ЯКУТЫ.

О произхожденіи Якутовъ и водворенiи ихъ въ нынѣшнихъ мѣстахъ.

 

Якуты произошли отъ Татарскаго племени. Главнымъ доказательствомъ сему служатъ наружной ихъ видъ и образъ жизни, а болѣе всего языкъ, въ которомъ почти всѣ слова Татарскія, съ малою примѣсью Монгольскихъ, вѣроятно вошедшихъ отъ сосѣдственной жизни съ симъ народомъ. По словесному преданію, сохранившемуся у самихъ Якутовъ, также у Тунгусовъ, Бурятовъ и Россіянъ, живущихъ по рѣкѣ Ленѣ, они обитали до прихода въ тѣ мѣста Россіянъ, около вершинъ рѣки Лены и по западной сторонѣ Байкала, по сосѣдству съ Бурятами и Монголами, съ коими поссорясь принуждены были отъ нихъ удалиться, и со всѣмъ своимъ скотомъ, на плотахъ въ низъ по рѣкѣ Ленѣ. По прибытіи не подалеку отъ устья рѣки Патомы, къ урочищу называемому Гусельныя горы, и побѣдивъ жившихъ тамъ Тунгусовъ, остановились они у озеръ, называемыхъ Сайсары, гдѣ нынѣ городъ Якутскъ; а оттуда уже разпространились и по другимъ мѣстамъ. Сіе извѣстіе тѣмъ болѣе вѣроятно, что для народа ведущаго пастушеской образъ жизни, каковы Якуты, не иначе какъ по неволѣ можно избрать отдаленныя мѣста ими занимаемыя, не представляющія для скотоводства никакой удобности, и что живущіе въ окрестности ихъ народы, ни лошадей, ни рогатаго скота, кромѣ оленей не содержали и названія имъ не имѣли; слѣдовательно Якуты скотъ съ собою должны были привести. Они сказываютъ, что тогда было ихъ только два рода: первой назывался Батулинской и состоялъ подъ начальствомъ нѣкоего Омогой-бая, другой Елейской, у коего старшиною былъ Елей, которой женился на дочери состарѣвшагося Омогоя и отъ нея имѣлъ 12 сыновъ, въ томъ числѣ старшаго именемъ Хасаласа. Онаго родъ и донынѣ почитается знатнѣйшимъ и извѣстенъ подъ именемъ Кангаласкаго. При одномъ изъ наслѣдниковъ его, Тыншѣ, покорены Якуты Россійской державѣ, будто бы съ помощію другаго отдѣлившагося ихъ владѣльца. Многочисленное поколѣніе Омогоево жительствуетъ нынѣ около Якутска, Верхвилюйска, Устьянска и въ другихъ мѣстахъ, напротивъ Елейское было гораздо менѣе. Оба оныя раздѣлились на многія отрасли.

(*) Сіе описаніе Якутовъ, выбранное мною изъ Записокъ о народахъ обитающихъ въ восточной Сибири, покойнаго Надворнаго Совѣтника Ланганса, можетъ служить дополненіемъ къ свѣдѣніямъ объ нихъ, помѣщеннымъ въ Описаніи обитающихъ въ Россійской Имперіи народовъ Георги; (Ч. I, стр. 169—178), въ Журналѣ: Любитель Словесности (Изд. Н. Ѳ. Остолоповымъ 1806 г. Ч. I, стр. 117—147) и въ Сѣверномъ Архивѣ (Изд. Ѳ. В. Булгаринымъ 1822 г. Ч. III, стр. 204—221, 273—300, 367—380). Г. С. (Григорiй Спасскiй)

 

О покореніи Якутовъ Русскими.

 

Какія, кромѣ того у Якутовъ были произшествія, о семъ не осталось свѣдѣній, а о приведеніи ихъ въ Россійское подданство извѣстно слѣдующее: первые провѣдали объ нихъ Мангазейскіе козаки, бывшіе на рѣкѣ Вилюѣ въ 1620 году, отъ Тунгусовъ. Въ 1630 году посланы были изъ Мангазеи подъ предводительствомъ нѣкоего Мартына Васильева 30 козаковъ, которые, плывъ по Нижней Тунгускѣ въ верхъ, а потомъ по Вилюю въ низъ до Лены, отъ живущихъ тамъ Якутовъ ясакъ взяли и привезли въ Мангазею.

Въ 1632 году сотникъ Петръ Бекетовъ, съ 20 Енисейскими козаками, отправился весною изъ Устькутскаго острога въ низъ по Ленѣ, прибылъ къ Якутамъ и безъ всякаго сопротивленія Якутской острогъ построилъ. Съ Якутовъ собирали ясакъ, въ одно время козаки посланные изъ Мангазеи и Енисейска, которые стараясь о собственномъ обогащеніи, причиняли имъ обиды и тѣмъ привели Якутовъ въ такую злобу, что они вознамѣрились Якутской острогъ раззорить. Въ 1634 году собралось ихъ, подъ предводительствомъ Князца Мымака, слишкомъ 600 человѣкъ; имъ вышелъ на встрѣчу Атаманъ Галкинъ (*) съ козаками; тогда произошло сраженіе, въ коемъ Якутовъ убито 40 человѣкъ, а прочіе большею частію ранены. Изъ козаковъ же хотя только двое убито; но не многіе остались не ранеными и почти всѣ лишились своихъ лошадей, будучи принуждены, уступая множеству, въ Якутскъ обратиться пѣшкомъ; при чемъ гнались за ними Якуты верстъ съ десять до самаго острога такъ, что они съ трудомъ могли отъ нихъ обороняться. Послѣ того Якуты, окружа со всѣхъ сторонъ острогъ, обкладывали въ разныхъ мѣстахъ сѣномъ и берестою и старались его сжечь; однако же сдѣлать имъ того неудалось. Осада сія продолжалась съ 9 Января до конца Февраля. Козаки уже начали претерпѣвать въ пищѣ крайній недостатокъ, какъ Якуты, не видя въ предпріятіи своемъ никакого успѣха, отошли прочь. Галкинъ послалъ за ними партію козаковъ, которая нѣсколькихъ изъ нихъ въ прежнее привела послушаніе, прочіе же остались упорными, а особливо Кангалаская волость, которая съ помощію другихъ, по прошествіи двухъ лѣтъ, Якутской острогъ вторично осадила, и хотя взять его не могла; однако довольно вреда причинила тѣмъ болѣе, что раззорила всѣхъ остававшихся вѣрными Якутовъ. Потомъ, когда сіи бунтовщики отъ острога были отбиты и прогнаны, то большая ихъ часть откочевала въ разныя отдаленныя мѣста, и какъ должно полагать на рѣку Вилюй и къ Ледовитому морю. Сіе тѣмъ вѣроятнѣе, что Мангазейскіе козаки прежде при рѣкѣ Вилюѣ Якутовъ не находили, да и сотникъ Петръ Бекетовъ, строившій въ 1635 году Олекминской острогъ, въ донесеніи своемъ въ Енисейскъ, объ Якутахъ ничего не упомянулъ. Въ 1638 году приведены были въ подданство десятникомъ Бузою, Якуты и по рѣкѣ Янѣ.

