ПО ЛЕНѢ

(Путевыя замѣтки и наблюденія).

Мысли навѣянныя отъѣздомъ. - Мачинскія резиденціи: ихъ прошлое, будущее и роль экономической жизни края. - Отношенiя между прiисками и возчиками и характерная особенность этихъ отношеній.

Выѣздъ изъ Якутской области, гдѣ я прожилъ нѣсколько лѣтъ, невольно наводитъ меня на размышленіе. За эти нѣсколько лѣтъ, полныхъ труда и лишеній, я успѣлъ пріобрѣсти враговъ и друзей. Честное отношеніе къ своимъ обязанностямъ, кажется, вездѣ порождаетъ недоброжелателей, успѣхъ — завистниковъ; но въ медвѣжьихъ уголкахъ якутской области, въ особенности, — не прощаютъ превосходства, въ чемъ бы то ни было, и стараются затемнить его клеветой.

Большое удовлетвореніе доставила мнѣ увѣренность, что я былъ полезенъ нуждающимся. Когда я дѣлалъ прощальный визитъ инородческому головѣ, ко мнѣ приходили мои бывшіе кліенты, которыхъ я защищалъ передъ судомъ, пожелать мнѣ счастливаго пути; приходили какіе то неизвѣстные мнѣ якуты, которыхъ я ни разу не видѣлъ въ жизни, пожать мнѣ руку и благодарить за то, что я былъ полезенъ улусу.

Сознаніе, что я, несмотря на свои слабыя силы, былъ полезенъ ближнимъ, парализуетъ горечь вражды завистниковъ и недоброжелателей. Одни меня любятъ, другіе ненавидятъ: стало быть я не былъ безразличнымъ для ближнихъ и что нибудь значилъ въ ихъ жизни. А вражды избѣжать невозможно! Надо имѣть чрезвычайно покладистую натуру, чтобы ладить со всѣми и не имѣть враговъ.

Да, я здѣсь кое-что значилъ въ жизни населенія. Зачѣмъ же я уѣзжаю туда, гдѣ не буду значить ничего?

    15 августа мы сѣли на пароходъ «Пермякъ» въ Олекминскѣ и черезъ сутки мы почти на границѣ Иркутской губ., въ селеніи Нохтуйскѣ.

Здѣсь Лена имѣетъ очень быстрое теченіе. Пароходъ безпомощно бьется на одномъ мѣстѣ, пока пристанетъ къ берегу. На пристани заваленной лодками, бревнами, остатками барокъ, — толпятся люди, вышедшіе встрѣтить пароходъ. Это по большой части крестьяне, рабочіе, переселенцы, якуты. Отдѣльно виднѣется кучка интеллигентовъ; черныя шляпы, роскошныя ротонды, бархатъ, цвѣты, толстыя фигуры, выхоленныя лица. Эта кучка представляетъ изъ себя обломокъ золотопромышленнаго міра, уцелѣвшаго отъ краховъ и невзгодъ, на противоположномъ берегу Лены, на Мачинскихъ резиденціяхъ. Широко раскинулись эти резиденціи подъ угрюмыми лѣсистыми холмами и своими огромными постройками, обширными амбарами и складами — напоминаютъ о томъ благодатномъ времени, когда, по мѣстному выраженію «гремѣли пріиска», когда добывалось богатѣйшее золото и хищнически эксплоатировались золотоносныя нѣдра матери земли. Онѣ напоминаютъ о золотомъ времени золотопромышленности и спиртоношества, о бѣшеныхъ разгулахъ того времени. „Весело жилось на Мачѣ въ тѣ годы", — вспоминаютъ старожилы. «Шампанское лилось рѣкою, каждый день пиры, пикники, увеселительныя поѣздки, балы, карточные вечера». Десятки тысячъ, здѣсь, бросались на вино, на карты, на женщинъ. Ловкіе люди умѣли пользоваться этой щедростью господствующаго класса: золотопромышленниковъ, подрядчиковъ, резидентовъ, скупщиковъ золота... Простой казачій урядникъ, за 2—3 года службы успѣвалъ скопить 10—20 тысячъ рублей.

Правда эта роскошная и шумная жизнь имѣла, какъ и все въ мірѣ, обратную сторону. Въ кустахъ вокругъ пышныхъ резиденцій то и дѣло находили мертвыя тѣла, трупы рабочихъ, пропившихся, ограбленныхъ и убитыхъ въ мѣстныхъ притонахъ. Грабежи, драки и убійства въ такихъ притонахъ были заурядными явленіями. Нохтуйскiе крестьяне, въ то время, не пахали, не сѣяли, а обратили въ промыселъ гостепріимство. Во время выхода рабочихъ съ пріисковъ, каждый домъ обращался въ гостинницу, гдѣ эти рабочіе находили за деньги: вино, карты, любовь, сильныя ощущенiя, а иногда и смерть. Въ Нохтуйскъ и на Мачу къ тому времени съѣзжались торгаши всего Олекминскаго округа и устраивали на берегахъ Лены деревянные балаганы, или просто шалаши изъ сосновыхъ вѣтвей. Эти импровизированныя гостинницы назывались харчевками и давали пріютъ рабочимъ, которыхъ выходило, по окончаніи лѣтней операціи, на Мачу нѣсколько тысячъ. Въ харчевкахъ продавались: мясо и всякіе съѣстные продукты и, конечно, водка.

Заработки рабочихъ были хорошіе, но жизнь человѣческая цѣнилась очень дешево, въ то время разцвѣта Золотопромышленности на Ленѣ (60—70-ые годы). Рабочіе, по большой части ссыльные, убивали другъ друга въ дракахъ, были убиваемы разбойниками, спиртоносами и разными другими хищниками. Уцѣлѣвшiе въ этой оргіи кутежей и разврата, пропивъ все до нитки, возвращались обратно на пріиска тянуть привычную лямку въ шахтахъ и разрѣзахъ.

Одинъ старожилъ крестьянинъ, дѣлясь со мной воспоминаніями о томъ времени, разсказалъ мнѣ какъ гулялъ въ Нохтуйскѣ извѣстный разбойникъ Ланцовъ, герой арестантскихъ пѣсенъ, иной разъ совершавшій удивительно смѣлые побѣги изъ Сибири*).

*) Въ литературѣ о Ланцевѣ упоминается напр. въ разсказе Сѣрошевскаго «Хайлакъ».

«Бывало накупитъ ситцу или кумачу, а то и плису, разстелетъ отъ одного конца селенія до другаго, по грязи, найметъ музыкантовъ и пляшетъ по ситцевой дорожкѣ. Толпа шпанцевъ**) идетъ за нимъ. «Играй мнѣ одному!» кричитъ музыкантамъ. Одинъ музыкантъ ловкiй былъ: дойдетъ до половины дорожки и говоритъ: «на эту цѣну пѣсенъ нѣту больше, всѣ съиграли». Валяй по дороже, кричитъ Ланцовъ и выкидываетъ четвертную. Вѣдь что было! И поролъ же его исправникъ. Сердитый былъ исправникъ, Жуковскій, полякъ; всѣхъ лупилъ. Выпоретъ Ланцова, а тотъ кричитъ ему: «тѣломъ моимъ ты можешь распорядиться, а душой не можешь: что я задумалъ то и сдѣлаю!»

**) Шпанцы отъ слова шпана, шпанка - обыкновенное названiе бездомныхъ ссыльныхъ.

Имали мы этихъ шпанцевъ прямо сотнями; сажали въ караулку, въ пустые амбары, въ подполья. Нарядитъ исправникъ насъ, крестьянъ выпроваживать шпанцевъ, мы проводимъ до половины станка, да и пускаемъ. Смотришь къ вечеру, они опять въ селѣ. Безпокойства было много. Зато богато жилъ народъ»!

По разсказамъ старожиловъ можно заключить, что описываемое время было богато проявленіями всякаго рода произвола и злодѣйства. Хищничали всѣ: и золотопромышленники, и спиртоносы, и резиденты, и казаки, всѣ — кто могъ и кто хотѣлъ.

Теперь жизнь присмирѣла на Мачѣ. Половина обширныхъ амбаровъ и складовъ пустѣетъ. Печально глядятъ на широкій просторъ Лены заброшенныя резиденціи своими разбитыми стеклами и запертыми ставнями. Рабочіе съ пріисковъ, послѣ разсчета, уже не выходятъ на Мачу, а отвозятся пріисковыми пароходами въ Киренскъ и далѣе; да и заработки рабочихъ теперь уже не тѣ.

Но нѣкоторыя резиденціи на Мачѣ, еще живутъ, правда, не такой роскошной, но все же сытой и довольной жизнью. Первое мѣсто среди этихъ уцелѣвшихъ учрежденій, занимаетъ резиденція Ленскаго Товарищества.

Это кажется самая крупная и богатая компанія въ Олекминской золотопромышленной системѣ. Резидентъ этой компаніи, очень популярный и уважаемый окрестнымъ населеніемъ человѣкъ, получаетъ жалованія 11000 р. въ годъ. На Мачѣ есть еще два, три резидента болѣе мелкихъ компаній и нѣсколько коммиссіонеровъ; есть два магазина, очень хорошо обставленные — Шалаева и Сисина.

Несмотря на общій упадокъ золотопромышленности, общество Мачинскихъ резиденцiй, по внѣшнему своему облику по крайней мѣрѣ, еще сильно напоминаетъ общество прежнихъ лѣтъ разцвѣта золотопромышленности и бѣшеной наживы: та же жизнь, сытая и праздная, и полная удовольствій! — тѣ же баснословные оклады, та же роскошь и пустота. Мача по прежнему не сѣетъ, не жнетъ, не долбитъ землю кайлой, — а живетъ въ свое удовольствіе. Правда, и на ней «Духъ вѣка виденъ»: прежній разгулъ начинаетъ замѣняться болѣе осмысленными удовольствіями. Въ послѣднее время тамъ организованъ кружокъ любителей драматическаго искусства, по отзывамъ знатоковъ, не уступающiй лучшимъ провинціальнымъ кружкамъ. Спектакли любителей очень популярны въ окрестномъ населеніи и охотно посѣщаются всѣми нохтуйскими крестьянами. Это обстоятельство, между прочимъ, показываетъ, насколько пріиски поднимаютъ культурный уровень населенія, входящаго въ сферу ихъ влiянiя.

Содержаніе резиденціи обходится очень дорого прiисковымъ компаніямъ, — поэтому сами собою являются вопросы: для чего онѣ существуютъ и какую пользу приносятъ?

Резиденція, это — центральное складочное мѣсто товаровъ и продуктовъ, направляемыхъ изъ разныхъ пунктовъ Якутской области на пріиска. Резидентъ принимаетъ продукты и товары, заботится о своевременной ихъ отправкѣ по назначенію; онъ же производитъ уплату по расчетамъ конторы съ подрядчиками и доставщиками, словомъ, это — посредникъ между потребителемъ — пріисками, расположенными далеко въ тайгѣ, и производителемъ — населеніемъ жилыхъ мѣстъ, купцами, подрядчиками и доставщиками. Резидентъ можетъ, оказывая услуги пріискамъ по своевременной и аккуратной доставкѣ припасовъ, въ то же время быть полезнымъ своимъ посредничествомъ возчикамъ, т. е. бѣдному рабочему люду жилыхъ мѣстъ, зарабатывающему пропитаніе извозомъ.

Къ сожалѣнію, существованіе Мачинской резиденціи Ленскаго золотопром. т—ва, въ послѣднее время, въ этомъ отношеніи совершенно безполезно для населенія Олекминскаго округа, которое главнымъ образомъ, или почти исключительно, занимается доставкою прiисковой клади. Въ послѣднее время на страницахъ сибирскихъ газетъ***) не разъ сообщалось о томъ, что служащіе Ленскаго т—ва, при пріемѣ клади, сильно притѣсняютъ возчиковъ якутовъ. Сѣно, совсѣмъ хорошее, зеленое бракуется какъ негодное, а потомъ покупается управленіями по пониженнымъ цѣнамъ. У матеріальныхъ явно обнаруживается тенденція прижимать возчиковъ въ вѣсѣ, — наприм., возъ сѣна въ 40 п. принимается безъ вѣса за 30 пуд. Бываетъ и такъ, что всѣ мѣста цѣлы по счету, а матеріальные записываютъ недостатокъ въ вѣсѣ. Записывается штрафъ подрядчику, а подрядчикъ ставить его въ счетъ возчику. Такимъ образомъ отъ прижимокъ страдаетъ исключительно рабочій людъ, преимущественно якуты.

***) Напр., "Сиб. Жизнь" за 1899 и 1900 г. корр. изъ с. Берденки Олекм. окр. и гор. Олекминска.

Но и крупные подрядчики тоже терпятъ ущербъ вслѣдствіе несвоевременной высылки конторой денегъ, слѣдуемой за подрядъ. Задатки, которые должны быть выданы лѣтомъ, въ ярмарку, — высылаются осенью, вслѣдствiе этого возчики не имѣютъ возможности запастись товаромъ въ ярмарку и должны переплачивать на всемъ втрое. Платежи, слѣдуемые осенью, получаются зимою и т. п.

Интереснѣе всего то, что согласно контрактамъ, составляемымъ конторою, подрядчики за всякую неустойку платятъ жестокіе штрафы, а пріиски не считаютъ себя обязанными высылать деньги въ срокъ и за свою неустойку ничѣмъ не отвѣчаютъ передъ подрядчиками, и въ контрактахъ ничѣмъ не обусловливаютъ свою неустойку. Такими контрактами явно нарушается равноправіе сторонъ и одна сторона заранѣе обрекается на молчаніе, такъ какъ лишена юридическихъ основаній обращаться къ суду. Въ прежніе годы ничего подобнаго не было; не было ни притѣсненій, ни жалобъ.

Конечно, резидентъ, способный принимать къ сердцу нужду ближнихъ, могъ бы своимъ посредничествомъ сгладить всѣ эти шероховатости между подрядчиками и управленіемъ, и защитить возчиковъ отъ прижимовъ матеріальныхъ и низшихъ служащихъ. Мачинская резиденція ничѣмъ не проявила своей дѣятельности въ этомъ отношеніи и не позаботилась объ установленiи нормальныхъ отношеній между пріисковымъ управленіемъ и населеніемъ.

         Въ особенности много нареканій вызываетъ операція минувшаго 1899—1900 г. Въ эту операцію возчики уплатили около 10000 р. штрафу, и этотъ штрафъ насчитанъ безусловно неправильно. Дѣло въ томъ, что каждый возчикъ получаетъ отъ хозяина подрядчика фактуру на извѣстное количество пудовъ чистой клади; фактуру онъ предъявляетъ на резиденціи и ему выдаютъ кладь; если у него не хватитъ лошадей на доставку этой клади, то ее отдаютъ другому, а возчику записывается штрафъ. Въ этомъ году на резиденціи въ отношеніи распредѣленія клади существовалъ страшный хаосъ. Приходитъ, наприм., возчикъ и предъявляетъ фактуру, положимъ, на 500 пуд. клади, а ему даютъ только 450 пуд.

Неграмотный и не умѣющій объясняться по русски, якутъ думаетъ, что клади нѣтъ и беретъ столько, сколько даютъ, несмотря на то, что у него есть лошади везти больше; привозитъ онъ кладь на пріиски и ему за недостающія 50 п. записываютъ 45 р. штрафу. Спрашивается, виноватъ ли якутъ, что ему не дали на резиденціи клади? Въ сущности онъ платитъ штрафъ не за то, что онъ не доставилъ клади, а за то, что ему не дали ея на доставку; короче, онъ платитъ не за свою вину, а за вину тѣхъ, которые должны были дать ему кладь. Можно ли найти болѣе вопіющее нарушеніе контракта и болѣе безцеремонное прижиманіе бѣднаго возчика, который и безъ того возитъ кладь очень дешево, всего по 90 коп. съ пуда, за 1000 верстъ. Ясно также, что въ этой путаницѣ виновато не управленіе, а резиденція, которая должна была заботиться о снабженіи возчиковъ кладью. Надо принять во вниманіе и то обстоятельство, что возчикъ не имѣетъ возможности ждать на Мачѣ клади, если ея нѣтъ, такъ какъ тамъ содержаніе лошадей и людей стоитъ очень дорого.

