Какъ Петуръ1) пробовалъ купцомъ стать.
(Изъ якутскихъ разсказовъ).
А.Г. Клюге
«Сибирская жизнь» №153, 19 iюля 1898
Петръ Васильевъ, по прозванію хара (что значитъ черный) ѣздившій по улусу собирать долги, вернулся домой въ веселомъ расположеніи духа. Всѣ четыре нарты его были нагружены съѣстными припасами; мясомъ, масломъ, рыбою, полученными съ должниковъ.
1) Такъ якуты произносятъ имя Петръ.
Жена его Дарья еще издали, по скрипу полозьевъ, узнала, что нарты не были пусты. Тяжело нагруженная нарта скрипитъ по снѣгу совсѣмъ не такъ, какъ пустая; скрипъ ея какъ то полнѣе и рѣзче, а главное мелодиченъ и пріятенъ уху.
Дарья очень обрадовалась этому скрипу. Наконецъ то Петръ получилъ со своихъ должниковъ, хотя часть долговъ... Какъ бы помаленьку, думала она, собрать всѣ долги и прекратить эту торговлю, которую мужъ ея началъ совсѣмъ не кстати: раздать-то товары, взятые у знакомаго купца въ кредитъ, по высокимъ цѣнамъ, — онъ раздалъ въ долгъ своимъ сородичамъ; а собрать то долги оказалось не легко. Ея мнѣніе было такое: прекратить торговлю и жить исключительно прежними занятіями: рыбнымъ промысломъ, охотою, скотоводствомъ. Но мужъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ: ему нравилось разыгрывать купца среди своихъ сородичей.
Такъ размышляла Дарья, идя на встрѣчу мужу. Подойдя къ мужу и поздоровавшись съ нимъ, она ничѣмъ не выдала своего волненія, а спокойно спросила, что новаго, что слышно по улусу.
Что у нихъ въ тайгѣ можетъ быть новаго? (отвѣчалъ ей мужъ). Особенныхъ новостей нѣтъ. Людей сгоняли исправлять новую дорогу, потому что долженъ былъ проѣхать исправникъ, но исправникъ не проѣхалъ. Слышно отложилъ поѣздку на полъ-года; до тѣхъ поръ дорога испортится и придется еще разъ сгонять народъ чинить ее. Батюшка по приходу еще не ѣздилъ, да и не пріѣдетъ, а велѣлъ собрать по рублю съ души и за эти деньги обѣщалъ отпѣть всѣхъ покойниковъ въ городѣ. Не все ли равно покойникамъ? Новый засѣдатель разъ былъ въ наслегѣ и ничего не бралъ съ народа. За то и распоряженій не дѣлалъ никакихъ; и слава Богу, а то отъ этихъ распоряженій тошно бываетъ: иной велитъ строить мостъ черезъ одну рѣчку, а потомъ тотъ же мостъ переносить на другую рѣчку, когда ему покажется, что на этой нужнѣе, чѣмъ на той. А намъ и вѣкъ ихъ не будь этихъ мостовъ, мы привыкли вбродъ рѣчки переходить. Да, хорошій засѣдатель. Все съ князьями водку пилъ. Славно пьетъ, народъ его хвалитъ. Всѣ такъ и думали, что онъ здорово пьетъ, когда увидѣли его первый разъ: толстый, бородатый, глаза на выкатѣ, какъ у налима. Брать то онъ не бралъ, да привезъ съ собой засѣдательшу и та покупала мѣха, масло, мясо задаромъ: что стоитъ десять рублей, за то давала три. Но какъ съ такой барыней спорить!
Старый Уйбанъ2) померъ внезапно: объѣлся жирной кобылятины, говорятъ. Марья родила двухъ сразу... Сѣна вездѣ хорошіе, а остальное по старому...
2) Такъ произносятъ якуты имя Иванъ.
Окончивъ разсказъ о томъ, что слышно и что говорятъ по улусу, Петръ разсказалъ наконецъ и о своихъ дѣлахъ. Должники его расплатились съ нимъ. Они отдали старые долги, но, какъ водится, раньше чѣмъ платить, попросили опять въ долгъ... Теперь всѣ продукты, которыхъ набралось болѣе чѣмъ на 600 р. и мѣха, надо отвезти къ купцу Иннокентію Ивановичу и опять взять у него товары.
