ССЫЛКА И ПОЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОСЪ ВЪ ЯКУТСКОЙ ОБЛАСТИ
Читатель, вѣроятно, обратилъ вниманіе на корреспонденцію изъ Якутска, помѣщенную въ 38 № „Восточ. Обозр.“, о происшествіи въ Якутской области. Двое ссыльныхъ пріѣхали ночевать въ юрту якутовъ. Якуты, почти одичалые, кинулись на русскихъ, жестоко избили ихъ, привязали на всю морозную ночь къ дереву и на утро препроводили въ Якутскъ. Одинъ изъ препровожденныхъ умеръ. Говорятъ, будто якуты сдѣлали это не сами, а подстрекаемые кѣмъ-то, что якутамъ приказывали смотрѣть за ссыльными: раздосадованные якуты сорвали злобу и раздраженіе. Таковы факты, но гдѣ же ихъ объясненіе? Намъ передавали, что эти случаи происходятъ не въ первый разъ. Нельзя ли разобраться. За лѣсомъ видны деревья, за натравливающими видна масса натравливаемыхъ, которые вѣдь — тоже люди, которые тоже думаютъ и имѣютъ свои кровные интересы... Вообще въ наблюденіи явленій народной жизни невозможно вѣдь останавливаться на такихъ примѣрныхъ объясненіяхъ, какъ-то: что, молъ, это дикари, имъ многое простительно. Напротивъ, было время, когда якуты были робкимъ и смирнымъ народомъ, но вотъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ этотъ народъ проявляетъ себя звѣрскимъ и одичалымъ. Самое это „какъ бы“ одичаніе требуетъ для своего объясненія какой нибудь общей, основной причины, которая бы глубоко подѣйствовала на психію народной массы, вывернула бы ее, такъ сказать, на изнанку и сдѣлала робкій, забитый народъ одичалымъ. Объ этой-то общей причинѣ мы и хотимъ теперь побесѣдовать съ читателемъ.
Въ одной изъ корреспонденцій изъ Якутска, въ газету „Сибирь“ за 1885 годъ, довольно ярко рисуется положеніе „наслѣдниковъ“, какъ называютъ якуты ссыльно-поселенцевъ, и это положеніе иллюстрируется такимъ, можетъ быть, менѣе шевелящимъ общественныя нервы, но, навѣрное, не менѣе трагичнымъ фактомъ, какъ одинъ изъ такихъ наслѣдниковъ распоролъ брюхо якуту за то, что тотъ не даль наслѣднику мяса, котораго и самъ не имѣлъ. Корреспондентъ прямо заключаетъ, что, если ссылка въ Якутскую область не будетъ отмѣнена или, по крайней мѣрѣ, ограничена, то тамъ настанетъ эра поножовщины.
А вотъ и еще фактъ. Якуты живутъ, какъ извѣстно, въ одиночку, такъ сказать, хуторнымъ хозяйствомъ... Но случаются мѣстности, гдѣ они, благодаря извѣстнымъ хозяйственнымъ удобствамъ, устроиваютъ нѣчто въ родѣ деревушки; пять, шесть домохозяевъ строятъ свои юрты рядомъ. Въ такой вотъ деревушкѣ, при рыбномъ озерѣ, гдѣ кругомъ много покосовъ, стало быть, много кюре, надѣловъ покосныхъ семейныхъ, собралась якутская сходка человѣкъ въ тридцать. На эту сходку явились проходившіе мимо поселенцы, двое или трое... Замѣтивъ враждебное настроеніе якутовъ (замѣтьте — враждебное; откуда нибудь да взялось это враждебное настроеніе!), поселенцы занимаютъ пустую юрту, баррикадируются въ ней, берутъ ножи и топоры для защиты отъ ожидаемаго нападенія... Однимъ словомъ, какъ видите, война, форменная война, съ осадой и защитой, эра поножовщины. Защита не помогла имъ... Якуты сломали двери, избили до полусмерти, раздѣли до нага, связали этихъ несчастныхъ, чтобы, вѣроятно, куда нибудь увезти. И вотъ одному изъ нихъ, — голому-то, полуживому, — удается убѣжать и 20 верстъ пороть по морозу (дѣло было въ началѣ зимы) съ жалобой къ мѣстной власти, головѣ якутскаго улуса. Голова — якутъ, и потому этого полуживаго отъ побоя и замерзанія „наслѣдника“ онъ собственноручно избиваетъ и сажаетъ въ холодную. Не знаю ужъ, выжилъ ли этотъ безталанный „наслѣдникъ“.
Изучая якутскую жизнь, можно бы представить цѣлый рядъ такихъ фактовъ, для выясненія картины жизни „наслѣдниковъ“, но всѣ они сами по себѣ не уяснятъ причинъ одичанія робкаго и безпомощнаго якутскаго народа.
Надо, стало быть, искать этой причины въ другой категоріи явленій жизни этого народа, надо проникнуть въ самую глубину, на сколько, конечно, возможно, этой жизни, чтобы понять, что за штука такая случилась съ робкимъ народомъ, что онъ сдѣлался столь одичалымъ.