Какъ слышно, нѣкоторые подрядчики заявили протестъ противъ такихъ, раззорительныхъ для бѣднаго люда, штрафовъ, и можно надѣяться, что главноуполномоченный Ленскаго Т-ва, Грацманъ, человѣкъ энергичный и гуманный, приметъ во вниманіе этотъ протестъ, такъ какъ неисправность возчиковъ не зависѣла отъ нихъ самихъ, и отъ недосмотра резидентовъ.

Въ послѣднее время поговариваютъ, что Ленское Т-во упраздняетъ резиденцію на Мачѣ. Трудящемуся населенію не придется пожалѣть объ этомъ, зато Мачѣ, сытой и праздной, будетъ нанесенъ непоправимый ударъ. Впрочемъ всѣ согласны, что при общемъ упадкѣ золотопромышленности въ олекминской системѣ, — упраздненіе Мачи вопросъ недалекаго будущаго.    

А. К.

(Окончаніе будетъ).

ПО ЛЕНѢ

(Путевыя замѣтки и наблюденія).

(Прод., см. № 238)

II.

Селенiе Нохтуйскъ, его достопримѣчательности и занятiя крестьянъ. Порядки на пapoходaxъ Глотова. Станцiя Магурьяринская. Земледѣліе на Ленѣ и его піонеры. Цѣлебные ключи. Мухтуйскъ. Жалобы на недостатокъ рабочихъ рукъ въ деревняхъ.

Въ Нохтуйскѣ мы прожили три дня, среди нашихъ старыхъ, олекминскихъ знакомыхъ. Время прошло весело. Во время прогулки, намъ вздумалось подняться на высокую гору, господствующую надъ мѣстностью, въ 2 верстахъ отъ селенія. Взобраться на гору было очень трудно, въ особенности дамамъ. Оказалось, что гора не имѣетъ названія и мы рѣшили окрестить ее. Одни назвали ее «Пыхти-гора», а другіе «Камень Елены», — по имени одной изъ дамъ. Видъ съ горы поразительно красивъ: на противоположномъ берегу Лены, резиденціи видны, какъ на ладони; видны зеленые кудрявые острова на рѣкѣ, палевыя и желтыя отмели и полосы небольшихъ скошенныхъ луговъ по берегамъ. Сырое, глубокое ущелье подъ горою зіяетъ темной трещиной, поперекъ лѣсистаго хребта. Въ этомъ ущелье выбивается изъ-подъ земли чистый и быстрый ключъ. Одинъ изъ нохтуйскихъ крестьянъ, К. Заводскій, съумѣлъ утилизировать воду этого ключа, для поливки огородовъ. Онъ провелъ посредствомъ выдолбленныхъ изъ цѣльныхъ стволовъ корытъ воду, по склонамъ горъ, въ селеніе, прямо къ своимъ огородамъ. Затѣя остроумная и искусно выполненная, если принять во вниманіе неровности почвы и каменистую, шероховатую поверхность склоновъ. Корыта укрѣплены на прочныхъ стойкахъ. Водопроводъ этотъ — едва-ли не самая главная достопримѣчательность Нохтуйска. Обошелся онъ Заводскому 300 р. Было бы желательно, чтобы всѣ прочіе хозяева послѣдовали примѣру З. и провели воду на свои огороды.

  Нохтуйскіе крестьяне почти не занимаются хлѣбопашествомъ; средства къ жизни имъ доставляютъ пріиски, куда они доставляютъ на своихъ лошадяхъ кладь. Значительное подспорье въ хозяйствѣ составляютъ огороды; сажаютъ главнымъ образомъ капусту, которая требуется на пріиски въ большомъ количествѣ и принимается по цѣнѣ, не ниже 3 р. за пудъ.

Сосѣдство пріисковъ положило свою печать на всю нравственную физіономію нохтуйскихъ крестьянъ. По общему мнѣнію это — лѣнивый и безпечный народъ. Въ прекрасные ведренные дни они разгуливаютъ по улицамъ съ трубками въ зубахъ, вмѣсто того, чтобы работать въ полѣ. Удобныя земли вблизи селенія, по рѣчкѣ Мачѣ, — лежатъ не расчищенная, когда стоитъ лишь приложить немного труда, срубить мелкій лѣсъ и получатся хорошіе покосы. «Дворяне! работать не хотятъ», — отзываются о нохтуйцахъ мѣстные купцы. Эти «дворяне» ищутъ золота на пріискахъ, когда золото у нихъ подъ ногами; но они не умѣютъ добывать его.

Другая достопримѣчательность Нохтуйска — могила нѣкоего Петрашкевича, бывшаго почтмейстера. Она находится на скалѣ туть-же въ селеніи. Вырыть яму въ камнѣ стоило нѣсколько сотъ рублей. На могилѣ памятникъ тесанный изъ камня, съ надписью золотыми буквами на латинскомъ языкѣ: Hoc monumentum posuit Barbara Radionis filia Tanіgіna. Выспренно и оригинально!

Послѣ трехдневнаго пребыванія въ Нохтуйскѣ, мы сѣли на пароходъ «Витимъ». Это лучшій изъ пароходовъ Глотова, содержащаго срочное почтово-пассажирское пароходство на Ленѣ, съ 1896 года. Просторныя, свѣтлыя каюты, чистая палуба, электрическое освѣщеніе. Намъ отвели трехмѣстную каюту 2-го класса, гдѣ мы расположились съ большимъ комфортомъ.

      Мы взяли билетъ до Усть-Кута, надѣясь проѣхать на «Витимѣ», по крайней мѣрѣ до Киренска. Но ожиданіямъ нашимъ не суждено было сбыться. Около станціи Тинной (послѣдняя станція Якутск. области) встрѣтилъ насъ крохотный пароходикъ Глотова «Борецъ». Капитанъ" «Борца» передалъ капитану «Витима» распоряженіе Глотова: сдѣлать пересадку пассажировъ на «Борца», а самому плыть обратно. Всѣ пассажиры были въ сильнѣйшей досадѣ: изъ удобнаго и большаго парохода приходилось перебираться на маленькій и тѣсный. Поднялось столпотвореніе вавилонское: забѣгали люди съ узелками, съ корзинами, съ одѣялами въ рукахъ; матросы перетаскивали грузъ, суетясь и толкаясь между собою. Изъ удобной и свѣтлой каюты мы попали въ тѣсную конуру, въ которой и одному человѣку трудно помѣститься. Пришлось перейти въ общую каюту 2 класса, низенькую комнату, въ которой насъ помѣстилось 2 семьи; 3 взрослыхъ и 7 дѣтей.

Кстати сказать капитанъ «Борца» и его помощникъ оба очень любезные люди, дѣлали все возможное для удобства пассажировъ. Тѣмъ не менѣе такія пересадки среди рѣки — крайне не удобны, а въ особенности ночью, что случается нерѣдко. Холостымъ людямъ еще полъ-бѣды, но каково положеніе семейныхъ съ маленькими дѣтьми, которыхъ надо переносить сонныхъ, съ парохода на пароходъ, по шаткимъ сходнямъ? Если къ этому прибавить обычный холодъ и туманъ ленскихъ ночей, толкотню, грубость и неуслужливость матросовъ, имѣющихъ обыкновеніе за всякую мелочь проситъ на водку, — то положеніе пересаживаемыхъ станетъ совсѣмъ не завиднымъ. Какъ это пароходовладѣлецъ рѣшается предписывать такія пеpесадки, не соображаясь съ числомъ пассажировъ, съ погодой и съ другими условіями? Очевидно принимаются во вниманіе коммерческія соображенія, а не удобства почтъ и пассажировъ. Деньги за проѣздъ на пароходахъ взымаются очень порядочныя, по 3 коп. съ версты во 2-мъ классѣ, а удобствъ очень мало. Повар, обыкновенно, не подпускаетъ къ плитѣ приготовить какое нибудь кушанье: извольте все брать въ буфетѣ. Это значить, что если у васъ есть какая нибудь своя провизія въ сыромъ видѣ, то вы должны ее выбросить, а брать въ буфетѣ ту же провизію въ готовомъ видѣ, втридорога. Цѣны въ буфетѣ очень высокія, напр. верещага изъ 3 яицъ — 60 коп., бутылка пива 50 коп.

Вообще порядки на пароходахъ Глотова заставляютъ желать многаго. Пароходское начальство не заботится объ удобствахъ равно всѣхъ пассажировъ...

       Утромъ 20 августа пароходъ остановился грузить дрова и я вышелъ на берегъ. Берегъ высокій каменистый, межъ камней вездѣ пробивается зелень; на берегу рядъ темныхъ бревенчатыхъ построекъ; кое гдѣ расчистки, полоски неубраннаго хлѣба; гдѣ берегъ пониже видны покосы, за ними свѣтлая полоса рѣки, а вдали мрачныя стѣны лѣсистыхъ горъ. Вездѣ песокъ, камень и сосны. Это станція Магурьяринская (20-ая отъ Олекминска). Видъ ея окрестностей напомнилъ мнѣ извѣстное стихотвореніе Рылѣева:

На берегу широкой Лены

Виднѣетъ длинный рядъ домовъ

И юртъ бревенчатыя стѣны.

Кругомъ сосновый частоколъ.

.           .           .           .           .

Вдали шумитъ угрюмый боръ,

Бѣлѣють снѣжныя равнины,

И тянутся кремнистыхъ горъ

Разнообразныя вершины.

Вся эта обстановка прошлыхъ временъ и теперь сохранилась! Только я вижу ее въ иной моментъ, чѣмъ описываетъ поэтъ; не зимою, а лѣтомъ. Дома въ селеніи всѣ ветхи, хотя видно, что въ нихъ когда то жили, a можетъ быть и теперь живутъ не бѣдно: черезъ открытыя окна видны обои стѣнъ, скатерти на столахъ, ярко вычищенные самовары.

Разговорился съ крестьянами. Живутъ они не бѣдно, имѣютъ хорошіе покосы, держать много скота, а излишекъ сѣна сдаютъ витимскимъ купцамъ, такъ какъ самимъ возить прямо на пріиска не выгодно, вслѣдствіе отдаленности резиденцій, и некогда изъ за почтовой гоньбы, отбываемой всѣмъ обществомъ. «Живемъ бѣднѣе нохтуйскихъ» (говорятъ они) «за то и долговъ меньше»! Урожай у нихъ хорошъ. Этотъ годъ (1900-й) замѣчателенъ по Ленѣ своими урожаями. Отъ Олекмы до Витима и нѣсколько дальше вверхъ, — вездѣ хлѣба всѣхъ сортовъ прекрасны. Урожай сѣна среднiй.

На Ленѣ въ послѣдніе годы земледѣліе значительно развивается. Лѣтъ 20 тому назадъ якуты сѣяли по 10, 20 ф. ячменя, а теперь сѣютъ по 50 по 100 пудовъ въ среднемъ. Въ Олекминскомъ округѣ многіе якуты начинаютъ отъ занятія извозомъ переходить къ занятію исключительно земледѣліемъ. Одинъ инородецъ, Капитоновъ, засѣваетъ 15, 20 десятинъ ежегодно. Еще недавно лѣтъ 10 тому назадъ въ Олекму и Якутскъ привозили хлѣбъ сверху, на баркахъ, а теперь Олекма вывозитъ свой хлѣбъ на пріиска, преимущественно овесъ, и пшеничную муку въ сыромъ видѣ, или въ видѣ печенаго хлѣба и калачей. Въ прошломъ году Глотовъ закупилъ много ржаной муки въ Якутскѣ у скопцовъ и продалъ въ Киренскомъ окpyге, такъ что крестьяне мухтуйской и отчасти витимской волости питались якутскимъ хлѣбомъ и нашли его по качеству выше верховаго, что можно объяснить тѣмъ, что скопцы очень старательно, очищаютъ и высушиваютъ зѣрно.

Нельзя не признать за cкoпцами выдающейся роли въ дѣлѣ насажденія земледѣлія въ Якутскомъ краѣ. Скопцы, помимо того, что сами расчищаютъ изъ подъ лѣсу много земли, — содѣйствуютъ своимъ примѣромъ и вліяніемъ развитію земледѣлія среди крестьянъ и инородцевъ, якутовъ. Послѣдніе перенимаютъ отъ скопцовъ способы обработки и удобренія земель. Многіе изъ скопцовъ обрабатываютъ землю усовершенствованными земледѣльческими орудіями. Нѣкто Мигачевъ давно уже завелъ усовершенствованные плуга, а въ нынѣшнемъ году онъ выписалъ изъ Россіи жнею сноповязалку (системы Адріансъ-платъ) и работаетъ ею съ большимъ успѣхомъ. У другаго скопца, Кирьянова, тоже работаетъ сноповязалка (системы Макъ-Кормикъ). Обѣ жнеи работаютъ и по найму; жнутъ по 10 р. десятину, что можетъ отчасти повліять на удешевленіе хлѣба, такъ какъ при ручномъ трудѣ цѣна за уборку десятины доходитъ до 28 руб. Тоть-же Мигачевъ первый; уже лѣтъ 6 тому назадъ, устроилъ паровую мельницу, что повело къ удешевленію помола.

     Площадь расчищаемыхъ земель въ Олекминскомъ округѣ увеличивается съ каждымъ годомъ, что начинаетъ вліять на распредѣленiе атмосферныхъ осадковъ и обусловливаетъ нѣкоторую перемѣну климата. По общему мнѣнію старожиловъ зимы въ Олекминскомъ округѣ стали нѣсколько мягче, морозы — менѣе суровы съ тѣхъ поръ, какъ окрестные дремучіе лѣса уступили мѣсто пашнямъ.

По вышеприведеннымъ даннымъ, можно съ увѣренностью сказать, что земледѣліе имѣетъ нѣкоторое будущее на Ленѣ. По рѣчкамъ и падямъ — масса удобной для расчистокъ земли, да некому ее расчищать и обрабатывать. Населеніе по Ленѣ чрезвычайно рѣдкое. Оно разсѣяно по станкамъ; деревушка отъ деревушки 20, 18, 30 верстъ; кромѣ того, это населенiе слишкомъ втянуто въ сферу вліянія пріисковъ; оно ищетъ немедленной наживы на пріискахъ и мало вниманья обращаетъ на землю. Тяготѣніе къ землѣ — прямо пропорціонально освобожденію населенія отъ экономической зависимости отъ пріисковъ.

И олекминскіе инородцы обратили больше вниманія на землю лишь съ тѣхъ поръ, какъ заработки на пріискахъ извознымъ промысломъ уменьшились.

Между станціями Терешки и Коньки, съ правой стороны въ Лену впадаетъ незамерзающій ключъ подъ названiемъ «Шумиха». Онъ вполнѣ оправдываетъ свое названіе, такъ какъ шумъ его слышенъ издалека. Вода бурлить въ немъ, какъ въ маленькомъ водопадѣ. Есть основанія предполагать, что ключъ цѣлебный, но никто его еще не изслѣдовалъ.

Такихъ неизслѣдованныхъ ключей по Ленѣ очень много. По такимъ ключамъ люди искали только золото и не обращали вниманія на такія свойства ихъ, которыя дороже золота, на свойство — давать здоровье и возстановлять силы... По рѣкѣ Олекмѣ (притокъ Лены) въ дикой пустынной мѣстности есть цѣлебные горячіе ключи, бьющіе зимою прямо изъ подъ льда. Нѣсколько человѣкъ якутовъ, узнавъ о существованіи ключей отъ тунгусовъ, попробовали лечиться въ нихъ купаньемъ и питьемъ воды. Они были больны сифилисомъ — и совершенно выздоровѣли. На слѣдующій годъ они послали на ключи своихъ дѣтей, страдающихъ сильной золотухой и тѣ исцѣлились. Вода ключей оказывала прямо чудесное дѣйствіе и слава о нихъ распространилась по округу. Къ сожалѣнію, леченіе на ключахъ доступно только богатымъ людямъ, такъ какъ проѣздъ туда, съ проводниками тунгусами, по дикой мѣстности, безъ дороги, стоитъ не дешево.

Мы едва ли ошибемся если скажемъ, что почти всѣ естественныя богатства по Ленѣ, кромѣ золотыхъ розсыпей, — еще мало изслѣдованы и мало эксплуатируются людьми.