— Онъ у тебя приметъ, вѣдь, по самымъ маленькимъ цѣнамъ. Мясо, напримѣръ, тамъ у нихъ 3 р. 50 к. и онъ у тебя приметъ по два съ полтиной.
— Что подѣлаешь, отвѣчалъ Петръ. У людей одолжился, надо людямъ долгъ платить.
— Что дѣлать? Вези все прямо въ городъ. Тамъ все дороже продашь на деньги и на тѣ деньги купишь чего захочешь.
Но Петръ не соглашался. Въ городѣ онъ Богъ знаетъ сколько времени не былъ и забылъ какіе тамъ порядки и обычаи. Узнаетъ Иннокентій Ивановичъ, что онъ помимо него все сбылъ — разсердится. Тогда больше къ нему не показывайся.
— Ты разсуждаешь по бабьему, сказалъ онъ женѣ съ нѣкоторой досадою.
Но Дарьѣ сильно хотѣлось поставить на своемъ. Она пустилась на хитрости и призвала на помощь сновиденья.
— Послушай, Петръ, сказала она на слѣдующій день утромъ, какой я сонъ видѣла сегодня ночью. Снилось мнѣ, что пришелъ къ намъ шаманъ Баранчакъ, а откуда пришелъ я и не замѣтила. Кажется, что онъ вышелъ изъ огня, который горѣлъ въ каминѣ. Одѣтъ онъ былъ въ свою ровдужную шаманскую одежду и держалъ въ рукахъ бубенъ... большой бубенъ, больше нашей юрты будетъ и удивительно какъ онъ помѣстился въ юртѣ, когда онъ больше юрты былъ...
Дарья такъ увлеклась описаніемъ шамана и его бубна, что ей показалось, что она и въ самомъ дѣлѣ видѣла сонъ. Внушивъ себѣ это, она еще больше воодушевилась.
— И началъ Баранчакъ шаманить. Сначала икалъ, икалъ, такъ что стѣны дрожали, а потомъ какъ закричитъ: „Петръ, не ѣзди къ рыжему купцу, не вези ему свое добро... Такъ говорятъ сильные"... Въ это время матица какъ затрещитъ! Я думала, что юрта валится. Я посмотрѣла въ каминъ, огонь пылаетъ, а изъ огня вылѣзла красная, кудластая голова Иннокентія Ивановича, пристально на тебя смотритъ и все раскрываетъ ротъ, точно съѣсть тебя хочетъ. „Ну, худое замышляетъ рыжій купецъ противъ моего мужа", думаю... А шаманъ какъ махнетъ бубномъ по головѣ, — она искрами по полу разсыпалась...
— Эг-э-э... промычалъ Петръ въ раздумьи.
— Право, это дурной знакъ. Шаманъ Баранчакъ никогда не вретъ... даже во снѣ еще никому не совралъ, самъ ты знаешь...
Петръ молчалъ и только усиленнымъ сопѣніемъ выдавалъ свое волненіе. Онъ началъ внушать себѣ, что шаманъ Баранчакъ посылаетъ ему совѣтъ во снѣ, а рыжій купецъ замышляетъ противъ него зло.
— Развѣ поѣхать къ Иннокентію Ивановичу такъ... провѣдать его? Тогда виднѣе будетъ, отдать ли ему припасы или нѣтъ.
— Эй, не ѣзди, Петръ. Какъ можно ѣхать, когда всѣ примѣты противъ этого? Непремѣнно случится съ тобою бѣда: или въ карты все проиграешь прикащикамъ, или конь ногу сломаетъ. Однако я чтожъ? Я ничего... самъ знаешь какъ лучше. Хочешь, поѣзжай. А только по моему въ городѣ все за наличныя дороже продашь...
Петръ началъ думать, что ѣхать къ рыжему купцу не стоитъ. Онъ закурилъ трубку и сталъ основательно обдумывать сонъ Дарьи.
— Не поѣхать ли вправду въ городъ? говорилъ онъ, почесывая затылокъ. Однако поѣду...
