу горы круто спускаются къ рѣкѣ. Маленькія деревушки встрѣчаются часто. Наконецъ, переплывши 70 верстъ, мы остановились въ Нижне-Илимскѣ, гдѣ расположено Волостное Правленіе Илимской волости. Здѣсь каменная церковь и нѣсколько городскихъ домовъ, принадлежащихъ мѣщанамъ и купцамъ.

Письмо XIѴ.

Устье рѣки Илима.

Кончивъ дѣла въ Нижне-Илимскѣ, мы сѣли опять въ лодку и пустились внизъ по Илиму до устья, или до рѣки Ангары. Въ 60 верстахъ отъ Нижне-Илимска стоитъ село Туба, съ церковью. Назавтра намъ сказали, что впереди, между деревнями Симахиной и Зятьями, въ Илимѣ есть порогъ, чрезъ который намъ должно плыть. Невидавши никогда пороговъ, мы, признаться откровенно, немножко испугались. И было отъ чего: мы не знали, что насъ ожидаетъ. А это много значитъ. — Обыкновенно, при мысли о порогѣ, представляется водопадъ, въ который валится наша лодка. Мы воображали надводныя камни, мели и множество другихъ опасностей. Надобно было взять противъ всего мѣры. Мы пристали къ деревнѣ Зятьямъ, взяли самаго лучшаго лоцмана и отличныхъ гребцовъ. Былъ полдень, солнце пекло, комары и мошки гнали насъ подъ навѣсъ лодки; но мысль о порогѣ преобладала. На 8 верстѣ начинается порогъ. Мы стояли въ кормѣ, держась руками за бѣсѣдку нашей лодки. Вставай! закричалъ лоцманъ — гребцы встали. Лоцманъ прочиталъ молитву. Греби дружно! Мы устремили глаза впередъ, придумывая какъ спастись, если лодку опрокинетъ. Справа выдавался въ рѣку плоскій мысъ, заваленный огромными кругляками чернаго дифита; камни продолжались по дну рѣки и выходили на другой берегъ. — Нѣкоторые изъ нихъ торчали изъ воды. Быстрота рѣки увеличивалась; вода плескалась о камни, волновалась и шумѣла. Обогнувъ мысъ, кормчій вдругъ поворотилъ лодку на-лѣво. — Валъ ударилъ въ бокъ, окатилъ насъ порядочно. Греби сильно! закричалъ кормчій, и лодка стала поперегъ рѣки. Мы оглянулись. — За нами торчалъ изъ воды камень, разсѣкая и пѣня волны; направо высовывались изъ воды такіе же каменья. — Лодка гребла къ берегу, но быстротою несло ее внизъ по водѣ. Вдругъ лодка повернулась вдоль по теченію, и въ то же время кормчій крикнулъ: Слава Богу! все кончилось благополучно! Только? вскричали мы съ удовольствіемъ. Да! отвѣчалъ кормчій. Гордо смотрѣли мы на изчезающій изъ глазъ нашихъ порогъ, и улыбаясь говорили: Да это не стоило страха! Вся бѣда въ томъ, чтобъ лодку не ударило о камни и не опрокинуло. Утонуть же совершенно невозможно: вездѣ мели и камни, а ширина рѣки саженъ 20. Разсказы и приготовленія надѣлаютъ больше страха, чѣмъ самое дѣло.

Подлѣ деревушки Симахиной или Подпорожной есть шивера, или быстрое теченіе по мели. Здѣсь оба берега усыпаны огромными валунами дифита. — Симахина послѣднее селеніе на Илимѣ. Отсюда 4 версты до Ангары.

Здѣсь до сихъ поръ сохранился старинный магазинъ, куда казаки ссыпали свой запасный провіантъ. Кровля и потолокъ уже провалились, полъ сгнилъ и покрылся мохомъ, но стѣны совершенно цѣлы. Жители говорятъ, что и дѣды ихъ не помнятъ кѣмъ построенъ этотъ магазинъ, и что на другой сторонѣ рѣки былъ такой же анбаръ, но давно сломанъ. Симахинской магазинъ стоитъ не меньше 200 лѣтъ, но стѣны совершенно цѣлы, а дерево такъ крѣпко, что топоръ отскакиваетъ. Отъ чего нынѣшніе деревянные домы держатся годовъ 20, а потомъ быстро пойдутъ къ разрушенію? Даже въ деревняхъ, гдѣ лѣсъ для домовъ рубится на мѣстѣ, разрушеніе дерева совершается во время непродолжительное! Вѣроятно отъ того, что нынче и каменные домы падаютъ еще въ младенчествѣ.

Наконецъ Илимъ донесъ насъ и до Ангары, которую онъ вдругъ превращаетъ въ Тунгуску, и подъ этимъ именемъ Ангара извѣстна уже до самаго Енисея.

Желаніе опять увидѣться съ родною рѣкою, оживляло насъ. Мы спѣшили напиться этой чистой, какъ хрусталь, и холодной, какъ ледъ, воды, но къ удивленію не узнали своей Ангары. Вода здѣсь мутна и тепла какъ щелокъ. Отъ чего же? 700 верстъ разстоянія и множество впадающихъ рѣкъ и рѣчекъ измѣнили Ангару въ качествѣ. Но съ другой стороны Ангара здѣсь величественна; берега ея теряются въ отдаленіи и только синѣющіяся горы означаютъ предѣлы рѣки; не такъ уже быстра и кишитъ стерлядями.

Мы поговоримъ объ Ангарѣ когда нибудь въ другое время, теперь взглянемъ на рѣку Илимъ, по которой уже совершили плаваніе.

Письмо XѴ.

Устье рѣки Илима.

Рѣка Илимъ, по-тунгуски Іимъ, выходитъ изъ горъ, сопровождающихъ лѣвый берегъ Лены; течетъ на Сѣверозападъ и вливается однимъ устьемъ въ рѣку Ангару съ правой стороны. Всего теченія Илима полагаютъ на 400 верстъ. — Въ него впадаютъ рѣчки, но ни одна изъ нихъ незначительна. Илимъ судоходень только для плотовъ и лодокъ, но близъ устья имѣетъ двѣ шиверы и порогъ. Среди лѣта, близъ береговъ, сильно заростаетъ шелковникомъ и водянною вероникою, отъ чего путь бичевою противъ теченія затруднителенъ. Вода въ Илимѣ чистая и теплая. — Дно поперемѣнно то каменистое, то песчаное. Быстрота рѣки посредственная. Берега Илима гористы, но въ срединѣ теченія горы удаляются отъ береговъ и оставляютъ довольно широкіе мысы; тутъ самая густая населенность и лучшее земледѣліе.

Горы, сопровождающія Илимъ, состоять изъ красноватаго песчаника, между коимъ изрѣдка попадается кусками розовый алебастръ. Мужики называютъ его опокою. — Близъ устья попадается блестящій каменный уголь; онъ хорошо горитъ. Горы покрыты дремучимъ лѣсомъ: сосна, кедръ и лиственица господствуютъ повсюду. На плоскихъ мысахъ почва земли черноземъ, а подъ нимъ песокъ. Хотя рѣка разливается каждую весну и можно полагать, что когда-нибудь эти песчаные мысы будутъ снесены водою, но подобнаго произшествія не случилось съ XVII столѣтія, со времени поселенія Русскихъ.

Климатъ здѣсь разнообразенъ. Въ вершинѣ и устьѣ Илима суровъ и соотвѣтствуетъ широтѣ мѣста; въ срединѣ же сходенъ съ Иркутскимъ, въ разсужденіи посѣва и жатвы. — 80 лѣтніе старики говорятъ, что прежде было теплѣе, подтверждая сіе тѣмъ, что раньше 17-го Августа ни когда не падалъ иней.

Рыбы въ Илимѣ весьма немного: ельцы, щуки, налимы и ерши. Осетры и стерляди не заходятъ сюда изъ Ангары, можетъ быть потому, что эта рыба любитъ глубину. По Илиму отъ вершинъ до устья лежитъ Илимская волость, состоящая изъ 49 деревень, или 556 домовъ. — Жителей мужескаго пола 1,994 души.

Въ числѣ прочихъ обитателей, здѣсь живутъ казаки въ 17 домахъ по разнымъ деревнямъ: это потомки завоевателей Сибири. Изъ нихъ два дома Литвинцовы и Березовскіе имѣютъ титулъ Сынъ-Боярскихъ. Въ это званіе жаловали Цари за особыя заслуги. Въ послѣдствіи времени, дѣти боярскіе переименованы въ казаки и лишены всѣхъ правъ своихъ. Казаки вообще зажиточны и владѣютъ лучшими землями противу крестьянъ. Эти земли жалованы имъ по завоеваніи здѣшней страны за кровь и раны. Право на владѣніе землями подтверждено въ нынѣшнее царствованіе, и казакамъ отмежевано 565 десятинъ земли, въ вѣчное и потомственное владѣніе.

Поселенцевъ въ волости только 25 человѣкъ; нѣкоторые изъ нихъ завелись домами, а другіе нанимаются у крестьянъ и казаковъ въ работники. Ясачныхъ или осѣдлыхъ инородцевъ 33 души.

Жители вообще бойки и расторопны, исповѣдуютъ Православную вѣру безъ всякихъ расколовъ, но холодны къ религіи. Живущіе въ вершинахъ Илима грубы и безпечны до степени Тунгусовъ; многіе достигаютъ 100 лѣтней старости. Во всей волости, на разстояніи 400 верстъ, только двѣ церкви.

Языкъ здѣсь приближается къ Московскому нарѣчію.

Избы вообще черныя, но у многихъ есть горницы съ печами; — окна слюденныя.

Селенія малы, въ самомъ большомъ считается 39 домовъ.

Земледѣліе про себя, только въ годы сильныхъ урожаевъ идетъ хлѣбъ на продажу; нерѣдко крестьяне покупаютъ хлѣбъ на Ангарѣ. Пахатной земли приводится на ревизскую душу меньше трехъ десятинъ; унавоженная земля даетъ сряду три хлѣба, не унавоженную же парятъ черезъ годъ. Сѣютъ всѣ роды жита, кромѣ гречухи и проса.

Скотоводство въ хорошемъ состояніи: на каждый домъ приводится по 4 лошади и по 5 коровъ. Успѣхамъ мѣшаютъ медвѣди и недостатокъ луговъ для сѣна. Выгода отъ скота только про себя.

Звѣриными промыслами занимаются всѣ, и здѣсь бѣлка составляетъ важнѣйшую статью промысла. Обыкновенно на ружье приводится среднимъ числомъ по 100 бѣлокъ. Мѣста звѣроловныя кортомятъ у Тунгусовъ, платя за 10 лѣтъ 100 руб. ассигнаціями. Въ этомъ случаѣ богатый крестьянинъ скупаетъ у Тунгусовъ звѣроловныя мѣста и беретъ съ товарищей своихъ деньги за право ловли, а между тѣмъ и хозяева Тунгусы тутъ же стрѣляютъ. Илимъ доставляетъ каждый годъ до 50 тысячъ бѣличьихъ шкуръ, до сотни соболей и столько же лисицъ.

Илимская волость скрывается въ глуши, какъ неизвѣстный уголокъ; въ самомъ дѣлѣ доступъ сюда затруднителенъ. Правда, что изъ Иркутска можно пробраться на Илимъ водою по Ангарѣ, но ужасные пороги затрудняютъ водяной путь. Обыкновенно плывутъ внизъ по Ангарѣ 500 верстъ до Братскаго острога, потомъ верхами чрезъ гору переѣзжаютъ на Илимъ въ деревню Кочергину, лежащую 300 верстъ выше Илимска. Здѣсь только 30 верстъ разстоянія между обѣими рѣками.

Другой путь на Илимъ изъ Иркутска по Ленѣ, по которому путешествовали и мы.

Илимъ славится своею мошкою. Илимская мошка извѣстна и въ Иркутскѣ и въ Якутскѣ. Эта мелкая муха, въ микроскопѣ представляется сдѣланною изъ чернаго дерева рукою искуснаго художника; она появляется среди лѣта, наполняетъ воздухъ и существуетъ до морозовъ. Мошка не кусается, но лезетъ въ глаза, въ ротъ и уши, и не даетъ возможности ни взглянуть, ни сказать слова. Жители надѣваютъ на лицо волосяную сѣтку. Въ обратный путь бичевою по Илиму, мы спасались отъ мошки куревомъ изъ каменнаго угля: въ носу и кормѣ нашей лодки постоянно горѣлъ уголь и дымомъ своимъ прогонялъ назойливаго непріятеля. Мошка обыкновенно свирѣпствуетъ днемъ, къ вечеру замѣняютъ ее комары.

На берегахъ Илима встрѣчали мы нѣсколько разъ Тунгусовъ, но объ этомъ народѣ я буду говорить послѣ.

Письмо XѴI.

На Ленѣ.

Мы возвратились на Лену тѣмъ же путемъ. — Павозокъ ожидалъ насъ, и мы обрадовались ему какъ старому другу, съ которымъ давно не видались. Послѣ утомительнаго путешествія верхомъ и въ тѣсной лодкѣ, мы помѣстились въ своемъ павозкѣ какъ дома, и въ тотъ же день отвалили.

Отъ Усть-Куты, Лена идетъ частыми изгибами. Только передъ селеніемъ Таюрою мы выплыли въ длинный плесъ, верстъ на восемь простирающійся. Изгибы эти идутъ обыкновенно полукругами. Когда судно приплыветъ въ средину выгиба, то кажется, что Лена имѣетъ на обѣ стороны покатости, по теченію и вверхъ. Отъ чего же происходитъ этотъ обманъ зрѣнія? Горы въ срединѣ впадины или углубленія рѣки возвышены, а къ краямъ спускаются мысами, такъ что на каждомъ поворотѣ находится мысъ. Смòтрите впередъ, видите, что гора склоняется вдоль по берегу; оглянитесь, видите такой же спускъ. Зрѣніе увлекается за спускомъ горъ и вамъ кажется, что рѣка падаетъ круто впередъ и назадъ. Подобное явленіе замѣчено бывшимъ Губернаторомъ Енисейской губерніи Степановымъ въ Минусинскомъ округѣ. Я былъ на этомъ мѣстѣ, но не примѣтилъ ни чего особеннаго. Вѣроятно это явленіе представляется въ извѣстные часы дня, при условномъ освѣщеніи.

Деревеньки дворовъ въ пять—шесть встрѣчаются довольно часто: изъ нихъ примѣчательны Якуримъ и Балахна. Суда, идущіе изъ Якутска бичевою, здѣсь останавливаются и, по причинѣ мелководія, тяжести перегружаются на павозки и тянутся до Качуга лошадьми.

Мы остановились въ селѣ Марковѣ, гдѣ находится Волостное Правленіе Макаровской волости.

