Георгъ Гартвигъ

ЯКУТЫ

глава изъ книги:

Книга "Природа и человек на Крайнем Севере" составлена немцем Георг Гартвигом (1813—1880) на основании материалов путешественников Миддендорфа, Врангеля, в том числе дневников Федора Матюшкина. Гартвиг писал: "Хотя человек и называет себя царем земли, и в более счастливых странах, где в труде выражается его могущество, он действительно таков, но на Крайнем Севере только в немногих местностях удалось получать ему скудные плоды от неплодородной почвы, и почти повсюду здесь является он только кочующим звероловом, рыболовом или пастухом, а природа целые тысячелетия остается неизменной..."

ГЛАВА XIII.

 

ЯКУТЬІ.

 

Живучесть Якутской національности. — Происхожденіе. — Лѣтнія и зимнія жилища. — Якутская лошадь. — Невѣроятная привычка Якутовъ къ холоду. — Ловкость въ ремеслахъ. — Кинжалы, кожи, ковры. — Якутскіе обжоры. — Суевѣрный страхъ. — Якутская рѣчь. — Береговой Якутъ.

 

Якуты представляютъ намъ замѣчательное явленіе покореннаго народа, навязавшаго побѣдителямъ свои обычаи и языкъ, народа, не только неподвергшагося вліянію завоевателей, но напротивъ втянувшаго его въ свою сферу. Такъ въ Якутскѣ или городѣ Якутовъ, (этимъ именемъ называютъ себя не безъ нѣкоторой національной гордости всѣ тамошніе уроженцы) несравненно болѣе говорятъ по-якутски, чѣмъ по русски, ибо почти всѣ тамошніе ремесленники — Якуты, всѣ няньки — Якутки, и даже богатый русскій пушной торговецъ нерѣдко женится на Якуткѣ. Не менѣе поразило Миддендорфа, что, вступивъ въ Якутскую область, онъ встрѣчалъ Русскихъ только по происхожденію; даже трудно было въ земледѣльческой, первоначально русской колоніи Амгинское, найдти проводника, говорящаго порусски. Точно также удивляло Миддендорфа, что въ пустынѣ, между Якутскомъ и Охотскомъ, не только Тунгусы и ихъ жены говорили чисто по якутски, но и въ самой прислугѣ путешественника находился Тунгусъ, непонимавшій другаго языка, кромѣ якутскаго.

Ни одинъ Русскій не задумается вступить въ бракъ съ Якуткою. Прекрасно одаренные во всѣхъ отношеніяхъ, искусные во всѣхъ ремеслахъ, которыя быстро перенимаютъ у Русскихъ, и при этомъ, какъ кочевники, не многаго требующіе, Якуты производятъ мирныя завоеванія такого рода. Своими склонностями, хитрою ловкостію и безстыдствомъ Якуты, особенно городскіе, напоминали Миддендорфу жидовъ.

Народъ, который такимъ образомъ, умѣетъ господствовать, не смотря на чуждое владычество, во всякомъ случаѣ заслуживаетъ нашего вниманія, и какіе бы ни были недостатки этого народа, нельзя ему отказать въ породности.

Откуда происходитъ Якутъ? Физіономія и языкъ ихъ подтверждаютъ преданія, что они принадлежатъ къ тюркскому или татарскому племени. Разсказываютъ, что Татаринъ, именемъ Сахаларъ, поселился когда то на Ленѣ, женился на Тунгускѣ и сдѣлался родоначальникомъ Якутовъ, которые доселѣ называютъ себя Сахаларами.

Вѣроятно они первоначально жили на Байкалѣ и Ангарѣ, потомъ, вытѣсненные сильными ордами, поднялись къ Ленѣ, вытѣсняя въ свою очередь Омоковъ, Юкагировъ и Чувашей.

Главныя мѣстопребыванія Якутовъ въ настоящее время находятся по Вилюю, Алдану, Ленѣ и Индигиркѣ. На крайнемъ сѣверѣ послѣднія якутскія хижины разсѣяны отъ Хатанги до Колымы. Ихъ насчитываютъ до 180,000 душъ и они составляютъ преобладающую часть народонаселенія огромной Якутской области.