Вы уже понимаете, что тутъ все дѣло въ томъ же вѣчномъ роковомъ вопросѣ о ссылкѣ, съ которымъ мы все еще не только не развязались, но который, повидимому, рѣшенный, по крайней мѣрѣ, въ общественномъ сознаніи (а печать только и имѣетъ дѣло съ этимъ сознаніемъ), опять ставится на какую-то новую, якобы гуманитарную почву и не то, чтобы перерѣшается, а просто, съ позволенія сказать, прыжится перерѣшаться. Такова ужъ участь всѣхъ провинціальныхъ, областныхъ и въ особенности сибирскихъ вопросовъ... Въ Сибири нужно земство; повидимому, это рѣшено безапелляціонно, вся сибирская печать въ одинъ голосъ утверждала это, и вдругъ, съ Божіей помощью, такой переворотъ выходить, что, молъ, пожалуй, и совсѣмъ не нужно. Нуженъ Сибирскій университетъ, и все общество, не одна только печать съ жадностью ждетъ его открытія, и вдругъ, съ Божіей помощью, такой переворотъ выходитъ, что для университета мы еще не созрѣли... Да мало ли такихъ вопросовъ! То же и съ ссыльнымъ вопросомъ. Ссылка была признана голосомъ всей почти абсолютно вредной дли Сибири, и по меньшей мѣрѣ безполезной дли метрополіи, и вдругъ, съ Божіей помощью, такой переворотъ, что, молъ, она совсѣмъ не вредна или, если ужъ мы очень связаны прежде высказываемыми нами мыслями, то не такъ вредна, какъ многое другое въ общественномъ строѣ сибирской жизни. Повторяемъ, такова судьба областныхъ вообще, а сибирскихъ въ особенности вопросовъ.
Итакъ, дѣло въ ссылкѣ. Читателю извѣстно, вѣроятно, что въ старые годы, въ 70-хъ годахъ, тѣ мѣстныя общества Сибири, которыя имѣли какую нибудь возможность высказаться по этому вопросу, а именно мѣщанскія общества Западной Сибири, всегда высказывались противъ ссылки, составляли въ этомъ смыслѣ приговоры, писали слезницы... Но неизвѣстно то обстоятельство, что изъ году въ годъ то же явленіе повторяется и въ Якутской области. Существуютъ улусы (административное дѣленіе, соотвѣтствующее волости), чуть ли не ежегодно составляющіе приговоры о прекращеніи ссылки въ ихъ среду, посылающіе ходоковъ къ мѣстной власти съ такими просьбами и т. д. однимъ словомъ, дѣлающіе въ смыслѣ протеста противъ безобразнаго явленія все, что могутъ... Еще менѣе читателю, вѣроятно, извѣстно, что одинъ изъ якутскихъ старость, посланный депутатомъ отъ якутскаго народа на коронованіе Ихъ Императорскихъ Величествъ, подалъ въ министерство внутреннихъ дѣлъ записку о нуждахъ якутскаго населенія, краеугольнымъ камнемъ которой положилъ именно просьбу объ уничтоженіи ссылки.
Вопросъ о ссылкѣ создалъ цѣлую, довольно значительную по объему и содержательности, литературу. Онъ, можно сказать, для настоящяго времени исчерпанъ или представляется исчерпаннымъ, потому что писавшіе о ссылкѣ представили очень сложную аргументацію, воспользовались всѣми статистическими данными, какія только у нихъ были, всѣмъ знаніемъ жизни страны, какое только имѣли... Пишущему эту статью тоже пришлось немало ломать копій при обсужденіи этого вопроса; и потому нечего для объясненія новаго явленія припоминать всю старую аргументацію. Какъ одна спеціальная сторона ссыльнаго вопроса, выдвинутая нами, была: это — вліяніе ссыльнаго, безправнаго юридически и бездомнаго экономически элемента на экономическую жизнь всей Сибири *).
*) «Ссылка, какъ факторъ экономической жизни Сибири», «Сибир. Газ.» 1885 г.
Ссылка представляется очень важнымъ факторомъ экономической жизни Сибири, именно въ томъ отношеніи, что она даетъ нарождающемуся сибирскому кулаку готовую бездомную армію рабочихъ, вполнѣ самой судьбой, такъ сказать, оторванную отъ орудій производства и притомъ армію рабочихъ безправныхъ, которыхъ не только въ масло пахтать можно, но и съ кашей съѣсть. Начавъ дезорганизацію исконнаго общиннаго быта Сибири, какъ рабочая сила, дававшаяся въ руки деревенскаго кулака, имѣвшаго возможность при помощи ея, безсильной экономически и безправной юридически, произвести большіе захваты общинной земли и создать нѣчто въ родѣ крупныхъ земледѣльческихъ хозяйствъ, ссылка помогла капиталистамъ-спекуляторамъ поставить, по крайней мѣрѣ, одну изъ промышленностей страны, почти единственную въ Сибири — золотопромышленность, на чисто капиталистическомъ основаніи... Капитализмъ, воспользовавшись руками ссыльныхъ (95% рабочихъ на пріискахъ въ 70-хъ годахъ были поселенцы) для захвата единственной, кромѣ земледѣльческой, крупной промышленности страны, послѣ уже роковымъ образомъ продолжалъ свою разлагающую работу: онъ дезорганизировалъ сельскую общину цѣлыми раіонами. На нашихъ, можно сказать, глазахъ такая дезорганизація произошла въ Забайкальѣ отъ вліянія развивающихся золотыхъ промысловъ на Амурѣ. Оттого и неурожаи, и голодовки въ этой богатой природными дарами земледѣльческой странѣ. Полноправный работникъ-крестьянинъ началъ конкурировать съ ссыльными. И вотъ ссыльный элементъ стоитъ теперь опять предъ сибирскими капиталистами, какъ готовая, бездомная и голодная, рабочая армія, какъ будто взываетъ: „приди и возьми меня“. Нечего говорить, что печальное положеніе съ одной стороны бездольнаго, бездомовнаго народа, способнаго пойдти во всякую кабалу, съ другой стороны спекуляція, склонность къ наживѣ въ странѣ невѣжественной, пустынной, не имѣющей въ своей жизни высшихъ интересовъ человѣческаго общества, не можетъ повести ни къ чему доброму.