Такъ продумалъ онъ до вечера, а вечеромъ рѣшилъ ѣхать въ городъ, гдѣ онъ такъ давно уже не былъ, что забылъ порядки, существующіе тамъ.
Дарья достигла своей цѣли. Петръ, не поддававшійся убѣжденіямъ, поддался внушенію...
* * *
При въѣздѣ въ городъ Прилуйскъ, куда послѣ пяти ночевокъ доѣхалъ Петръ, его встрѣтила непредвидѣнная непріятность.
Только что онъ поровнялся съ первымъ домомъ, какъ, откуда ни возьмись, выскочили два голодныхъ казака и остановили его лошадей. Что казаки были голодны, Петръ заключилъ изъ того, что они ѣли на ходу сырую мерзлую рыбу, строгая ее ножами и жадно глотая стружки. Они моментально съѣли ее, у него на глазахъ.
— Стой! Откуда?... видъ покажи, крикнулъ одинъ казакъ.
— Два вида надо спрашивать, замѣтилъ ему другой, одинъ на человѣка, а другой на корову.
Петръ велъ привязанную позади нарты корову на продажу.
— Хорошая корова! похвалилъ первый казакъ.
— Важная корова, поддержалъ его другой, полтора пуда жиру будетъ.
Они смотрѣли на корову такими хищными глазами, что Петру показалось, что они готовы живьемъ проглотить его корову, какъ передъ этимъ они проглотили мерзлую рыбу.
— Ну трогай къ командеру.
Съ этими словами, казаки сѣли на сани, поверхъ клади и погнали лошадей, не спрашивая согласія хозяина.
— Съ промысломъ! крикнулъ казакамъ стоявшій на порогѣ своего заведенія кабатчикъ.
Ловля проѣзжихъ якутовъ въ то время (до введенія какихъ бы то ни было реформъ въ краѣ,) дѣйствительно составляла промыселъ прилукскихъ казаковъ; этотъ промыселъ, впрочемъ, приносилъ имъ самые ничтожные доходы и потому они могли обойтись безъ него. Но безъ этого промысла не могъ обойтись ихъ начальникъ „командеръ “ (онъ даже божился въ этомъ), потому что промыселъ обогащалъ его.
Начальникъ команды, казачій урядникъ, получалъ въ Прилуйскѣ только паекъ (2 пуда муки въ мѣсяцъ) какъ всякій казакъ, но имѣлъ доходовъ отъ разныхъ промысловъ по нѣскольку тысячъ въ годъ. Доходы командира составляются изъ слѣдующихъ слагаемыхъ: 1) больница: съ начальствованіемъ надъ казаками почему то связано начальствованіе надъ больными въ больницѣ. Больные кормились помоями и всякой дрянью, одѣвались въ собственныя лохмотья, спали прямо на полу, а деньги, ассигнуемыя на содержаніе больныхъ, поступали въ карманъ командира. 2) Караулка, гдѣ содержатся заключенные. Заключенные не получали кормовыхъ денегъ, за то пользовались свободой ходить на работы, откуда часто уходили на пріиска, не спросясь командира. 3) Казачьи земли — поля и покосы командиръ какъ то такъ умѣлъ распредѣлять ихъ между казаками, что казачьими были только земли, а трава и стога сѣна принадлежали «командеру».
Самымъ выгоднымъ промысломъ, безспорно, была ловля якутовъ, проѣзжающихъ черезъ городъ и провозящихъ кладь на пріиска. Издавна заведено въ Прилуйскѣ, что командиръ освѣдомлялся о всѣхъ проѣзжающихъ черезъ городъ людяхъ и всѣхъ прогоняемыхъ скотахъ. Онъ требовалъ у людей паспорта и прописывалъ ихъ, а на скотъ самъ выдавалъ паспорта — свидѣтельства, удостовѣряющіе въ томъ, что скотина имѣетъ хозяина. За прописку паспорта взималось по 1 руб., за выдачу вида скотинѣ тоже рубль. «Души» и «головы» были оцѣнены одинаково; проѣзжавшіе люди и прогоняемыя скотины приносили командиру одинаковый доходъ. Строптивыхъ якутовъ, не желавшихъ платить этого налога, запирали въ караулку до тѣхъ поръ, пока они не становились болѣе уступчивыми.