(*) Атаманъ Галкинъ извѣстенъ, какъ предпріимчивый и храбрый воинъ. Еслибъ Исторія не сохранила другихъ подвиговъ его, то одинъ слѣдующій могъ бы увѣковѣчить его имя: предъ помянутымъ здѣсь временемъ посланъ онъ былъ съ 40 стрѣльцами изъ Енисейска для усмиренія взбунтовавшагося Тубинскаго князца Сойта, которой соединясь съ другимъ князцемъ Каяномъ напалъ на нихъ съ превозходными силами. Между тѣмъ у Галкина оставалось уже не болѣе 25 годныхъ воиновъ. Не имѣя возможности сразиться съ многочисленнымъ неприятелемъ въ открытомъ полѣ, онъ дѣлаетъ ограду изъ лыжъ и нартъ и изъ сей-то крѣпости цѣлые пять дней защищается съ неимовѣрною храбростію отъ стрѣлъ и покушеній неприятельскихъ. Напослѣдокъ когда неприятели отступили со стыдомъ и важною потерею, то и онъ съ своими людьми вышелъ и счастливо прибылъ въ Енисейскъ, таща на себѣ въ нартахъ, по глубокимъ снѣгамъ, больныхъ и раненыхъ своихъ товарищей. Г. С.

 

О естественныхъ качествахъ Якутовъ, нравахъ, нѣкоторыхъ обыкновеніяхъ и управленіи.

 

Якуты росту средняго; при рожденіи бываютъ тѣломъ бѣлы, но съ лѣтами отъ неопрятности дѣлаются смуглыми. Волосы у всѣхъ черные, лице плоское и широкое, нѣсколько сходное съ Бурятскимъ. Появляющіеся въ бородѣ рѣдкіе волосы выщипываютъ. Болѣзни и стужу переносятъ весьма терпѣливо. Въ зимнее время, ѣздя по дорогамъ, или за промысломъ звѣрей, особливыхъ постелей и одѣялъ съ собою не берутъ, но набросавъ въ вырытую на снѣгу яму немного древесныхъ сучьевъ, и подложивъ подъ себя съ лошади потникъ, а въ головы сѣдло, ложатся къ огню спиною и засыпаютъ такъ крѣпко, что хотя огонь погаснетъ и спина инеемъ покроется, однако Якутъ не пробудится. По утру же послѣ столь спокойнаго сна, встаетъ одѣвается, завтракаетъ и поймавъ лошадей, отпущенныхъ для добыванія изъ подъ снѣга корму и осѣдлавъ, продолжаетъ путь до вечера. Якуты вообще грубы, мстительны, жестокосерды и коварны (*). Они всячески стараются узнать качества человѣка, съ коимъ должны войти въ связь, или отъ управленія его зависѣть и непримѣтнымъ образомъ вкрадываются въ его довѣренность. Они чрезвычайно любопытны, къ богатымъ почтительны, а бѣдныхъ, считая оставленными отъ Бога, презираютъ. Смерти боятся и о мертвыхъ прямо никогда не говорятъ; если же надобно упомянуть, то употребляютъ окольныя слова. Именъ имѣютъ по два и болѣе, которыя употребляютъ при разныхъ случаяхъ, въ суевѣрномъ мнѣніи, чтобы по онымъ злые духи скоро не могли ихъ доискаться. Почтительнѣйшимъ названіемъ почитаютъ они огоннiаръ т. е. старикъ, которымъ именуютъ начальниковъ и лучшихъ людей, хотя бы они и молоды были. Гостепріимство главнѣйшая ихъ добродѣтель. Слѣдующія обыкновенія могутъ также служить для показанія душевныхъ ихъ свойствъ.

(*) Но путешественники не говорятъ, чтобы Якуты имѣли столь худыя качества, и даже нѣкоторые напротивъ того утверждаютъ(см. Двукрат. путеш. въ Америку Хвостова и Давыдова. Ч. I. 1810. стр. 129), что они очень добронравны и гостепріимны. Г. С.

При смерти своей Якуты дѣлаютъ потомкамъ завѣщаніе о друзьяхъ и неприятеляхъ своихъ, чтобы съ первыми продолжали ихъ дружбу, а другихъ остерегались; что дѣйствительно и наблюдается до дальнѣйшихъ колѣнъ и пресѣкается не иначе, какъ развѣ при случаѣ брака. Спорныя дѣла между ними разбираются лѣтъ за двадцать и далѣе, и свидѣтели о томъ показываютъ такъ ясно, какъ о недавно случившемся. Сіе особливо бываетъ при расчетахъ о возвращеніи выкупа (калыма) за такую жену, которая отъ мужа отойти пожелаетъ. Хотя Якуты большею частію склонны къ воровству, но изобличеннаго вора подобно Лакедемонянамъ пренебрегаютъ, собственнаго же ихъ въ кражѣ признанія достигнуть весьма трудно, сколько бъ уликъ ни было. Когда одинъ изъ нихъ къ другому званой приѣдетъ въ гости, то для подчиванія его, хозяинъ убиваетъ скотину, отъ которой остающееся послѣ обѣда и ужина отдаетъ гостю, для отвоза къ себѣ. При чемъ бываютъ и подарки скотомъ, рухлядью и деньгами, какъ кому разсудится, но въ семъ случаѣ должна наблюдаться взаимность. Если же кто не соблюдетъ оной, и хотя малымъ чѣмъ уменьшитъ подарки, то начинается тяжба, какъ бы дорого она имъ ни стоила; которую затѣваютъ иногда и съ тѣмъ только умысломъ, чтобы чрезъ оную навлечь сопернику своему безпокойство и убытки отъ разъѣздовъ. Якуты. сохраняютъ преданность и уваженіе къ Россійскому Правительству и при извѣстіяхъ объ успѣхахъ побѣдоносныхъ нашихъ войскъ, изъявляютъ безпритворную радость. Раздѣляются они на разные роды, управляемые, подобно Тунгусамъ и другимъ кочевымъ народамъ, старшинами, которые у нихъ именуются князцами. Въ случаѣ неудовольствія на судъ его, что весьма не рѣдко случается, приносятъ жалобы свои въ учрежденныя Присутственныя мѣста.