Разговаривая съ крестьянами по поводу рѣчки Шумихи, я обратилъ вниманіе на ровныя поляны по берегамъ Лены, вблизи этой рѣчки.

— Я думаю, что онѣ годятся подъ расчистку, сказалъ я.

— Въ этомъ мѣстѣ земля хорошая и расчистить можно хоть тысячу десятинъ, сказалъ крестьянинъ (изъ зажиточныхъ хозяевъ, ѣдущій на пріискъ). Да съ кѣмъ расчистить? Нѣтъ рабочихъ рукъ. Всѣ поселенцы уходятъ на прiиска и избаловываются тамъ: заработки вѣдь тамъ хорошіе, жизнь веселѣе и роскошнѣе, чѣмъ по деревнямъ. У насъ въ деревнѣ есть нѣсколько поселенцевъ — такъ съ ними бѣда! А нанять, кромѣ нихъ, некого... Плотишь хорошо, а работаютъ плохо. Въ праздникъ пьянствуютъ, а послѣ праздника надо опохмѣлиться; наканунѣ праздника работать нельзя — грѣхъ, — и такъ постоянно. А земля здѣсь хорошая; грѣхъ жаловаться, и покосы важные.

Надо полагать, что переселенческая волна когда нибудь достигнетъ береговъ Лены и тогда, быть можетъ, земли, просящія рукъ, будутъ разрабатываться. Нѣкоторые мѣстные жители, съ которыми приходились мнѣ бесѣдовать, выражаютъ въ этомъ сомнѣніе. Переселенцы люди, по большей части, безъ средствъ, а землю на Ленѣ расчищать все таки трудно; надо имѣть нѣкоторый капиталь или запасъ жизненныхъ продуктовъ. Пepeселенцы на первое время кинутся на пріиска, такъ какъ тамъ хорошій рабочій лѣтомъ можетъ заработать до 300 р. Русскій крестьянинъ въ своей жизни видѣлъ мало денегъ и такой заработокъ его будетъ привлекать. А главное, рабочіе на прiискахъ «балуются», привыкаютъ къ хорошей жизни, къ хорошей пищѣ; крестьянская жизнь суровая и полна лишеній, да и земля не сразу вознаграждаетъ затраченный трудъ. Многіе изъ переселенцевъ бросятъ земледѣльческій трудъ, какъ только познакомятся съ пріисками.

Можетъ быть въ такомъ мнѣніи есть доля правды.

Мнѣ пришло на умъ, что скопцы могли бы и здѣсь въ витимской волости, сыграть такую же видную роль въ земледѣльческой культурѣ, какъ и въ Олекминскомъ и Якутскомъ округахъ. Этотъ элементъ силою обстоятельствъ прикованъ къ землѣ и никоимъ образомъ не можетъ эмигрировать на пріиска. Скопцамъ воспрещены отлучки съ мѣста причисленія, такъ что они ни торговлей, ни подрядами заниматься не могутъ и поневолѣ должны направить свою предпріимчивость и энергію на обработку земли. Эта энергія дала замѣтные результаты въ особенности въ Олекминскомъ округѣ.

Олекминскiй округъ уже вполнѣ земледѣльческій округъ: это легко доказывается цифрами. Напр. въ 1896 г. въ Олекм. округѣ, при нaceлeнiи въ 17 тысячь, — было собрано 44788 четв. хлѣба и 50408 четв. картофеля, а въ Якутскомъ округѣ, при населеніи въ десятеро больше, въ тотъ же годъ собрано хлѣба 45938 четв. и картофеля 34704 четв. *) Въ запасныхъ магазинахъ Олекминскаго округа, какъ видно изъ отчета окружнаго исправника за 1899 годъ, находится хлѣба больше чѣмъ 20 пудовъ на наличную душу.

*) Цифры взяты изъ Сибирск. Пром. Kaлeндаpя за 1900 г.

Приведенныя цифры говорятъ сами за себя.

А. К.

(Продолженіе будетъ).

ПО ЛЕНѢ.

(Путевыя замѣтки и наблюденія).

(Прод., см. № 238)

Мухтуйскъ. Вдали показалась ослѣпительно бѣлая полоса песку, нѣсколько барокъ и лодокъ и шестъ съ краснымъ флагомъ; за пескомъ на обрывистомъ берегу нѣсколько домовъ. Мухтуйскъ — большое селеніе, но оно расположено не вдоль, а въ глубь берега и потому съ парохода кажется небольшой заимкой. Въ Мухтуйскѣ есть почтовое отдѣленіе, волостное правленіе и школа. Появился почтовый чиновникъ, съ нимъ человѣкъ съ небольшимъ узелкомъ, заключавшимъ въ себѣ почту. Пока принимали почту, подошли и подъѣхали пассажиры.

           Медленно подвигаясь по песку, шла кучка мужчинъ и женщинъ, съ зонтиками, въ яркихъ платьяхъ. Это провожали отъѣзжающихъ; одну даму съ двумя гимназистками, направлявшимися въ Киренскъ. Отъѣзжающія сѣли на лодку, нагрузили свои вещи, вошли на пароходъ и обратились вспять. Когда они увидѣли, что пароходъ переполненъ пассажирами, увидѣли тѣсныя каморки, изображающія каюты, то смутились и рѣшили остаться до слѣдующаго парохода. Вещи опять перегрузили въ лодку и отвезли на берегъ. Капитанъ очевидно былъ доволенъ, что пассажиры остались дома, потому что положительно не зналъ, куда ихъ помѣстить. Пассажиры и свита, яркія платья и зонтики, двинулись по бѣлому песку восвояси.

Немного спустя опять подъѣхала лодка: въ ней какой-то чиновникъ въ бѣломъ кителѣ и волостной чинъ со значкомъ на груди, нагруженный вещами г. чиновника. Странно, что у насъ волостные чины исполняютъ лакейскія обязанности при чиновникахъ. Это лакейство основано на недоразумѣніи. Неужели для чиновника больше чести въ томъ, что его вещи несетъ за нимъ не простой ямщикъ, а волостной чинъ, да еще со знакомъ своего достоинства на груди? Мнѣ кажется, что чиновникъ унижаетъ выборныхъ представителей крестьянства, принимая отъ нихъ подобныя услуги, а послѣдніе унижаютъ чиновника, становясь его лакеями. Какъ у насъ еще сильны предразсудки старины, привычки барства!

Чиновникъ оказался крестьянскимъ начальникомъ. Это первый крестьянскій начальникъ, котораго мнѣ пришлось встрѣтить въ жизни, такъ какъ я уѣхалъ изъ Россіи въ Якутск. область тогда, когда еще не были измѣнены реформы и порядки Императора Александра II, а о земскихъ и крестьянскихъ начальникахъ только что начали разсуждать.

— Какъ лучше вамъ: теперь при крестьянскихъ начальникахъ, или при засѣдателяхъ было, — спросилъ я у крестьянъ, ѣхавшихъ со мною.

— Какъ вамъ сказать?.. Все единственно. Вѣдь дѣло то въ человѣкѣ: хорошій человѣкъ на всякомъ мѣстѣ хорошъ, какъ его ни назови — засѣдателемъ-ли, становымъ, или иначе какъ нибудь. А плохой человѣкъ, — вездѣ плохъ. Нашъ начальникъ поначалу прыткій былъ: накричитъ безъ толку, праваго виноватымъ сдѣлаетъ... А потомъ съѣздилъ въ Иркутскъ и перемѣнялся совсѣмъ. Видно ему тамъ дали наставленія...

Должно быть крестьянскій начальникъ (да не одинъ онъ) не понялъ того народа, интересы котораго онъ призванъ защищать. Сибирскій крестьянинъ нигдѣ и никогда не былъ такъ забитъ, какъ русскій мужикъ, хотя ссыльный элементъ столько лѣтъ оказывалъ на него деморализующее вліяніе. Сибирякъ — независимѣе, смѣлѣе и не любитъ излишней заботливости начальства.

21 августа опять нагрузка дровъ на старой заимкѣ, не доѣзжая станціи Половинной, или по мѣстному «Ангачикъ».

       Погода прекрасная. Восходящее солнце только что разсѣяло туманы. Верхнее теченіе рѣки простирается вдоль зеркальной полосой, сверкаетъ и искрится въ лучахъ солнца, а по нижнему еще клубятся туманы сѣдой колеблющейся пеленой; прибрежныя горы дымятся; вершины ихъ свѣтятся золотистыми пятнами, поверхъ тумана.

На берегу — ровныя поляны, частію расчищенныя, частію поросшія лѣсомъ; луга скошены, но сѣно не вездѣ убрано; рожь созрѣла и легла отъ тяжести тучныхъ колосьевъ и ее жнутъ женщины, блестя серпами; мужчины пашутъ пары. Вездѣ кипитъ работа. На берегу одна семья пьетъ чай около костра, другая —только что пріѣхала въ лодкѣ и переноситъ свои вещи на заимку. Видъ оживленный и жизнерадостный. Почти всѣ пассажиры сошли на берегъ и отправились въ сосновый боръ за грибами; дѣти съ шумомъ и смѣхомъ рѣзво побѣжали за ягодами. Одинъ матросъ принесъ изъ лѣсу цѣлую полу кедровыхъ шишекъ, сѣлъ у костра, разведеннаго якутомъ и, поджаривая шишки, вылущивалъ орѣхи. Кедровъ вблизи по рѣчкамъ много, но крестьяне совсѣмъ не занимаются собираніемъ орѣховъ, по недостатку времени.

— Кому собирать ихъ? Людей нѣту. Не успѣемъ оглянуться — страда. Съ сѣномъ дай Богъ убраться до осени, потомъ надо плавить его на плотахъ на Мачу, а тамъ и пошли холода... Гдѣ ужъ тутъ заниматься пустяками!

Тѣ же жалобы на недостатокъ рабочихъ рукъ. Даровъ природы много, но не хватаетъ силъ завладѣть ими. Суровая природа не даетъ отдыха; надо спѣшить, пока все не оцѣпенѣло отъ стужи! Иногда это завладѣніе обставлено трудностями, зависящими не отъ природы, а отъ людей, отъ разныхъ формальностей и бумажной волокиты.

Крестьяне жалуются на то, что нѣтъ возможности въ ихъ отдаленной волости получить въ аренду подъ расчистку казенныхъ земель. Надо выписывать землемѣра изъ Иркутска, а это пахнетъ сотнями рублей. «Нужно какихъ нибудь 5, 6 десятинъ, подаешь прошеніе въ казенную палату, а тебѣ отвѣчаютъ: «выписывай на свой счетъ отводчика». Расходы по отводу не оправдываютъ выгодъ отъ земли. А завладѣніе безъ спроса не прочно: затратишь трудъ и деньги, а земля можетъ достаться другому. Называли одного торговца изъ ссыльныхъ, который по Витимской волости занимается между прочимъ и тѣмъ, что беретъ у казны въ аренду участки, самовольно расчищенные крестьянами, а потомъ отбираетъ земли, или беретъ выкупъ. Не знаю, насколько эти жалобы основательны. Впрочемъ на Ленѣ деньги всесильны и я знаю не мало примѣровъ, какъ разбогатѣвшіе ссыльные тѣснятъ коренныхъ крестьянъ въ ихъ же дачахъ.

III.

„Преддверiе пріисковъ". — Витимъ. — Истребленiе его огнемъ и разграбленiе шпаной; угрозы Олекминску. — Фактъ, иллюстрирующiй положеніе скопцовъ въ ссылкѣ. — Исторія съ привидѣніями. — Какъ перевозятъ „сѣнотрусовъ" на пароходахъ. — Знатные пассажиры. — Приключенія мелкихъ людишекъ въ Олекминскомъ округѣ.

Въ Витимъ мы пришли утромъ въ 5 часовъ. Густой холодный туманъ окутывалъ рѣку, горы и селеніе и мѣшалъ намъ увидѣть «преддверіе пріисковъ», какъ иногда называютъ Витимъ мѣстные жители. Витимъ, — это — центральный пунктъ промышленной и торговой дѣятельности для обширнаго края, обнимающаго южную часть Якутск. области и сѣверо-восточную — иркутской губерніи. Туда привозятся мясо, масло и другіе продукты изъ Якутской обл., сѣно на плотахъ со всего Киренскаго округа (верхнихъ станцій и селеній) и товары на пароходахъ. Витимъ представляетъ изъ себя складочное мѣсто товаровъ и продуктовъ, направляемыхъ на пріиска Витимской и отчасти Олекминской системы. На пароходахъ эти товары и продукты отправляются по рѣкѣ Витиму на Бодайбо (по рѣкѣ того же имени). 

   Съ представленіемъ о Витимѣ связывается представленіе о кипучей дѣятельности, бѣшеной погонѣ за богатствомъ, о роскошной жизни. Это та же Мача, но въ крупныхъ размѣрахъ. Не даромъ Витимъ называютъ дворянской волостью! Мѣстные крестьяне не сѣютъ и не жнутъ, а покупаютъ и продаютъ; подъ шумокъ они скупаютъ  «золотую пшеничку» и обираютъ пріисковыхъ рабочихъ. Въ общемъ это селеніе похоже на городъ: вездѣ лавки, кабаки, торговые склады, вездѣ кишитъ подозрительный людъ: пропойцы, промотавшіеся рабочіе, бездомные поселенцы; роскошь и нищета рядомъ. По вечерамъ не безопасно ходить по улицамъ Витима; убійства и грабежи здѣсь обыкновенное явленіе. Во время ярмарки, говорятъ, бываютъ случаи грабежа средь бѣлаго дня; немудрено, что преступленія не обнаруживаются: всю охрану этого громаднаго селенія составляютъ становой и сельская полиція съ палками въ рукахъ и съ медалями на груди.

Населеніе этого пріискательскаго пункта раздѣляется на двѣ совершенно обособленные группы, различныя по средствамъ къ жизни, но сходныя по своему нравственному облику; на богатыхъ, героевъ легкой наживы, баловней фортуны въ пріискательской горячкѣ, и неудачниковъ этой горячки, голодныхъ нищихъ и отчаянныхъ бѣдняковъ. Послѣдніе мстятъ первымъ на каждомъ шагу, такъ какъ сознаютъ, что счастливые ихъ соперники, въ сущности, слѣплены изъ такого же тѣста, какъ и они.

Всѣ эти складчики, кабатчики, мелкіе пріискатели, населяющіе Витимъ, по большей части имѣютъ весьма темное прошлое. (Конечно есть исключенія). Это — разбогатѣвшіе и бросившіе опасное ремесло спиртоносы, тайные скупщики золота, герои каторги и темной ночи. За успѣхъ и за удачу ненавидятъ ихъ собратія. Зависть родственныхъ душъ сильнѣе, чѣмъ то же чувство душъ характеровъ чуждыхъ. Такова на мой взглядъ психологія витимской «шпаны». Въ прошломъ году этой грозной силѣ удалось таки сжечь и разграбить Витимъ.

Такую судьбу давно уже прочили этому дворянскому селенію. Не одинъ горемыка, ограбленный въ пьяномъ чаду, пустившій по міру семью, — проклиналъ этотъ вертепъ, отъ всей души призывалъ на него кару Божію. О случившемся пожарѣ извѣстно, что онъ начался въ центрѣ села, во дворѣ магазиновъ «Щелкунова и Метелева» и вскорѣ охватилъ главную улицу, гдѣ расположены лучшія постройки. Зарево пожара вмигъ охватило небо, головни летѣли за сотни сажень въ сторону. Сбѣжались люди, привезли машины и сдѣлали попытку тушить огонь. Но тутъ выступила на сцену «шпана», — сила, давно угрожавшая Витиму, перерѣзала пожарныя кишки, опрокинула бочки и принялась грабить. Все, что не сгорѣло, сдѣлалось добычей «шпанцевъ», слетѣвшихся, какъ вороны, пировать на трупѣ ненавистнаго врага.