Такимъ образомъ командиръ имѣлъ изрядный доходъ отъ своихъ въ нѣкоторомъ родѣ консульскихъ обязанностей — визированья паспортовъ.
Въ канцеляріи командира, куда привели Петра изловившіе его казаки, сидѣлъ за столомъ мундиръ т. е. Петру показалось, что сидѣлъ одинъ мундиръ, такъ какъ ни ногъ, ни лица сидящаго человѣка не было видно. Голова его покоилась на столѣ и храпѣла на всю канцелярію.
Вошедшіе казаки похлопали по мундиру и тогда изъ подъ мундира показались ноги, а надъ мундиромъ — голова; мундиръ обратился въ казака. Разбуженный такъ не деликатно, казакъ зѣвнулъ, надѣлъ папаху и пошелъ звать командира.
Между тѣмъ на дворѣ командирша уже успѣла разсмотрѣть кладь Петра и вспомнила при этомъ, что въ пятницу на той недѣлѣ она именинница и, что ей нужна на пирогъ нельма. Командиръ получилъ инструкціи потребовать съ Петра, кромѣ того, что полагается, еще нельму.
Командиръ вошелъ въ канцелярію и сѣлъ за столъ на томъ мѣстѣ, гдѣ недавно дремалъ казакъ.
— Видъ! Крикнулъ онъ, вперилъ глаза въ якута и закрутилъ усъ.
Петръ не понялъ чего у него требуютъ. Казакъ объяснилъ ему это по якутски. Но у Петра никакого вида не было. Его первый разъ спрашиваютъ объ этомъ. Дальше пошли разспросы о коровѣ; были спрошены и записаны ея примѣты. Потомъ Петру дали на корову видъ и командиръ обратился къ нему съ рѣчью.
— Вотъ ты теперь имѣешь право продать корову, а безъ этого вида не имѣлъ бы права. Съ тебя слѣдуетъ за прописку рубль.
Петру жалко стало денегъ; онъ поклонился командиру и сказалъ:
— Я бѣдный человѣкъ. Возьми пожалуйста 50 коп.
— Ты думаешь лишнее съ тебя беру? Нѣтъ, я со всѣхъ беру одинаково. Такъ начальство распорядилось...
Бумагу и чернила развѣ мнѣ даромъ кто даетъ?..
Петръ вынулъ рубль и далъ.
— Теперь скотина твоя имѣетъ видъ, продолжалъ командиръ, а ты самъ не имѣешь вида. По закону я долженъ тебя посадить въ караулку и держать до тѣхъ поръ, пока не придетъ справка о тебѣ, не бѣглый ли ты какой, или пока не представишь поручителей. Но я вижу, что ты человѣкъ хорошій и не сдѣлаю этого. Самъ я за тебя поручусь, а ты мнѣ за это пудовую нельму дай...
Петръ подумалъ, что командиръ шутитъ, но выраженія лицъ командира и казаковъ были серьезны.
— Возьми карасей, пожалуйста: нельма шибко дорога въ этомъ году, взмолился онъ.
Но мольбы не помогли; казаки дѣлали видъ, что хотятъ тащить его въ караулку. Нечего было дѣлать. Онъ пошелъ къ своимъ санямъ и досталъ нельму.
Такъ командирша получила на именины нельму. Казаки, поймавшіе Петра, получили отъ командира по двугривенному и тотчасъ пошли пропить ихъ къ тому самому кабатчику, который поздравилъ ихъ съ промысломъ.
Пройдя эти мытарства, Петръ отправился искать купцовъ, которымъ можно было бы продать припасы: масло, мясо и пушнину за наличныя деньги. Это было не такъ легко, какъ ему казалось въ мечтахъ. Всѣ предлагали ему товары въ обмѣнъ на его продукты.
На базарѣ, мелочники обступили его, разсматривали, тормошили его кладь. Они задержали его цѣлыхъ два часа, а купили только корову, за остальное или давали очень дешево или предлагали товаръ. Знакомые якуты, возвращавшіеся съ пріисковъ и по пути заѣхавшіе въ Прилуйскъ, посовѣтовали ему договориться съ однимъ купцомъ сразу на всѣ свои продукты, оптомъ.