Отсюда до Кривой Луки, нѣтъ ни чего примѣчательнаго. Это мысъ, имѣющій въ окружности 65 верстъ; а прямо черезъ гору 7½ верстъ. Лена здѣсь такъ тиха, что павозокъ нашъ тянули внизъ по водѣ лошадьми. Селенія часты, потому, что мѣста способны для земледѣлія; а передъ городомъ Киренскомъ начинается даже лугъ и простирается по правому берегу рѣки Лены на 10 верстъ, это рѣдкость здѣсь. Чрезъ этотъ лугъ идетъ протокъ Карманова въ рѣку Киреньгу. Она соединяетъ обѣ рѣки, постепенно приближающіяся одна къ другой; но теченіе въ этомъ протокѣ не постоянное. Если вода возвысится въ Киреньгѣ, теченіе идетъ въ Лену; если въ Ленѣ будетъ прибыль въ водѣ, теченіе обращается въ Киреньгу.

Въ шести верстахъ отъ Киренска лежитъ деревушка Хабарова, основанная знаменитымъ Хабаровымъ. Здѣсь онъ жилъ и занимался земледѣліемъ, когда Якутскіе воеводы отняли у него Усть-Кутской соляной заводъ; здѣсь родилась въ головѣ его мысль, завоеванія народовъ, обитающихъ по Амуру. Мысль, столь удачно исполненная. Къ несчастію этотъ необыкновенный человѣкъ вездѣ встрѣчалъ препятствія.

Потомки Хабарова до нынѣ существуютъ въ Иркутской губерніи. Они служатъ по Гражданской и Военной службѣ.

Въ одной рукописи Якутскаго Архива, я нашелъ жалобу на Ерофея Хабарова. Какіе-то крестьяне присланы были изъ Якутска съ тѣмъ, чтобъ поселиться на заимкѣ Хабарова и заняться земледѣліемъ. — Мѣста около Киренска оказались тогда единственными для хлѣбопашества, а Правительство нуждалось въ провіантѣ. Хабаровъ принялъ незваныхъ гостей дубиною, отломалъ имъ бока и прогналъ въ Якутскъ. Въ этомъ дѣлѣ помогалъ ему сынъ.

Въ томъ же Архивѣ мнѣ попалась жалоба на Хабарова одного мужа за овладѣніе женою. Дѣйствительно, въ человѣкѣ съ большимъ духомъ, должны вмѣщаться и сильныя страсти! Мужиковъ, подобныхъ Хабарову, найдемъ и нынѣ, они дѣйствуютъ уже въ духѣ времени, бросаются въ подряды, въ проекты, затѣваютъ компаніи и весьма часто умираютъ ни съ чѣмъ, ускользнувъ не только отъ исторіи, но даже отъ замѣчанія современниковъ. Не получивъ ни какого воспитанія, они увлекаются только господствующими пороками, и несутъ въ продолженіе всей жизни худое мнѣніе, а часто и презрѣніе людей, не умѣвшихъ понять ихъ.

Письмо XѴII.

Городъ Киренскъ.

Слава Богу! восклицали мы. Наконецъ послѣ пустоты и дикости, мы отдохнемъ въ обществѣ людей, насладимся удовольствіемъ городской жизни, услышимъ о произшествіяхъ свѣта. Городъ хотя и уѣздный, но все-таки имѣетъ общество и людей образованныхъ. Мы знали, что въ Сибири въ каждомъ городкѣ живетъ какой нибудь отставной Чиновникъ, какой нибудь купецъ, у котораго есть посильная библіотека, газеты, журналы, а мы цѣлый мѣсяцъ ничего не читали. Съ этими веселыми мыслями приближались мы къ Киренску. Вотъ показался и городъ Мы остановились у крутаго берега, причалили павозокъ, спустили сходню, одѣлись и пошли гулять; но чѣмъ дальше углублялись въ городъ, тѣмъ становились недовольнѣе.

Это не городъ, а деревня, въ которой нѣть и ста домовъ. Улицъ продольныхъ три, и на нихъ вы увидите крестьянскіе заборы изъ жердей и старыя избы съ крыльцами на улицу. Двѣ каменныя церкви и Казначейство, два—три порядочные деревянные дома, Уѣздное Училище, и все тутъ. Со въѣзда изъ Якутска, Киренскъ имѣетъ легкую физiономiю города, но внутри Константинополь! Въ домашней жизни вовсемъ недостатокъ. Нѣтъ продажной говядины, каждый бьетъ скотину про себя, или набираетъ компанію. Нѣтъ мастеровыхъ. Даже горшки привозятъ изъ Иркутска. Нѣтъ гостиннаго двора, нѣтъ и рынка; но весною купеческіе павозки, идущіе въ Якутскъ, останавливаются здѣсь на время и жители запасаются необходимостями на цѣлый годъ.

Киренскъ стоитъ на возвышенномъ мысѣ, между рѣками Леною и Киреньгою. Отъ матерой земли отдѣляетъ его протокъ Полой. Онъ также непостояненъ теченіемъ какъ и протокъ Карманова: течетъ въ Лену и въ Киреньгу, смотря по обстоятельствамъ.

Противъ города на другой сторонѣ Лены стоитъ высокій утесъ, какъ бы для надписи: Городъ Киренскъ.

До сихъ поръ еще не рѣшено: Киреньга ли впала въ Лену, или обратно. Лена и Киреньга текутъ паралельно. У города Киренска Лена круто поворачиваетъ вправо и упираетъ съ боку въ Киреньгу. Съ перваго взгляда покажется, что Лена впала въ Киреньгу; но смотрите отъ Киреньги, до соединенія еще съ Леною, отдѣлился протокъ вправо, и двумя устьями впалъ въ Лену, ниже Киренска въ 10 верстахъ. Можетъ быть протокъ этотъ образовался въ послѣдствіи времени. Въ такомъ случаѣ нѣтъ ни какого сомнѣнія на счетъ впаденія Лены въ Киреньгу.

Рѣка Киреньга выходитъ изъ той же горы, изъ которой вытекаетъ одна изъ восьми рѣчекъ, составляющихъ Лену. Киреньга быстра, имѣетъ прозрачную, вкусную и легкую воду. По ней живутъ крестьяне Макаровской волости въ 17 небольшихъ селеніяхъ.

Послѣ соединенія съ Киреньгою, Лена вдругъ измѣняетъ свой характеръ. Быстрота и ширина удвояются; вода принимаетъ лучшій вкусъ; появляются стерляди, которыя выше Киренска считаются рѣдкостію. Порода горъ переходитъ въ извѣстнякъ.

Письмо ХѴIІІ.

На Ленѣ.

Отъ Киренска Лена имѣетъ опять живописные берега, утесы и острова. Отлогіе берега съ частыми, но мелкими селеніями, встрѣчаются безпрестанно. Каменная церковь въ селѣ Петропавловскомъ видна издалече и разнообразитъ картину природы. Черезъ 10 верстъ ниже, въ селѣ Сполошномъ, церковь деревянная. Селеніе построено на лугу и этотъ лугъ простирается въ длину на 7, а въ ширину на 4 версты; обстоятельство немаловажное на берегахъ Лены.

Ниже Киренска въ 203 верстахъ на лѣвомъ берегу Лены стоитъ деревушка Коршунова, она примѣчательна тѣмъ, что чрезъ нее проходитъ одинъ изъ магнитныхъ мередіановъ, по изысканіямъ Норвежскаго Профессора Ганстеена. Здѣсь магнитная стрѣлка показываетъ чистый Сѣверъ, не уклоняясь ни къ Востоку, ни къ западу.

Между деревнями Частыми и Дубровною достойны примѣчанія, такъ называемыя щёки. На разстояніи трехъ верстъ, возвышаются утесы, то на правомъ, то на лѣвомъ берегу Лены. Первая щека или утёсъ стоитъ на правомъ берегу Лены и какъ бы заслоняетъ ее; противъ щеки, на углу поворота Лены, спускается въ рѣку утесъ Филатушкинъ Быкъ. Первая щека простирается на версту и состоитъ изъ известковыхъ слоевъ, проникнутыхъ желѣзною охрою; въ иныхъ мѣстахъ видны на ней какъ бы пещеры. Миновавъ утесъ, Лена круто поворачиваетъ вправо, по лѣвому же берегу ея тянется такой же утесъ: это вторая щека. Потомъ Лена поворачиваетъ влѣво, а по правому берегу идетъ третія щека. Утесъ великолѣпный, изрытый, изломанный, съ площадками зелени и цвѣтущаго Alisum Sіbіrіcum. Въ иныхъ мѣстахъ лѣпятся на ней сосны и лиственицы, корни ихъ висятъ длинными веревками. Мы хотѣли испытать отраженіе эха, но какъ былъ полдень, то звуки слышались не сильные и безъ отголосковъ. У работниковъ, плывущихъ на баркахъ и павозкахъ въ Якутскъ, есть обычай купать въ щекахъ каждаго новичка. Обыкновенно подвязываютъ ему подъ пазухи веревку и бросаютъ въ рѣку. Лена въ щекахъ очень быстра, а по этому кормчему нужно имѣть большое вниманіе, чтобъ не удариться объ утесъ; эта предосторожность необходима для тяжелыхъ и не поворотливыхъ барокъ.

Утесы продолжаются и за щеками, нѣкоторые изъ нихъ спускаются прямо въ рѣку, наприм: Пьяный Быкъ, Похмѣльный, Баснина Тёлка. Они опасны только въ большую воду для тяжелыхъ барокъ. Названіе утесовъ произошло отъ несчастныхъ случаевъ. Объ Пьяный Быкъ разбилась когда-то барка съ виномъ, Баснина Тёлка сокрушила барку съ мукою купца Баснина.

Въ горахъ известковыхъ бываютъ обыкновенно пещеры. Мы видѣли ихъ по правому берегу Лены, но одна пещера показалась намъ не знаю по чему-то любопытною, и мы рѣшились осмотрѣть ее. Оставили свой павозокъ, сѣли въ лодку, которая всегда шла за нашимъ судномъ и пристали къ берегу. Гора, казавшаяся издали отлогою, была крута и состояла изъ розсыпи; а пещера виднѣлась въ значительномъ отъ насъ разстояніи. Однакожъ мы непремѣнно хотѣли побывать въ ней. Но чѣмъ выше поднимались, тѣмъ мельче становились камни на розсыпи. Щебень сыпался внизъ подъ нашими ногами и увлекалъ за собою верхніе камни: за мелкими летѣли и крупные. Дѣло плохое! мы стали цѣпляться за камни большіе, но и тутъ не удача: руки скользятъ, а подъ ногами осыпается щебень; въ дополненіе зла пошелъ дождь. Наконецъ кое-какъ, съ израненными руками, съ ушибенными ногами, промоченные дождемъ, мы добрались до пещеры, и что же? это не пещера, а глубокая впадина, безъ выходовъ, безъ коридоровъ, загроможденная упавшими сверху камнями. Въ обратный путь мы испытали всѣ неудобства и опасности спуска съ крутой горы. Что шагъ, то паденіе! — Идущіе внизу подвергались опасности отъ падающихъ камней, которые сыпались изъ подъ ногъ нашихъ. Нечего дѣлать, мы разсыпались въ разныя стороны, взяли въ руки длинныя палки и, упираясь на нихъ, стали спускаться. Вдругъ вправо отъ насъ раздался ужасный шумъ, мы остановились и не могли понять, что это значитъ. Когда уже добрались до лодки, гребцы указали намъ на огромный камень, скатившійся съ горы, и увлекшій за собою груды щебня. Подобный камень могъ скатиться и потому пути, по которому мы спускались. Такъ опасно подниматься на горы известковые! дождь размываетъ камни, а жаръ солнечный изсушаетъ ихъ. Большіе глыбы падаютъ, разбиваются въ мелкіе куски и безпрестанно осыпаются, измѣняя наружный видъ горъ. Никому не совѣтую осматривать Ленскія пещеры: во-первыхъ, въ нихъ нѣтъ ни чего любопытнаго, а во вторыхъ, путь къ нимъ опасенъ.

Мы сѣли въ лодку и съ трудомъ при усильной греблѣ догнали свой павозокъ, плывшій безъ веселъ однимъ теченіемъ. Такъ быстра здѣсь Лена!

Между станціями Дубровною и Курьями кончается Подкаменская волость и начинается Витимская.

Письмо XIX.

На Ленѣ.

Подкаменская волость начинается отъ города Киренска и тянется по Ленѣ на 290 верстъ. Потомъ переходитъ на рѣку Нижнюю Тунгуску, впадающую выше Туруханска въ Енисей. По Тунгускѣ тянется волость на 537 верстъ. Жителей считается въ ней только 2,563 ревизскія души. Они живутъ въ 145 деревняхъ, или 969 домахъ. Но въ цѣлой волости только 4 церкви: 3 на рѣкѣ Ленѣ и одна на Тунгускѣ. Селенія вообще небольшія, только въ двухъ считается болѣе 50 домовъ. Скотомъ волость довольно богата: на каждый домъ приводится по 4 лошади и по 5 коровъ круглымъ числомъ; земледѣліе про себя, но многіе покупаютъ хлѣбъ на баркахъ, плывущихъ въ Якутскъ. Звѣриные промыслы и содержаніе почтовыхъ лошадей доставляютъ главнѣйшія выгоды.

Жители здѣшніе просты до невѣроятности и происходятъ изъ смѣси: Русскихъ, Тунгусовъ, Запорожцевъ, Курскихъ и Малороссійскихъ поселенцевъ. По указу Царя Михаила Ѳеодоровича отправлено сюда 180 человѣкъ Запорожскихъ Черкесъ, Чугуевскихъ, Курскихъ и Воронежскихъ выходцевъ съ женами и дѣтьми. Они поселились на Ленѣ и назвали деревни именами своей родины. Напримѣръ: здѣсь есть деревня Чугуевская, Гребенская. Изъ этой смѣси произошло поколѣніе оригинальное и по наружному виду и по внутреннимъ достоинствамъ. Весною, когда торговые павозки плывутъ въ Якутскъ, съ берегу не рѣдко раздаются крики: Ей, торговой! — приваливай!—Да что тебѣ надобно? спрашиваютъ ихъ съ павозка. Табаку! — Много ли? ну да какъ дивно! (довольно много)! А сколько напримѣръ? — Ну да копѣекъ на пятьдесятъ! Они увѣрены, что для пріобрѣтенія пятидесяти копѣекъ, купецъ непремѣнно остановится подлѣ ихъ селенія. Хотя весьма хорошо знаютъ, что павозки съ мелочными товарами останавливаются у каждаго селенія, что павозки проходные идутъ прямо въ Якутскъ, но желаніе блеснуть пятидесятью копѣйками, такъ велико, что заставляетъ дѣлать напрасные вызовы.