Въ этомъ отступленіи изложена только общая точка зрѣнія на ссылку въ Сибирь. Но вѣдь Сибирь слишкомъ большая страна; населеніе ея въ разныхъ мѣстахъ живетъ слишкомъ разнообразной экономической жизнью, чтобы въ примѣненіи ко всей Сибири можно было ограничиться только одной общей точкой зрѣнія. Общая схема, общее представленіе о всей экономической жизни страны только за тѣмъ и нужны, потому безспорно, я полагаю, и полезны, что они даютъ готовые кадры, въ которые могутъ быть вложены детальныя наблюденія, детально изученныя явленія экономической жизни, которыя подтверждаютъ, расширяютъ или съуживаютъ общую идею, вносятъ въ нее поправки, производятъ придѣлки на ней, а иногда и передѣлки. Это, однимъ словомъ, то, что въ наукѣ вообще называется гипотезой, которой для возведенія въ рангъ теоріи именно и требуется детальное изученіе жизненныхъ явленій въ разныхъ мѣстностяхъ огромной, разнообразной и по населенію, и по экономическимъ условіямъ его жизни страны.
Въ своей статьѣ я не имѣю въ виду детальнаго изученія вопроса о ссылкѣ въ Якутскую область. Для моей цѣли будетъ достаточно указать только нѣкоторыя особенности ссыльнаго вопроса въ Якутской области, именно тѣ особенности, которыя, по моему мнѣнію, перевернули верхъ дномъ, какъ я выразился выше, психію якутскаго народца и сдѣлали его изъ робкаго и смирнаго народца какъ бы одичалымъ. Хорошо уже будетъ, если мнѣ удастся вѣрно указать эти особенности и этимъ дать возможность понять тѣ явленія, о которыхъ пишутъ якутскіе корреспонденты.
* * *
Если внимательно вглядѣться въ тѣ немногія сообщенія, какія попадаются время отъ времени въ сибирской печати по ссыльному вопросу въ Якутской области, то мы сразу наталкиваемся на то странное, повидимому, явленіе, что въ этой многоземельной странѣ ссыльный вопросъ какимъ-то образомъ связанъ съ вопросомъ поземельнымъ. Какъ — бездомный работникъ, самими условіями своей жизни отрѣшенный отъ орудій труда, и поземельный вопросъ? И, однако, это такъ. Чтобы нѣсколько уяснить это явленіе, я буду говорить словами той записки якутскаго депутата, поданной оффиціально, о которой я упомянулъ выше:
„Мѣстности съ участками удобныхъ земель обыкновенно выбираются начальствомъ для поселенія ссыльныхъ, которые, получая въ надѣлы удобнѣйшія изъ земель, и именно нови, быстро распахиваютъ лучшіе участки, истощаютъ ихъ, а затѣмъ стараются закортомить оставшіяся во владѣніи инородцевъ нови. При бѣдности якутовъ, при весенней общей голодовкѣ, ссыльные, въ особенности живущіе деревнями (какъ дальше увидимъ — іnde іra), легко получаютъ земли отъ нуждающихся общественниковъ и, истощивъ ихъ, легко переходятъ къ новымъ.
„Примѣромъ быстраго обезземеливанія якутовъ можетъ быть мѣстность около Якутска, гдѣ плодородная, хлѣбопахатная земля отошла къ русскимъ поселеннымъ тамъ сектантамъ, снимающимъ, сверхъ того, на далекое пространство землю, оставшуюся въ рукахъ инородцевъ, изъ которыхъ немногіе могутъ выдерживать конкуренцію ссыльныхъ *). Плата въ этой мѣстности за наемъ 1 десятины нови на одинъ посѣвъ составляетъ 10—15 р., причемъ якутъ обязанъ ее загородить на свой счетъ. Скопцы Хатынъ-арынскаго наслега Намскаго улуса на разстояніи 100 верстъ отъ Якутска, поселенные въ количествѣ 60 душъ, втеченіе 8 лѣтъ выкортомили всѣ плодородныя нови у якутовъ этого наслега и, сверхъ того, большинство новей въ двухъ близь лежащихъ наслегахъ, платя за десятину непахатной нови отъ 15—20 р. за одинъ годъ пользованія. Такъ какъ количество посѣва у вышеупомянутыхъ скопцовъ не превышаетъ среднимъ числомъ 3 десятинъ на душу, что составитъ 180 десятинъ, то очевидна крайняя ограниченность удобныхъ земель даже въ такой рѣдкой по земельному богатству мѣстности, какъ Хатынъ-арынскій наслегъ. Что земля эта представляетъ цѣнность, видно изъ высокой наемной платы“. Само собой разумѣется, что очень незначительная часть ссыльныхъ находится въ такомъ положеніи, чтобы они могли захватывать хлѣбопахатныя нови якутовъ. Это тѣ ссыльные, которые поселены деревнями, т. е., по просту говоря, только скопцы, потому что только по отношенію къ этимъ ссыльнымъ, совершенно безполезнымъ въ смыслѣ колонизаціоннаго элемента, хотя чрезвычайно полезнымъ въ культурномъ отношеніи (развитіе хлѣбопашества на росчистяхъ, огородничества, продовольствіе области своимъ хлѣбомъ) принята система поселенія деревнями. И до значительной степени этимъ и объясняется высокая культурная роль скопцовъ въ Якутской области, и облегчается ихъ борьба съ природой, борьба, однако, видимо достаточно вознаграждаемая, если люди находятъ возможность платить такія высокія арендныя цѣны (урожаи на новяхъ по южнымъ частямъ области: въ Олекминскомъ округѣ и на югѣ Якутскаго и Вилюйскаго округовъ, по линіи Охотскаго тракта, достигаютъ иногда до самъ 20, а на росчистяхъ бываетъ и больше).