 

О зимнихъ и лѣтнихъ юртахъ и домоводствѣ Якутовъ.

 

Съ половины Сентября до половины Мая живутъ они въ зимнихъ юртахъ, которыя дѣлаютъ слѣдующимъ образомъ: на столбы кладутъ перекладины, которыя вокругъ обставливаютъ плахами. Наружную сторону всю наглухо обмазываютъ навозомъ толщиною четверти на три и такъ замораживаютъ, оставляя одни двери, да два окошечка, въ кои вмѣсто стеколъ вставляютъ ледъ; полу не дѣлаютъ; потолокъ настилаютъ изъ круглаго лѣса, сверхъ коего кладутъ сѣна вышиною въ аршинъ и въ полтора, потомъ насыпаютъ землю, что и составляетъ кровлю, которая на востокъ и западъ дѣлается скатомъ, дабы отъ дождя и таящаго снѣга течи не было. Въ срединѣ юрты дѣлается очагъ, на подобіе камина; при топленіи дровъ не кладутъ, но ставятъ концами въ верхъ. Кровать хозяйская бываетъ противъ камина на западной сторонѣ. Оная дѣлается, хотя во всю стѣну, но обыкновенно раздѣлена бываетъ загородками на три части, изъ коихъ въ одной спятъ взрослые дѣти, а въ другой, сынъ женатый, когда есть, или кто нибудь изъ сродниковъ; южная сторона также во всю стѣну имѣетъ кровать, раздѣленную на двѣ части; а на сѣверной сторонѣ одна кровать безъ перегородки для гостей. По срединѣ каждой западной кровати дѣлаются двери, которыя изнутри закрываются или занавѣшиваются. Постели и одѣяла составляютъ лошадиныя кожи, а подушекъ совсѣмъ не бываетъ. Юрта разгораживается на двое: въ одной половинѣ сами живутъ, а въ другой помѣщаютъ къ ночи рогатый скотъ. Юрты ставятъ не улусами, но въ разницу по одной и по двѣ, а по три въ одномъ мѣстѣ рѣдко бываютъ для того, чтобы всякому достаточно было для скота подножнаго корма. Прочее время года, т. е. съ Мая до половины Сентября, живутъ они по полямъ и лугамъ въ берестяныхъ юртахъ, которыя дѣлаются изъ жердей. Жерди сіи, очистя съ нихъ кору, концами связываютъ вмѣстѣ, и ставятъ стоймя, въ низу разводятъ кругомъ, по величинѣ семьи, широтою поперегъ сажени на двѣ и на три, съ наружи придавливаютъ тисками, и покрываютъ берестою, а по срединѣ между жердями вставляютъ превеликой кругъ деревянной. Такихъ юртъ бываетъ въ одномъ мѣстѣ по пяти и по десяти. Буде у нихъ хотя одинъ человѣкъ умретъ, то они юрту оставляютъ во все, почитая ее овладѣнною злымъ духомъ. Посуда ихъ состоитъ въ котлахъ желѣзныхъ, горшкахъ изъ бѣлой глины, чашкахъ деревянныхъ, буракахъ берестяныхъ сшитыхъ конскимъ сученымъ волосомъ, и въ кожаныхъ съ верху узкихъ, а въ низу широкихъ сосудахъ, въ которыхъ содержатъ кобылье молоко.

 

О пищѣ и питіи.

 

Въ пищу употребляютъ Якуты всякаго рода звѣрей, птицъ и рыбъ, безъ разбора живыхъ и мертвыхъ; лучшее кушанье ихъ составляетъ жирное мясо, которое столь много почитается, что и въ сказкахъ своихъ объ немъ часто упоминаютъ. Лѣтомъ они въ пропитаніи недостатка не имѣютъ; ибо въ ето время какъ кобыльяго, такъ и коровьяго молока бываетъ у нихъ столь много, что всякаго подчиваютъ имъ; зимою напротивъ того пропитаніе ихъ очень бѣдно. Во все лѣто остающееся коровье молоко, сливаютъ они въ берестяныя сосуды и квасятъ оное въ ямахъ; а зимою сушеную сосновую кору въ ступѣ толкутъ и перемѣшавъ съ тѣмъ квашенымъ молокомъ, въ водѣ варятъ и ядятъ. Ступы дѣлаютъ они, по свойственной имъ небрезгливости, изъ березовыхъ или другихъ лучинъ, обмазанныхъ снаружи и внутри коровьимъ пометомъ, такою фигурою, какъ ступѣ быть должно, а потомъ замороженныхъ. При наступленіи весны, когда въ такихъ ступахъ толочь уже нельзя для того, что онѣ растаиваютъ, рубятъ сырой соснягъ, и верхнюю кору соскобливъ, нижнюю сдираютъ на подобіе лыка и крошатъ ножами, для употребленія въ пищу съ молокомъ; гдѣ же сосновыхъ деревьевъ нѣтъ, тамъ служатъ къ сему листвяничныя. Бѣдныя, неимѣющія скота Якуты, запасаютъ къ зимѣ мелкую рыбу, какая попадется, кладутъ ее въ берестяную посуду, и ставятъ въ озерную воду, гдѣ она закисаетъ. Осенью вынимаютъ ее изъ озера, и смѣшавъ съ водою варятъ и ѣдятъ вмѣсто каши. Богатѣйшіе изъ Якутовъ лакомятся мясомъ не болѣе двухъ разъ въ мѣсяцъ, да и то отъ хворой или дряхлой скотины. Скупость ихъ въ семъ случаѣ столь велика, что Якутъ имѣющій отъ 200-300 скотинъ жалѣетъ убить одну здоровую себѣ въ пищу. Лошадей и рогатой скотъ бьютъ они особливымъ образомъ: разтянувъ ноги привязываютъ ихъ къ столбамъ и подъ грудью прорѣзываютъ ножемъ, потомъ въ сдѣланную рану засунувъ руку до плеча перерезываютъ у позвонка жилу. Пищу и питіе почитаютъ они главнѣйшимъ благомъ въ жизни; когда случится кому звѣря добыть, или достать мертвую скотину, то ѣстъ безъ устали днемъ и ночью, а какъ мяса уже не станетъ, то избивъ кости ихъ перевариваетъ и употребляетъ въ пищу; въ случаѣ же недостатка оной, трое и четверо сутокъ терпитъ голодъ, не чувствуя отъ того большаго изнуренія. Кто много ѣстъ и пьетъ, того похваляютъ. Толстымъ людямъ завидуютъ, и спрашиваютъ, отъ чего такъ разжирѣть могли. Когда къ кому нанимаются въ работу, то прежде всего спрашиваютъ, какая именно даваться имъ будетъ пища. Они не только въ пищѣ, но и въ питіи весьма неумѣренны. Жирное мясо, хотя бы кто при смерти былъ, ѣсть не откажется; а во время нужды, въ которой иные не рѣдко бываютъ, не брѣзгуютъ ни чѣмъ, что имъ ни попадется. Въ 1766 году по производимому въ Якутской Воеводской Канцеляріи слѣдствію открылось, что Жиганскаго вѣдомства одинъ Якутъ, жену и дѣтей, всего 12 человѣкъ, съѣлъ; въ чемъ онъ и самъ признался, но притомъ объявилъ, что ѣлъ ихъ съ голоду и умершихъ, а не живыхъ убивалъ.