Якуты собственно пастушескій народъ, и ихъ богатства состоятъ преимущественно въ лошадяхъ и рогатомъ скотѣ. Необщительные и скрытые Якуты живутъ какъ-то спорадически; но при этомъ они необыкновенно гостепріимны и добродушно стараются угодить заѣхавшему къ нимъ путешественнику. Большія поселенія очень рѣдки, только между Якутскомъ и Алданомъ, гдѣ населеніе гуще, мѣстами встрѣчаются роды по нѣскольку юртъ вмѣстѣ По ту сторону Верхоянскаго хребта, отдѣльныя юрты нерѣдко находятся на разстояніи нѣсколькихъ сотъ верстъ другъ отъ друга такъ, что нерѣдко ближайшіе сосѣди не видаются по цѣлымъ годамъ.

Лѣтомъ эти пастухи живутъ въ уросахъ, легкихъ, конусообразныхъ палаткахъ на шестахъ, покрытыхъ березовой корой. Съ такими палатками Якуты кочуютъ по травяной степи, безпрерывно запасая сѣно на зиму. Скотоводство подъ 62° с. ш. достается имъ съ несравненно большимъ трудомъ, нежели другимъ пастушескимъ народамъ. Нерѣдко сѣна достаетъ только на зиму, а съ марта до мая скотъ питается ивовыми и березовыми побѣгами.

Съ наступленіемъ холоднаго времени года Якуты переходятъ въ теплую юрту — эта хижина, построенная изъ тонкихъ бревенъ, имѣетъ форму усѣченной пирамиды, сверху она обложена толстымъ слоемъ дерна, глины и травы. Вмѣсто оконъ вставляется пара льдинъ, которыя, при наступленіи оттепели, замѣняются рыбьими пузырями или промасленой бумагой. Полъ обыкновенно углубленъ на два или три фута, у богатыхъ напротивъ онъ возвышенъ и сдѣланъ изъ досокъ.

Вдоль стѣнъ устроены скамьи и постели. Въ центрѣ юрты помѣщается чувалъ или очагъ, труба котораго проходитъ въ крышу. По стѣнамъ висятъ одежды и оружіе. Все валяется въ совершенномъ безпорядкѣ и нечистотѣ. Снаружи около юрты находятся навѣсы для коровъ, которыя въ сильные холода вгоняются въ юрту. Лошади остаются на холодѣ, даже, когда замерзаетъ ртуть, они ходятъ подъ открытымъ небомъ, и сами должны разрывать снѣгъ, чтобы подъ нимъ найдти, побитую морозомъ, осеннюю траву. Эти животныя, до невѣроятности пріученныя къ лишеніямъ всякаго рода, мѣняютъ шерсть, какъ и всѣ другіе звѣри крайняго сѣвера. Лошади здѣсь всегда сыты и сильны, хотя во время трудныхъ, нерѣдко мѣсяца три длящихся, путешествій питаются исключительно сухой полусогнившей травой. Онѣ до глубокой старости сохраняютъ зубы и несравненно долѣе остаются молодыми, чѣмъ наши: круглымъ числомъ здѣсь лошадь служитъ 30 лѣтъ.

«Кто думаетъ объ улучшеніи якутскаго конноводства», говоритъ Миддендорфъ, «тотъ уже обратилъ свое вниманіе на нѣчто весьма близкое къ совершенству. Пусть вдумаются въ затруднительные пути, въ то, что здѣсь лошадь ѣстъ вмѣсто овса хвощи, кору лиственницы, ивовыя вѣтви и старую траву, или пусть попробуютъ проѣхать по почтовой дорогѣ до Якутска, тогда увидятъ, что эти лошади, безъ отдыха проскакавшіе 40 верстъ, ѣдятъ одну траву, и покрытые пѣной стоятъ безъ всякой покрышки при 40° мороза».