*) Слѣдуетъ замѣтить, что еще лѣтъ 15 назадъ якуты были на столько ярыми, принципіальными врагами земледѣлія, что были возможны подобные курьезные случаи: одна вліятельная, богатая старуха, умершій мужъ которой былъ главой рода и которая, такъ сказать, унаслѣдовала вмѣстѣ съ его богатствомъ и его вліяніе (дѣло обычное среди якутовъ) выслала своихъ сервовъ, бѣдныхъ якутовъ, ночью перевернуть пласты земли, вспаханной за день русскимъ, первымъ земледѣльцемъ въ той мѣстности. П. Н.
Большинство же ссыльныхъ находится совсѣмъ въ другомъ положеніи, что свидѣтельствуетъ и цитируемая записка.
„Раздача земель, — говорится тамъ, — уже и теперь отражается значительно на бытѣ якутовъ. Земли эти изъ лучшихъ участковъ отводятся прибывающимъ ссыльнымъ безъ справки о томъ, насколько онѣ необходимы самимъ якутамъ (дальше увидимъ, правдиво ли это утвержденіе). Ссыльные требуютъ надѣла не менѣе 15 десятинъ. Надо замѣтить, что значительная часть этихъ людей, преступныхъ по наклонностямъ, безнравственныхъ и буйныхъ, сталкивается съ населеніемъ скромнымъ, которое должно уступить лучшія угодья, которыми оно искони владѣло.
„Ссылка, увеличиваясь годъ отъ году, становится все тяжелѣе. Ссыльныхъ разныхъ категорій въ 1880 году было въ области 4,470, прибыло въ 1881 г. — 224. Содержаніе ссыльныхъ обыкновенно ложится всей тяжестью на мѣстное общество и на отдѣльныхъ его членовъ, что особенно дѣйствуетъ тяжко и раззорительно, принимая во вниманіе разсѣянность инородческаго населенія и малочисленность его.
„Каждый поселенецъ, вновь присылаемый, не имѣетъ ни одежды, ни рабочихъ инструментовъ и никакихъ средствъ на пропитаніе, и потому общество и снабжаетъ ихъ необходимой одеждой и кормитъ, назначая ихъ на постой по очереди, въ дома общественниковъ. Если бы эта натуральная повинность была переведена на деньги, то она составила бы не менѣе 7 и даже 10 р. въ мѣсяцъ на каждаго поселенца на одно его пропитаніе, потому что ссыльные обыкновенно получаютъ хлѣбъ, масло и мясо... Кромѣ того, на каждаго поселенца общество вынуждено бываетъ собрать не менѣе 10—15 р. на необходимую одежду. Нѣкоторое число поселенцевъ, особенно престарѣлыхъ, живетъ на такомъ содержаніи общества десятки лѣтъ, не заводясь хозяйствомъ. Другіе же, болѣе молодые и сильные, по прибытіи на мѣсто, изъявляютъ желаніе отправиться на пріисковыя работы, почему общество также собираетъ имъ одежду и нерѣдко отвозитъ ихъ до Якутска, причемъ расходы на каждаго поселенца не менѣе 15—30 р. Немалая часть такихъ уходящихъ на пріиски проживаютъ собранныя деньги въ Якутскѣ и, пойманные тамъ въ буйствѣ, кражѣ, или мошенничествѣ, высылаются полиціей обратно въ общества безъ права отлучки изъ онаго, и слѣдовательно также на его постоянное содержаніе. Другая часть поселенцевъ, если и достигаетъ пріисковъ, то черезъ, годъ снова возвращается въ свое общество безъ денегъ и одежды; проживя нѣкоторое время на средства общества, такіе поселенцы снова берутъ отъ него вспоможеніе для отправки на пріиски. Есть лица, повторяющія такой способъ обиранія обществъ по нѣскольку разъ... Очень небольшой процентъ ссыльныхъ съ самаго начала водворенія старается заняться сельскимъ хозяйствомъ, и общество снабжаетъ ихъ хлѣбопахатной землей и покосомъ, отбирая его у старожиловъ; даетъ сѣмена на обсѣмененіе, огораживаетъ пашни и покосы, само подымаетъ землю для посѣва и даетъ рабочій скотъ.
„Если принять во вниманіе поведеніе почти всѣхъ ссыльныхъ съ инородцами, поведеніе, основанное на насиліи, угрозахъ и обидахъ, то вредъ, наносимый инородцамъ отъ преступныхъ и порочныхъ ссыльныхъ, становится очевиднымъ. Почти на всѣхъ общественныхъ собраніяхъ инородцевъ постоянно идутъ жалобы на стѣсненіе обществъ отъ поселенія среди нихъ ссыльныхъ, о бѣдности жителей и недостаточности для самого кореннаго населенія земель, изъ которыхъ приходится отвести надѣлы для поселенцевъ. И, кромѣ частныхъ жалобъ, проистекающихъ изъ столкновеній отдѣльныхъ лицъ, особенно важны общія жалобы цѣлыхъ обществъ, у которыхъ прямо затрогиваются ихъ имущественные интересы и происходить обремененіе расходами всѣхъ жителей поголовно на содержаніе уже находящихся и вновь прибывающихъ ссыльныхъ. Инородческія общества постоянно ходатайствуютъ предъ высшимъ начальствомъ о прекращеніи водворенія среди нихъ поселенцевъ и высланныхъ по общественнымъ приговорамъ“.