Звѣриные промыслы здѣсь очень важны: въ хорошій годъ добывается болѣе сотни соболей и тысячъ восемьдесятъ бѣлки, по цѣнѣ, болѣе нежели на 10,000 руб. серебромъ.

Волостное Правленіе расположено въ Чечуйскомъ острогѣ, на лѣвомъ берегу рѣки Лены. Отсюда черезъ гору лежитъ волокъ на Тунгуску, до которой считается 45 верстъ семисотныхъ. Острога или крѣпости давно уже нѣтъ, а на колокольнѣ примѣчательны два колокола, отлитые, какъ гласитъ надпись, въ царствованіе Алексѣя Михайловича.

Въ здѣшней волости начинается уже земля никогда не растаивающая. Въ 115 верстахъ ниже Киренска, въ селеніи Ильинскѣ, обыкновенно встрѣчаютъ на глубинѣ сажени пластъ мерзлой земли, въ 2 аршина толщиною, подъ нимъ лежитъ опять талая земля. Чѣмъ ближе къ сѣверу, тѣмъ толще становится пластъ не растаивающей земли, такъ что въ Якутскѣ онъ простирается въ толщину саженъ на 60. По мѣрѣ распространенія этого пласта, уменьшается верхній пластъ земли растаивающей, но объ этомъ потолкуемъ въ послѣдствіи.

Письмо XX.

На Ленѣ.

Мы встрѣтили партію золотоискателей, производившихъ поиски по рѣкѣ Чуѣ, впадающей въ Лену. Далеко поднимались они по этой рѣкѣ вверхъ, обыскали впадающія въ нее рѣчки и находили почти вездѣ золото, но въ бѣдномъ содержаніи. Прошлаго лѣта поиски ихъ увѣнчались такими же успѣхами. Золотоискательство вскружило теперь головы любителей денегъ. Читая въ газетахъ о блистательныхъ успѣхахъ нѣкоторыхъ золотопромышленниковъ, легко подумать всякому, что стоитъ только послать партію въ Сибирь, и оттуда богатство польется рѣкою. Пользуясь этимъ мнѣніемъ, аферисты, проѣхавшіе Сибирь на почтовыхъ, выдаютъ себя въ столицахъ за людей, изучившихъ дѣло золотопромышленности, обольщаютъ будущими успѣхами, ссылаются на офиціальныя свѣдѣнія и увлекаютъ незнающихъ дѣла. Составляется компанія, учреждаются паи, аферисту ассигнуется огромное жалованье и содержаніе на счетъ вкладчиковъ. Онъ ѣдетъ въ Сибирь, покупаетъ домъ, или нанимаетъ прекрасную квартиру и пьетъ шампанское стаканами. А золото? Онъ посылаетъ въ разныя мѣста партіи, подъ предводительствомъ прикащиковъ, которые въ свою очередь не торопятся подвергать себя мучительнымъ трудамъ. Проходитъ лѣто, а золото и найдено, но въ такомъ содержаніи, что не стоитъ разработки. Между тѣмъ, каждая партія стоила въ лѣто тысячъ пятнадцать рублей ассигнаціями. Аферистъ пишетъ компаніи рѣшительное письмо, посылаетъ образчики найденнаго золота и требуетъ денегъ на слѣдующее лѣто. — Оно проходитъ также, какъ и прошедшее.

Конечно, мы читали въ газетахъ, что въ 1842 году на пріискахъ почетнаго гражданина Никиты Федоровича Мясникова промыто золота болѣе ста пудовъ. Успѣхъ, превышающій всякое желаніе! Но кто знаетъ, что стоило Г. Мясникову добраться до счастливой розсыпи. Десять лѣтъ разъѣзжали партіи его по тайгамъ Сибирскимъ, истратили болѣе полумилліона, и только въ одиннадцатое лѣто терпѣніе награждено и убытки возвращены. Устоять въ своемъ намѣреніи, въ теченіи десяти несчастливыхъ годовъ, могъ только Г. Мясниковъ, при его богатомъ состояніи. Сколько же искателей разорилось, о томъ не пишутъ въ газетахъ. Въ 1841 году изо-ста партій, разъѣзжавшихъ по Енисейской губерніи, нашли золото только двѣ, и то не весьма богатаго содержанія. Счастливцы наперечетъ, а потерявшіе все состояніе, молчатъ.

Въ Россіи думаютъ, что золото промывается изъ песковъ, слѣдовательно легко. Нѣтъ, весьма часто золотоносный пластъ покрытъ валунами огромныхъ камней на сажень толщиною. Пробить шурфъ на такой почвѣ стоитъ величайшаго терпѣнія, издержекъ и времени, а между тѣмъ партія можетъ дѣлать поиски только въ продолженіе трехъ лѣтнихъ мѣсяцевъ. Въ концѣ Мая растаиваетъ здѣсь земля, а въ началѣ Сентября она покрывается опять снѣгомъ.

Золото ищутъ обыкновенно по берегамъ рѣчекъ. Эти берега бываютъ болотисты, завалены упавшимъ лѣсомъ и камнями. Слава Богу! если золотоискателю удастся въ день развѣдать на 10 верстахъ разстоянія.

Отправляясь на поиски, партія запасается съѣстными припасами, даже кормомъ для лошадей, потому, что встрѣчаются такія мѣста, гдѣ не чѣмъ накормить коней. Жалованье прикащику, плата работникамъ, покупка лошадей, заготовленіе съѣстныхъ припасовъ, все вмѣстѣ взятое, составляетъ итогъ тысячъ въ 15 рублей ассигнаціями.

Многіе, какъ говорится, промыли все свое состояніе, за всѣмъ тѣмъ неудачи не останавливаютъ предпріимчивыхъ. Каждый годъ образуются новыя компаніи. Теперь искатели бросились въ вершины рѣки Олёкмы и говорятъ поиски ихъ увѣнчались блестящими успѣхами. Покатости Яблоноваго, или Становаго хребта, должны содержать въ себѣ богатую находку. — Но чего будетъ стоить доставка туда припасовъ? гдѣ взять работниковъ? на промыслахъ работаютъ только поселенцы. Старожилъ не пойдетъ въ работники: у него есть домъ, пашня. Теперь выписываютъ Киргизовъ изъ Омской области. Есть проекты вызвать работниковъ изъ Вятской и Пермской губерній.

Работники на золотыхъ промыслахъ, въ продолженіе четырехъ лѣтнихъ мѣсяцевъ, питаются говядиною, разъѣзжающія партіи запасаются сушенымъ мясомъ, отъ того цѣна на говядину быстро возвысилась. Въ Красноярскѣ отъ 1 руб. 80 коп. поднялась она до 11 руб. 50 коп. за пудъ.

Если разсматривать золотопромышленность со стороны пользы и вреда для жителей Сибири, выходятъ слѣдующія заключенія. Нѣсколько десятковъ человѣкъ обогатилось. — Это золотопромышленники щастливые. Нѣсколько сотенъ разорилось отъ неудачъ. Чиновники, живущіе однимъ жалованьемъ, стали терпѣть нужду отъ дороговизны. А деньги, разсыпаемыя работникамъ? Стекаются всѣ въ питейный откупъ!

Письмо XXI.

Село Витимъ.

Между станціями Паршиной и Рысинской, на лѣвомъ берегу Лены, текутъ изъ горы сѣрные ключи. Мы насчитали ихъ до 15, но со дна Лены бьютъ такіе же ключи, отъ чего зимою здѣсь всегда полыньи. Вся покатость горы, гдѣ текутъ ключи, представляется издали бѣлою, отъ осадки изъ воды. Главный ключъ бьетъ изъ отверстія въ утесѣ, какъ изъ крана. Чтобъ добраться до него, надобно подняться саженъ на десять, цѣпляясь за камни. Отверстіе это неправильной фигуры, шириною въ аршинъ и такой же высоты. Ключъ течетъ по дну отверстія, и потомъ, падая съ камня на камень, раздѣляется по розсыпи и вливается въ Лену. Далеко ли продолжается отверстіе въ горѣ, ни кто не знаетъ. — Если посмотрѣть туда, видно только сажени на три, далѣе края сходятся. — Дно ключа покрыто желтовато-бѣлою осадкою, пальца на два толщиною: она мягка, нѣжна и растирается между пальцами, какъ смѣтана. Подъ этою осадкою лежитъ другая красноватая, вѣроятно желѣзная окись. Запахъ отъ ключей сѣрный и чувствуется за нѣсколько саженъ. Вода на вкусъ солоновата и кисловата; налитая въ бутылки и простоявшая сутки получаетъ отвратительный запахъ.

Воды эти неизслѣдованы, а потому нельзя сказать, въ какихъ болѣзняхъ должно употреблять ихъ. Мужики говорятъ, что пьютъ отъ боли въ животѣ и получаютъ исцѣленіе. Судя по наружнымъ признакамъ, можно заключить, что вода содержитъ въ себѣ соль, сѣру и желѣзо. Первая обнаруживается на вкусъ, вторая примѣтна по запаху, а третья видна въ красноватой осадкѣ.

Мѣстоположеніе здѣсь живописное: высокій утесъ съ отверстіемъ, изъ котораго прыщетъ ключъ, кругомъ яркая зелень и цвѣты по камнямъ, внизу стелется широкая Лена.

Письмо XXII.

Село Витимъ.

Мы остановились у села Витима, стоящаго на высокомъ берегу рѣки Лены, противъ устья рѣки Витима. Здѣсь 40 домовъ, деревянная церковь и Волостное Правленіе Витимской волости. Волость и церковный приходъ тянутся по Ленѣ на 400 верстъ и состоятъ изъ 20-ти селеній или 214 домовъ, въ коихъ обитаетъ 696 душъ мужескаго пола. Въ цѣлой волости одна только церковь. — Свадьбы плывутъ въ Витимъ на лодкахъ, изъ-за 200 верстъ. Умершихъ отпѣваетъ Священникъ заочно, по присланной запискѣ. А дѣтей креститъ во время разъѣздовъ по приходу.

Въ Витимѣ живутъ три купеческіе дома. — Кромѣ торговли, они занимаются добываніемъ слюды.

Верстахъ въ двухъ-стахъ отъ устья Витима, впадаетъ въ него съ лѣвой стороны рѣка Мама. По этой рѣкѣ поднимаются вверхъ верстъ на 200, потомъ переходятъ черезъ гору на рѣчку Алтачу, и здѣсь ломаютъ слюду.

Каждое лѣто, на промыслъ слюды, отправляются артели три или четыре. Партія состоитъ человѣкъ изъ пяти. Хозяинъ снабжаетъ артельщиковъ своими инструментами, порохомъ и съѣстными припасами. Слюду ломаютъ или въ старыхъ копяхъ, или ищутъ новыя. Промышленники идутъ по горѣ, покрытой дремучимъ лѣсомъ и мхомъ, и желѣзными щупами тычутъ въ мохъ. По удару, они узнаютъ присутствіе слюды. Случается и такъ, что работникъ вдругъ поскользнетъ, наступивши на пластъ слюды. Таблицы слюды, по здѣшнему шипы, лежатъ иногда ребромъ въ мягкой землѣ, иногда плашмя приросли къ граниту. Въ такомъ случаѣ бурятъ камень и разрываютъ порохомъ. Передовщикъ или мастеръ знаетъ какъ бурить камень, какъ набить его порохомъ. Все искуство состоитъ въ томъ, чтобъ разорвать камень, не раздробивши пласта слюды. Хотя слюдяные промыслы истощились, хотя давно уже не находятъ двухъаршинной слюды, хотя и сбытъ ея ограничивается теперь почти однимъ флотомъ, за всѣмъ тѣмъ, добываніе слюды приноситъ выгоду. При счастіи, партія можетъ достать слюды пудовъ двадцать. Дѣлежъ добычи производится такъ: три человѣка составляютъ артель. — Слюду сперва раздѣляютъ на четыре части: одна часть принадлежитъ хозяину, оставшіяся три части дѣлятъ опять по поламъ, одна половина хозяину, другая артельщикамъ. Тутъ же отдѣляется часть на церковь.

Бѣлая или чистая слюда, въ шесть вершковъ длиною и столько же шириною, стоитъ 600 руб. ассигнаціями за пудъ; мелкая продастся рублей по сорока.

Хорошая слюда чиста какъ стекло, превосходитъ его въ прочности, можетъ быть 20 процентами; но года черезъ два, три начинаетъ вывѣтриваться, темнѣть, лупиться, и наконецъ дѣлается худо прозрачною.

Дѣланіе слюдяныхъ оконъ составляло прежде особое искусство. — Мнѣ случалось видать въ старинныхъ церквахъ слюдяныя окна, подобранныя съ большимъ искусствомъ въ рисункѣ. Пластинки слюды въ натуральныхъ своихъ формахъ подбираются одна къ другой такъ, чтобъ въ цѣломъ вышла какая нибудь фигура въ готическомъ вкусѣ. На слой пластинокъ кладется по жестяной узкой полоскѣ съ обѣихъ сторонъ, которыя скрѣпляютъ тонкими желѣзными гвоздями. Поперегъ рамы, мѣстахъ въ двухъ, или трехъ, смотря по величинѣ окна, идутъ желѣзные прутики, обыкновенно ребромъ, чтобъ не заслоняли свѣта; — къ этимъ прутикамъ прикрѣпляется вся слюда. Искусство дѣлать слюдяныя окна скоро исчезнетъ, и потомкамъ нашимъ приведется, можетъ быть, писать объ немъ разсужденія, какъ о живописи на стеклѣ.

Кромѣ слюды, Тунгусы приносятъ въ Витимъ прекраснѣйшія щетки ставролитовъ, усѣянныя крупными кристаллами красной венисы. — Къ сожалѣнію вениса эта вся въ трещинахъ и не годится въ дѣло. — Тѣже Тунгусы приносятъ куски свинцоваго блеска; но мѣсторожденіе этой породы, тайна.

Письмо ХХІІІ.

Село Витимъ.

Рѣка Витимъ выходитъ за Байкаломъ въ Верхнеудинскомъ округѣ, частію изъ Еравнинскихъ озеръ, частію изъ Яблоноваго хребта, и частію изъ горъ, окружающихъ Байкалъ съ восточной стороны. Нѣсколько рѣкъ сливаются вмѣстѣ и составляютъ рѣку Витимъ, которая, подвигаясь постоянно на Сѣверозападъ, встрѣчается съ Леною и впадаетъ въ нее тремя устьями. Витимъ ни чѣмъ не менѣе Лены, но судьбѣ угодно было уничтожить его въ этой рѣкѣ. Впаденіе такъ очевидно, такъ опредѣлительно, что не къ чему придраться въ пользу Витима. По своему положенію, рѣка эта будетъ когда-нибудь весьма важною, потому, что соединяетъ Забайкальскій край съ Якутскимъ; но когда это будетъ? Витимъ рѣка пустынная, но судоходная по всему теченію, хотя имѣетъ много пороговъ и мелей. Берега ея гористы и неудобны къ заселенію; только около озера Оронта, въ Верхнеудинскомъ округѣ, есть равнины. Въ Витимъ впадаютъ съ лѣвой стороны двѣ рѣки Мамы: онѣ судоходны только для малыхъ лодокъ. Въ 50 верстахъ отъ устья лежатъ горы, покрытыя снѣгомъ; съ нихъ дуетъ холодный вѣтеръ и портитъ жито у крестьянъ Витимскихъ.