Здѣсь впрочемъ можно перевернуть пословицу, каковъ слуга, таковъ и господинъ, ибо Якутъ не менѣе пріученъ къ лишеніямъ всякаго рода, какъ и его лошадь.

«9 декабря», говоритъ Врангель, «при —33° мы провели ночь на открытомъ, ничѣмъ отъ сѣвернаго вѣтра не защищенномъ, плоскомъ пастбищѣ, вокругъ костра, разложеннаго подъ чистымъ небомъ. Здѣсь я имѣлъ случай наблюдать на сопровождавшихъ насъ Якутахъ, на сколько человѣкъ можетъ пріучиться къ холоду и неудобствамъ. Якуты не берутъ съ собой въ самыя далекія зимнія поѣздки ни палатокъ, ни одѣялъ, ни даже большихъ шубъ. Якутъ во время своихъ путешествій носитъ свое обыкновенное домашнее платье и при этомъ почти всегда проводитъ ночи подъ открытымъ небомъ; разосланная на снѣгу попона служитъ ему постелью, деревянное сѣдло подушкой. Мѣховой курткой, которая днемъ служила ему платьемъ и которую снимаетъ на ночь, покрываетъ онъ себѣ спину и плечи, а переднею частію тѣла, почти совершенно раскрытою, оборачивается къ огню. Полежавъ такимъ образомъ и согрѣвшись почти до поту, Якутъ затыкаетъ себѣ носъ и уши клочками шерсти и закрываетъ себѣ лицо, оставляя лишь маленькое отверстіе для дыханія, вотъ все, что Якуту нужно, чтобы не замерзнуть во время сна при самыхъ сильныхъ холодахъ. Даже въ Сибири Якутовъ называютъ желѣзными людьми. Безсчетное число разъ я видалъ, какъ они спали совершенно спокойно на открытомъ воздухѣ при —20°, короткое саннаяхъ свалилось съ плечъ, костеръ давно потухъ и все, почти обнаженное, тѣло спящаго покрылось толстымъ слоемъ инея.

«Къ физическимъ преимуществамъ Якутовъ должно отнести и необычайно острое зрѣніе. Одинъ Якутъ увѣрялъ Анжу, что не разъ видалъ (при этомъ онъ показывалъ на Юпитера) какъ эта голубая звѣзда проглатываетъ другую очень маленькую звѣздочку, и вскорѣ послѣ того выпускаетъ снова.

«На столько же удивительна ихъ память, особенно память мѣстности: лужа, камень, одинокій кустъ глубоко западаютъ въ память этого необразованнаго дикаря, и спустя годы вѣрно направляютъ его путь по неизмѣримой степи».

Способностію къ ремесламъ Якуты превосходятъ всѣ другіе сибирскіе народы, и нѣкоторыя якутскія издѣлія, особенно кинжалы и ножи, могли бы заслужить отличіе на европейскихъ промышленныхъ выставкахъ. Задолго до покоренія Сибири Русскими, они умѣли ковать ножи, топоры и другія орудія изъ вилюйской желѣзной руды. Эти желѣзныя издѣлія, отъ качества ли матеріала, или превосходной обработки, не лопаются даже въ самые сильные холода, качество, котораго не имѣютъ даже лучшіе англійскіе топоры. Рукоять Якутскихъ кинжаловъ искусно украшается оловомъ, а ножны дѣлаются изъ бересты, обтянутой черной кожей, для прочности ихъ оковываютъ жестяными полосами.