Я сдѣлалъ такія подробныя выписки изъ записки якутскаго депутата именно потому, что онѣ очень ярко высказываютъ взгляды якутскаго населенія, по крайней мѣрѣ, извѣстной части его, взгляды, въ нѣкоторомъ родѣ, свѣдущихъ якутскихъ людей на ссыльный вопросъ въ Якутской области. А съ другой стороны авторъ записки болѣе ясно, чѣмъ писатели по ссыльному вопросу, указываетъ на спеціальную особенность якутской ссылки, на связь ея съ поземельнымъ вопросомъ. Какъ бы намъ ни пришлось смотрѣть на утвержденія записки о вліяніи ссылки на жизнь якутовъ, какъ бы они ни представлялись намъ смѣлыми, рискованными, тенденціозными, даже прямо ложными (недостаточность земли для мѣстнаго населенія, напр., отбираніе надѣловъ у старожиловъ и пр.), тѣмъ не менѣе эти-то два достоинства — народность и указаніе связи съ поземельнымъ вопросомъ, за запиской признать приходится.
(Продолженіе будетъ).
П. Н—ъ.
ССЫЛКА И ПОЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОСЪ ВЪ ЯКУТСКОЙ ОБЛАСТИ.
(Окончаніе).
Рабочая армія безправныхъ работниковъ въ Якутской области получаетъ особое значеніе, — значеніе элемента, не только вліяющаго вреднымъ образомъ на нравы якутовъ, развращающаго этотъ смирный и робкій народъ, но и вступившаго въ борьбу съ мѣстнымъ населеніемъ на исконной россійской почвѣ, на почвѣ „землицы“, надѣловъ. Эта армія идетъ, правда, на пріиски, какъ описываетъ авторъ записки, но почему же она остается въ Якутскѣ и оттуда за кражи и пр. попадаетъ назадъ въ свои общества и т. д. Очевидно, тутъ отражается какъ разъ то явленіе, на какое указываетъ выставленная мной раньше гипотеза. Эта армія становится все болѣе и болѣе лишней для единственной, существующей въ Сибири крупной промышленности. Она свое дѣло сдѣлала, свою миссію исполнила. Теперь устроившаяся на капиталистическихъ началахъ, дезорганизировавшая крестьянство въ огромномъ раіонѣ Иркутской губерніи, разложившая тамъ сельскую общину, золотопромышленность можетъ обходиться и безъ этой арміи. Свои мужички кабальные есть. И вотъ вопросъ о ссылкѣ въ Якутской области самой жизнью переносится на другую почву, на почву поземельныхъ отношеній. Не для удовольствія же въ самомъ дѣлѣ голодать, мерзнуть, красть, подламывать якутскіе амбары и покрываться (буквально покрываться такъ, что мѣста живаго не остается) насѣкомыми въ якутской юртѣ идутъ эти люди, обманувшіеся въ надеждахъ на пріисковыя наемки въ Якутскѣ, опять въ свои, т. е. якутскія общества, и начинаютъ, вести съ этими обществами упорную борьбу за кусокъ хлѣба; да какую вѣдь борьбу-то — до распарыванія брюха включительно!
Да, времена переходчивы, обстоятельства перемѣнчивы. Тотъ характеръ отношеній между поселенцами и якутами, какъ описывается запиской, какъ единственный и во всякомъ случаѣ преобладающій, все больше и больше отходитъ въ историческую даль, и на его мѣсто потихоньку, да полегоньку являются другія отношенія, не менѣе характерныя и болѣе обостренныя, влекущія за собой цѣлое потрясеніе якутскаго стараго быта, цѣлый можно сказать, переворотъ. Поселенецъ, прежде бѣжавшій изъ улуса, маленечко пощипавъ своихъ кормильцевъ-якутовъ, бѣжавшій въ манящую его соблазнительную своей якобы легкой добычей и якобы веселымъ разгуломъ пріискательскую жизнь, — теперь бѣжитъ въ улусъ и все прочнѣе и прочнѣе садится на шею якутскаго общества, все упорнѣе требуетъ отъ него своего законнаго права на 15-ти-десятинный надѣлъ. Правда, онъ еще мечется, онъ еще не пришелъ къ окончательному рѣшенію въ этомъ смыслѣ, да и прійдти-то ему трудно, — условія-то сельской работы среди якутовъ уже очень пугающія, — но, тѣмъ не менѣе, путь для него все больше и больше намѣчается, и онъ, повторяю, все настойчивѣе добивается отъ якутовъ 15-ти-десятиннаго надѣла. Для всякаго, кому приходилось въ послѣдніе годы жить въ Якутской области, эта перемѣна въ поведеніи поселенца несомнѣнна. Можно набрать массу примѣровъ неуклонной борьбы поселенца съ обществомъ въ этомъ направленіи, — борьбы тѣмъ болѣе удивительной, что поселенецъ, какъ извѣстно, человѣкъ уже разбитый, надломленный и наврядъ ли способный къ энергіи и выносливости въ какой либо борьбѣ. И, однако, онъ, этотъ надломленный человѣкъ, ходить по якутамъ, вымогаетъ, кланяется родовому или наслежному собранію, летитъ пѣшкомъ за 200 верстъ къ якутскимъ властямъ, — и все это изъ за 15-ти-десятиннаго надѣла, котораго, вопреки обычаю и закону, не можетъ добиться отъ якутскаго общества.