      Послѣ этого пожара, Богъ знаетъ какимъ путемъ, распространился слугъ въ Олекминскѣ, что грозная сила, отомстившая Витиму, подвигается въ лодкахъ къ Олекминску, чтобы уготовить ему судьбу Витима. Паническій страхъ распространился среди населенiя, а въ особенности среди спасскихъ скопцовъ, которыхъ почему то шпана считаетъ богатыми и счастливыми. Этотъ взглядъ крайне ошибоченъ: богатыхъ среди скопцовъ Спасскаго селенія только нѣсколько человѣкъ, остальные живутъ лишь въ достаткѣ; но дѣлаетъ-ли ихъ счастливыми достатокъ — это вопросъ спорный. Не могутъ быть счастливыми люди, запертые въ одну общую тюрьму, отъ которой можетъ ихъ освободить только могила; люди, ненавидящіе другъ друга, завидующіе другъ другу и неимѣющіе возможности бѣжать отъ этой ненависти и зависти, отравляющихъ жизнь...

Не могутъ быть счастливы люди, которымъ запрещено свиданіе съ родными въ предѣлахъ одной области или округа, съ которыми могутъ случаться пассажи настолько грустные, что мы не можемъ устоять отъ искушенія привести одинъ изъ нихъ, наиболѣе характерный.

Въ 1899 г. молодой скопецъ Скрипка, оскопленный въ малолѣтствѣ и вслѣдствіе этого оставленный на родинѣ, — отправился въ Якутскъ на свиданіе съ матерью, сосланной на поселеніе. Онъ доѣхалъ до Якутска и уже готовился поѣхать къ матери, на Марху (селеніе въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Якутска). Каково же было огорченіе матери и сына, когда послѣдняго арестовали, отобрали паспортъ, дававшій право жить по всей Имперіи, и выпроводили обратно на родину въ Таврическую губернію, по проходному виду. Доѣхавъ до родины и израсходовавъ все, что было скоплено многолѣтнимъ трудомъ, Скрипка впалъ въ тихое умопомѣшательство и окончилъ жизнь самоубійствомъ. Каково должно быть душевное настроеніе его матери? Знать, что сынъ, котораго она не видала много лѣтъ, тутъ, совсѣмъ близко къ ней и не имѣть возможности его видеть... Это въ нѣкоторомъ родѣ Танталовы муки. Развѣ богатство можетъ вознаградить за нихъ? Счастье скопцовъ, можетъ быть, заключается въ томъ, чему не могутъ завидовать «шпанцы» — въ религіозныхъ убѣжденіяхъ... Но въ нихъ тверды только немногiе изъ ссыльныхъ скопцовъ.

Въ виду угрожающихъ слуховъ о нападеніи шпаны, олекминскiя власти, полицейскія, городскія и сельскія, организовали денные и ночные караулы во время ярмарки, при чемъ даже переусердствовали и допустили излишнія строгости. Полиція запретила якутамъ, съѣхавшимся съ округа въ городъ на ярмарку, обычныя ихъ пляски. Запрещеніе это, вызванное очевидно желаніемъ предупредить скопленіе народа, — не имѣло смысла, такъ какъ оно повело лишь къ усиленію среди якутовъ пьянства и дракъ. Обыкновенно якуты во время танцевъ, которые происходятъ на свѣжемъ воздухѣ, совсѣмъ не пьютъ водки, а освѣжаютъ себя квасомъ. Лишившись своего обычнаго развлеченія, якуты заскучали и начали попивать. Пьяныхъ и тѣхъ, которые пытались, не смотря на запрещеніе, организовать пляску, — полиція забирала и сажала, за неимѣніемъ арестныхъ помѣщеній, въ мучной амбаръ, безъ оконъ, съ небольшими продушинами. Ночью арестованные упросили казаковъ выпустить ихъ и вышли изъ амбара, бѣлые отъ муки, какъ привидѣнія; боясь чтобы полиція не замѣтила ихъ побѣга, они прокрадывались во свояси не черезъ городъ, а по Спасскому селенію. Бодрствовавшіе и ожидавшіе вторженія шпаны скопцы приняли ихъ за грабителей и собирались стрѣлять въ нихъ. Отъ скопческихъ пуль якутовъ спасла ихъ болтливость. Бѣлыя привидѣнія болтали по якутски, а шпана не владѣетъ этимъ языкомъ; поэтому скопцы подошли поближе къ привидѣніямъ и все объяснилось.

Бѣдные якуты, сидя въ мучныхъ амбарахъ, недоумѣвали, почему-то, что считалось дозволеннымъ столько лѣтъ, — вдругъ оказалось запрещеннымъ и пришли къ заключенію, что запрещеніе вызвано исключительно видами мздоимства. Ошибка полиціи заключалась въ томъ, что мотивы запрещенія плясокъ не были разъяснены заранѣе по селеніямъ.

Тревога на этотъ разъ оказалась напрасной, но слухи объ угрозахъ шпаны сжечь и ограбить Олекминскъ не прекращаются.

А. К.

(Продолженіе будетъ).

ПО ЛЕНѢ.

(Путевыя замѣтки и наблюденія).

(Продолженіе, см. № 248).

Намъ не удалось, изъ за тумана, увидѣть Витима, начавшагося отстраиваться послѣ прошлогодняго пожара. Вслѣдствіе запозданія парохода, капитанъ рѣшилъ стоять не болѣе 2-хъ часовъ. Послѣ 3-го свистка онъ хотѣлъ отдать приказъ двинуться въ путь, но вдругъ съ берега раздался властный голосъ: «погодите»! Оказалось, что это командуетъ самъ Глотовъ, проживающій въ Витимѣ, гдѣ находится главное управленіе пароходствомъ и устроена пароходная пристань съ навѣсомъ и амбарами. Это единственная пристань по всей линіи сообщенія; въ остальныхъ мѣстахъ остановки пароходы пристаютъ прямо къ берегу, гдѣ попало, хотя по контракту Глотовъ обязался выстроить навѣсы и пристани въ главнѣйшихъ пунктахъ по Ленѣ.

На скамьѣ у двора дома Глотова сидѣла кучка служащихъ съ хозяиномъ во главѣ. Эти служащіе то и дѣло шмыгали на пароходъ и, какъ кажется, вмѣшивались въ распоряженія капитана. Но вслѣдствіе — ли этихъ вмѣшательствъ, пароходъ принялъ на бортъ такое множество пассажировъ 3-го класса, что люди заняли буквально всѣ мѣста и щели на палубѣ, по сходнямъ, на багажѣ, вездѣ, гдѣ можно было кое какъ прилѣпиться. «Эй, ребята, переходи на ту сторону, что навалились на одинъ бокъ!» то и дѣло покрикивалъ помощникъ капитана, такъ какъ пароходъ безпрестанно накренялся то на правый, то на лѣвый бокъ, вселяя безпокойство въ робкія сердца каютныхъ пассажирокъ.

Мало же удобствъ для палубныхъ пассажировъ, представляютъ глотовскіе пароходы! Въ Россіи только скотъ размѣщаютъ такимъ образомъ по товарнымъ вагонамъ.

Эти загромоздившіе палубу пассажиры были такъ называемые сѣнотрусы, — верховые крестьяне, приплавлявшіе на плотахъ сѣно въ Витимъ и возвращавшіеся домой въ свои селенія по Витимской, Ичерской и Чечуйской волостямъ. По этимъ волостямъ крестьяне занимаются преимущественно сѣномъ для сбыта на пріиска, а хлѣбъ сѣютъ въ небольшомъ количествѣ, для собственнаго потребленія. Своего хлѣба имъ не хватаетъ и они покупаютъ привозной. По дорогѣ за Витимомъ намъ то и дѣло попадались огромные стога сѣна, сплавляемые на плотахъ, внизъ по теченію.

    Послѣ 3-го свистка, пассажиры боялись оставитъ пароходъ и сойти на берегъ за провизіей, или по другимъ дѣламъ. Между тѣмъ пароходъ, вслѣдствіе лаконическаго приказанія Глотова: «погодите»! — простоялъ, послѣ 3 свистка, добрый часъ. Потомъ оказалось, что онъ ожидалъ знатнаго пассажира. Его сопровождалъ казакъ, служащій на Ленскихъ промыслахъ. Нѣкоторые пассажиры думали, что казакъ конвоируетъ золото, но онъ конвоировалъ владѣльца золота, обозрѣвавшаго свои владѣнія на Ленѣ и возвращающагося изъ мрачныхъ сибирскихъ дебрей къ удовольствіямъ шумнаго свѣта.

Кстати упомяну и о другомъ знатномъ пассажирѣ, ѣхавшемъ на „Борцѣ", до Витима. Это извѣстный филантропъ и ревнитель просвѣщенія А. М. Сибиряковъ. Онъ возвращался изъ Якутска, куда онъ ѣздилъ для изученія на мѣстѣ условій пригодности Аянскаго* тракта для торговыхъ цѣлей. Что достигъ онъ этой поѣздкой, неизвѣстно. Спросить объ этомъ никто изъ пассажировъ не рѣшался, такъ какъ А. М., при всѣхъ своихъ прекрасныхъ качествахъ, крайне нелюдимъ, неразговорчивъ. Всю дорогу онъ держалъ себя особнякомъ, одиноко прогуливаясь на шканцахъ и ни съ кѣмъ не разговаривая. Въ Витимѣ онъ сошелъ съ парохода и направился на свои пріиска.**

* Аянъ - портъ на Охотскомъ море. Администрація и купечество давно уже озабочены проведеніемъ тракта чрезъ Становой хребетъ (Джуръ-Джуръ) къ Ленѣ.

** Эти очерки уже были написаны, какъ появилась статья г. Сибирякова: «О пути изъ Якутска по Охотскому морю». "Сиб. Жизнь" № 208.

Благодаря тому, что пароходъ прибылъ въ Витимъ не днемъ, а на разсвѣтѣ, мнѣ не удалось видѣться съ однимъ знакомымъ человѣкомъ, о которомъ мнѣ хочется упомянуть не ради его самого, а ради дѣлъ его, за которыя судьба воздала ему далеко не той мѣрой, какою онъ мѣрилъ самъ.

Съ этимъ человѣкомъ, почти на моихъ глазахъ, случилась исторія, показывающая, какъ часто, въ медвѣжьихъ углахъ, судьба, честь и свобода мелкихъ людей — зависитъ отъ произвола власть имущихъ.

Въ ноябрѣ 1898 года ѣхалъ этотъ мелкій человѣкъ, по фамиліи Хечумовъ, изъ Якутска на пріиска, съ транспортомъ продуктовъ на 35 лошадяхъ. На станціи Чекурской, между Якутскомъ и Олекмой, встрѣтилъ его олекминскій засѣдатель Т. и спросилъ паспортъ. По паспорту Х. оказался ссыльно-поселенцемъ, получившимъ право отлучки на заработки по Иркутской губ. и въ предѣлахъ олекминской и витимской золотопр. системъ. Занимая нѣсколько лѣтъ на пріискахъ выгодную должность, X. скопилъ нѣсколько тысячъ рублей и пріобрѣлъ на нихъ въ Якутскѣ продукты: мясо, масло, молоко, дичь и везъ все это на пріиска, спѣша пріѣхать туда къ Рождеству. Въ Якутскѣ онъ предъявилъ свой паспортъ и полицiя не запрещала ему жить по нему въ «столицѣ области». Но засѣдатель Т. взглянулъ на дѣло иначе: онъ нашелъ, что X. не имѣетъ права жить на Чекурской станціи, велѣлъ его арестовать, отправить въ Олекминскъ и посадить въ тюрьму. На заявленія X., что транспортъ его на 6000 руб. остается безъ хозяина и можетъ быть ограбленъ, засѣдатель отвѣчалъ угрозою высѣчь. Хечумова отправили, засѣдатель тоже уѣхалъ дальше по своимъ дѣламъ, а транспортъ его остался посреди дороги на попеченiи наемныхъ возчиковъ и чекурскихъ крестьянъ. Надо думать, что тѣ и другіе не положили охулки на руку, потому что транспортъ, по прибытіи въ Олекминскъ, оказался въ третьей части разграбленнымъ.

О разграбленіи транспорта составленъ актъ полиціей, и дѣло поступило къ судебному слѣдователю Репухову.

Послѣдній не произвелъ слѣдствія по горячимъ слѣдамъ и направилъ дѣло на прекращеніе, а лишь нѣкоторое время спустя, по предложенію прокурорскаго надзора, приступилъ къ слѣдствію. Но было уже поздно: свидѣтели ямщики разъѣхались, такъ что трудно было ихъ найти, крестьяне загладили слѣды. Они, при помощи своихъ волостныхъ членовъ, составили актъ о томъ, что они взяли мясо съ транспорта, въ уплату за кормежку лошадей X. Но вѣдь X. не просилъ кормить его лошадей, такъ какъ онъ былъ арестованъ, а транспортъ его оставался на отвѣтственности засѣдателя, лишившаго его свободы. Узнавъ, что Хечумовъ подалъ жалобу прокурору, засѣдатель Т. — сталъ его преслѣдовать. Онъ составилъ протоколъ о томъ, что X. въ дорогѣ торговалъ водкой, оскорбилъ волостныхъ властей, избилъ своего ямщика и проч. За это все X., какъ поселенецъ, долженъ былъ жестоко пострадать, но обвиненія не подтвердились.

Тѣмъ не менѣе онъ опять арестовалъ X., выпущеннаго мировымъ судьей, на свободу. Только вмѣшательство врача, принявшаго X. въ больницу, избавило его отъ притѣсненій засѣдателя. Приведенный въ отчаяніе X., боясь, чтобы лошади его, оставшіяся безъ призора, не погибли, — велѣлъ ихъ всѣхъ перебить на мясо. Когда объ этомъ узналъ Т., то онъ заявилъ, что лошади больны и мясо ихъ въ продажу не годится.

Но освидѣтельствованіе мяса опровергло мнѣніе засѣдателя.

Все населеніе было поражено этой исторіей. И такъ, каждый человѣкъ, видъ котораго почему либо не въ порядкѣ, или просроченъ, — можетъ быть схваченъ, заключенъ въ тюрьму, а имущество его, брошенное безъ призора, можетъ быть безнаказанно разграблено? Что за безсудный край? Для чего же существуютъ мировые судьи, прокуроры, суды, когда они не могутъ защитить человѣка отъ произвола какого нибудь засѣдателя? Допустимъ, что засѣдатель имѣлъ право арестовать X., какъ поселенца, но онъ долженъ былъ принять мѣры къ охранѣ его имущества, положить на опись, опечатать и сложить въ надежномъ мѣстѣ.

Такъ разсуждали обыватели, пожимая плечами.

Въ особенности волновались скопцы. До сихъ поръ они думали, что даже имущество поселенца не можетъ быть разграблено безнаказанно; теперь приходилось думать иначе. Такъ какъ большинство изъ нихъ поселенцы, то невольно они встревожились. Многіе изъ нихъ отправляютъ свои продукты на пріиска съ поселенцами, — вдругъ ихъ въ дорогѣ встрѣтитъ засѣдатель Т. и все пропало. Впрочемъ скопцы скоро оріентировались въ дѣлѣ. Терпя всю жизнь преслѣдованія, они относятся философски, такъ сказать, къ придиркамъ, быстро постигаютъ ихъ причины и средства ихъ устраненія. По ихъ мнѣнію X. могъ легко отдѣлаться отъ напасти и пострадать по собственному упрямству.

Можетъ быть они и правы, но приведенный случай показываетъ, сколько неисчислимыхъ бѣдствій для мелкаго человѣка можетъ привлечь за собою недоразумѣніе съ ретивымъ засѣдателемъ.

Другой характерный случай имѣлъ мѣсто въ прошломъ году, въ томъ же Олекминскѣ. Одинъ черкесъ, весною во время прилета птицъ, пробовалъ ружье, за городомъ, въ яру, гдѣ обыкновенно и производится пробная стрѣльба изъ ружей. Проходившій мимо засѣдатель Т. арестовалъ черкеса за неосторожную стрѣльбу. Отобравъ у него билетъ, онъ пришелъ къ заключенію, что черкесъ неправильно проживаетъ въ Олекминскѣ и заключилъ его въ тюрьму.