 

О чистотѣ и обхожденіи.

 

Лице и руки они умываютъ только тогда, когда что къ нимъ пристанетъ. Посуды же никогда не моютъ. Жеребячьи и телячьи мѣста варятъ и пожираютъ съ жадностію; у родившихся только жеребятъ и телятъ, подъ копытомъ хрящъ вырѣзываютъ, и сырой ѣдятъ. Они не замѣчаютъ ни отъ какой нечистоты себѣ вреда. Юрты ставятъ всегда у озеръ, а лѣтнія урасы у болотъ и при заливахъ, не разбирая, какая тамъ вода, и потому не рѣдко пьютъ отъ гнилости желтую и съ червями воду; когда же черви крупны, то цѣдятъ ее сквозь лошадиной хвостъ. Случается, что они кочуютъ у мелкихъ озеръ, по которымъ лѣтомъ отъ жаровъ скотъ бродитъ, тогда берутъ они воду изъ тѣхъ же озеръ, не смотря на то, что оныя наполнены бываютъ нечистотою; и хотя бъ въ одной только верстѣ свѣжая вода была, однако за нею не пойдутъ. Въ юртахъ своихъ ходятъ мущины безъ всякаго стыда нагіе, въ короткомъ изподнемъ платьѣ; а женщины тѣло свое скрываютъ только отъ свекра, и отъ мужнина большаго брата; спятъ же какъ мущины, такъ и женщины всегда нагіе. Якуты другъ другу не кланяются. Кому изъ нихъ случится въ дальній путь ѣхать, тотъ ни съ родителями, ни съ женою, ни съ дѣтьми не прощается и не цѣлуется; а когда возвратится, то также никому привѣтствія не дѣлаетъ. Ежели Якутъ къ кому придетъ, то прежде всего, выбравъ себѣ мѣсто садится, не смотря на то, стоятъ ли другіе или нѣтъ. Шапокъ они ни лѣтомъ, ни зимою, и даже въ юртахъ своихъ никогда не снимаютъ.

 

Объ одеждѣ и нарядахъ.

 

У Якутовъ лучшее мужское платье бываетъ на бѣличьемъ мѣху, покрытое ровдугою. Шубы шьютъ на верхъ шерстью, изъ рысьихъ, волчьихъ или оленьихъ шкуръ; бѣдные же изъ лошадиныхъ и коровьихъ кожъ. Шапки дѣлаютъ изъ рысьихъ или изъ лисьихъ сиводущатыхъ лапъ, опушивая вкругъ россомахой, а задъ сшивая изъ бобра. Рукавицы шьютъ изъ тѣхъ же лапъ. На шеяхъ носятъ ошейники изъ бѣличьихъ хвостовъ. Поясы имѣютъ на подобіе портупей, съ пряжками, кожаныя, покрытыя блестками или желѣзомъ насѣченнымъ серебромъ, иногда же и мѣдными бляхами, которыя набираютъ, какъ конскую сбрую. Изподнее платье носятъ самое короткое изъ ровдуги; съ низу же отъ лодышки надѣваютъ особливыя изъ волчьихъ лапъ и ровдужные, сутуры, подобные рукавамъ или щиблетамъ. На ноги надѣваютъ сшитые изъ выдѣланной конской кожи длинные сапоги. Платье все до колѣнъ, для удобства къ верховой ѣздѣ, съ разрѣзной фалдою. Рубахъ они прежде не имѣли, а нынѣ нѣкоторые носить начинаютъ, да и шубы уже покрываютъ китайкою, сукномъ и камкою. У женщинъ платье длиною до самыхъ пятъ, ровдужное; по концамъ рукавовъ и по подолу опушиваютъ, какъ и мущины, кобыльей черной кожею, а по бедрамъ вышиваютъ бисеромъ, и мѣдными кольцами обвѣшиваютъ; сверху надѣваютъ другую шубу безрукавную, которую подлѣ плечъ по подолу, и по стегнамъ до пояса опушиваютъ также черной лошадиной кожею, а самыя богатыя выдрою и бобромъ; по плечамъ, спинѣ, по бокамъ и по подолу вынизываютъ бисеромъ, и обвѣшиваютъ мѣдными фигурками. На шеѣ носятъ мѣдныя кольца, и унизанныя бисеромъ ожерелья. Шапки имѣютъ такія же, какъ у мущинъ, кромѣ того, что на срединѣ пришиваютъ кисть, въ которую втыкаютъ перья изъ журавлинаго хвоста. Въ каждомъ ухѣ имѣютъ по двое и по трое корольковыхъ серегъ. Изподнее платье ихъ также походитъ на мужеское, но обнизывается спереди до колѣнъ бисеромъ и обшивается мѣдными кольцами; отъ лодышекъ же надѣваютъ ровдужные сутуры, которые къ нему за кольца привязываются. На ноги надѣваютъ торбасы короткіе, лосинные, изъ выдѣланной на подобіе черной юфти кобыльей кожи. Мущины на головѣ волосы совсѣмъ остригаютъ, а женщины, заплетая ихъ въ косы, назади головы завязываютъ.

 

О сватовствѣ и женидьбѣ.