Мало этого, замѣчается и другое, еще болѣе важное въ общественномъ отношеніи стремленіе поселенца. Ему хочется выбиться изъ обычныхъ нормъ сельскаго хозяйствованія якута, хочется перенести въ якутское хозяйство условія хозяйства русскаго, работать порусски, хозяйничать порусски. И для этого ему хочется селиться если не деревнями, то деревнюшками, товариществами изъ 3—4-хъ домохозяевъ, взять надѣлъ гдѣ нибудь въ особицу отъ якутовъ, вкупѣ съ товарищами, построить свое хозяйство по новому для якута образцу, менѣе налегая на скотоводство и молочное хозяйство и болѣе на хлѣбопашество; хочется, однимъ словомъ, устроиться подальше отъ грѣха, подальше отъ якута, своей маленькой русской общиной на якутской землѣ, среди охватывающаго его со всѣхъ сторонъ якутскаго царства. Онъ точно оживился, коснувшись своей родимой кормилицы, землицы; точно все это прошлое преступное, горькое было чужое ему, случайное, и теперь схлынуло, и этотъ жалкій, преступный и слабый человѣкъ является носителемъ исконныхъ идеаловъ власти земли, общиннаго быта... Это — минутки, положимъ, въ жизни каждаго поселенца, скоро онъ падаетъ въ непосильной борьбѣ съ всесильнымъ для него якутскимъ обществомъ, не дающимъ ему земли совсѣмъ, или такой и въ такомъ количествѣ, какъ бы ему хотѣлось, и не поддержанный никѣмъ онъ дѣлается опять тѣмъ же слабымъ, преступнымъ, ломающимъ амбары и развращающимъ нравственность мѣстнаго населенія поселенцемъ, котораго намъ такъ часто описывали сибирскіе беллетристы и характеризовали сибирскіе публицисты... Да, только минутка, но эта минутка дорогая въ жизни ссыльнаго, потому что хоть на эту минуту выступаетъ наружу его человѣческая личность, задавленная условіями ссыльной жизни.
Примѣры такихъ хлопотъ и ходатайствъ поселенцевъ, чтобы устроиться въ особицу, 3—4 домохозяевамъ на одномъ мѣстѣ, повторяются въ Якутской области все чаще и чаще и они встрѣчаютъ все болѣе и болѣе рѣзкій отпоръ со стороны якутскихъ обществъ.
Читатель, вѣроятно, замѣтилъ ту страстность, съ которой представитель якутскаго народца говоритъ о захватѣ русскими, живущими деревнями, хлѣбопахатныхъ земель, принадлежавшихъ его сородичамъ. Въ подобныхъ случаяхъ у якутовъ всегда является аргументомъ недостатокъ земель для хозяйства самихъ старожиловъ, появляются откуда-то цифры удобныхъ и неудобныхъ земель и пр. Легко понять, какое значеніе на самомъ дѣлѣ имѣютъ эти цифры, если сообразить, что всѣ русскіе, жившіе на югѣ Якутской области, гдѣ возможно земледѣліе, указываютъ, что неэксплоатируемыхъ земель, находящихся въ рукахъ якутовъ или главнымъ образомъ въ рукахъ ихъ князьковъ, родоначальниковъ и вообще богачей, даже при теперешней системѣ хозяйства, неисчислимое количество, кромѣ, притомъ, лѣса, мѣстами пригоднаго для росчистки.
Обыкновенно у якутовъ нѣтъ земли для поселенцевъ, но когда начальству бываютъ нужны земли для поселенія скопцовъ деревнями, то во всякомъ улусѣ находится большой запасъ земли для надѣла этой вновь образующейся деревни. Правда, якуты отводятъ такой участокъ съ скрежетомъ зубовнымъ, но обыкновенно отъ этого никакого стѣсненія ихъ хозяйству не происходитъ.
Съ обыкновенными поселенцами дѣло обстоитъ далеко не такъ. Начальству, какъ и вездѣ въ Сибири, нѣтъ до нихъ никакого дѣла, и якуты отказываютъ имъ въ 15-ти десятинномъ надѣлѣ по недостатку земель, потому что для ихъ надѣловъ пришлось бы отобрать у богачей-родовичей излишне захваченныя ими земли.
При одномъ изъ якутскихъ губернаторовъ, если не ошибаюсь, при де-Витте, возникъ было планъ нарѣзки земель, поселенцамъ именно по одному мѣсту, деревнями; но этотъ планъ разбился объ упорное сопротивленіе якутскихъ князьковъ, поддержанныхъ окружной администраціей.