Якуты приготовляютъ совершенно непромокаемыя кожи слѣдующимъ образомъ. Для своихъ сымиръ или ведеръ, они берутъ только что содранную коневью шкуру, и на нѣсколько дней опускаютъ ее въ воду, послѣ чего волосъ очень легко стирается. За тѣмъ шкура вывѣшивается на воздухъ, и почти совершенно высушивается, потомъ вымачиваютъ ее въ крови такъ, чтобы послѣдняя совершенно пропитала шкуру, и наконецъ ее долгое время коптятъ въ дыму. Въ ведрѣ, сдѣланномъ изъ такой кожи, можно держать даже масло. Изъ той же кожи приготовляются превосходныя подошвы. Голенища дѣлаются изъ шкуръ жеребятъ, которыя точно также вымачиваются въ крови и коптятся въ дыму, послѣ чего ихъ нѣсколько разъ натираютъ древеснымъ углемъ и жиромъ, и наконецъ коптятъ еще разъ. Изъ бѣлыхъ и цвѣтныхъ кожъ якутскія женщины дѣлаютъ ковры, вывозимые даже въ Европу.

Едва ли нужно говорить, что въ странѣ столь обильной пушными звѣрями, привычный къ непогодамъ, зоркій, корыстолюбивый Якутъ со страстью, неутомимостью и необыкновеннымъ искусствомъ предается охотѣ.

Напротивъ разведеніе сѣверныхъ оленей нигдѣ и никогда не удавалось Якуту, но для него лошадь составляетъ тоже самое, что для Лапландца и Самоѣда сѣверный олень, что моржъ для береговаго Чукчи, что верблюдъ для Бедуина или тюлень для Гренландца. На лошади Якутъ возитъ вьюки и ѣздитъ верхомъ, что дѣлаетъ мастерски; изъ кожи ея шьетъ себѣ одежду, изъ волосъ плететъ рыболовныя сѣти, вареная конина составляетъ его любимую пищу, а кобылье молоко (кумысъ) любимый напитокъ. Изъ кумыса варенаго съ мукой и съ лубомъ пихты и лиственницы приготовляется густая похлебка или саламата, въ которую охотно прибавляютъ сушоную рыбу и ягоды. Но самымъ національнымъ кушаньемъ считается масса прогорклаго жира, и неумѣренное потребленіе его Якутъ считаетъ за высшее блаженство, которое вообще онъ находитъ только въ ѣдѣ. Симпсонъ призвалъ къ себѣ въ Якутскъ двухъ извѣстныхъ ѣдоковъ и поставилъ передъ ними два пуда вареной говядины и пудъ растопленаго масла, каждому дали ровно по пуду мяса, а масло должны они были пить, или ѣсть большими ложками. Одинъ Якутъ былъ старъ и опытенъ, другой молодъ и жаденъ. Послѣдній сначала имѣлъ преимущество. «У него зубы хороши», сказалъ старикъ, «но съ помощью святыхъ (здѣсь онъ перекрестился) я его скоро догоню». Когда половина была съѣдена, Симпсонъ оставилъ благодарныхъ гостей надзору своего секретаря. Когда путешественникъ возвратился черезъ два часа, секретарь доложилъ ему, что все было съѣдено, что подтвердили и растянувшіеся на полу обжоры, которые, цѣлуя землю, благодарили за обильный обѣдъ.

Послѣ такого турнира, бойцы, какъ змѣи, три, четыре дня пробыли въ какомъ-то полусознательномъ состояніи, не пили и не ѣли, и только часто катались по полу, чтобы возбудить пищевареніе. Въ доказательство низкаго духовнаго развитія Якутовъ можно привести еще и то, что при каждой богатой свадьбѣ, двое такихъ искусныхъ ѣдоковъ должны увеселять гостей своимъ обжорствомъ. Одного угощаетъ женихъ, другаго невѣста, и сторона побѣдителя считаетъ это за хорошее предзнаменованіе.

Мы назвали Якутовъ народомъ пастушескимъ, къ этому должно прибавить еще, что на немъ лежитъ перевозка всѣхъ лицъ и товаровъ къ востоку отъ Лены. Въ Якутскѣ оканчивается ѣзда на телегахъ и саняхъ, отсюда далѣе нѣтъ болѣе проложенныхъ дорогъ, развѣ однѣ пѣшеходныя тропы идутъ черезъ болота, большіе лѣса и густой кустарникъ, такъ что болѣе ровной мѣстности можно достичь только верхомъ, затѣмъ дальнѣйшій путь совершается на саняхъ, запряженныхъ сѣверными оленями или собаками.

