БИБЛІОГРАФІЯ.

СРЕДИ ТУНГУСОВЪ И ЯКУТОВЪ.

«Восточное обозрѣнiе» №№24, 26 1883.

Ferdinand Müller, Unter Tungusen und Jakuten, Leipzig, 1882. Въ этой книжкѣ г. Ф. Миллеръ описалъ путешествіе покойнаго Чекановскаго на Оленекъ въ 1872—1873 году, въ которомъ принималъ участіе и самъ авторъ въ качествѣ астронома и метеоролога. Путешествіе было совершено на счетъ географическаго общества и начато въ началѣ зимы 1872—1873 г. Книжка г. Миллера написана не для ученыхъ; научные матеріалы, собранные трудолюбивыми путешественниками, обработаны спеціалистами, статьи которыхъ помѣщены въ ученыхъ журналахъ; здѣсь же авторъ даетъ только отчетъ о приключеніяхъ ихъ кочевой жизни въ сѣверныхъ тундрахъ Сибири. Мѣстами онъ дѣлаетъ и научныя сообщенія, предполагая однако въ читателѣ обыкновеннаго образованнаго человѣка. Эти сообщенія касаются только метеорологіи, ботаники, зоологіи и геологіи. Замѣтокъ, спеціально посвященныхъ этнографіи, въ книгѣ нѣтъ, но тѣмъ не менѣе по книгѣ разсѣяно немало отдѣльныхъ замѣтокъ объ обиходѣ жизни тунгусовъ и якутовъ, такъ какъ путешественники одѣвались и жили отчасти одинаковою жизнью съ инородцами, авторъ же всегда подробно разсказываетъ о сборахъ въ путешествіе и о томъ, какія приходилось дѣлать преобразованія въ костюмѣ сообразно перемѣнамъ въ способѣ передвиженія, то въ русскихъ саняхъ, то въ тунгузскихъ нартахъ, то въ лодкѣ и т. п. Этими описаніями книга знакомитъ подробно съ обстановкой полярной экспедиціи и ее можно рекомендовать для первоначальнаго прочтенія тѣмъ ученымъ, которые будутъ собираться путешествовать въ тѣ же, или сосѣднія мѣстности Сибири. Тутъ будущій путешественникъ найдетъ указанія, какія ему шить шубы, панталоны, сапоги, какіе строить экипажи, какіе дѣлать запасы муки, масла, даже какія предпочесть сигары. Путешественники выѣхали изъ Иркутска въ началѣ зимы 1872—1873 г. въ русскихъ саняхъ. Такимъ образомъ, они ѣхали прямо на сѣверъ до Іорбочона, послѣдняго русскаго селенія на ихъ пути къ Оленеку. Здѣсь они должны были построить себѣ нарты и продолжать путешествіе на оленяхъ внизъ но Нижней Тунгускѣ, которая здѣсь течетъ на сѣверъ. Добравшись до пункта, гдѣ Тунгуска поворачиваетъ на западъ, путешественники продолжали свой путь на сѣверъ черезъ мѣстность, гдѣ сходятся вершины трехъ рѣкъ: Вилюя, Оленека и Монейро, притока Хатанги. Тутъ предстояла путешественникамъ задача угадать, которая изъ трехъ рѣкъ будетъ та, которая составляла цѣль путешествія. Тунгусы, сопровождавшіе путешественниковъ отъ Іорбочона, плохо знали эту мѣстность. Это затрудненіе предвидѣлось заранѣе, а потому иркутскимъ начальствомъ было приказано вилюйскому исправнику выслать на этотъ пунктъ знающихъ людей съ Вилюя. Но никакихъ людей съ Вилюя выслано не было и путешественники, тщетно ждавшіе ихъ, должны были ограничиться сличеніемъ окрестныхъ урочищъ съ невѣрными старыми картами, да съ сомнительными показаніями тунгусовъ. Наконецъ, подаваясь впередъ, путешественники достигли значительной рѣки. Всѣ данныя, которыя были въ рукахъ путешественниковъ, говорили, что тунгусъ былъ правъ, по старой памяти узнавши въ этой рѣкѣ Оленекъ. Началась уже весна; путешественники принялись строить лодку. 7-го іюня, при крикахъ «ура» и выстрѣлахъ изъ ружей, лодка была спущена въ воду и быстрое теченіе понесло ее внизъ. Трудности, съ которыми было сопряжено это плаваніе и утомленіе людей вынудили путешественниковъ пристать къ берегу, чтобы дня два переждать половодье. Сюда-то, къ счастью путешественниковъ, случайно вышло нѣсколько мѣстныхъ тунгусовъ, отъ которыхъ они къ ужасу своему узнали, что они не на Оленекѣ, а на Монейро, на рѣкѣ, по которой никто не отваживается плавать, потому что на ней внизу есть порогъ. Пришлось бросить лодку и, взявъ новаго вожака, перебираться на оленяхъ на настоящій Оленекъ и тамъ вновь приняться за постройку другой лодки. Такимъ образомъ, времени было потеряно немало, и хотя въ началѣ плаванія компанія надѣялась достигнуть въ лодкѣ до береговъ Ледовитаго океана, надежда эта не осуществилась. Рѣка оказалась извилистая. 21 сентября пошелъ по рѣкѣ ледъ и плаваніе прекратилось. Къ устью Оленека путешественники сдѣлали отдѣльную поѣздку на саняхъ, и затѣмъ предприняли обратный путь въ Иркутскъ черезъ Верхоянскъ и Якутскъ.