Мы постоянно жалуемся на неустойчивость русской расы на окраинахъ, на то, что русскіе въ Якутской области объякучиваются, и готовы строить на этомъ явленіи разныя, весьма смѣлыя, этнографическія теоріи. Но при этомъ не замѣчается слона — экономическаго положенія русскихъ среди инородческаго населенія. Дѣло въ томъ и состоитъ, что при данныхъ условіяхъ водворенія ссыльныхъ въ Якутской области, хозяйственная борьба ихъ съ якутами немыслима. Поселенецъ-хозяинъ, живущій среди якутовъ, волей-неволей долженъ придерживаться правилъ хозяйствованія якута, переходнаго отъ скотоводчества къ земледѣлію, долженъ хозяйничать поякутски, очень мало обращая вниманія на пашню и очень много на количество молочнаго скота и на покосы... Живя особнякомъ, въ одиночку, при помощи одной только жены, обыкновенно якутки, ему приходится строить такую уйму однѣхъ изгородей для своихъ покосовъ и пашенъ, что слѣдуетъ удивляться, какъ у него еще хватаетъ силъ вести даже то тяжкое хозяйство, какое онъ ведетъ. О культурно-хозяйственномъ вліяніи его на окружающее населеніе не можетъ быть и рѣчи. Жизнь деревней, хозяйничанье деревней именно и имѣло бы то значеніе, что облегчало бы до значительной степени его культурную работу. Не какія нибудь сверхъестественныя силы лежатъ въ природѣ скопцовъ, не особыя какія либо доблести довели ихъ до той высоты хозяйственнаго строя, который они создали у себя въ Якутской области, а просто ихъ прочная общинная жизнь деревней, отдѣльно отъ якутовъ и умѣнье ихъ настоять на отводѣ удобныхъ для хлѣбопашества земель.
* * *
Якутская родовая община представляетъ очень много оригинальныхъ экономическихъ особенностей, еще до сихъ поръ очень мало изученныхъ. Эти особенности произвели то обстоятельство, что среди общины существуетъ очень рѣзкое неравенство состояній и всегда слѣдующая за этимъ неравенствомъ кабала и даже, — странное явленіе и странное даже слово для многоземельной Якутской области, — пролетаріатъ. Якутская община дѣлитъ своихъ членовъ по количеству скота, ими владѣемаго, на 3 класса. Первый классъ обыкновенно охватываетъ не болѣе четверти всѣхъ членовъ сельской общины (рода или племени, состоящаго изъ нѣсколькихъ родовъ), причемъ обыкновенно въ каждомъ родѣ существуетъ 5—6 домохозяевъ, особенно богатыхъ, князьковъ, которые и пользуются лучшими землями въ огромномъ количествѣ. Собственно говоря, по обычаю, они имѣютъ право на двойной противъ 2-го класса надѣлъ покосовъ — 2 кюре въ аласѣ *).
*) Аласъ — это котловина, заливаемая вешними водами и дающая потому лѣтомъ массу сѣна. Это преимущественный покосъ якутовъ, нѣчто въ родѣ заливныхъ луговъ. По нему-то и считаются надѣлы. Рядомъ находящіяся земли, чираны, берега, такъ сказать, котловины, поросшіе обыкновенно мелкимъ, часто лиственнымъ лѣсомъ, идутъ въ придачу безъ мѣры и счета; хотя они представляютъ тоже сносные покосы, которыми якуты пользуются очень мало, именно благодаря обилію находящихся въ ихъ рукахъ аласовъ. Эти берега представляютъ обыкновенно и пахатныя мѣста, и удобныя мѣста для росчистей, гдѣ якуты и совсѣмъ почти не пользуются. Всѣ эти мѣста ждутъ только рукъ русскихъ земледѣльцевъ и дѣйствительно, попадая въ руки скопцовъ или какого нибудь случайнаго русскаго земледѣльца, даютъ очень хорошіе урожаи тамъ, гдѣ якуты, привыкнувъ къ изобильнымъ покосамъ, жалуются на недостатокъ земель.
Кюре — это стоги сѣна въ 40—60 пудовъ и пространство, дающее такое количество сѣна; однако и эта мѣра условная: у богачей кюре обыкновенно больше, чѣмъ у якута средняго состоянія.
Но это только по обычаю; на самомъ же дѣлѣ всякій якутъ перваго класса имѣетъ надѣлъ не вдвое, а вчетверо большій, чѣмъ у якута втораго класса. Богачи же — князьки, родоначальники (родовой бытъ у якутовъ, не смотря на то, что онъ разрушается разными вліяніями, еще весьма силенъ и оставилъ замѣтные слѣды въ ихъ міросозерцаніи; такъ, напримѣръ, якутъ часто на вопросъ: какого онъ наслега? отвѣчаетъ: мы народъ Павла, Систора и проч., по имени родоначальника), владѣютъ обыкновенно вдесятеро большими надѣлами, чѣмъ якуты 2-го класса. Якуты перваго класса платятъ вдвое или почти вдвое больше противъ якутовъ втораго класса, но только въ денежныхъ раскладкахъ. При раскладкѣ же натуральныхъ повинностей богачи, руководящіе сходами, наваливаютъ ихъ на якутовъ 3-го класса еренашей, бездомныхъ и безхозяйственныхъ пролетаріевъ. Якуты втораго класса, которыхъ обыкновенно нѣсколько меньше половины всего населенія, въ иныхъ родахъ даже только ¼, по обычаю, пользуются надѣломъ въ аласахъ вдвое меньшимъ, чѣмъ якуты перваго класса, но, какъ я сказалъ выше, на самомъ дѣлѣ этотъ обычай всегда извращается въ пользу богачей. Якуты же третьяго класса, которыхъ отъ ¼ до ½ всего населенія, или владѣютъ надѣлами вдвое меньшими, чѣмъ якуты втораго класса, или, по большей части, не имѣютъ совсѣмъ надѣловъ и составляютъ пролетаріатъ. Въ послѣднемъ случаѣ они ничего не платятъ, но за то несутъ массу натуральныхъ повинностей, въ родѣ поправки дорогъ, починки мостовъ и прочіе, что, понятно, ложится на нихъ гораздо большей тягостью, чѣмъ прямые платежи и денежныя раскладки. Этотъ несчастный классъ по экономическому своему положенію стоитъ такъ низко, что аналогіи невозможно найдти ни въ европейскомъ деревенскомъ пролетаріатѣ, ни даже въ русскомъ пролетаріатѣ, ни тѣмъ менѣе въ ирландскихъ рабочихъ... Этотъ-то классъ и питается обыкновенно тарой (кислымъ молокомъ), сосновой корой, а иногда весной прямо начинаетъ вымирать отъ голоду. Они поставляютъ для якутскаго богача не только работника, но даже раба или во всякомъ случаѣ полукрѣпостнаго серва (изслѣдователи якутскаго быта, правда, очень немногіе изъ нихъ, указываютъ на остатки института рабства у якутовъ. Но, сколько мнѣ извѣстно, ни одинъ не упоминаетъ объ образованіи совершенно новаго явленія, именно зависимости, не столько по обычаю, сколько по экономическимъ условіямъ въ родѣ крѣпостной, привязывающей серва не къ землѣ, а лицу или семьѣ какого нибудь родоначальника. Повторяю, что изученіе экономическихъ явленій, развивающихся въ родовой якутской общинѣ, дало бы массу матеріала для теоріи родоваго и общиннаго быта, и потому оно чрезвычайно желательно).
Для примѣра распредѣленія якутовъ по классамъ приведу одинъ изъ якутскихъ родовъ, именно кюре Яла-Алагарскаго наслега. Это еще не совсѣмъ удачный примѣръ именно потому, что родъ бѣдный и въ которомъ потому разницы состояній неособенно рѣзки. Но и въ этомъ бѣдномъ роду изъ 35 семей будетъ ½ рода перваго класса имѣющихъ крупнаго скота отъ 20—25 штукъ. При этомъ одна семья имѣетъ 100 штукъ скота, одна 60 штукъ и двѣ по 50 штукъ. Платитъ этотъ первый классъ по 11 рублей въ годъ. Второй классъ, имѣющій отъ 8—12 штукъ скота, составляетъ ¼ всего числа семей, остальная четверть еренаши, бѣдняки 3-го класса, причемъ одна семья совсѣмъ не имѣетъ скота. Вообще же во всемъ роду только ¼ семей имѣетъ лошадей. Такъ что и въ такомъ родѣ, гдѣ, сравнительно говоря, состоянія ровнѣе, процентное отношеніе бѣдняковъ почти такое, какъ я констатировалъ выше. Въ болѣе богатыхъ родахъ проценты бѣдняковъ выше.
Въ средѣ якутской общины отдѣльными лицами изъ еренашей (бѣдняковъ) часто высказывается желаніе получить надѣлъ. Такой бѣднякъ иногда по какой нибудь случайности заводится скотомъ или какой нибудь сирота, котораго по его малолѣтству ограбилъ опекунъ богачъ (обыкновенное явленіе въ якутской жизни), предъявляетъ общинѣ претензію на часть скота этого опекуна и на соотвѣтственную часть надѣла по обычаю. Но получить надѣлъ обыкновенно бываетъ невозможно вслѣдствіе оппозиціи богачей, и претендентъ опять спускается въ ту бездомную, голодную массу рабочихъ, изъ которой онъ надѣялся выйдти. Сколько мнѣ извѣстно, ни въ одной якутской общинѣ никогда не было ни одного общаго передѣла земель, да и мысль о такомъ передѣлѣ никогда не возбуждалась — слишкомъ сильно обычное вліяніе родоначальниковъ.
Возвращаюсь къ ссыльному вопросу въ Якутской области, представляющему такія рѣдкія, бьющія въ глаза явленія, какъ приведенныя въ началѣ статьи. Понятно теперь, кому, чьимъ интересамъ преимущественно вредитъ ссылка за надѣлы ссыльныхъ землей. Внутренніе распорядки якутской родовой общины, вліяніе кулака, похожее на вліяніе главы стараго шотландскаго клана, объясняютъ съ перваго взгляда непонятныя явленія ссыльной жизни; объясняютъ и глухой протестъ противъ захвата ссыльными, живущими деревнями, якутской земли и оппозицію нарѣзки поселенцамъ 15 десятинныхъ надѣловъ по одному мѣсту и вмѣстѣ съ тѣмъ медленность перехода, однако, неизбѣжнаго, отъ осѣдлаго скотоводческаго быта на югѣ Якутской области къ быту земледѣльческому и вмѣстѣ съ тѣмъ отъ родовой общины къ общинѣ поземельной.
Дѣлать выводы изъ всего вышесказаннаго, я полагаю, совершенно излишне. Во всякомъ случаѣ эти выводы все тѣ же, какіе давно уже написала на своемъ знамени сибирская печать, т. е. необходимость уничтоженія ссылки. Можно съ увѣренностью сказать, что детальная разработка ссыльнаго вопроса съ точки зрѣнія вліянія ссылки на экономическій быть въ разныхъ мѣстностяхъ Сибири можетъ только подтвердить этотъ выводъ и довести его до полной ясности и до кристальной, такъ сказать, прозрачности. И именно потому-то такъ и желательна подобная детальная разработка. Только радикальнымъ рѣшеніемъ этого вопроса съ разумнымъ и послѣдовательнымъ замѣщеніемъ ссыльной колонизаціи вольной и возможно избѣжать этого горькаго одичанія разныхъ смирныхъ и робкихъ сибирскихъ народовъ и достичь болѣе быстраго и безболѣзненнаго перехода ихъ къ высшимъ культурнымъ формамъ быта.
П. Н—ъ.
(OCR: Аристарх Северин)