Черезъ нѣсколько дней ко мнѣ явилась молоденькая, красивая татарка, жена черкеса, съ письмомъ отъ него, съ просьбой посѣтить его въ караульномъ домѣ. Черкесъ разсказалъ мнѣ, что онъ пріѣхалъ съ пріисковъ въ Олекминскъ жениться на своей невѣстѣ. Послѣ свадьбы онъ хотѣлъ тотчасъ же уѣхать съ женою, но въ ожиданіи попутчика задержался на нѣсколько дней. Отъ скуки онъ хотѣлъ поохотиться и вотъ попалъ въ такую бѣду. Онъ недоумѣвалъ, за что засѣдатель держалъ его въ тюрьмѣ: если ему въ Олекминскѣ жить нельзя, то онъ и не желаетъ жить здѣсь, а хочетъ уѣхать туда, гдѣ можно ему жить.

Если онъ виновенъ въ неосторожной стрѣльбѣ, то пусть его оштрафуютъ. Но за что же его лишили свободы? Кромѣ того засѣдатель глумится надъ нимъ: приходитъ ночью пьяный въ караульный домъ, велитъ его вывести къ себѣ и ругаетъ приблизительно такъ: «Ты братъ восточный человѣкъ, и я восточный; ты кавказецъ, я ташкентецъ; увидимъ, кто кого поборетъ!» Какая цѣль этихъ глумленій, неизвѣстно, такъ какъ засѣдатель не говоритъ прямо, чего ему нужно. Нѣкоторые изъ мѣстныхъ жителей хотѣли взять его на поруки, но засѣдатель отказываетъ имъ.

Я написалъ прошеніе черкесу. Немного времени спустя случайно прiѣхалъ товарищъ прокурора въ Олекминскъ и велѣлъ выпустить черкеса. Но злое дѣло принесло злой плодъ и погубило молодую жизнь. Сидя въ тюрьмѣ, черкесъ приревновалъ свою молодую жену къ другимъ татарамъ. Этому способствовали разныя сплетни, которыя носили въ тюрьму приходившія на свиданіе бабы. Выйдя на волю, черкесъ началъ мучить ревностью свою жену и, наконецъ, въ припадкѣ ревности сначала отрѣзалъ ей косу, а потомъ закололъ ее кинжаломъ. Послѣ этого онъ добровольно отдался въ руки полиціи и теперь ожидаетъ суда надъ собою. Въ первое время онъ страшно плакалъ и рыдалъ въ своей камерѣ, оплакивая свою жену. По общему мнѣнію, не было бы этой драмы, если бы черкеса не посадили ни за что, ни про что въ клѣтку, гдѣ, терзаемый ревностью, онъ не разъ проговаривался, что онъ отомститъ своему обидчику.

Приведенными фактами не исчерпывается дѣятельность Т. и подобныхъ ему дѣятелей, уцѣлѣвшихъ еще въ медвѣжьихъ углахъ окраинъ, — но я коснулся вскользь, чтобы показать, какъ солоно приходится отъ такой дѣятельности мелкимъ людямъ.

IV.

Нюйскіе якуты, ихъ промыслы и занятiя. — Борьба расъ на Ленѣ. Своеобразная красота ленскихъ береговъ. Селенія Ичерское и Чечуйское — крестьянское царство и крестьяне-помѣщики. Сборный пунктъ спиртоносовъ, и что значитъ для ленскихъ купцовъ ѣхать „лечиться". — Барыши „сѣнотрусовъ".

На палубѣ нашего парохода, на самомъ трапѣ за неимѣніемъ мѣста размѣстились какiе то узкоглазые, скуластые и темноволосые люди. Около нихъ лежали узлы въ оленьихъ и медвѣжьихъ шкурахъ и связка ружей.

Это нюйскіе якуты, отправлявшіеся на охоту. До какого пункта они ѣхали, я не знаю, такъ какъ въ 10 часовъ утра ихъ уже не было на палубѣ.

    Въ Киренскомъ округѣ есть якуты. Нѣкогда ихъ поселенія, какъ и всѣ станціи по берегамъ Лены, вплоть до Пеледуя, т. е. почти до Витима, принадлежали къ Якутской области; якутскіе наслеги образовывали сунтарско-олекминскую инородческую управу. Но лѣтъ 50 тому назадъ эта управа была причислена къ Киренскому округу (нынѣ уѣзду) Иркут. губ., — для удобствъ администраціи.

Живутъ якуты за Мухтуей не по станкамъ, а въ стороне по рѣкамъ Нюѣ, Мамѣ и др. Занимаются они преимущественно звѣроловнымъ промысломъ, хотя въ послѣднее время среди нихъ замѣтно развивается хлѣбопашество. На промыселъ эти якуты уходятъ далеко на западъ и на югъ, къ рѣкѣ Тунгузкѣ и по притокамъ Витима, въ Баргузинскій округъ Забайкальской области. Въ этомъ округѣ они охотятся на земляхъ тунгусовъ, которымъ они платятъ, въ нѣкоторомъ родѣ, дань за право охоты, привозя имъ подарки: чай, товары, а главнымъ образомъ водку. А извѣстно, что противъ водки не можетъ устоять бродячій инородецъ въ борьбѣ за существованіе.

Промыселъ обогащаетъ этихъ якутовъ. Промышляютъ они много соболей; а соболь въ послѣднее время страшно поднялся въ цѣнѣ. Пожалуй, что охота на соболей, а еще болѣе скупка ихъ для перепродажи, выгоднѣе золотопромышленности. Соболь дороже золота. Такія шкурки, которые лѣтъ 6 тому назадъ продавались по 30—40 р., теперь стоятъ 100 р. — Попадаются шкурки по 300 и 400 р. Витимскіе соболи славятся въ пушной торговлѣ.

Кромѣ соболя, нюйскіе якуты промышляютъ много бѣлки; они охотятся иногда артелями. Средній заработокъ члена такой артели не ниже 500 р. въ годъ.

   По внѣшнему виду, костюму, обычаямъ, якуты Киренскаго округа походятъ на олекминскихъ. Они медленно поддаются обрусенiю такъ-же какъ ихъ сѣверные сородичи. Извѣстно, что якутскіе, вилюйскіе, олекминскіе якуты объякутили русскихъ крестьянъ, поселенныхъ среди нихъ. По всѣмъ станкамъ отъ Якутска до Олекмы и далѣе, крестьяне говорятъ между собою по якутски; этотъ языкъ имъ ближе русскаго. Въ особенности по станкамъ около Якутска крестьяне вовсе не умѣютъ говорить по русски или коверкаютъ этотъ языкъ, какъ якуты. Въ якутск. и отчасти въ олекминскомъ округахъ физическій типъ Ленскихъ крестьянъ приближается къ якутскому типу. Но съ Бирюкской станціи Олекм. окр. типъ этотъ значительно измѣняется: черные волосы уступаютъ мѣсто русымъ и рыжимъ; черные глаза — сѣрымъ и голубымъ. Въ Березовскомъ селеніи и Нохтуйскѣ крестьяне — по большей части широкоплечіе, рыжіе великаны, настоящіе русаки; женщины красивы и рослы. Якутскій языкъ служитъ разговорной рѣчью въ семьяхъ только до Березовской станціи, дальше къ югу якутскій элементъ, типъ и языкъ исчезаютъ.

Въ Киренскомъ округѣ (за Витимомъ) и въ Верхоленскомъ русскій языкъ полонъ неправильныхъ оборотовъ и мѣстныхъ идіоматизмовъ. Вообще выговоръ крестьянъ верхняго теченія Лены какой-то особенный, съ преобладаніемъ шипящихъ звуковъ; вмѣсто «ленскій» они произносятъ «леншки», «мѣсто» — «мѣшто» и проч. Не знаю, чѣмъ объяснить то обстоятельство, что болѣе сѣверные, напр. Нохтуйскіе крестьяне, говорятъ по русски лучше и чище верховскихъ. Послѣдніе одѣваются и живутъ нѣсколько бѣднѣе Витимскихъ, Нохтуйскихъ, хотя тоже входятъ въ сферу вліянія пріисковъ по доставкѣ сѣна.

На мой взглядъ русское населеніе береговъ Лены живетъ хорошо, несмотря на недороды и суровый климатъ. Здѣсь не увидишь такихъ тѣсныхъ и грязныхъ избъ, такой скудости, малоземелья, безлошадности, какъ въ Европ. Россіи. Здѣсь во всемъ приволье: много земли для обработки, много лѣса для построекъ, много дичи въ лѣсахъ и все это еще не обложено данью. Прибережныя деревеньки это — островки въ зеленомъ океанѣ деревьевъ; вездѣ необъятный просторъ на землѣ и на водѣ; вездѣ раздолье, «пустыня и воля»! Сколько тружениковъ, страдающихъ отъ недостатка и оскудѣнія земли, могли-бы найти здѣсь сносное существованіе и обратить лѣсныя равнины въ нивы.

Въ предѣлахъ Ичерской волости, наши палубные пассажиры, сѣнотрусы, начинаютъ по немногу сходить съ парохода и расходиться по своимъ селеніямъ. На мѣсто ихъ, спѣшатъ въ Витимъ новые сѣнотрусы. Вездѣ видны стога сѣна на плотахъ, стога сѣна по берегамъ, по островамъ.

За Витимомъ рѣка суживается и становится извилистой. Это уже не та Лена, которая походитъ на море подъ Якутскомъ, синѣетъ прибрежными горами на 60 верстъ отъ Олекмы до Бирюка. Скалы здѣсь сдвинулись тѣснѣе и сжали извилистое ложе рѣки въ своихъ каменныхъ объятіяхъ. Мѣстами необъятная Лена заперта скалами со всѣхъ сторонъ и похожа на большое озеро.

       Я видѣлъ Лену отъ Алдана до верховьевъ. На всемъ протяженіи она величественна и блещетъ своеобразной красотой, свойственной сибирскимъ ландшафтамъ. Въ этой красотѣ мало мягкихъ и нѣжныхъ тоновъ, въ ней преобладаютъ мрачность и суровость: темно-синіе лѣса вдали, темная зелень лиственницъ, бурыя скалы, красные склоны горъ, черныя щели, пещеры и трещины на сѣромъ песчаникѣ... Но сочетанія этихъ темныхъ красокъ, яркаго солнца, бирюзоваго лѣтняго неба, этихъ скалъ, лѣсовъ и водъ, — необыкновенно красивы. Если бы я обладалъ перомъ художника, — я изобразилъ бы красоту береговъ Лены. Я описалъ бы, какъ пылаетъ утренняя заря на вершинахъ горъ и ряды вѣнчающихъ ихъ деревьевъ алѣютъ и золотятся, и привѣтствуютъ восходящее солнце трепетомъ пробужденія; какъ плывутъ сизые туманы надъ сонными водами, причудливыми клочьями повисая по остріямъ скалъ; какъ рябится огнями солнечныхъ лучей стальная гладь воды и огромная радуга, отъ преломленія свѣта въ брызгахъ воды, волнуемой колесами парохода, — стелется и дрожитъ въ прозрачной глубинѣ... Я описалъ-бы, какѣ угасаетъ день на горахъ, закрывающихъ рѣку гигантскими тѣнями, какъ горятъ и отражаются въ водѣ позлащенныя вершины этихъ горъ; какъ тихо и словно неожиданно показывается на небѣ мечтательный ликъ луны и льетъ блѣдный свѣтъ на темнѣющiе острова и пади и сверкаетъ серебряными тропинками по дремлющимъ водамъ Лены...

Все это встаетъ въ моемъ воображеніи, но я не могу описывать такъ, какъ чувствую; можетъ быть потому, что я грущу, вспоминая Лену, гдѣ я прожилъ столько лѣтъ и мнѣ кажется, что я простился съ нею на вѣки, что не увижу болѣе ея водъ и скалъ, скромныхъ селъ и шумныхъ резиденцій и тѣхъ, кого я любилъ на ея берегахъ...

А. К.

(Продолженіе будетъ).

ПО ЛЕНѢ.

(Путевыя замѣтки и наблюденія.)

(Продолженіе, см. № 250).

Вечеромъ (24 августа) пароходъ нашъ остановился въ селеніи Ичерскомъ принять почту и грузить дрова. Селеніе большое, — волостное правленіе, почтово - телеграфная контора. Дома не красивы и построены чрезвычайно тѣсно: помѣщенія для скота тутъ же рядомъ съ домами, на главной улицѣ, отчего вся улица пропахла навозомъ и скотомъ. Есть двѣ лавки и кабакъ. Несмотря на то, что масса пассажировъ бѣгала по селенію ища продуктовъ: молока, яицъ, картошки, — ни одна баба не догадалась принести этихъ продуктовъ къ пароходу, гдѣ можно было бы сбыть порядочно. Церковь здѣсь строится новая на мѣсто сгорѣвшей недавно.

За Ичерскимъ деревни попадаются все чаще и чаще, преимущественно по лѣвому берегу Лены. Проѣхали большое село Петропавловскъ, растянувшееся по берегу тремя какъ бы отдѣльными деревнями, — а тамъ, глядишь, опять заимка, опять большое село съ церковью. Здѣсь нѣтъ уже юртъ, инородцевъ, резиденцій. Это — крестьянское царство, земля чалдоновъ, какъ называютъ сибирскихъ крестьянъ поселенцы. Народъ уже не носитъ на себѣ отпечатка близости пріисковъ, но блещетъ внѣшнимъ лоскомъ пріискательской культуры: свитки грубаго сукна, ичеги*) и бродни на ногахъ, штаны изъ какой-то самодѣльной ткани, похожей на мѣшочный холстъ, ... рыжія бороды, всклоченные волосы, рваные картузы и шапки, — все это напоминаетъ уже заправскаго русскаго мужика.

*) ичеги - названіе кожаной обуви.

Въ этомъ крестьянскомъ царствѣ попадаются и помѣщики изъ крестьянъ. Вотъ мы проѣхали около небольшого, но расчищеннаго изъ-подъ лѣсу, острова, съ множествомъ стоговъ; на пастбищахъ, огороженныхъ жердями, видны скотъ и лошади. Островъ принадлежитъ нѣкоему Дмитріеву. Это мѣстный крестьянинъ; онъ, какъ видно, земледѣлецъ и купецъ въ одно и то же время. Онъ обрабатываетъ землю, по своимъ заимкамъ, доставляетъ сѣно на пріиска, имѣетъ свои лавки, свою пристань, свой пароходъ „Николай", рейсирующій между Витимомъ и Бодайбо.

Въ Чечуйской волости берега становятся менѣе гористы; горы не исчезаютъ и не понижаются, но отступаютъ отъ береговъ и открываютъ ровныя поляны, удобныя для покосовъ. Тутъ же, у самой воды видны слѣды косьбы, изгороди, стога сѣна, приготовленные для сплава, видны плоты, на которые грузятъ сѣно. Мѣстные крестьяне успѣваютъ сдѣлать со своимъ сѣномъ два или три сплава до Витима въ теченіе лѣта. Какъ я уже говорилъ, кошеніе и сплавъ сѣна — главное занятіе крестьянъ верхнихъ селеній (почти отъ Мухтуи до Усть-Кута), — основаніе ихъ благосостоянія.

Не лишнее будетъ сказать нѣсколько словъ о станціи Крестовской (3-й станокъ внизъ отъ Витима), которая служила и теперь отчасти служитъ сборнымъ пунктомъ спиртоносовъ. Противъ этой станціи на противоположномъ берегу, правомъ (пріиски всѣ расположены на правомъ берегу Лены), находится старая резиденція, нѣкогда принадлежавшая Басинскимъ. Это самая древняя резиденція изъ всѣхъ, устроенная въ 50-хъ годахъ, когда золотопромышленность на Ленѣ только что зарождалась. Отъ этой резиденціи, нынѣ принадлежащей купцу Токаренко, — идетъ по гольцамъ на пріиски тропинка, въ древнія времена проложенная спиртоносами. Нѣкогда здѣсь скоплялась цѣлая армія спиртоносовъ: богатыхъ, бѣдныхъ, полноправныхъ, ссыльныхъ. Спиртъ провозился на оленяхъ, на лошадяхъ, проносился небольшими боченками на плечахъ людей. Спиртоносы образовывали цѣлыя, правильно организованныя шайки, иногда на артельныхъ началахъ. Были и антрепренеры, крупные предприниматели, пользовавшіеся кредитомъ у мѣстныхъ складчиковъ и нанимавшіе къ себѣ въ услуженіе шайки бродягъ и ссыльныхъ. Каждый спиртоносъ-рабочій обыкновенно получалъ отъ спиртоноса-хозяина, за одну операцію, продолжавшуюся не болѣе мѣсяца, 100 р., плисовыя штаны, красную рубаху, сапоги и шапку. Изъ крупныхъ спиртоносовъ особенно извѣстны Озарниковъ и Чагинъ. Оба вели дѣло на широкую ногу, прославились своими смѣлыми подвигами и преступленіями и оба кончили печально: Озарниковъ былъ сосланъ административно въ Колымскъ, гдѣ и умеръ, Чагинъ пропалъ безъ вѣсти въ тайгѣ. Я имѣлъ случай довольно близко познакомиться съ Озарниковымъ въ Колымскѣ. Это былъ очень смирный и трудолюбивый человѣкъ, велъ себя лучше всѣхъ прочихъ поселенцевъ и былъ менѣе требовательнымъ по отношенію къ якутамъ, обыкновенно прокармливающимъ поселенцевъ. Онъ занимался выдѣлкой кирпича и этимъ жилъ: мысли его все были о пріискахъ, куда не суждено ему было вернуться.