            Объ инородцахъ г. Миллеръ даетъ вездѣ отзывъ, какъ о мирныхъ и честныхъ людяхъ. Тунгусы, сопровождавшіе экспедицію по Тунгускѣ и Оленеку, отличались, какъ мелкіе воры, расхищавшіе муку, масло и другіе съѣстные припасы экспедиціи, но въ остальномъ были добросовѣстные и услужливые люди, и всѣ другія вещи путешественниковъ оставались неприкосновенными. Описаніе, которое даетъ о здѣшнихъ инородцахъ миссіонеръ Хитровъ (нынѣ же якутскій архіерей Діонисій), оказалось вѣрнымъ дѣйствительности. Богатые люди въ случаѣ нужды прокармливаютъ и одѣваютъ бѣдныхъ; если олени бѣдняка стали добычей волковъ, что здѣсь бываетъ нерѣдко, то богатые замѣщаютъ утрату; одинъ знакомый о. Хитрову тунгусъ 3 года былъ сряду поддерживаемъ богатыми сосѣдями, пока у него не составилось стадо изъ 30 оленей, что здѣсь считается за достатокъ. Существуетъ обычай, убитаго на охотѣ оленя или другую добычу дѣлить между всѣми членами рода, или знакомыми; шкуру получаетъ по очереди одинъ изъ наличнаго общества, но отнюдь не счастливый охотникъ, который даже боится потерять свой талантъ, если онъ нарушитъ этотъ завѣщанный отцами обычай. Другой обычай состоитъ въ даваніи гостямъ подарковъ; отъ чиновниковъ отдарковъ, конечно, не ожидается, но отъ равныхъ себѣ даже требуютъ и несоблюденіе этого правила подаетъ поводъ къ тяжбамъ. Въ Булунѣ якуты явились съ подарками и къ Чекановскому; одинъ инородецъ подвелъ даже оленя; когда Чекановскій заплатилъ за это наличными деньгами, обладатель оленя очутился въ смущеніи; онъ не ожидалъ такого подарка и сказалъ, что въ такомъ случаѣ онъ выберетъ оленя получше. Въ одномъ улусѣ инородцы даромъ перевезли экспедицію черезъ весь улусъ; и это было сдѣлано безъ всякаго внушенія со стороны якутскаго губернатора, или верхоянскаго исправника. Ни отъ того, ни отъ другого никакой бумаги объ оказаніи помощи экспедиціи не было; хотя улусный писарь и показалъ Чекановскому, что у нихъ есть такая бумага, но тѣмъ засвидѣтельствовалъ только малые успѣхи распространенія русской грамотности въ тундрѣ; бумага была объ оказаніи помощи австрійской экспедиціи Пайера и Вейпрехта. Конечно, наши русскіе ученые постарались не разрушать заблужденія улуснаго писаря, чтобъ попользоваться остатками отъ удобствъ нѣмецкаго путешественника, которыми не надѣлило начальство сѣверовосточной Сибири своего русскаго путешественника. Русское населеніе въ полярной Сибири живетъ «урочищами»; такъ называются обширныя мѣстности, по большей части вдоль рѣки, на которой разсѣяны въ лѣсу, часто за версту одинъ, отъ другого, живые «балаганы». Жители живутъ въ благосостояніи. Въ деревнѣ Сиктьяхъ путешественники остановились въ домѣ торговаго казака Рѣшетникова, здѣсь они нашли картофель, рѣпу, рѣдьку и капусту; есть куры, но мало несутъ яицъ, потому что держатся въ тѣсной и темной клѣткѣ подъ печью. На Янѣ, въ балаганѣ инородца Мартына Барогона, они нашли скотъ; у хозяина было 20 лошадей и 10 коровъ. Лошади были заведены еще дѣдомъ Мартына: это маленькая порода съ толстой шкурой, хорошо переносящая здѣшній климатъ: онѣ зиму и ночи проводятъ на открытомъ воздухѣ. Съ коровами больше хлопотъ, хлѣвы устраиваются ОКОЛО жилыхъ избъ и имѣютъ выходъ въ избу, чтобы теплый избной воздухъ грѣлъ и жильцовъ хлѣва. Большіе удои вознаграждаютъ затрачиваемый на коровъ трудъ. Балаганъ Барогона не есть самый сѣверный пунктъ распространенія скота по Янѣ; путешественникамъ говорили, что въ Устьянскѣ, на берегахъ Ледовитаго океана, подъ 71° с. ш., у купца Санникова есть лошади. Мѣстные жители увѣряютъ, что на устьѣ Лены могло бы существовать скотоводство, если судить по тамошнимъ хорошимъ кормамъ.