Этимъ однимъ купцомъ, къ которому направили Петра знакомые якуты, былъ Василій Ефремычъ, довѣренный самой крупной фирмы въ краѣ, человѣкъ извѣстный въ Прилуйскѣ своей жадностью къ наживѣ. Онъ наживался, не разбирая путей, оправдывая свое хищничество тѣмъ, что у него большое семейство и что жалованья ему не хватаетъ. Намеками онъ давалъ понять, что хозяева ничего не имѣютъ противъ того, что онъ наживается на ихъ товарѣ.
— Хозяинъ доволенъ мной. «Дѣло хозяйское справляй», говоритъ «и себя не забывай»... Иванова прежняго довѣреннаго за что разсчиталъ? За то, что себѣ ничего не нажилъ на хозяйскомъ дѣлѣ. Я такихъ, «за людей не считаю», говоритъ, «которые не умѣютъ и хозяину потрафить и себѣ карманъ набить». Вотъ какъ!
Слушатели внимавшіе этимъ наставленіямъ умилялись и выводили правила житейской мудрости: что обкрадывать покупателей въ свою пользу на хозяйскомъ дѣлѣ — дѣло доброе, что только тотъ заслуживаетъ названіе человѣка, кто умѣетъ красть.
Но самъ Василій Ефремычъ въ отношеніи своихъ приказчиковъ не руководствовался правиломъ, преподаннымъ и примѣняемымъ къ нему его хозяиномъ. Помня о своемъ семействѣ, которое (по выраженію его) ѣсть хочетъ, онъ забывалъ о семействахъ своихъ приказчиковъ, которые тоже ѣсть хотѣли. Приказчикамъ онъ не дозволялъ украсть ни копѣйки, платилъ имъ мизерное жалованье, заваливая ихъ работой, постоянно контролировалъ ихъ, употреблялъ всѣ усилія, чтобы украденный у публики грошъ полностью попалъ въ карманъ ему, не прилипая къ рукамъ приказчиковъ.
Къ нему то обратился Петръ и предложилъ купить у него всѣ припасы и мѣха дешево за наличныя деньги.
Василій Ефремычъ обращался съ публикой, «глядя по покупателю». Съ мелкимъ покупателемъ было одно обращеніе, съ крупнымъ — другое. Пока Василій Ефремычъ думалъ, что Петръ покупатель мелкій, онъ говорилъ съ нимъ съ пренебреженіемъ, но узнавъ, что Петръ предлагаетъ продуктовъ на сумму около 600 рублей, онъ взялъ его подъ руку, увелъ къ себѣ домой, посадилъ его въ кресло, предложилъ папиросъ, сигаръ... Дочь Василія Ефремыча подала Петру на подносѣ чаю, сладкихъ печеній. Никогда Петръ не бывалъ въ такомъ почетѣ: его принимали какъ барина, какъ русскаго, точно онъ не былъ якутомъ.
Онъ пришелъ въ восторгъ отъ такого пріема и началъ забывать непріятныя впечатлѣнія, испытанныя въ канцеляріи командира. Потомъ принесенъ былъ графинчикъ съ водкой. Когда Петръ выпилъ полъ графинчика, его намѣреніе упорно настаивать на назначенныхъ имъ цѣнахъ поколебалось. Такому хорошему человѣку, какъ Василій Ефремычъ, уступить можно, думалъ онъ. Къ концу графина, Петръ уже совсѣмъ не въ силахъ былъ настаивать на своихъ цѣнахъ. Это вышло бы грубо въ отношеніи любезнаго хозяина. Ему казалось, что отплатить за любезность хозяина можно только сбавкою цѣнъ. Какъ уже продолжать угощаться, если не уступить, не уважить хозяина? А угощаться ему сильно хотѣлось. Онъ принялъ условія, предложенныя Василіемъ Ефремычемъ, при чемъ согласился взять денегъ только 200 руб., а остальные товаромъ.
— Все равно, убѣждалъ его купецъ, товаръ покупать будешь. Никто дешевле меня тебѣ не дастъ; наша фирма изъ первыхъ рукъ товаръ покупаетъ...
— Сепъ3) не обидишь.