Теперь такихъ крупныхъ спиртоносовъ, атамановъ шаекъ уже нѣть. Носятъ спиртъ по мелочамъ преимущественно черкесы, ловкіе неустрашимые люди и, по своему, честные. Эту ловкость ихъ въ послѣднее время золотопромышленники стараются эксплоатировать въ свою пользу и нанимаютъ черкесовъ въ сторожа и сыщики.

Трудно вычислить, сколько золота, со времени открытія пріисковъ, перешло черезъ руки спиртоносовъ въ Иркутскъ, а оттуда въ Китай. Извѣстно, что самыми главными скупщиками утаеннаго золота являются китайцы. Нѣкоторые поставщики китайцевъ имѣютъ своихъ агентовъ вблизи пріисковъ. Одинъ пріискатель, Горѣловъ, недавно привлеченъ къ отвѣтственности за тайную скупку золота въ крупныхъ размѣрахъ и за неправильное веденіе книгъ. Теперь онъ сидитъ въ тюрьмѣ и ожидаетъ суда.

Въ такихъ пунктахъ, какъ Витимъ, Мача, Олекминскъ, можно покупать золото, сколько угодно, у спиртоносовъ и рабочихъ. Въ этомъ весь секретъ скораго обогащенія нашихъ купцовъ и складчиковъ. Иной дѣлецъ, живя на Ленѣ безвыѣздно нѣсколько лѣтъ, вдругъ уѣзжаетъ въ Иркутскъ «лечиться», и оттуда возвращается богачемъ. Фамиліи такихъ дѣльцовъ произносятся открыто, но ихъ никто не преслѣдуетъ, какъ и вообще нарушителей казенныхъ уставовъ, которые часто нарушаются на Ленѣ совершенно открыто. Въ особенности торговля виномъ, вслѣдствіе слабаго надзора, представляетъ широкій просторъ злоупотребленіямъ.

Селеніе Чечуйское, въ которомъ мы останавливаемся на нѣсколько минутъ принять пассажировъ, — довольно большое. Въ немъ — волостное правленіе, церковь, почтово - телеграфное отдѣленіе. Есть и амбулаторная лечебница, но врача нѣтъ. По штату здѣсь полагается врачъ и два фельдшера, но штатъ далеко не полонъ. Врачъ перевелся куда-то, а фельдшеръ, по отзыву мѣстныхъ жителей, закладываетъ за галстухъ и потому присутствіе его въ лечебницѣ не особенно утѣшаетъ чающихъ исцѣленія. Мѣстность, гдѣ пашни крестьянъ, очень ровная: надѣлы расположены правильными полосами; урожай не дуренъ и поля на половину убраны.

Мы тронулись. За горой показалась деревушка, и я спросилъ у рядомъ сидѣвшаго крестьянина, какъ называется деревня. На это крестьянинъ отвѣтилъ слишкомъ подробно.

— Жидъ Сенька туто-ка сидитъ. Все забралъ въ руки; всѣхъ обобралъ. 50 тысячъ пудовъ сѣна доставляетъ Сибиряковскимъ!..

— Какой жидъ?

— Выкрестъ, ссыльный. Пришелъ въ одномъ халатѣ, въ работникахъ былъ; а теперь у самого работники тѣ, у которыхъ онъ въ работникахъ былъ.

— Чѣмь же онъ такую силу забралъ?

— Да просто кулакъ. Какіе это большіе кулаки есть въ Китаѣ, поди читали въ газетахъ? Онъ такой же кулакъ, обираетъ насъ, чалдоновъ...

— Ну и чалдоны тоже спуску не даютъ, вмѣшался въ разговоръ молодой парень, въ двухъ рубахахъ: одна поверхъ другой. Какая-нибудь брошенная земля валяется такъ, а пустишь лошадей пасти, они съ тебя требуютъ ведро водки.

«Чалдонъ» промолчалъ, а потомъ началъ жаловаться на недостатокъ земли.

— У меня 27 десятинъ земли. Старики еще вычистили. А теперь негдѣ уже и чистить: разломаешь лѣсъ на камнѣ — оно ничего и не выходить.

Меня удивила избалованность крестьянъ въ отношеніи земли. 27 десятинъ при раціональномъ хозяйничаньи это — богатство. Чѣмъ чистить новую землю, не лучше-ли удобрить старую? Но они незнакомы со способами удобренія. Поневолѣ приходитъ въ голову мысль о необходимости открытія сельско - хозяйственныхъ школъ на Ленѣ.

Далѣе крестьянинъ жаловался, что не выгодно плавить сѣно въ Витимъ. Вслѣдствіе большой конкуренціи между сплавщиками, — цѣны низки; не дороже 35 коп. за пудъ, а на мѣстѣ въ Чечуйской волости сѣно продается по 25 коп. за пудъ. А главное плоты, на которыхъ плавятъ сѣно, стоятъ дорого, отъ 25 до 50 р., а въ Витимѣ они уходятъ за безцѣнокъ. Жизнь въ Витимѣ обходится очень дорого; а потому нельзя медлить съ продажей сѣна и ожидать выгодныхъ покупателей; приходится сдавать первому встрѣчному скупщику, такъ что весь барышъ отъ сѣна получаютъ не трудящіеся крестьяне, а скупщики, доставляющіе сѣно на пріиски и продающіе его по высокимъ цѣнамъ. Мѣстнымъ жителямъ выгодно это занятіе только въ томъ случаѣ, когда они доставляютъ его съ мѣста на пріиски, отъ Витима до Бодайбо, и это не всѣмъ доступно. Все дѣло, какъ и вездѣ, заключается въ капиталѣ.

V.

Киренскъ. — Нашествіе судейскихъ. — Слѣды мобилизаціи въ Киренскомъ округѣ. Усть-Кутъ. — Лена въ дождливую погоду и прелести путешествія по ней въ ненастье. — Характеристика почтовыхъ станцій. — Хлестаковы по ленскимъ станкамъ. Прогрессъ писарей.

По мѣрѣ приближенія къ Киренску, деревни и села становятся все чаще. Подъ высокой лѣсистой скалою, съ каменнымъ обрывистымъ склономъ, мелькнула бѣлая церковь; дальше растянулась въ линію деревня. Это деревня «Подкаменная», вполнѣ оправдывающая свое названіе. Выше въ 3-хъ верстахъ — Салтыково. Рѣка здѣсь широка, но полна мелей. Зеленый безлѣсный островъ возвышается за мелями: на на немъ стога и пасущійся скотъ.

Это мѣсто считается самымъ труднымъ по сплаву. Здѣсь часто паузки и барки садятся на мель и терпятъ аваріи. Матросы то и дѣло измѣряютъ глубину фарватера и выкрикиваютъ протяжными голосами: «восемь», «десять», «подъ—табань»!.. Лоцманъ внимательно глядитъ впередъ.

Скоро минули большое село «Змѣиное». Темнѣетъ. Вотъ блеснули огни по берегамъ — это Киренскъ.

На берегу ожидаетъ пароходъ кучка людей въ форменныхъ платьяхъ. Едва остановился пароходъ, какъ начались переговоры.

— Капитанъ! Вы можете взять насъ?

— А сколько васъ?

— Одинадцать человѣкъ. Есть-ли мѣсто?

— Нѣтъ, — былъ лаконическій отвѣтъ.

— Но намъ необходимо. Мы по казенной надобности.

— У насъ масса пассажировъ.

Оказалось, что это ѣдетъ выѣздная сессія иркутскаго окружнаго суда и съѣзда крестьянскихъ начальниковъ. Несмотря на то, что пароходъ переполненъ, чиновники всѣ помѣстились на немъ.

Начались нарѣканія на пароходство Глотова; г.г. крестьянскіе начальники возмущались, что ихъ, ѣдущихъ по казенной надобности, встрѣтили такъ не любезно. Чиновники были недовольны, что пассажировъ много; пассажиры въ душѣ кляли г.г. чиновниковъ, что имъ вздумалось ѣхать на такомъ утломъ пароходишкѣ, то и дѣло наклонявшемся на бокъ отъ напора живаго груза. Все, однако, обошлось бы благополучно, если бы адвокатомъ сессіи, надо полагать непрошеннымъ, не выступила какая то маленькая дама.

— Они могутъ освободить вамъ каюту, — сказала она, указывая на пассажировъ 2-го класса, стоявшихъ у дверей каюты.

— У насъ много ребятъ и мѣстъ совершенно нѣтъ, — возразила одна пассажирка.

— А вотъ сессія прикажетъ капитану выбросить вашихъ ребятъ и помѣстить сессію... Очень просто! Сессія по казенной надобности, — застрекотала маленькая дама съ такимъ авторитетомъ, что ее можно было принять за предсѣдателя сессіи или — г.г. крестьянскихъ начальниковъ.

При всей авторитетности ея тона, гуманность ея взглядовъ поразила публику.

— Если вы насъ ссадите, то мы съ дѣтьми сядемъ вамъ на шею и о такомъ безобразіи телеграфируемъ въ Иркутскъ.

Разговоръ обѣщалъ принять довольно рѣзкій оборотъ. Но какой то полицейскій, обладавшій, повидимому, болѣе гуманными взглядами, чѣмъ дама, вмѣшался въ споръ и тактично замялъ его.

Мнѣ показалось, что нарѣканіе г.г. судейскихъ на капитана и пароходство Глотова были совершенно не основательны. Если г.г. судейскіе ѣдутъ по казенной надобности, то они, навѣрно, ѣдутъ не на свой счетъ, а на казенный и получили прогоны на проѣздъ на лошадяхъ, а не на пароходѣ, и потому вмѣсто того, чтобы стѣснять пассажировъ и самихъ себя, могли бы поѣхать на почтовыхъ лодкахъ.

Не можетъ быть сомнѣнія, что сессія не раздѣляла взгляда маленькой дамы, что человѣкъ, ѣдущій по казенной надобности, долженъ быть похожимъ на баши-бузука. Чѣмъ же виноваты дѣти пассажировъ, что г.г. чиновники ѣдутъ по казенной надобности. Вѣдь казенная надобность существуетъ для нуждъ населенія, а не населеніе для казенной надобности,

Дома въ Киренскѣ на набережной очень хорошіе. Магазины всѣ были заперты, а въ мелкихъ лавочкахъ дороговизна страшная. Напр., сахаръ стоитъ 30 к., тогда какъ на Бодайбо, въ центрѣ пріисковъ — 25 к. Какой-то еврей, заманивающій пассажировъ въ свою лавочку, увѣрялъ ихъ, что въ крупныхъ магазинахъ ничего нѣтъ, а есть только то, что у него.

— Нѣтъ-ли у васъ сыру?

— Сыръ? Этого здѣсь не найдете. Калачи вотъ есть хорошіе.

Приходится прекратить вопросы и удовольствоваться тѣмъ, что есть.

Высокія цѣны на все намъ объясняли тѣмъ обстоятельствомъ, что запасныя войска, проживавшія въ городѣ, все съѣли.

Въ Марковскомъ селеніи опять остановка и, кажется, послѣдняя, для нагрузки дровъ. Рѣка здѣсь узка и заперта горами; ея направленіе обозначается вдали синей темнѣющей чертой, среди туманныхъ очертаній горъ и холмовъ.

Пассажиры побѣжали въ село за провизіей, но ничего не нашли, кромѣ молока и соленыхъ рыжиковъ. Привезли и сдали почту, раздались свистки и мы двинулись... На берегу кучка мужиковъ машетъ шляпами и кричитъ; какой то рыжій мужиченко утираетъ слезы рукавомъ. На кормѣ парохода другая кучка, среди которой видны военныя фуражки, переговаривается со стоящими на берегу. Это запасные, отправляющіеся изъ Киренска въ Иркутскъ.

— Прощайте! Поклонъ нашимъ... Будьте здоровы ребяты! — кричатъ запасные.

— Будемъ биться до послѣдней капли крови! — кричитъ одинъ порядочно выпившій воинъ и, кажется, намѣревается заплакать.

— Перестань, — утѣшаетъ его другой, — надо же кому нибудь послужить. Вотъ насъ трое братьевъ, а пошелъ одинъ я!

Потомъ они запѣли какую-то солдатскую пѣсню, про марши, про трудное житье солдатское и про взятіе Варшавы. Нѣкоторые плакали, прощаясь со стоявшими на берегу. Одинъ запасной разсказалъ мнѣ, что у него поля неубранны и убрать некому: дома осталась только жена и дѣти, малъ мала меньше.

— Будь у меня постарше сынъ, я не печалился бы, а то бабѣ одной будетъ трудно.

Много убытковъ и горя населенію принесла мобилизація. Она въ особенности тяжело отразилась въ мало населенныхъ деревушкахъ, гдѣ и безъ того рабочихъ рукъ мало. Изъ одного Киренскаго округа ушло около 3000 чел. лучшихъ работниковъ и по большей части отцовъ семействъ. А между тѣмъ полевыя работы не ждутъ. Крестьяне говорили, что если-бы не мобилизація, то они управились бы съ хлѣбомъ. Приленское населеніе отрывалось отъ работъ и для перевозки этихъ запасныхъ на междудворныхъ и обывательскихъ подводахъ.

Якутская область совсѣмъ изъята изъ мѣстъ, объявленныхъ подлежащими мобилизаціи. Такъ какъ границу между Якутск. обл. и ирк. губ. часто составляетъ рѣка Лена, то случалось такъ, что на одной сторонѣ Лены берутъ запасныхъ, а на другомъ, на разстояніи какихъ нибудь 2 верстъ не берутъ никого. Витимская и Олекминская золот. системы получили отсрочку до сентября. Въ первыхъ числахъ этого мѣсяца должны были начать отправку съ пріисковъ партіями по 300 чел. Въ виду послѣднихъ событій въ Китаѣ, надо думать, что эти распоряженія отмѣнены.

Настроеніе запасныхъ въ общемъ бодрое. Про одного рабочаго разсказываютъ слѣдующее. Онъ проходилъ мимо пріисковыхъ магазиновъ, гдѣ развѣшивали печеный хлѣбъ. Въ это время проѣзжали запасные съ пѣснями. «Кто это?» спросилъ рабочій. «Это запасные — уѣзжаютъ на войну» — отвѣчали ему. Рабочій схватилъ ковригу хлѣба съ вѣсовъ.

— Я тоже запасной. Надо и мнѣ ѣхать. Прощайте ребята, передайте поклонъ бабѣ.

Съ этими словами онъ простился съ товарищами и съ ковригой хлѣба подъ мышкой бросился догонять партію.

А. К.

(Продолженіе будетъ).

ПО ЛЕНѢ.

(Путевыя замѣтки и наблюденія).

Продолженіе, см. № 251.