* * *

            Уже знакомые съ Туруханскомъ, путешественники не ждали особенныхъ красотъ отъ Верхоянска, и все-таки ихъ скромныя ожиданія оказались преувеличенными. Церковь, домъ священника, домъ исправника, гордость верхоянцевъ — двухъ-этажный домъ купца Горохова, еще два, три дома и нѣсколько юртъ, вотъ и весь Верхоянскъ. Гороховъ, въ домѣ котораго остановились путешественники, оказался молодымъ человѣкомъ лѣтъ 30, относительно очень образованнымъ; онъ играетъ на скрипкѣ, выписываетъ «Петерб. Вѣдомости» и занимается фотографіей. Верхоянскіе и колымскіе купцы проводятъ обыкновенно часть времени, именно отъ іюля до конца октября въ Якутскѣ, гдѣ они покупаютъ европейскіе и колоніальные товары, муку и вообще все, чего въ верхоянскомъ и колымскомъ краѣ нѣтъ, а съ наступленіемъ зимы доставляютъ эти товары на мѣсто. Они употребляютъ для этого вьючныхъ лошадей и сами ѣдутъ верхомъ; богатые купцы имѣютъ до 100—200 вьючныхъ животныхъ; для прокорма этихъ лошадей, купцы, проводящіе большую часть жизни въ странствованіяхъ, устраиваютъ склады сѣна подъ надзоромъ нанятыхъ инородцевъ; несмотря на зимніе холода (путешествія эти длятся по нѣскольку мѣсяцевъ при температурѣ — 30 до 40° R), зимній путь предпочитается между прочимъ кажется за краткость, такъ какъ болота, которыя лѣтомъ пришлось бы обходить, въ это время замерзаютъ. Нельзя не указать на то обстоятельство, что благодѣянія этой торговли, доставляющей на отдаленные западные рынки дорогіе мѣха и слоновую кость, для дикарей сѣверной Сибири не особенно велики, Даба, которую здѣшніе купцы доставляютъ инородцамъ, не дорога, но плоха, такъ что рубаха носится только нѣсколько дней и распадается на лохмотья; порохъ необыкновенно дорогъ, такъ что птицъ инородцы но стрѣляютъ, жалѣючи порохъ и приберегая его для крупной дичи. Отъ этого дичь здѣсь вовсе не пуглива; утки взлетаютъ отъ выстрѣла и на томъ же кругу садятся на прежнее мѣсто. Свинецъ составляетъ фамильную драгоцѣнность. Пули, пущенныя въ звѣря, снова разыскиваются въ лѣсу, на что тратится иногда нѣсколько дней. Во время перехода на Оленекъ, Чекановскій нанималъ одного тунгуса въ вожаки, у котораго сынъ ушелъ уже нѣсколько дней назадъ искать выстрѣленную пулю; семья обладала всего тремя пулями. Не слѣдуетъ ли правительству сдѣлать льготы по торговлѣ порохомъ и свинцомъ въ сѣверной Сибири, въ виду такой нужды въ немъ жителей тундры и въ виду случаевъ голодной смерти и вымиранія, о которыхъ время отъ времени извѣщаютъ газетныя извѣстія? Послѣдняя глава книги г. Миллера озаглавлена: «Сибирь, земля и люди». Въ ней онъ немногими чертами описываетъ впечатлѣніе, которое