Только съ помощію Якута и его лошади, Русскіе достигли Охотскаго моря; и отсюда проникли на Алеутскіе острова и въ Америку. Безъ Якута Русскимъ бы не видать ни Индигирки, ни Колымы, и не узнать бы Чукчей и западныхъ Эскимосовъ. Ежегодно тысячи навьюченныхъ лошадей черезъ Становой хребетъ приходятъ въ Охотскъ, и ясно, что, при неслыханныхъ трудностяхъ этого пути, онъ гуще усѣянъ остовами лошадей, чѣмъ равнины Саскачевана костями буйволовъ.

Но не боится Якутъ ни ледянящаго мороза ночи, ни голода, который можетъ переносить почти до невѣроятной степени, какъ не страшится онъ бури на обнаженныхъ горныхъ вершинахъ, безконечной лѣсной чащи и глубины болотъ. Мужественно идетъ Якутъ противъ всѣхъ матеріальныхъ препятствій, затрудняющихъ его путь въ пустынѣ, но дрожитъ онъ передъ невидимымъ міромъ лѣшихъ и горныхъ духовъ.

На высотахъ, поросшихъ лиственницами и елями, видишь дерево, увѣшенное длинными конскими волосами. Чтобы это значило? Якутъ, ведущій караванъ, разрѣшитъ намъ эту загадку. Онъ останавливается, слѣзаетъ съ лошади, вырываетъ нѣсколько волосъ изъ гривы, и благочестиво вѣшаетъ ихъ на вѣтвь — это жертва, принесенная горному духу, молитва о счастливомъ окончаніи пути. Пѣшеходные Якуты, шедшіе съ караваномъ, съ тою же цѣлью втыкаютъ въ землю палочки. Эти церемоніи замѣняютъ длинныя молитвы Монголовъ на молитвенныхъ холмахъ. Якутскія молитвы лучше, потому что короче.

Даже такъ называемые Якуты-христіане приносятъ тѣ же знаки почтенія, уже вышедшему въ отставку, горному духу, какъ и вообще старой вѣрѣ въ шамановъ, и у Якутовъ христіанъ глубоко гнѣздится въ сердцѣ безпредѣльный страхъ передъ всякаго рода злыми духами.

Во всю дорогу Якуты поютъ, почти не переставая. Въ монотонномъ, печальномъ напѣвѣ ихъ пѣсенъ выражается ихъ скрытный, мрачный, суевѣрный народный характеръ. Слова пѣсенъ болѣе разнообразны и поэтичны; ими обыкновенно воспѣваются красоты природы, высокій роскошный ростъ деревьевъ, журчанье рѣки, высоту горъ. Пѣвцы, по большей части импровизаторы, чтобы ублажить горнаго духа, восхваляютъ, пустыню, по которой проходятъ, какъ будто она прекраснѣйшая страна въ мірѣ, и называютъ лужи кристальными озерами.

Не мало расточаютъ Якуты похвалъ и медвѣдю. Никогда не забудутъ они низко поклониться, проходя мимо его берлоги, и прозой и стихами восхваляютъ храбрость и благородство «любимаго дядюшки».

Въ путешествіи Миддендорфа мы находимъ прекрасный образецъ таланта Якутовъ произносить рѣчи. Сценой служитъ дикая нагорная сибирская мѣстность, гдѣ отдыхаетъ караванъ послѣ дневнаго пути.

Передъ ужиномъ якутскій Демосфенъ приноситъ жертву лѣснымъ и горнымъ духамъ.