По Витиму въ первый разъ поднимался въ 1638 году Енисейскій Атаманъ Максимъ Перфильевъ. Онъ зимовалъ на Витимѣ, а на второе лѣто дошелъ до устья рѣки Цыпы, вытекающей изъ озера Баунта. По Цыпѣ онъ прошелъ нѣсколько десятковъ верстъ и воротился въ Якутскъ. Перфильевъ доставилъ извѣстіе о народѣ, обитающемъ на рѣкѣ Шилькарѣ, у котораго бой лучной и огненной; что народомъ этимъ владѣютъ два князя: Батога и Лавкай.

Якутскъ управлялся тогда воеводами: Головинымъ и Глѣбовымъ. Духъ завоеваній былъ въ полномъ развитіи. Воеводы снарядили экспедицію подъ предводительствомъ письменнаго головы Еналея Бахтеярова. Ему дали 70 человѣкъ казаковъ и стрѣльцовъ, снабдили порохомъ, свинцомъ и провіантомъ, и Бахтеяровъ отправился по Витиму искать Князей Батогу и Лавкая.

Бахтеяровъ поднимался далѣе Перфильева, но къ несчастію ни одинъ Тунгусъ не могъ показать ему дороги на рѣку Шилькаръ. Собравъ ясакъ съ попавшихся ему Тунгусовъ, онъ возвратился на другое лѣто въ Якутскъ. Вмѣстѣ съ донесеніемъ представилъ воеводамъ чертежъ рѣки Витима, со всѣми впадающими рѣчками, порогами и мелями. На длинномъ свиткѣ изобразилъ онъ, кажется, чернилами, узкую полосу съ безпрестанными изгибами. Разстояніе между впадающими рѣчками, означилъ днями пути. Напримѣръ: Іюля 4 впала рѣчка съ правой стороны, а того же дня впала рѣчка съ лѣвой стороны.

Какихъ трудовъ стоило командѣ провести свои суда черезъ пороги по неизвѣстному пути, можетъ вполнѣ понять только тотъ, кто видалъ пороги. Бахтеяровъ говоритъ, что пороги на Витимѣ не меньше Ангарскихъ, что при проводѣ чрезъ нихъ судовъ ломало слопцы, рвало снасти и убивало народъ.

Воеводы, посылая команды для открытій по рѣкамъ, предписывали начальникамъ снимать чертежи съ тѣхъ рѣкъ. Такимъ образомъ были сняты чертежи съ рѣкъ Олекмы, Алдана и Амура. Чертежи эти отосланы въ Сибирскій Приказъ въ Москву, и вѣроятно достались Миллеру. Одинъ только Витимскій чертежъ сохранился въ Якутскомъ Архивѣ.

Послѣ Бахтеярова не было путешествій по Витиму и чертежъ его едва ли не первый и послѣдній. На Шилькаръ или Амуръ нашли дорогу по рѣкѣ Олёкмѣ. Слюдопромышленники поднимаются по Витиму только верстъ на 200 отъ устья. Звѣроловы разсыпаются по впадающимъ рѣчкамъ. Изрѣдка берега пустыннаго Витима оглашаются крикомъ бродячаго Тунгуса и выстрѣлами изъ винтовки.

Мы покушались было подняться по Витиму нѣсколько верстъ въ лодкѣ, но тучи комаровъ и овода прогнали насъ. На островахъ въ устьѣ Витима, растетъ примѣчательная смородина, называемая здѣсь дикуша (Rіbes Dіkuscha. Turch.). Она наружною формою походитъ на смородину обыкновенную, но имѣетъ голубыя ягоды, одуряющаго свойства. Этотъ кустарникъ находится только по Охотской дорогѣ.

Письмо XXIѴ.

На Ленѣ.

Въ четырехъ верстахъ отъ селенія лежитъ третье устье рѣки Витима. Съ павозка мы смотрѣли вдаль по этой рѣкѣ на снѣговыя горы, и думали о нашихъ предкахъ, завоевателяхъ, пускавшихся отважно по пути, имъ совершенно неизвѣстному, отыскивать и покорять народовъ невѣдомыхъ.

Противъ селенія, вода въ Ленѣ дѣлится на три полосы: ближе къ лѣвому берегу, вода собственно Ленская, за нею тянется черная полоса воды: это изъ рѣки Чуи; за этою полосою третія, съ водою прозрачною, изъ Витима.

Отъ впаденія рѣки Витима, Лена сдѣлалась вдвое шире. Направленіе ея къ Сѣверовостоку длинными плесами. Горы состоятъ то изъ краснаго песчанника, то изъ известняка; берега съ обѣихъ сторонъ плоски, и горы лежатъ въ значительномъ отъ нихъ разстояніи.

Жители уже не тѣ, но бойки, расторопны и говорятъ нарѣчіемъ близкимъ къ Московскому; одѣваются въ короткіе русскіе кафтаны. Витимъ дѣлитъ жителей Лены на двѣ половины, по душевнымъ способностямъ. Вверху простота и вялость; внизу хитрость и расторопность. Вѣроятно это различіе заключается въ породѣ человѣка, особливо на однообразныхъ берегахъ Лены.

Рѣка здѣсь уже въ полномъ видѣ своемъ: широка и быстра. Въ сутки мы уплываемъ 150 верстъ, и если вздумаемъ побывать на берегу, то едва догоняемъ свой павозокъ на двухъ-весельной лодкѣ.

Въ 27 верстахъ отъ Витима, лежитъ селеніе Пеледуй; въ немъ 28 домовъ. Это послѣднее селеніе по величинѣ. — Далѣе продолжаются однѣ станціи и деревушки, отъ 4 до 10 домовъ.

У станціи Чанчики или Мухтукуевской, Лена круто поворачиваетъ на Востокъ, и по этому направленію течетъ нѣсколько сотъ верстъ, уклоняясь въ нѣкоторыхъ мѣстахъ даже къ Югу, наприм. около станціи Салтыкуль. — Глубина рѣки по фарватеру 5 саженъ.

Хотя область Якутская не началась еще, но Якуты живутъ здѣсь по рѣкѣ Нюѣ; ихъ считаютъ юртъ до 100.

Къ нашему павозку приплылъ Якутъ въ берестяной лодкѣ съ рыбою. — Мы купили у него большаго тайменя за рубль ассигнаціями, и съ величайшимъ любопытствомъ смотрѣли то на хозяина, то на его лодку. Въ первый разъ въ жизни мы увидѣли Якута. Все было въ немъ занимательно, и одежда, и языкъ, и самъ онъ. Насытивъ свое любопытство разговорами съ Якутомъ, мы обратили все наше вниманіе на его лодку. Получивъ деньги за тайменя, Якутъ бросился отъ насъ къ берегу какъ стрѣла, разсѣкая волны своимъ двуручнымъ весломъ. — Онъ мелькалъ по волнамъ какъ чайка. — Только корма, гдѣ онъ сидѣлъ, касалась воды, носъ же висѣлъ на воздухѣ.

Берестяная лодка (ветка) дѣлается изъ широкихъ толстыхъ пластовъ бересты, пласты сшиваются веревками изъ тонкихъ листвяничныхъ вѣтвей, и по швамъ заливаются дегтемъ. Для прочности, лодка дѣлается изъ двухъ пластовъ бересты, лежащихъ одинъ на другомъ Кругомъ по бортамъ кладется деревянный ободокъ, а внутри вдоль и поперегъ пришиваются къ берестѣ тоненькія драночки и заливаются дегтемъ. Берестянка легка на водѣ, но вертка до такой степени, что безъ привычки невозможно сидѣть въ ней. Однакожъ Якутъ управляетъ лодкою очень искусно: онъ пускается въ ней черезъ рѣку даже при большомъ волненіи. Мы бѣжали на парусѣ при свѣжемъ вѣтрѣ, но Якутъ очень скоро догналъ насъ. Берестяная лодка есть принадлежность Якута и Тунгуса: тотъ и другой носятъ ее на себѣ, если нужно перейти чрезъ гору съ одной рѣки на другую. Ветка поднимаетъ отъ одного до трехъ человѣкъ.

Между станціями Жербою и Умаханомъ кончается Киренскій округъ и начинается Якутская область. Здѣсь достойны примѣчанія два предмета: рѣчка Каменка, съ каменнымъ столбомъ въ устьѣ, и Ледяная пещера, въ известковой горѣ.

Письмо XXѴ.

На Ленѣ.

Такимъ образомъ мы объѣхали весь Киренскій округъ, побывали въ каждой деревенькѣ, ознакомились и изучили округъ во всѣхъ отношеніяхъ.

Киренскій округъ лежитъ между 55° и 67° Сѣверной широты и 120° и 135° долготы. Въ длину, по теченію Лены, простирается на 1,350 верстъ. Опредѣлить площадь земли подъ округомъ нѣтъ ни какой возможности, потому, что здѣсь обмежеваны только мѣста обитаемыя.

Населенность Киренскаго округа тянется узкою полосою по рѣкамъ: Ленѣ, Киреньгѣ, Кутѣ, Илиму, Ангарѣ и Нижней Тунгускѣ; въ пустыхъ мѣстахъ, между этими селеніями, бродятъ Тунгусы.

Вся поверхность Киренскаго округа покрыта лѣсистыми горами средней величины. Равнины встрѣчаются только по берегамъ рѣкъ.

Въ обрывахъ крутыхъ и высокихъ береговъ попадаются изрѣдка костяки мамонтовъ, иногда подъ слоемъ земли, саженъ въ 20 толщиною. Находятъ также мѣдные мечи и ножи, принадлежавшіе вѣроятно Тунгусамъ, первобытнымъ здѣшнимъ обитателямъ.

Вездѣ пусто, дико и удивительно однообразно, особливо по берегамъ Лены отъ устья рѣки Илги до Киреньги.

Климатъ вообще суровый. — Въ половинѣ Августа все желтѣетъ; въ первыхъ числахъ Октября замерзаетъ Лена, вскрывается же въ началѣ Мая. Въ городѣ Киренскѣ рѣдкая зима проходитъ безъ 35° морозу.

Жителей всѣхъ состояній считается по 8-й ревизіи:

Число сельскихъ обывателей къ городскимъ содержится какъ 10 къ 1½.

Отъ 7 до 8 ревизіи число государственныхъ крестьянъ увеличилось 1,996 душами мужескаго пола. Итогъ весьма выгодный и едва ли непримѣрный; но это происходитъ отъ того, что съ 1823 года уничтоженъ здѣсь рекрутскій наборъ.

Число Тунгусовъ, отъ 7 до 8 ревизіи, уменьшилось до 200 душъ, отъ оспы и знакомства съ горячими напитками.

Между старожилами есть и поселенцы, присланные сюда недавно; на каждую деревню пришлось ихъ человѣка по два. Сначала они пустились въ обычные промыслы воровать, но куда сбыть украденное? бѣжать не-куда, пожалуй попадешься на медвѣдя! Несчастные, рѣшились наконецъ приняться за работу. Многіе выучились стрѣлять бѣлку и обзавелись домами.

Вотъ, что значитъ умѣренное приселеніе къ деревнямъ старожиловъ. Напротивъ того, въ тѣхъ селеніяхъ, гдѣ на двухъ старожиловъ приводится одинъ поселенецъ, преступленія ихъ превосходятъ число и мѣру.

Киренскій округъ состоитъ изъ 238 селеній; въ нихъ домовъ 3,167 и на каждый домъ приводится по 3 мужчины и по 3 женщины съ дробями.

Самая густая населенность по Ленѣ около Киренска, и по Илиму въ срединѣ теченія рѣки; въ прочихъ мѣстахъ селенія не рѣдко отстоятъ одно отъ другаго верстъ на 30.

Всѣ жители исповѣдаютъ Православную вѣру, только между поселенцами есть нѣсколько раскольниковъ.

При Губернаторѣ Трескинѣ были открыты по волостямъ Приходскія Училища, но въ послѣдствіи времени онѣ закрыты. Эти Училища произвели много грамотныхъ крестьянъ, такъ что во всемъ округѣ на 27 человѣкъ неграмотныхъ приводится одинъ грамотный. Но есть волости гдѣ на 16 неграмотныхъ приводится одинъ грамотный. Къ сожалѣнію нашимъ крестьянамъ не чего читать. Нѣтъ книгъ для сельскаго чтенія. Нѣкоторые изъ крестьянъ, обучившихся въ сельскихъ училищахъ, занимаютъ теперь должности Волостныхъ писарей; слѣдовательно училища принесли существенную пользу.

Жители Киренскаго округа отличались прежде нравственностію; уголовныя преступленія случались два, три раза въ продолженіи столѣтія; но съ водвореніемъ поселенцевъ и усиленіемъ продажи вина, появились убійства, грабежи и неплательщики податей.

Вотъ итогъ преступленій! Въ продолженіи послѣднихъ 6-ти лѣтъ осуждено:

За грабежъ..............................1.

За воровство...........................59.

Убійствъ не было.

Вообще о нравственности Киренскихъ жителей можно отозваться съ похвалою, но о душевныхъ способностяхъ и наружномъ видѣ можно сказать развѣ то, что съ нѣкотораго только времени появились довольно статные молодые люди, а престрашные зобы остались только у стариковъ въ Орленгской волости.

Народъ мелкій, вялый, лѣнивый и безпечный: въ послѣднихъ порокахъ укрѣпляетъ ихъ надежда на звѣриные промыслы и проживаніе на станціяхъ съ почтовыми лошадьми. Осень здѣсь время обѣтованное, каждый отправляется на звѣриные промыслы и надѣется добыть нѣсколько соболей.

Почтеннѣйшій ветеранъ нашей словесности П. А. Словцовъ говоритъ о Киренскихъ жителяхъ: смышленость ихъ доказывается только тѣмъ, что иногда можно видѣть рядъ мутовочныхъ мѣльницъ, одна выше другой, поставленныхъ надъ ключами не замерзающими.