3) Сепъ - ладно, хорошо.
Они пошли въ лавку. Въ лавкѣ приказчики по кивку Василія Ефремыча со всѣхъ ногъ бросились прислуживать Петру. Одинъ подвигалъ ему стулъ, другой подавалъ папиросы, третій зажженную спичку. Былъ принесенъ новый графинчикъ водки; закуска появилась на прилавкѣ, устланномъ сѣрымъ сукномъ. Пока Петръ угощался, любезный купецъ занялъ свое мѣсто за конторкой и записывалъ заборъ Петра, а приказчики отпускали товары. Все было сдѣлано такъ ловко и поспѣшно, что когда Петръ окончилъ графинчикъ, приказчики закончили отпускъ и предъявили Петру счетъ на 622 руб. Петръ ахнулъ.
— А деньги то 200 рублей, сказалъ онъ, разводя руками.
— Товаръ по твоему желанію отпущенъ, дагоръ 4), сказалъ по якутски Василій Ефремычъ; все дешево! У тебя, тамъ въ улусахъ втрое съ васъ дерутъ. Продашь — хорошій барышъ получишь. Ну такъ и быть! Для перваго знакомства 22 рубля скидки тебѣ дѣлаю. Доволенъ?..
4) Пріятель.
Приказчики выносили товаръ, укладывали въ сани Петра и пригласили его провѣрить все по счету и указать какъ надо уложить...
Петръ удивлялся ихъ любезности. Онъ спряталъ счетъ. Развѣ можно спорить съ такими любезными людьми, думалъ Петръ, отправляясь на ночлегъ въ харчевню, гдѣ еще раньше съ утра, онъ условился на счетъ помѣщенія лошадей.
* * *
На другой день Петръ всталъ съ головною болью. Все бывшее наканунѣ ему представлялось какъ сонъ. Любезные услужливые приказчики, улыбающійся купецъ, кресло, сигары, сладкія печенія, графины водки и наливки — таковы были видѣнья, грезившіяся ему всю ночь. Это былъ какой то сладкій, упоительный миражъ, какимъ не часто приходится наслаждаться якуту даже во снѣ...
Въ сущности онъ сознавалъ, что сдѣлалъ глупость, предчувствовалъ упреки Дарьи за то, что онъ не привезъ наличныхъ денегъ, чтобы откупиться отъ кабалы рыжаго купца. Но и не безъ выгоды же онъ съѣздилъ въ городъ. «Товаръ продамъ, все равно уплачу и буду самъ себѣ хозяинъ. Товаръ достался мнѣ дешево— большая польза будетъ!»
Умывшись и напившись чаю, Петръ показалъ счетъ, выданный изъ лавки Василія Ефремовича хозяину харчевни. Оказалось, что любезный купецъ поставилъ ему товары хотя и дешевле, чѣмъ они продавались у улусныхъ коммерсантовъ, но значительно дороже среднихъ цѣнъ, господствовавшихъ въ городѣ.
— Что ты, дагоръ! Очумѣлъ что-ли? свое добро такъ дешево отдавать, а брать товаръ по такимъ цѣнамъ! Вездѣ дешевле, даже у татаръ мелочниковъ.... Этакіе скупые, продолжалъ хозяинъ по русски, обращаясь къ другимъ посѣтителямъ харчевни; кандовые эти якуты, а съ ума сходятъ. Посидятъ это въ креслахъ, попьютъ чай на бархатной скатерти и очумѣютъ...
— Да, Василій Ефремычъ, ловко ихъ оборудываетъ — мастакъ! отозвался кто-то изъ посѣтителей харчевни. Да и кого нагрѣть какъ не ихъ? Ими вся торговля, можно сказать, держится у насъ...
Огорченный Петръ отправился по лавкамъ спрашивать цѣны.
Вышло, что хозяинъ харчевни правъ: цѣны Василія Ефремыча оказались самыми высокими. Тогда въ ярости Петръ отправился въ лавку любезнаго купца. Онъ рѣшилъ выругать его, отказаться отъ заключенной сдѣлки, потребовать обратно свои припасы и пушнину, обратиться на него съ жалобой къ командиру, отдать еще одну нельму, если понадобиться.