Въ Усть-Кутѣ мы простились съ нашимъ пароходикомъ, къ которому уже привыкли за 7 дней пути. Селеніе Усть-Кутъ (31-ая станція отъ Иркутска внизъ) — конечный пунктъ пароходнаго сообщенія. Отсюда пароходы не ходятъ далѣе, а если рѣшаются проходить дальше вверхъ до Жигалова, то лишь въ большую воду. Впрочемъ нѣкоторые маленькіе пароходы, напр., «Верхоленецъ», доходятъ туда и по небольшой водѣ, но не совершаютъ правильныхъ рейсовъ, такъ что пассажиры должны разсчитывать лишь на почтовыя лодки, на которыхъ совершается сообщеніе лѣтомъ отъ Усть-Кута до Жигалова. Съ Жигаловой сообщеніе и лѣтомъ, и зимой на лошадяхъ.

Прежде всего надо было позаботиться о проходной лодкѣ до Жигалова, такъ какъ на почтовыхъ перекладныхъ съ дѣтьми и съ багажомъ ѣхать неудобно, тѣмъ болѣе что начиналось ненастье и небо не давало ни луча надежды на ясные дни.

Лодку очень хорошую, крытую, съ окнами и легкую на ходу, мы наняли у какого-то услужливаго еврея за 10 руб. Ее подвели къ пароходу и снесли наши вещи. Теперь надо было похлопотать о лошадяхъ, Но лошадей на почтовой станціи не оказалось: ихъ взяли подъ почту; да и нѣкоторые проѣзжіе успѣли записаться раньше насъ, пока мы укладывали наши пожитки въ лодку. Первымъ, какъ и слѣдовало ожидать, уѣхалъ владѣлецъ золотыхъ пріисковъ, который заранѣе телеграфировалъ въ Усть-Кутъ, своему фактору, чтобы ему приготовили лошадей, лодку и всего нужнаго на дорогу.

      Проходя по селенію, мимо волостного правленія, я невольно остановился у открытыхъ оконъ; толпа людей, наполнившихъ залъ и сидѣвшихъ на скамьяхъ, привлекла мое вниманіе. На столѣ сверкнула позолота зеркала, надъ головами толпы возвышались форменная фуражка и штыкъ, съ нимъ рядомъ — сѣрый арестантскій халатъ, всклокоченные волосы и борода. Это сессія суда, пріѣхавшая съ нами на «Борцѣ», уже начала свои дѣйствія въ Усть-Кутѣ и рѣшала судьбу сѣраго халата.

— Вы хорошо помните, что видѣли именно этого человѣка, — спрашивалъ какой то громкій и довольно симпатичный голосъ.

— Точно такъ, именно этого, — прозвучалъ отвѣтъ рѣзко, отчетливо и безжалостно.

Очевидно, это свидѣтель, своими показаніями отягчалъ участь сѣраго халата.

Бѣдный сѣрый халатъ! Онъ будетъ осужденъ. Но этимъ ничего не достигнется для пользы общества. Сѣрый халатъ не успѣетъ дойти до каторги, какъ на мѣсто его явятся другіе и опять поѣдутъ чиновники по казенной надобности судить ихъ прегрѣшенія.

Во мнѣ шевельнулись мысли, передуманныя много разъ о томъ, что не судить заповѣдано людямъ ближнихъ, а любить. Дай Богъ, чтобы тѣ, коихъ судьба поставила судьями надъ ближними, — помнили это всегда.

Рядомъ съ сессіей, дѣйствовалъ съѣздъ крестьянскихъ начальниковъ, въ сосѣднемъ зданіи церковно-приходской школы. Здѣсь дѣло велось проще и публики было мало. Рядомъ съ крестьянскими начальниками сидѣлъ человѣкъ съ саблею черезъ плечо, очевидно, становой или исправникъ...

Усть-Кутъ село большое: нѣсколько хорошихъ, двухъ этажныхъ домовъ съ грязными дворами, нѣсколько лавокъ съ несуразными цѣнами; кабакъ съ толпою пьяныхъ, потчующихъ другъ друга шкаликами и отборной руганью, гостиницы для проѣзжихъ съ номерами; много евреевъ, представляющихъ для проѣзжихъ прямо кладъ, такъ какъ, при помощи ихъ, можно достать все, что нужно. Крестьяне здѣсь занимаются хлѣбопашествомъ, сплавомъ сѣна, извозомъ. Главнымъ образомъ они возятъ на своихъ лодкахъ вверхъ по теченію пріисковыхъ рабочихъ, выходящихъ осенью съ пріисковъ.

      Рѣка въ Усть-Кутѣ довольно мелка, во многихъ мѣстахъ видно рѣчное дно и водоросли; лодки переправляются на шестахъ съ одного берега на другой.

Шелъ дождь, когда мы выѣхали изъ Усть-Кута. Сначала можно было думать, что погода проясняется. Часть самыхъ высокихъ горъ озарилась золотистымъ, блуждающимъ свѣтомъ солнца, успѣвшаго гдѣ то прорвать наступающія со всѣхъ сторонъ облака. Гряда болѣе низкихъ горъ была темна. На высокихъ горахъ было утро, на низкихъ — вечеръ; изъ падей, по чертѣ, разграничивающей свѣтъ и тѣнь, медленно потянулись, какъ бы карабкаясь по склонамъ и повисая на соснахъ, туманы. Противоположный берегъ, какъ бы завѣшенный сѣткою мелкаго дождя, вдругъ освѣтился и огромная радуга охватила небо. Образовался прелестный радужный кругъ: одна половина окружности опоясывала небо, другая — свѣтила въ водѣ. Но увы! Это была обманчивая надежда на ясный день. Туманы надвинулись и солнце не могло пробиться сквозь нихъ. Дождь сѣрыми мутными полосами опустился на землю и не оставлялъ ея три дня, къ большому огорченію крестьянъ, еще не успѣвшихъ управиться съ хлѣбомъ.

Въ дождливые дни Лена имѣетъ печальный видъ. Темныя горы обступили, заперли ее со всѣхъ сторонъ, и кажется, что еще глубже опустилась она на дно своего мрачнаго извилистаго ложа, похожаго на гигантское ущелье; кажется, что небо, какъ бы погнувшееся подъ тяжестью мутныхъ, свинцовыхъ тучъ, придавило къ землѣ горы, лѣса, острова и прибрежныя деревушки. Иногда солнце сверкнетъ длинной полосой, быстрой какъ молнія, по хребту и разсыплетъ золотистыя брызги свѣта по лѣсистымъ вершинамъ. Голубое небо выглянетъ украдкою изъ за тучъ, разорванныхъ свѣтомъ, и сѣрыя облака кое гдѣ побѣлѣютъ. Но вотъ по склонамъ горъ, изъ ущелій и падей поднимутся одинъ за другимъ клочки тумана, какъ дымъ отъ выстрѣловъ, и пойдутъ по горамъ безконечными рядами, принимая причудливыя формы и заполняя собой синіе просвѣты неба. Кажется, что вереница монаховъ въ клобукахъ и мантіяхъ движется по лѣсамъ въ похоронной процессіи и растетъ, и увеличивается новыми рядами, безмолвно и сурово выходящими изъ встрѣчныхъ ущелій... Глядишь и уже совсѣмъ закрыли туманы голубыя полосы среди тучъ и золотистые проблески на горахъ... Все небо въ траурѣ, все небо плачетъ и все грустно на землѣ. Мракъ, холодъ, сырость...

Вообще плыть по Ленѣ вверхъ въ ненастье — невесело. Лошади, тянущія лодку бичевой, тяжело и неохотно ступаютъ по мокрому берегу; ямщики какъ то раздраженно и, конечно, не совсѣмъ вѣжливо, понукаютъ лошадей и переговариваются между собою; дождь стучитъ по крышѣ лодки, заливаетъ корму и носъ; сырость проникаетъ во всѣ щели вашей каюты. Вдругъ вы чувствуете въ полудремотѣ холодъ и влагу на вашемъ тѣлѣ: дождь пробилъ просмоленую крышку лодки и пробирается въ вашу берлогу холодными тоненькими струйками и каплями, методически падающими изъ незамѣтныхъ трещинъ.

На станціяхъ отраднаго мало. Заспанный писарь, лѣнивымъ, соннымъ голосомъ сообщающій вамъ, что лошадей нѣть: ямщики, молодецки храпящіе по полатямъ и дѣлающіе ямскую избу похожей на фабрику, въ которой всѣ станки, винты и колеса давно ужъ не смазывались и потому скрипятъ и хрипятъ на всѣ лады; невылазная грязь по улицамъ села; пыль и затхлость комнатъ для проѣзжихъ, съ одними и тѣми-же, вездѣ одинаковыми лубочными картинами, правилами, таксами и объявленіями, ворчанье попутчиковъ, недовольное настроеніе которыхъ, благодаря погодѣ, — окрыляется какимъ то особенно выспреннимъ полетомъ вдохновенія, — все это повергало меня въ печаль, располагало къ мрачнымъ мыслямъ о будущемъ.

   Ленскія почтовыя станціи отличаются своими безпорядками. Хотя на каждой станціи всѣ стѣны увѣшаны разными печатными правилами, циркулярами, предписаніями почтоваго начальства, хотя эти правила весьма старательно вдѣланы въ рамки, подъ стекло, (что свидѣтельствуетъ о большомъ уваженіи къ нимъ почтосодержателей) — однако же они совсѣмъ не исполняются. Начать хотя бы съ того, что въ объявленіи, напечатанномъ огромными буквами и вывѣшенномъ на видномъ мѣстѣ, — строго предписывается ямщикамъ не требовать отъ проѣзжихъ на водку или на чай и вообще не чинить вымогательствъ. Между тѣмъ на каждой станціи ямщики аккуратно подходятъ къ вамъ, очень впрочемъ почтительно, и дѣлаютъ именно то, что строжайше запрещено упомянутымъ объявленіемъ.

— Не будетъ ли отъ вашей милости на водку старымъ ямщикамъ?

Старые ямщики везли хорошо и надо имъ дать какой нибудь гривенникъ и припрятать другой гривенникъ до той поры, пока новые ямщики не станутъ старыми, а это случится на слѣдующей станціи.

Обычай сильнѣе всякихъ предписаній, и развѣ могутъ предписанія начальства имѣть силу тамъ, гдѣ никто не слѣдитъ за ихъ исполненіемъ?

Такое отношеніе къ распоряженіямъ почтоваго начальства имѣетъ послѣдствіемъ то, что попеченія этого начальства о пассажирахъ не достигаютъ цѣли, и удобства или неудобства пассажировъ зависятъ больше отъ случайности, чѣмъ отъ какихъ либо опредѣленныхъ правилъ. Скромный пассажиръ будетъ терпѣть вымогательства и придирки, заплатитъ за лишнюю лошадь, когда этого не нужно, а наглый пассажиръ самъ будетъ вымогать, придираться, пуститъ пыль въ глаза и самъ возьметъ лишнюю лошадь.

На Ленѣ еще попадаются Хлестаковы, проѣзжающіе съ шикомъ по станкамъ, безъ платежа прогоновъ. Въ 1899 году осенью такимъ Хлестаковымъ проѣхалъ изъ Олекминска въ Витимъ письмоводитель мироваго судьи Олекминской округи, Иванова, нѣкто Вѣтровъ, уголовный ссыльный. По всѣмъ станкамъ онъ предъявлялъ какое то грубо поддѣланное предписаніе отъ мироваго судьи и разсказывалъ, что онъ ѣдетъ нарочнымъ отъ суда, раздавать повѣстки. Крестьяне и, что забавнѣе всего, станціонные писаря вѣрили этимъ баснямъ, относились къ нему съ уваженіемъ и безпрекословно давали ему обывательскихъ лошадей. Пользуясь этимъ, Вѣтровъ успѣлъ сорвать съ какого-то якута, по поддѣльному исполнительному листу, присужденную съ него сумму и такимъ образомъ оказался весьма искуснымъ судебнымъ приставомъ, чуть-ли не лучше самого засѣдателя. О подвигахъ Хлестакова производится слѣдствіе, но самъ онъ, доскакавъ до пріисковъ и обманувъ какого-то пріискателя, выдавая себя за торговца скотомъ, — пропалъ безъ вѣсти въ таежныхъ дебряхъ.

Одинъ семинаристъ — проказникъ также проѣхалъ до самаго Якутска какимъ-то почтовымъ ревизоромъ, нагоняя страхъ на крестьянъ и не платя прогоновъ. Кажется, онъ дѣлалъ это больше изъ шалопайства, чѣмъ изъ корыстныхъ видовъ. Было много и другихъ примѣровъ.

Двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, когда я проѣзжалъ первый разъ по Ленѣ, было все такъ же, какъ описано выше.

Все осталось неизмѣннымъ по станціямъ, по мелкимъ деревушкамъ, живущимъ почтовой гоньбой. Впрочемъ есть и прогрессъ: 12 лѣтъ тому назадъ большинство писарей по станціямъ были уголовныя ссыльные. Теперь же почти на всѣхъ станнцiяхъ писари — мѣстные крестьяне изъ молодыхъ, грамотныхъ, кончившихъ курсъ мѣстныхъ школъ. Одинъ изъ такихъ писарей поразилъ меня своимъ развитіемъ, здравымъ взглядомъ на такіе вопросы, которые вовсе недоступны массѣ крестьянъ. Онъ выписываетъ газеты, кое что читалъ и умѣетъ поговоритъ обо всемъ.

Мнѣ показалось, что этотъ умный юноша, вышедшій изъ народа, — можетъ быть полезенъ народу. Потомъ я узналъ, что онъ дѣйствительно полезенъ. На станцiи, въ лѣсной деревушкѣ, нѣтъ лавокъ; за каждой мелочью приходится ѣхать 20, 30 верстъ до ближайшей лавки; и вотъ онъ продаетъ крестьянамъ разные необходимые предметы: свѣчи, сахаръ, табакъ и проч. (продаетъ, конечно, частнымъ образомъ, безъ патента). Это, положимъ, дѣло полезное. Жаль только, что писарь беретъ за все очень дорого. Если дѣло пойдетъ хорошо, онъ откроетъ легальную лавку въ родномъ селѣ и со временемъ заберетъ его въ руки. Это путь избитый и все, что есть способнаго и выдающагося изъ народа въ Сибири, — идетъ по этой дорогѣ. Способный, умный и предпріимчивый крестьянинъ-сибирякъ обязательно становятся кулакомъ, пробирается въ купцы, въ подрядчики, но никогда не остается въ своей средѣ скромнымъ, полезнымъ труженикомъ, культуртрегеромъ въ своемъ медвѣжьемъ углу.

А. К.

(Продолженіе будетъ).

ПО ЛЕНѢ.

(Путевыя замѣтки и наблюденія)

Продолженiе, см. № 257.

VI.

Станція Омолоевская. Тунгусы и воспоминанiя о нихъ по окрестнымъ станціямъ. Вымираніе ихъ по Ленѣ. Евреи въ приленскихъ селахъ. Литература почтовыхъ лодокъ. Развитіе телеграфа по Ленѣ. Косность крестьянъ и неумѣніе ихъ вести крупныя обществ. предпріятія, предлагаемыя обществамъ властями. Учрежденiе общественныхъ лавокъ въ Олекм. округѣ. Лена въ ясную погоду.

На Омолоевской станціи первый разъ пришлось намъ испытать прелесть ожиданія лошадей, въ теченіи 6 часовъ, въ дождливую погоду. Отъ берега до почтовой станціи дорога до того грязна, что нужно имѣть много мужества, чтобы рѣшиться пойти на станцію. Мнѣ пришлось совершить это путешествіе нѣсколько разъ, въ тщетныхъ поискахъ за лошадьми. Вольные просили очень дорого, почти втрое дороже, чѣмъ прогоны за три лошади, и притомъ заявляли разныя претензіи въ родѣ того, что бичева у насъ должна быть своя, такъ-что пришлось поневолѣ ожидать почтовыхъ лошадей. Собственно, на станціи было 3 лошади, но ихъ держали на готовѣ подъ почту, которая должна была прійти сверху и просрочилась. Не знаю, какой смыслъ имѣло это: почта сверху отправляется на веслахъ, а не на лошадяхъ. Но виды почтоваго начальства неисповѣдимы.