Языкъ здѣшній происходитъ отъ Новгородскаго и Устюжскаго, съ дополненіемъ словъ мѣстныхъ. Напримѣръ: когда лодку тянутъ бичевою, лоцманъ кричитъ: надувай! надувай! это значитъ натягивай бичеву. Держи по себѣ! Значитъ давай къ берегу. Держи въ задоръ! Держи круто противъ воды. Затопи огонь! Значитъ разведи огня. Пѣтухъ реветъ! а человѣкъ гаркаетъ! здѣсь тутако, тамъ этамако, въ отвѣтахъ всегда неопредѣленность. Наприм.: Если спросить у крестьянина, какъ тебя зовутъ? онъ не будетъ отвѣчать утвердительно, а сперва скажетъ: ась! какъ тебя зовутъ? кого? тебя? меня? да! меня зовутъ Иваномъ! Это замѣчаніе относится только до Волостей Орленгской, Макаровской и Подкаменской. Въ Витимской же волости, по Ангарѣ и Илиму, народъ бойкой и говоритъ языкомъ, отзывающимся Москвою.

Одѣваются въ армяки изъ крестьянскаго сукна, или въ Тунгускіе кожаные кафтаны. Армякъ бываетъ съ короткимъ краганомъ, какъ у плаща и называется шемель (шинель); армякъ безъ крагана называется капотъ, армякъ короткой до колѣна, шабуръ. Подпоясываются или шерстянымъ кушакомъ, или ремнемъ, съ желѣзною пряжкою; на лѣвомъ боку ножъ и огниво, на правомъ желѣзная скоба, куда кладутъ топоръ; на ногахъ чарки (коты), съ шерстяными чулками, всегда полосатыми поперегъ. Лаптей во всей Сибири не знаютъ. Близъ Якутской области обуваются въ Якутскія сары изъ конской кожи. На головѣ Московская фуражка, а въ срединѣ лѣта волосяная сѣтка, ее опускаютъ на лицо отъ комаровъ и мошки. — Зимою шуба овчинная или даха, шуба изъ козульихъ шкуръ, шерстью наружу; на головѣ шапка. Бороду запускаютъ только старики.

У здѣшняго крестьянина цѣлое лѣто постъ, говядина и дичь бываетъ только осенью и зимою. Обыкновенная пища бурдукъ и овощи. Бурдукъ есть мука, развареная въ кипяткѣ, родъ клестера или свинаго корма, а потому Ленскихъ жителей называютъ Бурдучниками. Пьютъ квасъ, а къ праздникамъ варятъ брагу, родъ пива.

Домы у крестьянъ бревенчатыя, крытыя тесомъ или дранью, съ двумя дворами: переднимъ и заднимъ. На переднемъ бываютъ анбары для поклажи имущества и навѣсъ, подъ которымъ стоятъ телѣги и сани; на заднемъ дворѣ держатъ скотъ. Тутъ же обыкновенно строится большой сѣновалъ, или повѣть, клевы для тѣлятъ и ягнятъ. Домы по большой части курные и раздѣляются сѣнями на двѣ половины: въ задней бываетъ горница съ печью. Хотя жители и заступаются за черныя свои избы, однакожъ понемногу оставляютъ ихъ. Освѣщеніе лучина, но въ праздники употребляютъ свѣчи, которыя не умѣютъ однакожъ сами дѣлать, но покупаютъ весною на павозкахъ, плывущихъ въ Якутскъ.

При каждомъ домѣ есть огородъ, гдѣ садятъ овощи, которыя здѣсь не всегда созрѣваютъ: картофель обыкновенно замерзаетъ въ цвѣту. Табакъ сѣютъ только нѣкоторые, въ количествѣ ничтожномъ.

Земледѣліе здѣсь про себя. — Частые неурожаи, надежда на звѣриные промыслы, содержаніе почтовыхъ лошадей, отвлекаютъ крестьянъ отъ пашни. Къ этому прибавить можно и трудность разработывать новину. Сперва должно подсушить лѣсъ, вырубить его, выворотить коренья, выбрать камни, унавозить. Работа эта продолжается нѣсколько годовъ и требуетъ большихъ усилій. Самое лучшее земледѣліе на Илимѣ и около города Киренска. Въ общей сложности у каждаго крестьянина подъ пашнею не болѣе 1½ десятины, хотя въ земляхъ ужасное изобиліе. При Губернаторѣ Трескинѣ употребляли даже принужденіе, чтобъ пріучить крестьянъ къ земледѣлію; эта мѣра имѣла успѣхи, но въ послѣдствіи крестьяне бросили пашни и теперь онѣ заросли кустарникомъ.

Главнѣйшая причина неурожаевъ есть иньи, или осенніе морозы. Они падаютъ иногда съ 20 Іюля, и тогда все гибнетъ безвозвратно.

Земледѣліе здѣшнее можно бы назвать плодопеременнымъ, если бы не давали землѣ отдыхать цѣлый годъ.

Теперь въ посѣвѣ наблюдается слѣдующій порядокъ:

Рожь.

Пшеница или ячмень.

Ярица.

Овесъ.

Паръ и удобреніе.

Этотъ порядокъ наблюдается въ цѣломъ округѣ, кромѣ Илима и Ангары, гдѣ хозяйство трехпольное.

Пахать начинаютъ съ 1-го Мая, жать съ 15-го Августа, иногда и ранѣе. Подъ озимь пашутъ съ 15-го Августа. Сѣнокосъ бываетъ въ концѣ Іюля.

На десятину (80 саженъ длины и 40 ширины) сѣятъ ржи 12 пудовъ, ячменя 24 пуда. Средній урожай по всему округу самъ-пятъ.

Ленъ сѣютъ на Илимѣ и около Киренска, въ скудномъ количествѣ. Горохъ только на Илимѣ, а конопли кое-гдѣ.

Рѣдкій крестьянинъ довольствуется своимъ хлѣбомъ, и то въ годы урожая. Хлѣбъ покупаютъ на баркахъ у торгашей, плывущихъ въ Якутскъ.

Сѣнокосы съ трудомъ доставляютъ сѣно для прокормленія скота. Лучшія мѣста для того на рѣкахъ Киреньгѣ и Тунгускѣ. Все покрыто густымъ лѣсомъ и горами. Косятъ горбушею, или косою, на короткомъ чернѣ.

Скотоводство, по сравненію съ прочими округами Иркутской губерніи, не важно.

Лошадей    11,652 штуки.

Коровъ       13,779

Овецъ         21,499

Такъ что на каждый домъ приводится по 3⅔ лошади, по 4⅓ коровы и по 6⅔ овецъ.

Распространенію скотоводства сильно препятствуютъ медвѣди: каждое лѣто истребляютъ они скота, особенно жеребятъ. Крестьяне не знаютъ какъ съ ними управиться, хотя у всѣхъ есть винтовки. Здѣсь укоренилось мнѣніе, что не каждое ружье беретъ медвѣдя. Это мнѣніе благопріятствуетъ озорничеству хищниковъ.

Изъ домашнихъ птицъ держатъ только однихъ куръ, и хотя всѣ селенія стоятъ при рѣкахъ, но крестьяне не имѣютъ водяныхъ птицъ. Здѣсь видна опять безпечность и неподвижность привычекъ.

Звѣриные промыслы весьма важны, и составляютъ главнѣйшую отрасль народной промышленности; ими поддерживается торговля, отъ нихъ пріобрѣтаетъ пропитаніе бродячій Тунгусъ.

Звѣриные промыслы начинаются обыкновенно съ 1-го Октября и продолжаются до половины Ноября, т. е. до глубокихъ снѣговъ. — Звѣроловство производится или около дому, какъ здѣсь говорятъ, или промышленники отправляются въ дальнія ухожи. Тамъ построены зимовья, или избушки, гдѣ помѣщаются звѣроловы. Крестьянинъ, отправляясь звѣровать, беретъ съ собою съѣстныхъ припасовъ и вещи, необходимыя для домашняго употребленія; запасается порохомъ, свинцомъ и собакою, безъ которой, какъ безъ рукъ, не можетъ обойтись. Къ несчастію все это, кромѣ собаки, берется въ долгъ у богатаго крестьянина. Для этого существуетъ здѣсь особое слово покручаться, а забирающій въ долгъ называется покрутникъ. Тотъ же звѣровщикъ, который беретъ у хозяина въ долгъ съ тѣмъ, чтобъ отдать ему за то половину промысла, называется полуюжникъ.

Главнѣйшая статья промысловъ есть бѣлка: въ хорошій годъ добываютъ ее до 800,000 штукъ въ одномъ Киренскомъ округѣ. Звѣрокъ этотъ очень плодливъ: матка къ осени бываетъ сама 30, потому что дѣти, рожденныя въ Апрѣлѣ мѣсяцѣ, щенятся въ то же лѣто.

Бѣлку промышляютъ двумя способами: ружьемъ и плашкою. Въ первомъ случаѣ должна быть собака, — она отыскиваетъ слѣдъ звѣря, преслѣдуетъ его, загоняетъ на дерево и призывнымъ лаемъ даетъ знать хозяину о находкѣ. По лаю собаки узнаетъ уже звѣроловъ, на какого звѣря она лаетъ. Зоркій глазъ охотника видитъ бѣлку, скрывающуюся между вѣтвями огромнаго кедра, бѣлое пятно на груди обнаруживаетъ ее, и мѣткая пуля изъ винтовки поражаетъ звѣрька прямо въ грудь.

Промыселъ плашками не требуетъ ни ружья, ни собаки. Плашка состоитъ изъ двухъ досокъ, верхняя приподнимается съ одного конца и подпирается палочкою съ наживкою. Бѣлка издали чувствуетъ запахъ приманки, отыскиваетъ роковую плашку, хватаетъ за наживку подпорка падаетъ, а съ нею и верхняя доска прямо на бѣлку. Наживляютъ обыкновенно кусочкомъ соленой рыбы, но случается, что бѣлка нейдетъ на эту приманку, тогда пробуютъ вкусъ ея другими лакомствами, наприм.: сухими грибами и даже лоскутомъ отъ овчинной шубы.

Разъ въ недѣлю хозяинъ осматриваетъ плашки и подбираетъ добычу. Многіе изъ крестьянъ имѣютъ болѣе тысячи плашекъ. Ловъ плашками продолжается до глубокихъ снѣговъ и потомъ возобновляется весною сначала Марта до половины Апрѣля.

Если на тысячу плашекъ попадаетъ бѣлокъ 250, промыселъ считается удачнымъ. Плашки ставятъ обыкновенно по рѣчкамъ и весьма рѣдко по горамъ.

Каждый годъ имѣетъ для бѣлки свои особенности. Если урожай шишекъ на еляхъ и пихтѣ, бѣлка держится около рѣчекъ и въ стремнинахъ; если же урожай кедровыхъ орѣховъ, бѣлка обитаетъ на вершинахъ горъ. Въ первомъ случаѣ выигрываетъ ловля плашками, во второмъ винтовка. Бываютъ годы, что бѣлка идетъ куда-то, и только сильные морозы останавливаютъ ее.

Бѣлка питается орѣхами кедровъ, ели и пихты, но въ крайности уже бросается на шишки сосновыя, всегда облитыя и напитанныя смолою. Эта липкая смола пристаетъ къ шерсти и заклеиваетъ ротъ бѣлки до такой степени, что она не въ состояніи растворить его, тогда ложится она въ гнѣздо и замерзаетъ.

Цѣна шкуркѣ бѣлки въ 1840 году была 10 коп. серебромъ. Если положить средній уловъ бѣлки въ 650,000, то выйдетъ что Киренскій округъ получаетъ за бѣлку 6,500 руб. серебромъ.

Соболей добывается въ годъ среднимъ числомъ до 450, по средней цѣнѣ въ 4 руб. серебромъ, на 1,800 р. сереб.

Лисицъ до 800, по средней цѣнѣ въ 3 р. сереб., на 2,400 р. сереб.

Горностаевъ до 6,000, по 5 коп. серебромъ, на 300 р. сереб.

Хорьковъ до 5,000, по 25 коп. серебромъ, на 1,250 р. сереб.

Итого на 12,250 р. сереб.

Сюда не включаются выдры, волки, зайцы кабарги и весь оленій родъ. Цѣна соболя и лисицы взята слишкомъ умѣренная, тогда какъ соболь бываетъ въ 10 руб., а лисица чернобурая въ 50 руб. серебромъ. Безошибочно можно положить среднюю выгоду, получаемую отъ звѣриныхъ промысловъ 42,000 руб. серебромъ; слѣдовательно на каждую ревизскую душу придется по 4 руб.

Количество бѣлки, добываемой во всей Сибири, изумительно. На одной Кяхтѣ промѣнивали ее Китайцамъ до 7 милліоновъ въ годъ. Вѣроятно столько же уходило въ Москву и на Лейпцигскую ярмарку. Такимъ образомъ можно положить, что вся Сибирь доставляетъ каждый годъ до 20 милліоновъ бѣличьихъ шкуръ.

Рыбные промыслы на Ленѣ въ Киренскомъ округѣ не важны потому, что рѣка дѣлается рыбною ниже города Киренска, въ вершинѣ же попадаются только налимы и мелкая рыба. Отъ устья Киреньги или нѣсколько повыше начинаются стерляди, а отъ впаденія рѣки Витима попадается нельма или бѣлая рыбица. Судя по изобилію водъ и глубинѣ Лены, слѣдовало бы полагать, что изъ Ледовитаго Моря заходитъ въ нее много рыбы; — на дѣлѣ выходитъ противное. Весьма часто огромныя глыбы льда изъ Сѣвернаго Океана затираютъ устье Лены и не позволяютъ входить въ нее рыбѣ.

Стерлядей ловятъ обыкновенно самоловами или крючками. На длинную веревку навязываютъ крючки, аршина на два разстоянія одинъ отъ другаго. Къ каждому крючку привязывается поплавокъ. Одинъ конецъ веревки опускаютъ на дно рѣки съ камнемъ, а къ другому привязываютъ длинную жердь. Такимъ образомъ жердь держится на водѣ и вытягиваетъ веревку діагонально со дна рѣки на поверхность. Поплавки тянутъ крючки къ верху. Стерлядь, подойдя къ поплавку, начинаетъ играть имъ, а между тѣмъ крючекъ вонзается ей въ тѣло, и чѣмъ больше дѣлаетъ она усилія сорваться съ крючка, тѣмъ глубже онъ уходитъ въ тѣло. Этимъ способомъ ловятъ стерлядей на Ангарѣ, но тамъ рыбы гораздо болѣе, такъ что на одинъ самоловъ приводится въ лѣто стерлядей до 50. Тамъ же бьютъ стерлядей острогами подъ льдомъ въ ямахъ, куда рыба собирается зимовать. На Ангарѣ продажа стерлядей доставляетъ въ годъ до 1,000 руб. серебромъ. На Ленѣ же ограничивается весь промыселъ домашнимъ употребленіемъ.