Но чѣмъ ближе подходилъ онъ къ магазину, тѣмъ больше терялъ свою рѣшимость и когда на крыльцѣ магазина встрѣтилъ его улыбающійся купецъ, онъ оробѣлъ. Однако сдѣлалъ попытку вступить въ переговоры.
— Цѣну высокую, хозяинъ, поставилъ ты на товары. Пожалуйста возьми обратно товаръ хоть третью часть и дай деньги, сказалъ онъ отдавая счетъ.
— Что ты, дагоръ, шутишь? Условіе исполнено и конечно дѣло... Слово дано и свято. Мы съ тобой вчера окончательно сговорились. При свидѣтеляхъ ты товаръ получилъ.
— Отдай мнѣ хоть третью часть денегъ, возьми обратно товаръ пожалуйста, повторялъ Петръ, не находя другихъ выраженій.
— Нѣтъ нельзя. Ты самъ зналъ, что дѣлалъ; я тебя не приневоливалъ... Пойдемъ въ лавку, провѣримъ счетъ.
— Въ магазинѣ Петру не подали ни кресла, ни сигаръ, ни графина. Пока Василіи Ефремычъ подсчитывалъ, стуча на счетахъ, Петръ стоялъ возлѣ прилавка. Прикащики бросали на него насмѣшливые взгляды.
— Счетъ вѣренъ. Еще за тобой 22 рубля присчитывается; я ихъ смариваю для знакомства и изъ уваженія къ тебѣ. Теперь уходи, намъ некогда.
Но Петръ не уходилъ; онъ требовалъ обратно хоть часть своихъ продуктовъ, чтобы продать ихъ на наличныя деньги. Тогда одинъ изъ прикащиковъ подошелъ къ нему.
— Такъ, парень, шутить нельзя. Того, что разъ продано, назадъ не берутъ. Здѣсь тебѣ не улусъ, тутъ судъ есть. Уходи, не мѣшай...
Петръ колебался идти или нѣтъ, придумывая новыя возраженія. Прикащикъ взялъ его за шиворотъ... Дверь затворилась, колокольчикъ зазвенѣлъ — и Петръ очутился на улицѣ. Счетъ который онъ задержалъ въ рукѣ, упалъ въ снѣгъ и подхваченный вѣтромъ, понесся по улицѣ. Петръ побѣжалъ за счетомъ, настигъ его, поднялъ и, бережно завязавъ его въ платокъ, положилъ за пазуху. Онъ не хотѣлъ лишиться оправдательнаго документа своей неудачной сдѣлки съ Василіемъ Ефремычемъ.
Долго стоялъ Петръ на улицѣ передъ магазиномъ любезнаго купца и недоумѣвалъ. Онъ старался овладѣть собою и понять какъ все это такъ непредвиденно случилось съ нимъ. Случилось вовсе не такъ, какъ онъ ожидалъ, какъ ему предсказывала Дарья. И какъ это шаманъ Баранчакъ рѣшился солгать ей во снѣ? Какъ же теперь поправить дѣло? Чѣмъ уплатить Иннокентію Ивановичу? Вѣдь товаръ то онъ не приметъ, у самого дѣвать некуда. Минута очарованья: графинъ, мягкое кресло, папиросы, улыбающійся купецъ, услужливые прикащики — все исчезло. Очарованье смѣнилось огорченіемъ. Изъ всей поѣздки вышло одно только огорченіе! Что скажетъ рыжій купецъ, которому онъ не заплатитъ долга?
Въ харчевнѣ онъ пообѣдалъ на скорую руку и поспѣшилъ запрячь лошадей.
На душѣ у него было скучно. Скучно было и на дорогѣ, въ тайгѣ. Дулъ вѣтеръ. Деревья печально кивали вѣтвями по сторонамъ дороги. Лошади бѣжали какъ то нехотя. Сани однообразно уныло скрипѣли по снѣгу, точно ворчали на него и говорили что то гнѣвнымъ тономъ. Въ каждомъ скрипѣ полоза, ему слышался упрекъ.
— Что скажетъ Дарья? Что скажетъ рыжій купецъ?... А. Клюге.
(OCR: Аристарх Северин)
При использовании материалов сайта обязательна ссылка на источник.