«Вообразите» говоритъ знаменитый путешественникъ «надъ нами обнаженныя вершины крутаго Гинкана; дикіе пропасти и утесы окружаютъ насъ; на переднемъ планѣ щиплютъ траву сѣверные олени (это было на китайской границѣ въ странѣ оленьихъ Тунгусовъ) и дерево богато убранное въ жертву приносимыми гривами. Ораторомъ одѣтый въ кожу — Якутъ, стоящій передъ костромъ, онъ держитъ свою рѣчь, въ то время, какъ передъ нимъ другой Якутъ поднимаетъ небу горячую саламату. Вообразите въ тоже время клокочущее жертвенное масло въ видѣ отвѣта умоляемыхъ духовъ. Наконецъ вообразите, что послѣ рѣчи бросается вверхъ ложка, и если она упадетъ выдолбленною стороною вверхъ, то это сочтется хорошимъ предзнаменованіемъ, которое встрѣтится долгимъ уруй!! и радостнымъ крикомъ оратора, ставящаго ложку стойкомъ на затылокъ. Представьте себѣ, что за этимъ послѣдуетъ немедленно животное поглощеніе саламаты, и облизываніе и выскребаніе ложекъ, тарелокъ, котла».

Вотъ рѣчь оратора:

«Бабушка Кербе, отъ вѣка древняя. И ты дѣдушка Бурея (обѣ рѣки), равный первой годами! Пошлите милость намъ путешествующимъ по вашимъ скрытымъ оврагамъ, защитите, одарите счастіемъ и благословите насъ! Мы идемъ во имя великаго духа! Вы стекающія съ пѣніемъ съ высокихъ горъ! во имя ваше мы идемъ, пусть 9 разъ счастливо будетъ наше шествіе.

«И ты, живущая на нашемъ пути, ты вдругъ и повсюду являющаяся, и подобно снѣгу исчезающая, необъяснимо быстрая, волшебная дѣва Сыринай; ты быстро бѣгущій Курхачи, и вы гномы, живущіе справа на 9, а слѣва на 8 горахъ будьте милостивы къ намъ!

«Я васъ всѣхъ угощаю заразъ (въ это время изъ торжественно поднятаго котла бросается на огонь три ложки масла и саламаты) кушайте! — лакомьтесь! — но не пробуйте разборчивымъ языкомъ, будьте довольны.

«Будьте милостивы къ тоіонамъ (старшины, здѣсь изъ общества Миддендорфа), чтобы они счастливо и радостно достигли цѣли! Вѣдь дѣло идетъ о волѣ Императора!

«Молясь, взываю къ вамъ: ведите насъ счастливо, чтобы мы шли рядомъ съ лучшими и обогнали посредственныхъ.

«Ты же здѣсь управляющій горный старецъ, ты страшно богатый Барилахъ! доставь намъ еще въ утреннемъ сумракѣ темныхъ звѣрей, и на ранней утренней зарѣ ярко-блестящихъ звѣрей, дорогіе мѣха! наполни наши широкіе вьюки, нанижи соболей на наши длинные ремни, наведи на насъ краснаго звѣря!

«Ты же древній Чандай Кобольдъ (злое начало) не порази хромотой наши члены, не нападай на нашихъ 16-лѣтковъ, не моргай, не смотри сюда твоими, искрометными очами, и не говори твоимъ злымъ языкомъ!

«Счастіе и благословеніе намъ на путь!!!

Какъ обнищалый Самоѣдъ и Лапландецъ, такъ и бѣдный Якутъ, неимѣющій скота, и въ особенности лошадей, переходитъ къ рѣкамъ. У него собака служитъ единственнымъ вьючнымъ животнымъ, и она, на легкихъ салазкахъ, везетъ пойманную рыбу отъ берега къ жилищу. Бѣдное созданіе приноситъ Якуту существенную пользу, содержаніе же собаки ничего не стоитъ, ибо она питается единственно отбросами и костями рыбъ. Между всѣми невольниками Сибири, собакѣ данъ въ удѣлъ самый тяжелый жребій.

Береговой Якутъ живетъ почти исключительно рыбою, и занимается только рыбной ловлей и охотой. Пойманными или убитыми пушными звѣрями онъ уплачиваетъ свой ясакъ, а если останется что нибудь, то употребляетъ на покупку крѣпкаго черкескаго табаку, и время отъ времени съ наслажденіемъ выкуриваетъ трубку.

(OCR: Аристарх Северин)