 

Якуты, по обычаю язычниковъ, женъ могутъ имѣть столько, сколько пожелаютъ и достатокъ позволитъ. Многіе содержатъ по три и по четыре, а случается, что богатые имѣютъ 15 женъ. Съ мужеской стороны какъ по восходящей, такъ и нисходящей линіи, взаимная женидьба не позволяется; съ женской же родство въ томъ не препятствуетъ. Отецъ съ сыномъ и братъ съ братомъ могутъ жениться тотъ и другой на матери, дочери и на родныхъ сестрахъ, такъ какъ и на родныхъ племянницахъ, рожденныхъ отъ родной сестры. По смерти отца сынъ беретъ мачиху, также и одинъ братъ послѣ другаго, его жену. Выкупу даютъ они за одну жену отъ десяти до ста скотинъ. Договариваться въ томъ и въ приданомъ, посылаютъ они сватовъ; если женихъ на требуемое согласится, тогда съ сватомъ своимъ ѣдетъ къ тестю, и половину или треть договорнаго числа скотинъ приводитъ съ собою. При чемъ въ подарокъ обыкновенно привозятъ жирнаго мяса, сыраго и варенаго. Отдавши тестю приведенной скотъ, зять ночуетъ съ невѣстою у тестя въ головахъ; а поживши трое сутокъ уѣзжаетъ домой. Когда же весь обѣщанный калымъ отдастъ, тогда невѣсту отецъ ея съ сродниками своими къ нему привозятъ, и при томъ зятя и его отца и мать, съ головы до ногъ снабжаютъ одеждою, а какою, и сколько скотинъ на свадьбу убить, о всемъ томъ дѣлается договоръ. Какъ отецъ дочь свою къ жениху въ улусъ привезетъ, то пристаетъ сперва въ другую юрту, откуда посылаетъ невѣста сродника, будто для осмотра юрты жениховой. Тогда женихъ сему присланному подаетъ кумызу съ полведра, и принуждаютъ весь выпить. По возвращеніи посланнаго, двѣ замужнія женщины и самъ женихъ, ведутъ невѣсту въ юрту женихову, гдѣ завязавъ ей глаза, велятъ издали кланяться отцу и матери его, а потомъ отводятъ такимъ же образомъ въ прежнюю юрту. Послѣ того въ жениховой юртѣ начинается свадебный пиръ, на которомъ главное угощеніе составляютъ жирное мясо и кумызъ. При чемъ женихъ даритъ тестя своего, тещу и родню соболями, лисицами, скотомъ и деньгами. Спустя нѣсколько времени, иногда года три, молодая отправляется къ своему отцу и сродникамъ, на свадьбѣ бывшимъ, для полученія отъ нихъ взаимныхъ подарковъ, которые если не будутъ отдаривать ее вещами одинакой цѣны, то мужъ въ правѣ на нихъ просить. Случается, что мужъ долго не въ состояніи выплатить договорнаго калыму отцу своей жены, въ такомъ случаѣ она остается у него; а онъ можетъ только приѣзжать для свиданія съ нею; родившіеся въ то время дѣти находятся при матери. Невѣстка свекра, равно какъ и онъ ее три года не должны видѣть. Жена, получившая за собою приданое, имѣетъ оное въ полномъ разпоряженіи своемъ и почитается вольною; а потому мужъ не можетъ ее продать, какъ другихъ женъ взятыхъ за калымъ безъ приданаго. Первая по смерти мужа можетъ вытти за мужъ за кого пожелаетъ, а послѣднія остаются у наслѣдниковъ его. Мужъ, желающій развестись съ женою, долженъ ей отдать все приданое; если же она самовольно отъ него уйдетъ, то не получаетъ ничего.

(Окончаніе впредь.)

 

(OCR: Аристарх Северин)

ЯКУТЫ.

(Окончаніе.)

 

О рожденіи и воспитаніи дѣтей у Якутовъ.

 

Когда у Якута жена начнетъ родами мучиться, то онъ собираетъ всѣхъ сосѣдей своихъ, которые у него должны сидѣть, до тѣхъ поръ, пока она не родитъ. По рожденіи младенца, убиваютъ скотину и мясо оной ѣдятъ, потомъ разходятся по своимъ юртамъ. На родины ничего у нихъ не приносятъ. Родившемуся даютъ имя того человѣка, которой прежде встрѣтится, а часто собаки, лошади, или другаго попавшагося на встрѣчу животнаго. Зимою, какъ скоро родится младенецъ, валяютъ его въ снѣгу, а послѣ обвернувъ въ какой-нибудь лоскутъ, кладутъ въ маленькой берестяной или деревянной ящикъ, со сдѣланными въ низу онаго скважинами, для стеченія нечистоты, въ коемъ и лежитъ онъ, обвязанной тонкимъ ремешкомъ, безъ вынятія, по суткамъ и болѣе.

Ему даютъ сосать кусокъ жиру до тѣхъ поръ, пока онъ не начнетъ употреблять другой пищи. Нѣкоторые однако же даютъ въ рожкахъ сосать и коровье молоко, но грудью никогда не кормятъ. Дѣти родителямъ своимъ не только никакого почтенія не оказываютъ, но нерѣдко случается, что ихъ и бьютъ (*). По преданіямъ извѣстно, что до покоренія Якутовъ Россійской Державѣ, когда жили они по своей волѣ, устарѣвшихъ дряхлыхъ отцовъ и матерей живыхъ въ землю они хоронили, а матери младенцевъ въ берестяныхъ кузовахъ на деревья вѣшали и такъ оставляли.

(*) Таковы слѣдствія невѣжества и грубыхъ нравовъ. Г. С.

 

О болѣзняхъ и похоронахъ.

 

Достигшіе совершеннаго возраста, почти никакимъ болѣзнямъ подвержены не бываютъ, кромѣ развѣ отъ какихъ-либо несчастныхъ приключеній; а потому многіе живутъ за сто лѣтъ. Оспа до 1652 года неизвѣстна была Якутамъ, равно и корь. Опустошенія между ими произведенныя въ 1758 оспою, а 1774 года корью донынѣ остались у нихъ въ свѣжей памяти. Сіи болѣзни для нихъ столь страшны, что какъ скоро кто, хотя бы то изъ женъ или дѣтей ихъ, заразится ими, то здоровые покинувъ въ юртѣ больнаго съ нужною пищею, уходятъ въ дальнія лѣсистыя мѣста, и живутъ не допуская къ себѣ ни кого оттуда, гдѣ есть оспа. Бываютъ между ими и горячки, но рѣдко. Когда кто изъ Якутовъ умретъ, то убиваютъ самую жирную лошадь, и собравши близь живущихъ вмѣстѣ оную ѣдятъ. Послѣ того надѣвши на умершаго все лучшее платье, кладутъ его въ вырытую въ землѣ яму. Причемъ любимую его лошадь, осѣдлавъ убиваютъ дубиною, и подлѣ него въ ту же яму зарываютъ; еще кладутъ съ нимъ кусокъ мяса, котелъ, чашку, ложку, топоръ, лукъ, стрѣлы и пальму (*). Нынѣ хотя также лошадей убиваютъ, только мясо съѣдаютъ сами, а кожу у могилы на дерево вѣшаютъ, въ томъ мнѣніи, что умершій въ другомъ свѣтѣ на лошади будетъ ѣздить, и все то дѣлать будетъ, въ чемъ при жизни упражнялся. Поминовенія умершимъ у нихъ не бываетъ. До 1760 года шамановъ и нѣкоторыхъ своихъ почетныхъ людей, хоронили они въ складенные на столбахъ срубы на воздухъ, а съ того года, по сдѣланному отъ Правительства запрещенiю, таковыхъ похоронъ у нихъ мало видно. Вмѣсто того нынѣ дѣлаютъ надъ могилами срубы съ кровлями, вокругъ столбами огороженные; бѣдныхъ же безъ всего зарываютъ они въ землю.