Извозъ весьма незначителенъ. Лѣтомъ крестьяне тянутъ лошадьми суда, идущіе вверхъ по Ленѣ изъ Якутска; но этихъ судовъ бываетъ не больше пяти. Зимою везутъ хлѣбъ съ Илима и Ангары. Извозъ доставляетъ не болѣе 9,000 руб. серебромъ, да и то жителямъ двухъ волостей, лежащихъ выше Киренска.

Содержаніе почтовыхъ лошадей есть вторая статья доходовъ Государственныхъ крестьянъ. Гоньбу почтовую и обывательскую исправляютъ крестьяне сами по очереди, за что получаютъ съ казны каждогодно болѣе 45,000 руб. При выдачѣ денегъ, удерживается у нихъ подати и сборъ на исправленіе повинностей; отъ того на здѣшнихъ крестьянахъ нѣтъ недоимки.

Сельскимъ торгомъ можно назвать покрученіе Тунгусовъ или раздача имъ въ долгъ подъ бѣлку разныхъ потребностей и даже вина. Этимъ торгомъ занимаются почти всѣ крестьяне, такъ что ни одинъ Тунгусъ не продаетъ своей бѣлки прямо купцу. Съ перваго взгляда, это покажется зломъ, которое слѣдовало бы уничтожить, но по внимательномъ разсмотрѣніи, окажется это зло неизбѣжнымъ. Безъ покручателей безпечный Тунгусъ умеръ бы съ голода. Однакожъ Тунгусъ никогда не выплачиваетъ своего долга, напротивъ задолженія увеличиваются съ каждымъ годомъ и передаются потомству.

Крестьяне платятъ въ годъ всѣхъ сборовъ отъ 5 руб. 53 коп. до 5 руб. 86 коп., разница происходитъ отъ сборовъ на земскія и мирскія повинности: весь округъ платитъ въ годъ 35,625 руб. 70 коп. и не можетъ содержаться своими доходами, но каждый годъ высылаются деньги изъ другихъ округовъ на удовлетвореніе расходовъ.

Пособія на непредвидимые случаи устроены здѣсь еще при бывшемъ Губернаторѣ Трескинѣ. Въ округѣ 62 экономическіе запасные магазина. Въ каждомъ значительномъ селеніи есть пожарные инструменты. Предохранительная оспа прививается безпрепятственно.

Киренскій округъ раздѣляется на шесть волостей и 4 Тунгускія Инородныя Управы.

Волости: Орленгская, Макаровская, Подкаменская и Витимская лежатъ по Ленѣ; Илимская по рѣкѣ Илиму, а Каранчанская по Ангарѣ. Волость Макаровская съ Лены переходитъ на рѣку Киреньгу, а Подкаменская на Нижнюю Тунгуску. Инородныя Управы: Киренско-Хандинская, Кондогирская, Илимская и Курейская.

Письмо XXѴI.

На Ленѣ.

Лена идетъ на Юговостокъ, лѣвый берегъ ея ровенъ, но правый утесистъ. Мы остановились подлѣ станціи Жадаевской. — Здѣсь живетъ крестьянинъ Поликарповъ, сосланный въ Сибирь вмѣсто рекрута, и поселенный на этомъ мѣстѣ назадъ тому лѣтъ 60, когда устроивали Якутскую дорогу. Прежде отъ Витима до Олекмы была одна станція, а оттуда ѣхали уже въ Якутскъ. Такихъ длинныхъ станцій не было вѣроятно въ цѣломъ свѣтѣ: каждая простиралась на 600 верстъ. Въ послѣдствіи времени, поселены здѣсь крестьяне и станціи сдѣлались короче. Въ 20 годахъ текущаго столѣтія были здѣсь еще 50 верстныя станціи, но теперь все приведено въ надлежащій размѣръ; станція отъ станціи отстоитъ на 25, а много на 30 верстъ.

Крестьянинъ Поликарповъ занимается земледѣліемъ, но жалуется на песчаную почву и суровость климата. Хлѣбъ родится тогда только, когда пашня года два или три сряду пролежитъ безъ посѣва, и будетъ каждый годъ хорошо унавоживаема. Само собою разумѣется, что одинъ только яровой хлѣбъ можетъ здѣсь родиться, объ озимовомъ и не думаютъ. Въ нынѣшнюю весну вода затопляла весь берегъ и скотъ принуждены были отгонять въ лѣсъ.

Верстахъ въ 10 отъ станціи, на лѣсистомъ, ровномъ берегу Лены, мы увидѣли нѣсколько берестяныхъ юртъ и Тунгусовъ; ихъ олени бродили по берегу. Тунгусы что-то намъ кричали, вѣроятно, Бурдукъ Баръ? (есть ли мука). Этотъ крикъ мы безпрестанно слышимъ съ обоихъ береговъ Лены, съ тѣхъ поръ, какъ въѣхали въ Якутскую область. Здѣсь въ первый разъ послѣ Иркутскихъ горъ мы увидѣли розовый багульникъ (Rhododendron Daurіcum). Можетъ быть почва земли измѣнилась, или мы сами подались гораздо къ Югу. Багульникъ этотъ ниже обыкновеннаго, съ мелкими листами и цвѣтами, онъ видѣнъ около станціи Мачинской, Точильной и Березоваго острова, но все на лѣвомъ берегу. Между Точильною и Березовскою станціями, по правой сторонѣ Лены идутъ, такъ называемыя, Гусельныя горы; ихъ собственно двѣ горы, одна подлѣ другой, въ видѣ треугольниковъ. Лицевая утесистая сторона каждой горы состоитъ изъ пластовъ песчаника, красноватаго, сѣроватаго и чернаго, а самый верхъ яркаго краснаго цвѣта. Мужики называютъ эти пласты струнами — вотъ и гусли. — Вдали горы, сколько глазъ обнимаетъ, цвѣта красноватаго, но лѣвый берегъ ровенъ, и покрытъ лѣсомъ, за коимъ не видно даже горъ. Берегъ этотъ обработанъ крестьяниномъ Яныгинымъ, и отданъ ему во владѣніе на 40 лѣтъ. Здѣсь Лена поворачиваетъ опять на сѣверовостокъ.

Письмо ХХѴІІ.

Станцiя Харатикъ или Березовый островъ.

На пустомъ мѣстѣ, гдѣ теперь станція, поселился Нижегородской губерніи Семеновскаго уѣзда крестьянинъ Леонтій Яныгинъ съ женою. Онъ посланъ въ Сибирь за преступленіе, содѣланное въ лѣтахъ безразсудной юности, но загладилъ его, и заслужилъ уваженіе безпорочною и примѣрною 50-лѣтнею жизнію. Этотъ Іаковъ береговъ Лены имѣетъ теперь пять женатыхъ сыновей и 14 внуковъ и внучатъ. Не смотря на неблагодарную каменистую почву, успѣлъ онъ трудами и терпѣніемъ обработать до 20 десятинъ земли подъ пашню, и до 15 десятинъ подъ сѣнокосъ; въ нынѣшнемъ году посѣяно у него ярицы около 50 пудовъ. Верстахъ въ пяти отъ станціи было озеро на возвышенномъ берегу; Яныгинъ выпустилъ изъ него воду въ Лену, и теперь на этомъ мѣстѣ коситъ травы копенъ 50. Лошадей имѣетъ до 100, коровъ до 50, а овецъ до 20 штукъ; послѣднихъ разводить чрезвычайно трудно: онѣ уходятъ въ лѣсъ, дичаютъ и не возвращаются домой. Въ 1828 году получилъ онъ 3 золотника гималайскаго ячменя, который далъ ему осенью два фунта зеренъ; ячмень истребляется засухою, а частію воробьями, однакожъ къ осени удается ему снять фунта два. Въ нынѣшнемъ году гималайскій ячмень уже взошелъ весьма густо. Изъ огородной зелени: капуста, морковь, рѣдька, горохъ и картофель родятся очень хорошо, изрѣдка даже огурцы. При такомъ примѣрномъ трудолюбіи и хозяйствѣ, крестьянинъ этотъ блаженствуетъ, тогда какъ по всему округу жалуются на невозможность получать что нибудь отъ пашни и огорода, и скудное бытіе свое поддерживаютъ содержаніемъ почтовыхъ лошадей. Этотъ примѣръ доказываетъ, что здѣшняя почва, при надлежащемъ стараніи, можетъ доставлять пропитаніе трудолюбивому земледѣльцу, и что дѣятельный человѣкъ на пустыхъ островахъ Новой Сибири, найдетъ возможность, по крайней мѣрѣ, удовлетворять первыя потребности бытія своего: не будетъ нагъ и голоденъ. Кромѣ земледѣлія и содержанія станціи, крестьянинъ этотъ занимается и торговлею; съ горъ спускаются Тунгусы и мѣняютъ у него свои промыслы на вещи, для нихъ необходимыя; купцы покупаютъ у него соболей, лисицъ и бѣлокъ. Мы пришли къ Яныгину въ домъ и удивились примѣрному порядку. Къ чаю намъ поданъ графинъ съ ромомъ, — вообразите! за восемь тысячъ верстъ отъ Петербурга, въ глуши, въ дичи, гдѣ и люди мелькаютъ какъ привидѣнія!

Письмо XXѴIII.

На Ленѣ.

Мы проплыли по Ленѣ уже 2,100 верстъ. Сколько государствъ и владѣній помѣщается на такомъ пространствѣ въ Европѣ! Между тѣмъ, какъ здѣсь одна еще губернія и только третій уѣздъ. Скука начинаетъ прокрадываться въ нашъ павозокъ. Для препровожденія времени, мы стрѣляли по уткамъ и бекасамъ, но ружья наши, вѣроятно, поняли, что мы убиваемъ только время: утки и бекасы оставались невредимы. Иногда заставляемъ гребцовъ расказывать свои похожденія. Изъ нихъ трое поселенцы изъ Россіи. — Вотъ что расказалъ намъ одинъ изъ этихъ проходимцовъ.

Родомъ онъ изъ Венгріи, Жидъ, принявшій Христіанскую религію; въ Сибирь посланъ за бродяжество, поселился на Ленѣ въ Иркутскомъ уѣздѣ, и каждый годъ плаваетъ на павозкахъ въ Якутскъ работникомъ, получая отъ 35 до 40 руб. за сплавъ. Изъ Якутска работники или тянутъ суда вверхъ по Ленѣ, или высланные изъ города полиціею, шествуютъ домой пѣшкомъ. Въ одинъ годъ разкащикъ нашъ, приплывши въ Якутскъ, нанялся тамъ тянуть судно до городка Вилюйска, за 750 верстъ, лежащаго отъ Якутска къ Западу на рѣкѣ Вилюѣ, куда водяной путь идетъ сначала внизъ по Ленѣ, а потомъ вверхъ уже по Вилюю. До замерзанія рѣки пришли они въ Вилюйскъ. Наступилъ Ноябрь, билеты просрочились, Полиція выживаетъ, куда дѣваться? Удальцы, числомъ трое, рѣшились идти домой пѣшкомъ. Взяли нѣсколько рыбы, сухарей, и пустились въ дорогу по глубокому снѣгу, безъ хорошаго теплаго платья, при ежедневныхъ 40 градусныхъ морозахъ; частію по степямъ, гдѣ нѣтъ лѣсу и жилищъ Якутскихъ; частію по дремучимъ лѣсамъ, гдѣ только лѣтомъ видна маленькая тропинка; безъ путеводителя, по однимъ разсказамъ. Шестьдесятъ дней шли они съ Вилюя до Лены и вышли за станцію ниже Витима. На степяхъ несли съ собою даже сухое дерево, чтобъ на ночлегѣ развести огонь; спали обыкновенно въ снѣгу, разгребая его до самой земли, устилали логовище свое древесными вѣтвями, въ ногахъ разводили огонь, а тѣло покрывали полушубками. Встрѣчая кое-гдѣ Якутскія юрты, находили покой, а иногда и запасъ пищи на дорогу, но часто по недѣлѣ шли отдавшись на волю Божію, не видя ни кого, кромѣ зайцовъ. Однакожъ кончили свой путь благополучно, даже ни кто не ознобился, и разкащикъ весьма хладнокровно повѣствовалъ о своихъ неимовѣрныхъ подвигахъ; онъ даже не находилъ тутъ ничего чрезвычайнаго. Только, однажды говорилъ онъ, всѣ мы перепугались до смерти: лишь только легли спать, вдругъ открылось небо, багровыя полосы начали бѣгать во всѣ стороны, сдѣлалось сраженіе, набѣжитъ столбъ на столбъ, ударятся и разсыплются. Мы думали, что представленіе свѣта настало. Само собою разумѣется, что ходаки видѣли Сѣверное сіяніе.