произвела на него южная Сибирь и жизнь въ ней. Сибирь въ Европѣ, говоритъ онъ, слыветъ страной ужаса, пустыней съ безконечными лѣсами, въ которыхъ чувствуютъ себя хорошо только медвѣдь да соболь, страной съ жидкимъ населеніемъ, состоящимъ изъ ссыльныхъ, изъ подонковъ общества. Какъ многое другое, Сибирь гораздо лучше своей славы. Что Сибирь страна хорошая ― это слѣдуетъ уже изъ того, что ея обитатели питаютъ къ ней большую любовь, и вдали отъ родины тоскуютъ по ней, какъ швейцарцы о своихъ горахъ. Но это можно сказать не объ однихъ уроженцахъ ея; я знаю, говоритъ г. Миллеръ, европейцевъ, которые, проживъ долго въ Сибири и возвратившись въ Европу, не могли тамъ остаться и снова перетянулись на отдаленный востокъ; еще болѣе ― сосланные поляки, по освобожденіи, отправлялись на родину, но, почувствовавъ тоску по Сибири, вновь добровольно возвращались въ нее. Отдавъ дань похвалъ красотамъ природы южной Сибири, г. Миллеръ дѣлаетъ благопріятный отзывъ о сибирскомъ климатѣ, ея флорѣ и фаунѣ. Сибирскому климату онъ отдаетъ предпочтеніе передъ, наприм. варшавскимъ за его постоянство и сухость. Послѣднее его свойство хотя непріятно любителямъ музыки, потому что фортепьяно, приготовленныя въ сыромъ климатѣ, послѣ непродолжительнаго употребленія становятся негодными, зато въ Сибири неизвѣстны болѣзни легкихъ. По поводу роскошной растительности Сибири авторъ говорить: «не безъ основанія сибиряки съ гордостью утверждаютъ, что ихъ страна лѣтомъ подобна цвѣтущему саду». Закончивъ свой очеркъ богатствъ Сибири указаніемъ ея минеральныхъ запасовъ, каменнаго угля, золота, онъ говоритъ: «можетъ быть въ моемъ очеркѣ найдутся черты, которыя напомнятъ сѣверную Америку»; и продолжаетъ: «Подобно сѣверной Америкѣ, и Сибирь есть страна будущаго, конечно только болѣе отдаленнаго, потому что въ то время, какъ первая въ половинѣ послѣдняго столѣтія выдвинулась съ неизвѣстной въ исторіи быстротой и энергіей и обогнала во многихъ вещахъ свою метрополію, Европу, въ Сибири едва открываешь первые ростки возникающей культуры. Для этого различія есть конечно основанія. Сѣверная Америка очень выгодно поставлена для развитія всемірной торговли между двумя океанами; внутренность ея имѣетъ большую систему Миссисипи и сѣверныхъ озеръ. Не то Сибирь; и она омывается двумя морями, но опасными для мореплаванія и доступными только на небольшой періодъ времени. Съ юга къ ней прилегаетъ замкнувшійся въ себя Китай, отдѣленный притомъ отъ нея пустынями. Затѣмъ одна изъ главныхъ причинъ слабаго развитія заключается въ характерѣ ея колонизаціи. Авторъ имѣетъ въ виду ссылку. И въ Америку, конечно, немало идетъ людей, которые убѣгаютъ отъ европейской полиціи и тюрьмы, но они тонутъ незамѣтно въ ея массѣ, не имѣютъ никакого вліянія на ея жизнь и если и не исправляются, то все-таки оказываются безвредными. Въ скудно населенной Сибири это дѣло стоитъ иначе. Впрочемъ, говоритъ авторъ, въ послѣднее время вопросъ этотъ обратилъ на себя вниманіе какъ сибирскаго общества, такъ и правительства. Города сибирскіе сдѣлали значительные успѣхи, и въ мѣстномъ населеніи все настойчивѣе и сильнѣе становится желаніе, чтобы край не служилъ болѣе мѣстомъ ссылки. Правительство также ищетъ выхода и направляетъ часть ссылки на островъ Сахалинъ. Не слѣдуетъ однако о всей массѣ ссыльныхъ отзываться, какъ объ элементахъ вредныхъ. Иное значеніе для Сибири имѣли ссыльные поляки. Нельзя отрицать, что Сибирь имъ была многимъ обязана. Чекановскій, вмѣстѣ съ которымъ г. Миллеръ совершилъ путешествіе на сѣверъ Сибири, былъ не единственный изъ поляковъ, который ревностно и съ толкомъ поработалъ для изученія Сибири. Сосланные медики принесли большую пользу своей практикой въ глухихъ мѣстахъ. До польской депортаціи, въ сибирскихъ городахъ почти были неизвѣстны гостинницы и рестораны; теперь нѣтъ города, гдѣ бы ихъ не было, и почти всѣ они въ рукахъ поляковъ. Одинъ кандидатъ математикъ основалъ мастерскую и магазинъ сапоговъ, обширнѣйшій въ Иркутскѣ; другой, уланскій полковникъ, занялся приготовленіемъ трубокъ, мундштуковъ, крышекъ для альбомовъ. Кромѣ того, много есть поляковъ портныхъ, булочниковъ, колбасниковъ и пр. Другое зло, зло кромѣ ссылки, заключается въ томъ, что, несмотря на льготы, трудно призвать туда на службу дѣйствительно добросовѣстныхъ чиновниковъ, особенно на высшіе посты, потому что не только сами чиновники, но иногда и само правительство на назначеніе въ Сибирь сановника смотритъ, какъ на изгнаніе. Особенно неохотно ѣдутъ туда многосемейные, имѣющіе дѣтей, потому что обученіе въ сибирскихъ училищахъ во всякомъ случаѣ стоитъ на низшей степени, чѣмъ въ Европейской Россіи. «Но молодому неженатому человѣку, заключаетъ авторъ свою рѣчь о сибирскомъ обществѣ, которому приходится заботиться только объ одной своей головѣ и у котораго есть добрая воля и рѣшимость пойти на встрѣчу сибирскимъ страхамъ, я и теперь посовѣтовалъ бы, хотя и не надолго, отправиться въ Сибирь. Я не только свое путешествіе въ Сибири, но и пребываніе въ Иркутскѣ причисляю къ пріятнѣйшимъ воспоминаніямъ моей жизни и многіе изъ моихъ знакомыхъ, какъ русскіе, такъ и нѣмцы, скажутъ то же самое».

            Къ книгѣ приложена карта и четыре картинки.

Г. Потанинъ.

(OCR: Аристарх Северин, орфография источника сохранена)