(*) Длинной и широкой ножъ, прикрѣпленный къ большой рукояткѣ. Г. С.

 

О промыслахъ.

 

Якуты ведутъ жизнь кочевую, пастушескую. Главнѣйшее ихъ упражненіе состоитъ въ скотоводствѣ: нѣкоторые изъ нихъ имѣютъ по триста и болѣе скотинъ. Сверхъ того упражняются они въ звѣриной ловлѣ: промышляютъ лисицъ, бѣлокъ, горностаевъ, лосей, оленей, зайцовъ и прочихъ звѣрей; только не всякой на промыселъ ходитъ. На соболиной промыселъ посылаютъ князцы сродниковъ своихъ и даютъ имъ по одной лошади, да на пищу каждому по три кобылы, по двѣ ноги мяса кобыльяго и по три пуда масла. На сей промыселъ выходятъ съ 1 Сентября, а возвращаются обыкновенно не прежде изхода Апрѣля, принося каждой отъ двухъ до десяти соболей, которыхъ ловятъ въ весьма отдаленныхъ мѣстахъ, по рѣчкамъ около Амура протекающимъ, въ Ковымскихъ зимовьяхъ и около Зашиверска. Въ горахъ промышляютъ оленей, дѣлая въ переходахъ ихъ засѣки, и сшавя настороженные самострѣльные луки, въ которыхъ когда звѣрь привязанную къ нимъ нить тронетъ, стрѣла спрыгиваетъ, и его въ бокъ уязвляетъ; а около Жиганска, когда олени чрезъ рѣку плывутъ табунами, тогда въ легкихъ лодкахъ однодеревыхъ къ нимъ подъѣжжая, колютъ; на тундрянныхъ мѣстахъ, близь. моря находящихся, оленей лѣтомъ скрадываютъ (стерегутъ) около большихъ озеръ слѣдующимъ образомъ: въ легкихъ лодкахъ, въ коихъ одному человѣку сидѣть можно, на озерѣ люди себя скрываютъ, пока другіе съ тундры собаками оленей не погонятъ, которые спасаясь отъ собакъ бросаются въ озеро; тогда въ тѣхъ лодкахъ догоняютъ ихъ и столько колютъ, сколько до выхода ихъ на другой берегъ успѣть могутъ, Лосей осенью собаками травятъ, и какъ собаки ихъ остановятъ, то догоняя на лошадяхъ, изъ луковъ застрѣливаютъ; а весной по насту на лыжахъ, также сперва собаками останавливаютъ, а потомъ стрѣляютъ. Лисицъ осенью по снѣгу выслѣживаютъ собаками же, и на лошадяхъ догоняя бьютъ, или на переходахъ по слѣдамъ ихъ ставятъ луки, и ими подстрѣливаютъ. Бѣлокъ и горностаевъ стрѣляютъ изъ луковъ. Песцовъ близь моря на тундрѣ пастьми и клепцами промышляютъ. Какъ на тундрѣ лѣсу никакого не ростетъ, то Якуты, приходя туда лѣтомъ пѣшіе, и наносной лѣсъ у моря собравши, на себѣ носятъ на возвышенныя мѣста, и тутъ ставятъ пасти; а гдѣ песцовы гнѣзда, тамъ ставятъ клепцы, и въ тѣхъ же мѣстахъ дѣлаютъ для закрытія себя отъ погодъ шалаши такія, что въ одномъ съ нуждою двумъ или тремъ человѣкамъ помѣститься можно. Въ зимнее время ѣздятъ они каждой мѣсяцъ на собакахъ тѣ пасти осматривать. Если промышленника застанетъ метель (по Сибирски пурга), продолжающаяся сутокъ по двое, а иногда и по пяти, то онъ собакамъ даетъ волю бѣжать, куда они сами захотятъ, которыя обыкновенно выбѣгаютъ на то мѣсто, гдѣ шалашъ сдѣланъ, и тамъ останавливаются; промышленникъ вставъ съ нарты, палкой въ снѣгъ колотитъ, и гдѣ отъ палки станетъ звучать, тутъ снѣгъ прорубаетъ топоромъ, и тамъ приютъ для себя отыскиваетъ, куда какъ въ окошко влѣзаетъ, и тамъ скрывается пока погода утихнетъ, а собаки на снѣгу лежатъ: хозяинъ только наблюдаетъ, чтобы снѣгомъ ихъ не занесло, если же занесетъ, то чтобы онъ ихъ найти могъ. Когда, по несчастію, собаки на то мѣсто, гдѣ шалашъ построенъ, не попадутъ, то хозяину ихъ тогда неминуемая смерть предстоитъ. Нѣкоторые промышляютъ и рыбу, только не многіе: ловятъ они ее неводами, сдѣланными изъ лошадиныхъ сученыхъ волосъ и мордами. Изъ ремесленныхъ людей бываютъ у нихъ только кузнецы и мѣдники, да и тѣ нынѣ за умноженіемъ Русскихъ работъ, выводятся. Кузнецы ихъ дѣлаютъ топоры, косы, пальмы, ножи, огнива и ножницы; а мѣдники льютъ кольца съ разными узорами, для украшенія женщинъ, также для уборки сѣделъ. Телѣгъ у нихъ не бываетъ, а возятъ нужное для скота сѣно на быкахъ, запряженныхъ въ сани, даже и лѣтомъ. По лѣности своей они запасаютъ сѣна очень мало; а потому обыкновенно отъ февраля до Мая рубленымъ на островахъ тальникомъ скотъ свой кормятъ; за неимѣніемъ же тальника, березникъ употребляютъ, или около озеръ снѣгъ лопатами разгрѣбаютъ до травы; однако при всемъ томъ не мало скота у нихъ съ голоду гибнетъ.

 

О счисленіи и раздѣленіи времени.