Другой работникъ крестьянинъ Киренскаго уѣзда, ходилъ въ одну осень за промысломъ бѣлки и попалъ на медвѣдя, еще незалегшаго на зиму въ берлогу. Мишукъ, увидѣвъ звѣровщика, взрявкалъ и сталъ на дыбы, какъ дѣлаетъ онъ обыкновенно при встрѣчѣ съ человѣкомъ. Сибирскіе стрѣльцы ходятъ на медвѣдя не артелями, а всегда одинъ человѣкъ съ собакою одолѣваетъ звѣря; но винтовка заряжается въ такомъ случаѣ большимъ зарядомъ. Лишь только медвѣдь станетъ на дыбы, звѣровщикъ ставитъ ружье на сошки и стрѣляетъ звѣря въ лобъ, или въ сердце; надобно только успѣть воспользоваться минутою изумленія медвѣдя. Но въ настоящемъ случаѣ ружье у мужика было заряжено бѣличьимъ зарядомъ. Дѣлать было нечего, онъ не потерялъ присутствія духа, приложился и бацъ въ медвѣдя; но, или промахнулся, или ранилъ звѣря легко, только михайло, какъ стрѣла, бросился на мужика; звѣровщикъ увернулся отъ него и сталъ за толстую сосну. Медвѣдь обнялъ дерево лапами и давай ловить стрѣльца: то пойдетъ направо, и вдругъ бросится на-лѣво; однакожъ мужикъ, зная его хитрости, успѣвалъ увертываться. Въ такомъ случаѣ стрѣльцы обыкновенно вынимаютъ изъ-за кушака топоръ и рубятъ мишку по лапамъ; но медвѣдь былъ столь внимателенъ ко всѣмъ движеніямъ мужика, что не позволялъ ему заносить руку на топоръ. Около часу ходили они кругомъ дерева безъ успѣха, какъ съ той, такъ и съ другой стороны. Вотъ михайло ивановичъ пошелъ на хитрости: не спуская съ мужика глазъ, онъ отпятился, схватилъ претолстый пень, положилъ его подлѣ сосны, а на него и другой, для того, чтобъ мужикъ не могъ свободно ходить вокругъ дерева; однакожъ, звѣровщикъ, перескакивая черезъ пни, успѣвалъ отталкивать ихъ отъ дерева. День свечерѣлъ, солнце закатилось. Ну! думалъ мужикъ, ночью онъ меня поймаетъ! Кажется и медвѣдь дожидалъ только темноты ночной; онъ отошелъ отъ дерева, легъ на землю и положивъ голову на пень, уставилъ свои глаза прямо на мужика. Если звѣровщикъ стоялъ или сидѣлъ, медвѣдь былъ не подвиженъ, но лишь малѣйшее онъ производилъ движеніе руками, медвѣдь бросался на него, какъ стрѣла. Въ продолженіи сего времени, мужикъ пріемовъ за двадцать успѣлъ зарядить ружье, но мишукъ не позволялъ ему прицѣлиться. Вотъ ужъ стало темно, у медвѣдя, какъ два угля, засвѣтились глаза. Мужикъ заочно распрощался со всѣми своими родными и друзьями, полагая, что въ темнотѣ онъ не избѣжитъ лютой участи. — Но вотъ что-то засвѣтилось на Востокѣ, вотъ полная луна показалась и освѣтила лѣсъ; медвѣдь сдѣлался опять видимъ. Мужикъ ожилъ, ему удалось поставить винтовку на сошки; не перемѣняя мѣста, онъ медленно началъ склоняться къ прикладу, но такъ осторожно, что медвѣдь не примѣтилъ измѣненія въ его положеніи, — еще удачная минута — и мужикъ выстрѣлилъ, звѣрь кинулся на выстрѣлъ, ударился объ дерево и растянулся. Однакожъ звѣроловъ не вдругъ повѣрилъ его смерти: часто медвѣдь, прикинувшись убитымъ, подманиваетъ только къ себѣ человѣка; — снова зарядилъ ружье, снова выстрѣлилъ по медвѣдю, но онъ былъ уже бездыханенъ. Какова же была радость мужика, и живъ остался, и добылъ прекраснаго медвѣдя! Осмотрѣвъ звѣря, онъ нашелъ, что выстрѣломъ, пущеннымъ почти на удачу при лунномъ сіяніи, пробилъ ему лобъ: вотъ причина столь скорой смерти медвѣдя.

Письмо XXIX.

Олекминскъ.

Отъ Березоваго острова Лена опять пошла на Сѣверовостокъ. Въ ночь мы проплыли мимо станцій Гильдейской и Нелейской. Противу рѣчки Бирюка, Лена поворачиваетъ на Юговостокъ, и въ одной трубѣ имѣетъ 3 версты ширины. Здѣсь на ровномъ луговомъ берегу, въ началѣ весны, бываетъ ярмарка. Сюда собираются Якуты праздновать первый весенній праздникъ свой, а между тѣмъ павозки съ мелочными товарами останавливаются тутъ и производятъ торговлю. Не въ дальнемъ разстояніи отъ Бирюка начинается большой островъ Крылахъ, простирающійся въ длину верстъ на 30. Островъ этотъ безлѣсенъ, состоитъ изъ песку и совершенно понимается весеннею водою. Якуты живутъ на немъ зимою; лѣтомъ же косятъ здѣсь только сѣно. Если вѣрить преданію, что Якуты приплыли на мѣсто нынѣшняго ихъ обитанія съ вершинъ рѣки Лены, то до Крылаха, или Бирюка имъ не гдѣ было остановиться, потому, что здѣсь только начинаются степи и луга по берегамъ Лены. Горы, стоящія противъ Крылаха на правомъ берегу Лены, называются толокняными; онѣ состоятъ изъ песку, цвѣтомъ похожаго на толокно. За островомъ Крылахомъ, Лена поворачиваетъ на Сѣверовостокъ. Не далеко отъ Олекминска, противъ рѣчки Черепанихи, она въ одной трубѣ имѣетъ ширины верстъ пять. Мы остановились у города Олекминска или Олёкмы. На берегу стояло нѣсколько вѣтокъ со стерлядями, только что пойманными; съ насъ просили за пудъ 3 рубля, но это цѣна только запросная. Мы совѣтовали Якуту ѣхать съ товаромъ своимъ въ Петербургъ, увѣряя, что тамъ дадутъ ему въ 30 разъ болѣе за стерлядей, нежели здѣсь. Тутъ же Якутенки продавали булки изъ худой пшеничной муки, и за каждую просили втрое дороже лучшей Петербургской 10 копѣечной булки. — Что рѣдко, то и дорого.

Письмо XXX.

Г. Олёкминскъ или Олёкма.

Городъ Олекминскъ лежитъ на лѣвомъ берегу рѣки Лены, подлѣ невысокой горы, подъ 60 градусомъ съ минутами Сѣверной широты. Онъ состоитъ изъ двухъ прямыхъ улицъ и набережной, на которыхъ считается домовъ и юртъ до 60. Это первый, такъ сказать, Якутскій городъ, гдѣ на улицахъ и въ домахъ Русскій языкъ замѣняется Якутскимъ. Между мелкими деревянными избами проглядываютъ купеческіе домы порядочной величины, а не архитектуры. Церковь и гостиный дворъ деревянные, послѣдній похожъ болѣе на хлѣбные магазины; да и въ самомъ дѣлѣ мука здѣсь составляетъ важнѣйшую торговую статью послѣ пушныхъ звѣрей. Жители состоятъ изъ купцовъ, мѣщанъ и казаковъ; управленіе же города и округа сосредоточивается въ лицѣ одного только Окружнаго Исправника: онъ Городничій, Исправникъ и Судья, въ слѣдствіе Сибирскаго учрежденія. Здѣсь каждый достаточный человѣкъ непремѣнно имѣетъ, хотя одинъ ручной органъ; въ одномъ же купеческомъ домѣ, есть, кажется, шесть органовъ. Этими вещами снабжаетъ Олёкминскъ Иркутскъ и Москва.

Небогатые канцелярскіе чиновники и мѣщане живутъ въ Якутскихъ юртахъ. Съ перваго взгляда это покажется, можетъ быть, слишкомъ страннымъ и жалкимъ, но разсмотрѣвъ строеніе юрты, вы найдете въ соединеніи удобное съ дешевымъ. Юрта дѣлается изъ толстыхъ досокъ, снаружи обмазывается глиною, внутри русская печь, словомъ сказать, это Малороссійская хата, въ которой, соблюдая опрятность, право жить можно.

Скотоводство и торговля пушными звѣрями составляютъ главнѣйшій промыселъ здѣшнихъ жителей. Олёкминскіе соболи считаются лучшими во всей Якутской области. Здѣсь занимаются отчасти и земледѣліемъ, но невсегда родится хлѣбъ: урожаю вредятъ ранніе морозы. — Въ хорошіе годы на мѣстахъ, вновь распаханныхъ, ячмень родится самъ-сороковой.

Олёкминскій острогъ заложенъ въ 1635 году Сотникомъ Бекетовымъ, при впаденіи рѣки Олёкмы въ Лену; но спустя нѣсколько времени, перенесенъ на то мѣсто, гдѣ теперь стоитъ. Завоеватели Сибири имѣли обыкновеніе строить свои укрѣпленія при устьяхъ рѣкъ, дабы имѣть возможность, такъ сказать, управлять обѣими рѣками. Одинъ Якутскъ противорѣчитъ этому, но потому, что Русскимъ нужно было укрѣпиться посреди сильнаго народа.

Рѣка Олёкма впадаетъ въ Лену съ правой стороны однимъ устьемъ, въ 12 верстахъ ниже Г. Олёкминска. Она выходитъ изъ Яблоноваго хребта; чрезвычайно быстра, извилиста, наполнена порогами, и шиверами. — Однажды и то зимою, когда рѣка покроется льдомъ, ѣздитъ Олёкминскій Исправникъ вверхъ по ней верстъ за 1,000 на урочище и рѣчку Жугжу, куда собираются Тунгусы для отдачи ясака. Сюда пріѣзжаютъ купцы съ товарами и вымѣниваютъ у Тунгусовъ соболей и прочихъ звѣрей на хлѣбъ, масло и другіе товары. Здѣсь запасается Тунгусъ порохомъ, свинцомъ и винтовкою; здѣсь удается ему разъ въ годъ ошеломить свою голову произведеніемъ кизляра, а можетъ быть и національнымъ извлеченіемъ изъ зеренъ ржи и ячменя. Кончается ярмарка, и Тунгусъ цѣлый годъ бродитъ по урочищамъ и звѣроловнымъ рѣчкамъ, не обоняя Русскаго духа. Путь на рѣчку Жугжу сопряженъ съ невѣроятными трудностями; кромѣ того, что путешественники ѣдутъ на однѣхъ и тѣхъ же лошадяхъ туда и обратно, безъ дороги по глубокому снѣгу, на всемъ пространствѣ нѣтъ ни зимовья, ни юрты. При постоянномъ морозѣ въ 50, а нерѣдко и въ 40 градусовъ, они должны проводить ночь на открытомъ воздухѣ. Вотъ какъ это дѣлается: выбираютъ гдѣ нибудь отлогій берегъ. — Олёкма течетъ между горами. — Останавливаются, разводятъ огонь и приготовляютъ пищу, т. е. растаиваютъ хлѣбъ, ледъ, потомъ варятъ говядину. Между тѣмъ разрываютъ снѣгъ до самой земли, и дѣлаютъ родъ могилы, устилаютъ ее древесными вѣтвями, а на нихъ кладутъ постели. Отужинавъ, раздѣваются до рубашки, бросаются въ логовище, закрываются шубами и одѣялами, а въ ногахъ разводятъ большой огонь; сверху надъ логовищемъ дѣлаютъ подобіе шалаша изъ вѣтвей, но это не всегда удается. Между тѣмъ, усталыя лошади, пускаются на волю, пощипать вершинокъ тальника, или покормиться сухою травою, которую онѣ достаютъ, разгребая снѣгъ ногою. Говорятъ, что къ этимъ ночлегамъ скоро можно привыкнуть, что человѣкъ во все продолженіе дороги бываетъ даже здоровѣе обыкновеннаго, но въ чемъ же бѣда? вставать по утру! Случилось ли вамъ жить въ Петербургѣ зимою на холодной квартирѣ, гдѣ нибудь внизу, въ деревянномъ домѣ? — вотъ сравненіе, впрочемъ весьма не близкое. Помните ли ту мучительную минуту, когда и часы, и кипящій на столѣ самоваръ докладываютъ вамъ настоятельно, что пора вставать? такъ точно и здѣсь: огонь пылаетъ, чайникъ кипитъ, стремительно вывертывается путешественникъ изъ-подъ шубъ и одѣялъ, хватаетъ платье, обувь, одѣвается со всею возможною поспѣшностію и кидается къ огню. Такого рода путешествія въ Якутской области обыкновенны; такъ ѣздятъ въ Удьское, такъ ѣздятъ и въ Колыму.

Кромѣ скуки отъ тихой ѣзды, кромѣ страданія отъ морозовъ и вѣтровъ, путешественникъ подвергается опасности утонуть. Между камнями въ порогахъ и шиверахъ набивается пѣна, которая, съ наступленіемъ морозовъ, замерзаетъ, и покрывается потомъ снѣгомъ, бѣда путешественнику, наѣхавшему на такую ловушку, онъ съ лошадью проваливается въ рѣку. Счастье, если онъ попадетъ на мелкое мѣсто, въ противномъ случаѣ гибель его неизбѣжна.

Письмо XXXI.

Г. Олёкма.

Я распространился о рѣкѣ Олёкмѣ по тѣмъ уваженіямъ, что она въ Исторіи Восточной Сибири знаменита, какъ военный путь на рѣку Амуръ. Партіи звѣролововъ, поднимаясь по Олёкмѣ, дошли до рѣки Тугура. Отъ бродившихъ тамъ Тунгусовъ узнали они, что Олёкма выходитъ изъ горъ; что горы эти не высоки, имѣютъ большія отлогости, чрезъ которыя Тунгусы въ два дня переходятъ на ту сторону къ рѣкѣ, называемой Амазуръ. По этой рѣкѣ спускаются они въ большую рѣку Шилькаръ, впадающую въ море. По ней живутъ народы скотоводцы и земледѣльцы; они управляются Князьями; производятъ торговлю съ другими отдаленными народами, получая отъ нихъ камки, кумачи и тафты. Тамъ есть руда серебряная и мѣдная — однимъ словомъ тамъ-то живутъ извѣстные уже Русскимъ Князья Лавкай и Батога, противъ которыхъ ходилъ Еналей Бахтеяровъ по рѣкѣ Витиму. Въ это время жилъ на Ленѣ, около Киренска, выходецъ изъ Устюга Великаго, Ерофей Хабаровъ, человѣкъ предпріимчивый и не бѣдный. Сперва онъ занимался земледѣліемъ на рѣкѣ Енисеѣ, потомъ пробрался на Лену и устроилъ Усть-Кутскій соловаренный заводъ. Отсюда переселился онъ къ городу Киренску, гдѣ теперь деревня Хабарова, и занимался земледѣліемъ и торговлею. Былъ ли онъ самъ на Олёкмѣ, или получилъ свѣдѣнія о Дауріи отъ другихъ промышленниковъ, неизвѣстно; только рѣшительный вызовъ его вести команду, изъ 150 человѣкъ состоящую, на своемъ содержаніи, доказываетъ, что ему извѣстна была и сила Даурскихъ Князей, и дорога въ ихъ владѣнія. Этотъ Пизарро Сибирскій съ удальцами своими привелъ въ движеніе всю рѣку Амуръ, бралъ города, разбивалъ Китайскія арміи и флотъ, и въ первый годъ своихъ завоеваній, прислалъ Царю Московскому 120 сороковъ соболей, не считая лисицъ. Можетъ быть, сей отвага и упрочилъ бы наши завоеванія на Амурѣ, если бы неугодно было отозвать его въ Москву, а послѣ сдѣлать Правителемъ Илимскаго острога, гдѣ онъ въ тишинѣ кончилъ остальное поприще своей жизни, столь знаменитой (*).

(*) Жизнь Хабарова описана Г. Бергомъ и помѣщена въ Сынѣ Отечества.