 

Время счисляютъ они мѣсяцами, которые называютъ: Январь Охсыннiй, Февраль Тохсынній, Мартъ Олунній, Апрѣль Кулутъ-тутаръ, Май Бусустаръ, Іюнь Емибесне, Іюль Отне, Августъ Ахтырчахъ, Сентябрь Тертюній, Октябрь Бесиній, Ноябрь Олыній, Декабрь Ситиній. Въ каждомъ мѣсяцѣ у нихъ 30 ночей, а дней не считаютъ; какъ же дополняютъ не достающее въ тѣхъ мѣсяцахъ число дней, для составленія солнечнаго года, о томъ извѣстія нѣтъ. Изъ планетъ особливо знаютъ зорницу (Венеру), которую называютъ Челбонъ. По теченію семи звѣздъ Медвѣдицею называемыхъ, а въ Сибири Сохатымъ (Лосемъ), умѣютъ также какъ и Русскіе крестьяне раздѣлять время ночное, и потому встаютъ такъ, что могутъ до зори дѣла свои изправить, или пуститься въ дорогу и опредѣленное разстояніе переѣхать. Дни отъ рожденія мѣсяца почитаютъ они благополучными, а съ ущерба до рожденія несчастливыми.

 

О праздникѣ и увеселеніяхъ.

 

Праздникъ бываетъ у Якутовъ одинъ разъ въ году отъ 10 Мая по 20 Іюля; около того времени скотъ ихъ отъ достаточнаго корму жирѣетъ, и кобылы жеребятся. Тогда копятъ они кобылье молоко, въ сосудахъ сдѣланныхъ изъ сыромятной кожи, вымоченной сперва въ скотинной крови, а потомъ въ дыму выдержанной, къ которому приливая по одной трети воды, болтаютъ мутовкой, отъ чего молоко закисаетъ, и дѣлается пьяно. Накопившій таковаго молока, или кумыза, отъ 30 до 50 и болѣе ведръ, созываетъ весь свой родъ, или кто къ нему притти пожелаетъ, также двухъ шамановъ. Гостей обоего пола собирается иногда человѣкъ до двухъ сотъ. Одинъ шаманъ, ставъ въ передней уголъ юрты, держитъ ведерной сосудъ съ кумызомъ, другой помачиваетъ имъ вѣничекъ, и брыжжетъ въ верхъ, потомъ взявъ большой стаканъ наполненной кумызомъ, и оборотясь сперва на востокъ льетъ трижды съ колѣноприклоненіемъ въ огонь, разкладенной по срединѣ юрты, и приноситъ благодареніе Богу милосердому за его благодѣянія; послѣ оборачиваясь на полдень, западъ и сѣверъ, каждой разъ льетъ кумызъ въ огонь такимъ же образомъ, упрашивая злыхъ боговъ, по суевѣрному мнѣнію Якутовъ обитающихъ во всѣхъ сторонахъ, кромѣ востока, чтобы они допустили спокойно наслаждаться дарованными благами. Потомъ снимаетъ съ себя шапку машетъ и кричитъ уруй (подай или благослови); ему послѣдуютъ въ томъ и другіе почетные люди, вокругъ огня сидящіе, которые также выговариваютъ сіе слово трижды. Посуду беретъ шаманъ къ себѣ и пьетъ оставшійся кумызъ; послѣ подаетъ другому шаману, а потомъ всѣмъ прочимъ, изключая бывшихъ въ томъ мѣсяцѣ при покойникѣ, также изобличенныхъ въ кражѣ, или лжесвидѣтельствѣ; женщинамъ же не только сего мнимосвященнаго напитка не даютъ, но онѣ и въ юрту не впускаются. По окончаніи таковаго обряда выходятъ изъ юрты, садятся на полѣ кругами и пьютъ кумызъ изъ деревянныхъ и берестянныхъ сосудовъ, передавая ихъ изъ рукъ въ руки. Кто болѣе выпить можетъ того хвалятъ; есть изъ нихъ такіе, которые цѣлой штофъ однимъ разомъ, не глотая въ горло себѣ вливаютъ, и глотнувъ только въ окончаніи. Женщины, нарядившись въ лучшее свое платье, становятся кругами и взявъ одна другую за руки поютъ, и по пѣснямъ вокругъ пляшутъ; мущины же напротивъ того не пляшутъ никогда, но только борются, въ запуски бѣгаютъ и на лошадяхъ скачутъ. Общихъ пѣсенъ у нихъ нѣтъ, каждой поетъ о томъ, что ему вздумается, или глазамъ встрѣтится.

Къ числу главнѣйшихъ забавъ у Якутовъ принадлежитъ куреніе табаку, до коего они всѣ обоего пола, старые и молодые большіе охотники; такихъ же, которые бы табакъ нюхали мало.

 

О законѣ и шаманахъ.

 

Якуты вѣрятъ, что есть Богъ невидимый, свѣтъ создавшій, имѣющій множество подчиненныхъ ему боговъ, изъ коихъ нѣкоторые благодѣтельствуютъ, а прочіе причиняютъ всякое зло (*). Въ названіи сихъ подчиненныхъ боговъ, шаманы между собою несогласны, и почти каждой признаетъ такихъ, о которыхъ другой ничего не вѣдаетъ; солнцу же, какъ знатнѣйшему изъ оныхъ боговъ и огню, всѣ Якуты покланяются. Главнаго Бога называютъ Тагара, изъ подчиненныхъ же злыхъ сатану, Абасы. Изъ благотворительныхъ именуютъ часто слѣдующихъ: Юрунъ-ара, Хомпорунъ-хотоя, Ханъ-жесюгея и Сюга-тоіона; нѣкоторые называютъ главнаго Бога Аръ-тоіонъ (чистой господинъ) и по грубымъ языческимъ заблужденіямъ полагаютъ, что у него есть жена Кюбей-хотунъ (почтенная госпожа), которая будто бы предкамъ ихъ явилась въ видѣ лебедя, а потому сію птицу многіе не ѣдятъ; Сюга-тоіонъ (господинъ топоръ) управляетъ громомъ, Жесюгей-тоіонъ податель дѣтей, имѣнія и скотоводства, жена его Алсытъ. Богъ Есхеитъ, принимая отъ людей моленія, относитъ къ другимъ богамъ, и повелѣнія ихъ людямъ объявляетъ. Онъ при каждомъ разѣ принимаетъ на себя особливый видъ, какъ то бѣлогубаго или косматаго жеребца, ворона и тому подобное; для сего такихъ животныхъ и въ пищу уже не употребляютъ. Объ огнѣ думаютъ, что онъ по своему хотѣнію приключаетъ имъ болѣзни, поѣдаетъ ихъ домы, имѣніе и даже самихъ: боясь его гнѣва приносятъ ему ежедневную жертву. Солнце напротивъ того почитаютъ такимъ божествомъ, которое въ одномъ благотвореніи удовольствіе свое находитъ, и никакой за то мзды не требуетъ. Злыхъ боговъ насчитываютъ воздушныхъ 27, изъ коихъ каждой владѣетъ особливой шерсти лошадьми; надъ ними начальника имянуютъ Улу-тоiонъ (великой господинъ), которой женатъ и имѣетъ обоего пола дѣтей, обитающихъ въ землѣ 8 колѣнъ, подъ владѣніемъ коихъ находится рогатый скотъ, начальника же ихъ называютъ Ажаранъ-Біогіо (сильный). Богиня старуха Анахсытъ (коровница), иногда вредитъ коровамъ, когда они телятся и давитъ телятъ. Въ юртахъ своихъ имѣютъ они, на подобіе куколъ изъ дерева сдѣланныхъ болванчиковъ, у коихъ глаза вставлены корольковые, или изъ бисера. Таковыхъ кумировъ своихъ по два и по три зашиваютъ они въ бересту, такъ что только головы ихъ видны; поклоненія они имъ не воздаютъ, а только когда ѣдятъ жирное мясо или масло, то мажутъ имъ лицо и голову жиромъ, и сваривъ кашу или мясо въ посудѣ, оное сперва противъ головы своей въ верху держатъ, въ томъ мнѣніи, что боги ихъ отъ того съѣстнаго запахомъ наслаждаются, потомъ бросаютъ малую часть въ огонь, и ежели въ огнѣ изчезнетъ, то предвѣщая себѣ отъ того несчастіе, бросаютъ въ огонь жиръ и масло, и всякое лучшее съѣстное, что у нихъ есть. За дурную погоду и чрезмѣрные жары или морозы, бранятъ они злыхъ боговъ. Вѣрятъ, что всего девять небесъ (тогусъ халандъ), и что тамъ такой же скотъ есть, какъ и на землѣ. Когда Якуту случится мимо Россійской церкви итти, то поклоняясь опускаетъ руки къ землѣ и говоритъ: Тагара.

(*) Изъ сей статьи читатель усмотритъ, что Якуты подобно другимъ язычникамъ, имѣютъ о Божествѣ самыя грубыя понятія, и что они слѣпотствуютъ въ мракѣ суевѣрія.

Мужескаго и женскаго пола шаманы у нихъ въ великомъ уваженіи для того, что будто они съ злыми богами въ дружбѣ. Если кто изъ Якутовъ пожелаетъ узнать будущее о своемъ счастіи въ скотоводствѣ, звѣриномъ промыслѣ и прочемъ, или избавиться отъ болѣзни: то призвавъ шамана подчиваетъ его жирнымъ лошадинымъ мясомъ и поитъ виномъ, или кумызомъ, а онъ надѣвъ нарочно для шаманства изъ выдѣланныхъ кожъ сшитое платье, обвѣшанное разными желѣзными побрякушками, а въ нѣкоторыхъ мѣстахъ и большими желѣзными бляхами покрытое, съ разтрепанными волосами бѣгаетъ по юртѣ, киваетъ головою и кричитъ, выговаривая невнятныя самимъ Якутамъ слова, бьетъ въ бубенъ, кривляясь бросается во всѣ стороны, и къ верхъ прыгаетъ изо всей мочи; прочіе же Якуты, пребывая въ глубокомъ молчаніи, его поддерживаютъ. Напослѣдокъ приходитъ онъ будто въ безпамятство и падаетъ лицемъ на землю, а чрезъ полчаса, или больше, очувствовавшись, и нѣсколько отдохнувъ, разсказываетъ о видѣнномъ и что злыя боги по его просьбѣ ему объявили; обыкновенно же сказываетъ, что требуютъ они себѣ вмѣсто больнаго на жертву шерстью и примѣтами такую-то скотину, которую какъ скоро сыщутъ, то опять шамана призвавъ, выводятъ ее на пристойное мѣсто и разкладываютъ огнище. Тогда шаманъ надъ живою скотиною шаманитъ, выговаривая, чтобы злой имъ наименованный богъ, за больнаго человѣка ее принялъ; потомъ скотину убивъ, мясо все съѣдаютъ, а кожу съ головой и копытами на поддерживаемую двумя столбами перекладину вѣшаютъ. Нѣкоторые шаманы отмѣннымъ почтеніемъ пользующіеся, насквозь себя прокалываютъ большимъ ножемъ, или пробиваютъ насквозь жердью, а по концамъ оной велятъ посадить по одному малолѣтному ребенку, и такъ прыгаютъ и шаманятъ. Иные рѣжутъ себѣ горло, рубятъ топоромъ ногу такъ, что изъ раны кровь иногда показывается, а иногда нѣтъ; ножъ которымъ себя кололи выпускаютъ изъ рта и выбрасываютъ изъ обуви. Но не всякой шаманъ въ дѣланіи сихъ штукъ бываетъ искусенъ; по большей части гораздо съ меньшимъ проворствомъ, успѣваютъ они обманывать легковѣрныхъ людей, и даже не однихъ только Якутовъ. Шаманской бубенъ дѣлается изъ согнутой на подобіе рѣшета доски, которая съ одной стороны ровно съ деревомъ обтягивается телячьей сырою безшерстною кожею, а съ другой перетягивается на крестъ ремнемъ; у ремня на срединѣ придѣлывается на крестъ желѣзо; за оное шаманъ держитъ лѣвой рукой, а въ правой у него длинная лопаточка, кожей съ шерстью оклеенная, которою онъ въ бубенъ колотитъ; на концѣ же лопаточки дѣлается звѣриная головка.

Якутъ, находясь въ дорогѣ, если поднимется на гору, то вырывая изъ лошадиной гривы по нѣскольку волосовъ, вѣшаетъ на дерево, также вѣшаетъ всякія лоскутья; а пѣшій посохъ свой оставляетъ въ жертву богамъ владѣтелямъ горъ. Къ богомолью и жертвоприношенію опредѣленнаго времени у нихъ нѣтъ.

Самая страшная клятва состоитъ у Якутовъ въ слѣдующемъ: ставятъ на огонь въ горшечкѣ коровье масло, а подлѣ огня кладутъ мѣдвѣжью голову, потомъ заставляютъ обвиняемаго то масло пить, а мѣдвѣжью голову кусать, приговаривая: если я виноватъ, то пусть мнѣ отъ скота никакой пищи не будетъ, и какъ я голову медвѣжью кусаю, такъ пусть меня сей страшной звѣрь грызетъ; въ окончаніе же долженъ тотъ обвиняемой голову свою осыпать пепломъ. Сею клятвою отъ важныхъ подозрѣній очищаются, и если съ присягнувшимъ такимъ образомъ, случится какое несчастіе, то почитаютъ оное доказательствомъ неправедной клятвы, и такого впредь къ общественнымъ совѣтамъ не приглашаютъ и не принимаютъ въ свидѣтели.

 

(OCR: Аристарх Северин)