Мой другъ! мы знаемъ исторію Пизарро, исторію Кортеца, Веспуція и другихъ покорителей новыхъ странъ, но знаемъ ли мы Василья Пояркова, знаемъ ли Ерофея Хабарова, знаемъ ли Онуфрія Степанова, знаемъ ли сотника Дешнева? Если и говоримъ иногда о нашихъ завоевателяхъ, то нехотя; успѣхи, ими сдѣланные, приписываемъ не жаждѣ славы, но постыдной корысти, какъ будто честолюбіе есть недавнее порожденіе въ нравственномъ составѣ Русскаго! Покуда будемъ мы возвышать Русскій духъ иностранными примѣрами! За чѣмъ не искать великихъ дѣлъ въ нашей исторіи! Казачій сотникъ, одною грамотностію превышающій своихъ подчиненныхъ въ познаніяхъ, по неизвѣстному пути, по невѣрнымъ разсказамъ, освѣщаясь однимъ своимъ геніемъ, въ плохомъ суднѣ, безъ компаса, проплываетъ Ледовитое Море, обгибаетъ Чукотскій носъ и пристаетъ въ Камчаткѣ. Сколько послѣ того было экспедицій на Ледовитомъ Море подъ распоряженіемъ иностранцевъ? что они сдѣлали? чего они стоили Государству? Этотъ сотникъ назывался Дешневъ, его подвигъ умеръ вмѣстѣ съ нимъ, какъ умираютъ у насъ въ памяти мосты Кулибина и проч.

Наши завоеванія на Амурѣ продолжались до 1689 года; въ это время заключенъ съ Китайцами несчастный трактатъ, по которому Амурская страна уступлена Китаю, крѣпости срыты, а люди уведены въ Россію. Русскіе были слабѣе Китайцевъ на Амурѣ. Трудность въ сообщеніяхъ много имъ препятствовала. По одной Олёкмѣ тянулись наши войска шесть недѣль, въ малыхъ лодкахъ, до рѣки Тугура. Здѣсь былъ построенъ въ послѣдствіи острожекъ, изъ котораго поднимались по Тугуру на плотахъ, потомъ шли чрезъ Яблоновый хребетъ пѣшіе. На рѣкѣ Амазурѣ или Горбицѣ опять строили плоты, разбирали пороги, теряли людей, провіантъ, и часто приходили на Амуръ въ городъ Албазинъ съ пустыми руками, безъ оружія и пороху. Между тѣмъ Китайцы въ людной Манжуріи всегда могли собрать войско въ нѣсколько десятковъ тысячъ, и тѣснить Русскихъ въ ихъ деревянныхъ крѣпостцахъ. Ежели бы Русскіе успѣли удержаться на Амурѣ до единоцарствованія Петра, то по всей справедливости можно думать, что отъ мудраго Монарха не сокрылась бы изъ виду важность этой рѣки для Россіи, и на уступку ея согласился бы онъ въ одной уже крайности. Рѣка Амуръ, соединяя Сибирь съ Восточнымъ Океаномъ, открываетъ торговлѣ нашей доступъ въ Японію, Америку и другія земли, обмываемыя Тихимъ Моремъ.

 

Тунгусскій языкъ благозвученъ, но не богатъ, и весьма часто одно слово означаетъ много предметовъ, или понятій совершенно различныхъ.

Теперь остается вопросъ: какъ называютъ Тунгусы Русскаго, Якута и великую рѣку Лену? — Но объ этомъ въ другомъ мѣстѣ.

Письмо XXXIII.

На Ленѣ.

Мы провели сей день такъ весело, съ такими сердечными ощущеніями, какихъ не случится мнѣ, можетъ быть, никогда чувствовать. Не умными рѣчами питался мой духъ; не вкусный обѣдъ пріятно щекоталъ органъ вещественнаго вкуса; не мелодія Россини веселыми звуками услаждала сердце — нѣтъ: я видѣлъ чудо природы, и съ благоговѣніемъ удивлялся непостижимымъ ея силамъ, которымъ человѣкъ можетъ подражать только въ малыхъ размѣрахъ. Я видѣлъ сады Семирамиды, колосъ Родосскій, Нильскія пирамиды, статую Александра, изсѣченную изъ цѣлой горы; на ладони правой руки сего исполина помѣщался лѣсъ, въ другой же рукѣ держалъ онъ переломленный мечь. Я видѣлъ изваяніе Преобразователя Россіи, перенесенное какою-то волшебною силою на берега Лены; я видѣлъ развалины Пританея, Театровъ и Цирковъ! Смотрите! Вотъ тянутся одинъ за другимъ Исполины; вотъ стоитъ замокъ; вотъ батарея, построенная по новѣйшей фортификаціи; вотъ Исакіевскія колонны, нѣкоторыя изъ нихъ уже разрушились, но въ иныхъ мѣстахъ портики совершенно цѣлы. Вотъ и сіи огромные сфинксы; вотъ левъ; вотъ колокольня, крокодилъ, висячій садъ; вотъ цѣлая крѣпость грозно виситъ надъ рѣкою,угрожая паденіемъ; вотъ опять изъ Лены поднимается крѣпостная стѣна, — она сдѣлана изъ камней различнаго цвѣта, какая чудесная оттѣнка! Какъ хорошо подобраны цвѣты! Это мозаикъ природы! — Это флорентинскіе мраморы въ формахъ пластическихъ. Вотъ своды, а эта пещера, съ навислыми камнями внутри, — Петергофскій гротъ; это капризы изъ Царскаго Села. — Мой другъ, это не сонъ, не мечта воображенія: я видѣлъ эти чудеса на правомъ берегу рѣки Лены, слишкомъ за восемь тысячъ верстъ отъ Петербурга! Это единственное мѣсто называется здѣсъ Столбами, и есть одно изъ примѣчательнѣйшихъ на всемъ протяженіи рѣки Лены, а можетъ быть, и въ цѣломъ свѣтѣ.

Въ 180 верстахъ отъ Якутска, на правомъ берегу рѣки Лены, сперва противу станціи Синей, а потомъ противу Батамая, изъ покатости горы, вдоль по берегу, выставляются каменные столбы, въ три ряда одинъ за другимъ. Столбы эти состоятъ изъ известковаго сланца, похожаго на мраморъ. Пласты лежатъ плотно одинъ на другомъ и даже сливаются между собою. Одинъ пластъ бѣловатаго цвѣта, на немъ лежитъ сѣроватый, потомъ темносѣрый, далѣе пластъ желтый или красноватый. Фигуры столбовъ чрезвычайно разнообразны. Они идутъ то стѣною, то отдѣльно одинъ отъ другаго, то опускаются въ Лену утесами, то представляютъ разныя изображенія: башни, замки, батареи, развалины домовъ и тому подобное. Противъ станціи Синей, они продолжаются версты на двѣ; потомъ идетъ гора, покрытая лѣсомъ верстъ на десять, но противъ станціи Батамая, столбы появляются съ новымъ великолѣпіемъ и продолжаются верстъ на 15, разрываясь въ иныхъ мѣстахъ ложбинами.

Плывучи мимо ихъ при легкомъ сумракѣ сѣверной ночи, мы утомились, такъ сказать, отъ удивленія, встрѣчая безпрестанно разнообразныя фигуры, обязанныя своимъ существованіемъ одному только случаю. Вся скука, вся непріятность путешествія водою суть малыя жертвы, принесенныя въ даръ тому удовольствію, которое найдетъ здѣсь каждый мыслящій и любопытный человѣкъ.

Если Англійскіе Туристы разъѣзжаютъ по свѣту для того, чтобъ найти сильныя впечатлѣнія, я совѣтовалъ бы имъ посмотрѣть на Ленскіе столбы. Ихъ Сплинъ разколебался бы непремѣнно, при взглядѣ на эти чудеса природы. Идеалъ возможнаго человѣческаго равнодушія почувствовалъ бы здѣсь новыя потрясенія въ сердцѣ своемъ. Эта картина достойна кисти какого-нибудь знаменитаго живописца. Она заняла бы не послѣднее мѣсто въ собраніи изображеній отечественной природы. Мы слыхали объ исполиновыхъ горахъ, видали ихъ на рисункахъ; но кто знаетъ о Ленскихъ столбахъ? кто повѣритъ, напримѣръ, въ Столицѣ, что среди вѣчныхъ льдовъ и снѣговъ, словомъ въ Сибири, есть виды столь необыкновенные, единственные! Друзья! не говорите съ такимъ презрѣніемъ о Сибири, по крайней мѣрѣ со стороны физической. Сибирь земля живописная, дѣвственная ея природа до сихъ поръ едва обнажена рукою мудраго испытателя природы. До сихъ поръ восхищался живописными берегами Селеньги, съ благоговѣйнымъ ужасомъ смотрѣлъ на высоты Хамаръ-Дабана, Ныку-Дабана — одинъ только путешественникъ, силою случая или обязанностей туда завлеченный. Мудрая природа кажется, съ намѣреніемъ разсыпала здѣсь чудеса свои, чтобъ замѣнить ими недостатокъ людскости и душевныхъ бесѣдъ.

Письмо XXXIѴ.

На Ленѣ.

Мы проплыли мимо станцій Титъ-Арина и Тоёнъ-Арина. Здѣсь Лена чрезвычайно широка, и наполнена большими островами, изрѣдка покрытыми тальникомъ. Юрты Якутовъ видны и на островахъ, и на матерой землѣ. Островъ Тоёнъ-Аринъ въ длину простирается верстъ на 20, за нимъ Лена тянется длиннымъ прямымъ плесомъ на Сѣверо востокъ. Въ полноводіе рѣка походитъ на море. Здѣсь суда перегребаютъ на лѣвый берегъ Лены и протоками плывутъ до Якутска, почему мѣсто это называется перегребомъ. Въ лѣсахъ раздаются крики Якутовъ, занимающихся сдираніемъ мездры съ молодыхъ сосенъ, которая у нихъ замѣняетъ муку. Отъ станціи Бестяхъ, по лѣвому берегу Лены, версты на двѣ идетъ стѣнка известковаго сланца, похожая на Кронштадтскую стѣну; жители выжигаютъ изъ камня известку. Въ здѣшнихъ горахъ попадается свинцовый блескъ: по рѣчкѣ же Синей этотъ блескъ, какъ говорятъ, находится въ большихъ кускахъ и содержитъ богатую пропорцію серебра, но эти признаки новаго богатства Сибири до сихъ поръ еще не испытаны ни однимъ знатокомъ горнаго дѣла. Якуты иначе думаютъ о рудахъ, нежели крестьяне: послѣдніе боятся сказывать объ нихъ, чтобъ не сдѣлаться когда-нибудь заводскими. Но Якуты говорятъ: если ГОСУДАРЬ и заставитъ насъ копать руду, то будетъ намъ за работу платить деньги. Мнѣ сказывали, что около станціи Титъ-Аринской, на рѣчкѣ Котомѣ, есть пещера, намъ нельзя было осмотрѣть ее, потому что отсталибъ отъ своего павозка. Въ 70 верстахъ отъ Якутска находится такъ называемая Покровская пустыня съ деревянною церковью; прежде тутъ былъ монастырь, но теперь приходская для Якутовъ церковь, съ 6 дворами Русскихъ крестьянъ и высокимъ теремомъ какого-то Сынъ-Боярскаго Данилова. Покровскъ лежитъ на возвышенномъ ровномъ берегу, который не понимается весеннею водою; почему жители Якутска каждую весну, во время разлитія Лены, со вздохомъ повторяютъ: ахъ! почему нашъ городъ не построенъ на томъ мѣстѣ, гдѣ стоитъ Покровскъ!

Сюда съѣзжаются изъ окрестныхъ мѣстъ Якуты и торгуютъ съ купцами, плывущими въ Якутскъ; въ это время здѣсь бываетъ ярмарка и весенній Якутскій праздникъ.

По всѣмъ расчетамъ выходило, что завтра поутру, весьма рано, мы будемъ въ Якутскѣ, но вышло напротивъ: человѣкъ расчитываетъ, а Богъ исполняетъ. Мы уже отплыли отъ Покровска верстъ пять, и шли не далеко отъ берега; вдругъ ударилъ вѣтеръ и потащилъ нашъ павозокъ въ рѣку. Работники бросились къ весламъ, но тщетно: вѣтеръ крѣпчалъ и тащилъ насъ все далѣе. Расходились волны, пошелъ дождь; а рѣка простиралась въ ширину верстъ на восемь. Все могло случиться! День уже вечерѣлъ. Къ счастію, мы увидѣли впереди себя островъ, собрали совѣтъ, на которомъ рѣшено поднять парусъ и идти на островъ. Рѣшено и сдѣлано! Покоснымъ парусомъ и греблею намъ удалось добраться до желаемаго острова, гдѣ и привязали свой павозокъ за дерево. Берегъ хотя былъ и песчаный, но худо укрѣпленный павозокъ, ужасно колотился о берегъ и могъ получить трещину; это заставило насъ прибѣгнуть къ выдумкамъ. Приказали нарубить ивняку, набросали его между берегомъ и павозкомъ въ воду — и этимъ средствомъ, такъ сказать, умягчили удары; но съ другой стороны изъ рѣки валъ заплескивался въ павозокъ съ кормы и носа, гдѣ не было кровли. Работники опустили въ рѣку съ судна парусъ и рогожи, волны, ударяясь объ нихъ, разсыпались на мелкія брызги. Во время работъ ни кто не стоялъ праздно: опасность всѣхъ сближаетъ! Пособляя работникамъ, мы устали и перемокли, но за кипящимъ самоваромъ отогрѣлись, и позабыли бы все, если бы удары волнъ не заставляли насъ выбѣгать на верхъ и смотрѣть, не случилось ли чего опять. — Такъ прошла вся ночь. — Назавтра вѣтеръ хотя отошелъ къ Востоку и былъ попутнымъ, но мы не могли выдти въ рѣку, потому, что впереди была мель, на которую бы нашъ павозокъ непремѣнно посадило. Съ досадою смотрѣли мы на бѣгущія мимо насъ суда съ распущенными парусами, но средствъ выдти въ рѣку никакихъ не было. Я опять удивлялся крѣпости Русскаго мужика: вчера наши работники на сильномъ дождѣ промокли, такъ сказать, до костей, въ сыромъ платьѣ легли спать, одѣлись мокрыми рогожами; сего дня поутру, какъ ни въ чемъ не бывало. Что было бы съ нашимъ братомъ? Правда, что привычка и насъ можетъ сдѣлать крѣпкими, но какъ рѣшиться подвергнуть себя жестокому и опасному опыту?

Цѣлый день мы проходили по острову, вездѣ сломанныя вершинки тальника доказывали, что во время наводненія островъ былъ подъ водою.

Къ вечеру вдругъ стихло; мы отвалили, но увидѣвъ на небѣ черную тучу, спѣшили перегресть на другую сторону. Вѣтеръ опять началъ дуть прямо въ насъ; мы всѣ бросились къ весламъ, и чрезъ полчаса были уже на берегу. Вѣтеръ стихъ, а туча прошла стороною; мы пустились впередъ.

 

(OCR: Аристарх Северин)

При копировании и размещении текста книги на сторонние ресурсы указывать ссылку на источник!