Село Омолоевское — большое. Есть двѣ лавки и кабакъ. Эти почтенныя учрежденія процвѣтаютъ. Церковь строятъ уже давно, но не могутъ достроить по недостатку средствъ, вѣроятно, поглощаемыхъ кабакомъ, какъ это можно á priori предположить по количеству пьяныхъ, попадающихся на улицахъ, и по шуму и стеченію народа около кабака. Есть и школа, но какъ въ ней учатъ и чему, мужики не знаютъ, такъ какъ школьный вопросъ имъ не по плечу, да и скученъ; гораздо веселѣе проходитъ время между кабакомъ и ямской. На улицахъ въ грязи валяется масса свиней, которыхъ бабы призываютъ довольно забавнымъ крикомъ: «тивохъ! тивохъ!» На этотъ зовъ эти благородныя животныя бѣгутъ со всѣхъ ногъ, съ веселымъ хрюканіемъ и визгомъ.

Пьяные по улицамъ — обычное явленіе, но мнѣ пришлось столкнуться на улицахъ Омолоя съ далеко необычнымъ. Я увидѣлъ тунгуску, настоящую тунгуску съ ящичкомъ въ рукахъ, похожимъ на кибиточку и изображающимъ люльку. Въ люлькѣ лежалъ ребенокъ, покрытый ровдугой и обвязанный ремешками. Правда, что тунгуска была очень мало похожа на тѣхъ, которыхъ я видѣлъ въ Колымскомъ краѣ: ни расшитаго бисеромъ передника, ни щегольскаго кафтана изъ черныхъ атласныхъ пыжиковъ, увѣшаннаго монетами и бисеромъ, ни унтовъ на ней не было. Ея одежда была обыкновеннаго якутскаго покроя, только зыбка представляла чисто національную особенность. Тѣмъ не менѣе, по физическому типу, это была чистокровная представительница племени тунгусовъ, которыхъ нѣкогда здѣсь, по рѣчкѣ Таюрѣ и другимъ, обитало очень много.

       Блуждая по сосѣднимъ гольцамъ, они съ успѣхомъ занимались оленеводствомъ и промысломъ пушнины, добывая много бѣлки, соболей и дикихъ оленей. И теперь ихъ земля еще изобилуетъ этимъ всѣмъ, такъ какъ селеній, пашенъ, покосовъ, всего, что прогоняетъ звѣря, — въ этой землѣ нѣтъ. Но тунгусовъ осталось очень мало, всего 4 семьи. Остальныя семьи вымерли, нѣкоторыя на глазахъ у старожиловъ-крестьянъ.

— Отчего же они вымерли? — разспрашивалъ я.

— Кто е знаетъ. Такъ, уничтожились, вывелись совсѣмъ, значитъ. Прежде, бывало, придутъ, такъ есть на что посмотрѣть и пушнины привезутъ, сколько хошь... А теперь вонъ пришли — ничего нѣтъ, двѣ пары оленей на той сторонѣ рѣки стоитъ... только.

— Можетъ быть, они вымерли отъ оспы?

— Кто е знаетъ...

— Можетъ быть, отъ пьянства?

Очевидно вопросъ поставленъ былъ правильно, потому что крестьянинъ, говорившій вяло, оживился.

— А это пожалуй! Пьютъ они шибко... Ужъ и пьютъ! Это первое ихъ удовольствіе.

Изъ этого можно было вывести безошибочное заключеніе, что тунгусы, къ которымъ принадлежитъ и видѣнная мною тунгуска, — пріѣхали за водкой, что они пьютъ неумѣренно, что именно отъ такой неумѣренности вымерли ихъ сородичи, а стало быть такая-же судьба ожидаетъ и ихъ.

Вблизи сосѣдней станціи вверхъ, «Боярской», тоже нѣкогда жили тунгусы. Теперь они исчезли совершенно, т. е. всѣ до одного. Вымерли или укочевали? Вѣроятно первое. Изъ моихъ наблюденій надъ тунгусами на крайнемъ сѣверо-востокѣ и въ Олекминскомъ округѣ, по сосѣдству съ пріисками, — вывелъ заключеніе, что тунгусамъ, — этому симпатичному и благородному охотничьему племени, грозитъ вымираніе, если они не сольются съ другой болѣе сильной и устойчивой расой, напр., съ якутами. Здѣсь, на Омолоѣ, я имѣлъ случай провѣрить, правда поверхностно, мои наблюденія. Нельзя, все-таки, не пожалѣть, что культурная раса и культурное правительство не принимаютъ мѣръ предупредить угасаніе этихъ добытчиковъ пушнины, поставщиковъ матеріала дамскихъ модъ, роскошныхъ мѣховъ для отдѣлокъ шапочекъ, муфтъ, подарковъ женамъ и актрисамъ и вообще дорогихъ предметовъ тщеславія и роскоши...

По рѣкѣ Чичапкѣ (между станціями Суровской и Головской) нѣкогда также кочевали тунгусы. Теперь они перевелись и оставили по себѣ лишь воспоминаніе среди старожиловъ. По этой рѣчкѣ, по прямой линіи отъ села Матюшина, въ этомъ году производились развѣдки золота, взяты пробы и найдено хорошее содержаніе. Пріиска будутъ открыты, если вѣрить слухамъ, въ настоящемъ или будущемъ году. Въ этомъ нѣтъ ничего невозможнаго: на правомъ берегу Лены и ея правобережныхъ притокахъ — еще много неизслѣдованныхъ золотоносныхъ площадей. Эти пустыни, лѣса, гольцы, ключики и рѣчки, — все обширное наслѣдіе угасающаго племени тунгусовъ, — представляютъ изъ себя арену для предпріимчивости будущаго. Золотопромышленникамъ принадлежитъ наслѣдіе тунгусовъ. Но и тамъ, гдѣ они еще охотятся и кочуютъ, — они не могутъ помѣшать золотопромышленникамъ завладѣть ихъ охотничьими землями. Почему законъ, ограждая отъ чужихъ посягательствъ земли, на которыхъ сѣютъ хлѣбъ, не ограждаетъ равнымъ образомъ земли, на которыхъ добываютъ звѣрей? Звѣри — хлѣбъ лѣсныхъ людей. Если отнять отъ земледѣльца поле, то онъ умретъ съ голоду; если отнять отъ охотника мѣста охоты, то гдѣ найдетъ онъ звѣря, — свой хлѣбъ? Почему нельзя сдѣлать безнаказанно перваго, почему дозволяется второе? Потому, вѣроятно, что слабые должны уступить сильнымъ. Потому что однимъ пріискомъ кормятся тысячи народа, а на охотничьихъ угодьяхъ, въ 10 разъ больше пріиска, кормится только одна семья. Несовершенныя формы жизни должны уступить болѣе совершеннымъ и люди, не умѣющіе приноровиться къ этимъ формамъ, должны исчезнуть.

Въ Олекминскомъ округѣ, съ развитіемъ золотопромышленности, тунгусы, охотившіеся на золотоносныхъ площадяхъ, по рѣчкамъ: Олекмѣ, Большой и Малой Потомѣ, Жуѣ и др., начали вымирать. Но нѣкоторые приноровились къ новымъ формамъ жизни, почти оставили охоту, обратились къ занятіямъ осѣдлымъ: сѣнокошенію, доставкѣ лѣса на пріиски. Нѣсколько семей совершенно обрусѣли. Получая отъ пріисковъ своего рода дань, за занятыя площади, «поземельное», — они перестали охотиться, начали заниматься подрядами, знакомиться и родниться съ якутами и русскими. Они переняли одежду, образъ жизни и отчасти языкъ русскихъ. Я знаю одну семью тунгусовъ, Якоминыхъ. Отецъ и сыновья одѣваются по европейски, грамотны, говорятъ хорошо по русски, дочери повыходили замужъ за якутовъ и русскихъ, нохтуйскихъ крестьянъ. Тунгусы вообще склонны къ сліянію съ другими племенами. Въ Колымскомъ округѣ можно наблюдать интересный фактъ сліянія цѣлаго тунгусскаго рода съ чукчами по рѣкамъ: Чукочьей, Алазеѣ, на берегу Ледовитаго океана. Послѣднее я объяснялъ себѣ «властію земли», вліяніемъ тундры. Тунгузскія формы жизни: палатки, упряжки, ѣзда верхомъ на оленяхъ, охота съ ружьемъ и проч. выработались въ горахъ и лѣсахъ и оказались непригодными для безлѣсной и открытой вѣтрамъ тундры. Чукчи лучше приспособились къ ней; тунгусы, перейдя изъ лѣсовъ въ тундры, переняли образъ жизни, костюмы и пріемы охоты чукчей, какъ болѣе пригодные и соотвѣтствующіе естественнымъ условіямъ. Тунгусы Верхоянскаго округа, Жиганскаго улуса, тоже утратили свои національныя черты и языкъ и слились съ якутами *). Не можетъ быть сомнѣнія, что это племя постепенно и сравнительно быстро идетъ къ вымиранію. Въ Олекминскомъ округѣ изъ 3 родовъ (Жеюганскій, Хахагирскій и Киндигирскій) осталась небольшая (сравнительно съ цифрами «допріисковаго» періода) горсть.

*) Бычковъ. Очерки Якут. области, съ устьевъ рѣки Лены.

Вмѣсто этого угасающаго племени, проникаютъ въ ленскія села, представители другаго племени, юркаго и пронырливаго, способнаго приноравливаться къ какимъ угодно условіямъ. Я говорю о евреяхъ. Начиная съ Витима, всѣ чаще и чаще встрѣчаются евреи въ селахъ. Вездѣ они богаты, ворочаютъ дѣлами и прибираютъ къ рукамъ крестьянъ. Боже меня сохрани — имѣть какую-либо непрiязнь къ евреямъ, какъ къ племени. Указывая на матеріальное преобладаніе евреевъ въ ленскихъ селахъ, я просто, по обязанности бытописателя, констатирую извѣстный фактъ. Надо обратить вниманіе и на то, что всѣ эти евреи — ссыльные, лишенные правъ, и стало бытъ элементъ преступный. А между тѣмъ эти ссыльные не опускаются и не гибнутъ, какъ русскіе поселенцы, а становятся дѣятельными и, въ извѣстной степени, полезными членами обществъ, къ которымъ ихъ причислили. Придя въ ссылку въ одномъ халатѣ и бродняхъ, какъ и русскіе поселенцы, они однако не теряютъ человѣческаго образа, и берутся за трудъ. Насколько они исправляются нравственно въ Сибири — это вопросъ другой. По разнымъ причинамъ, считаю лишнимъ касаться этого вопроса.

Въ Омолоѣ тоже живетъ такой ссыльный еврей, имѣетъ прекрасный 2-этажный домъ, хорошую лавку, въ которой продается все гораздо дешевле, чѣмъ у г.г. писарей, выручающихъ своихъ односельчанъ. Продукты въ ленскихъ селахъ очень дороги: бутылка молока стоитъ 10 коп., между тѣмъ какъ въ Якутской области она стоитъ всего 4 коп., мяса нельзя достать вовсе.

Отъ скуки я занялся осмотромъ почтовыхъ лодокъ, стоявшихъ на берегу. Стѣны ихъ крышъ внутри покрыты надписями. Это, по большей части, — поклоны знакомымъ, совѣты грядущимъ путешественникамъ, имена и фамиліи проѣзжихъ или почтальоновъ, провозившихъ почту, и даты проѣзда. Иногда попадаются стихи собственнаго сочиненія г.г. проѣзжающихъ, занимавшихся отъ скуки пробами пера и фантазіи.

Вотъ нѣкоторые изъ нихъ:

За иркутскою заставой,

Спотыкаясь и крича

Самой тоненькой октавой, —

Два танцуютъ кирпича.

Или:

Писалъ Кольцовъ,

Не найдешь концовъ.

А то найдешь наединѣ,

Или въ Ленѣ, на днѣ...

Совсѣмъ свѣжи надписи запасныхъ, проплывшихъ въ Иркутскъ. То и дѣло попадаются надписи: «проплыли такіе то запасные; земляки, передайте поклонъ женамъ и друзьямъ». Запасные тоже сочиняли стихи иногда въ патріотическомъ и боевомъ, но чаще въ эротическомъ духѣ.

Послѣ безпрерывнаго дождя, продолжавшагося почти трое сутокъ, выглянуло солнце. Ненастье съ туманами, нависшими на горахъ, съ холодомъ и мракомъ, осталось позади; впереди синѣло почти безоблачное небо. Когда мы пріѣхали на станцію Орлинскую, погода совсѣмъ установилась.

Орлинга — большое селеніе съ волостнымъ правленіемъ, почтово-телеграфнымъ отдѣленіемъ, съ церковью и церковно-приходской школой. Вблизи селенія впадаетъ въ Лену рѣчка Орлинга, чрезвычайно быстрая. По этой рѣчкѣ еще кочуютъ остатки тунгусовъ. Быстротой теченія отличается еще рѣчка Суровская, около станціи того-же имени; быстры здѣсь и протоки Лены, между острововъ, такъ что ямщики принимаютъ мѣры предосторожности. Въ темную ночь на узкой лодкѣ здѣсь плыть опасно, потому что волна бьетъ прямо въ бортъ и можетъ залить или опрокинуть лодку.

Видъ береговъ Лены здѣсь менѣе суровъ и напоминаетъ берега Камы. У самой воды растетъ зеленая мелкая трава и разбросаны камни, далѣе возвышается обрывистый глинистый берегъ, у самаго берега идетъ изгородь изъ жердей и рядомъ тянется телеграфъ.

       Кстати о телеграфѣ. 12 лѣтъ тому назадъ, когда я ѣхалъ въ Якутск. Область, телеграфъ существовалъ только до Киренска. Въ 1895 году онъ продолженъ до Витима и между Витимомъ и Киренскомъ открыто нѣсколько почтово-телеграфныхъ отдѣленій. Въ настоящемъ году телеграфъ проведенъ отъ Витима до Олекминска, а въ будущемъ году дойдетъ до Якутска. Между Олекмой и Витимомъ находятся двѣ почтово телеграфныя конторы — въ Мухтуйскѣ и Нохтуйскѣ и почтово-телегр. отдѣленіе на Кочегаровской станціи. Въ 1899 году телеграфный механикъ Виноградовъ изслѣдовалъ мѣстность и намѣтилъ линію между Витимомъ и Олекмой. По даннымъ ему инструкціямъ, — онъ долженъ былъ, при содѣйствіи мѣстныхъ властей, позаботиться о томъ, чтобы работы по проведенію просѣки были сданы крестьянскимъ обществамъ. Этимъ распоряженіемъ правительство имѣло въ виду доставить заработокъ мѣстному населенію, безъ посредства подрядчиковъ, при чемъ предѣльная плата за десятину просѣки назначена 35 р. Просѣка должна быть шириною въ 10 саж.; стало быть, для того, чтобы вычистить десятину, нужно пройти въ длину 240 саж. по прямой линіи; деревья нужно только свалить. За телеграфный столбъ назначено 55 коп. Несомнѣнно — это выгодныя условія, но ни крестьяне, ни инородцы Олекминскаго округа, не согласились на нихъ. Вопросъ оставался открытымъ до настоящаго года. Въ мартѣ с. г. пріѣхалъ другой механикъ Бернгардтъ и опять вошелъ въ переговоры съ крестьянскими обществами, но не добился успѣха. Не всѣ общества соглашались взять работы, — нѣкоторыя не пожелали поручиться за частныхъ лицъ, своихъ односельчанъ, и вообще затягивали переговоры. Скопцы Спасскаго селенія хотѣли взять подрядъ на предложенныхъ условіяхъ, но полиція отклонила ихъ услуги, на томъ основаніи, что имъ воспрещено отлучаться съ мѣста жительства. Пришлось сдать подрядъ одному изъ мѣстныхъ богачей, крестьянину Чекурской станціи Олекм. окр., Иванову, за котораго поручилась его волость. Получивъ задатокъ, Ивановъ тотчасъ же принялся вести просѣку отъ границъ Якут. обл. — отъ станціи «Тинной» до Олекминска. За всю работу онъ получилъ 22000 р. По окончаніи работъ выяснилось, что онъ получилъ чистой прибыли 6000 р.

Очень жаль, что крестьяне Олекм. окр. лишились этого заработка. Въ этомъ виноваты они сами, благодаря своему неединодушію и подозрительности. Напрасно механикъ и окружный исправникъ объясняли имъ всю выгодность предпріятія, — они откладывали дѣло въ долгій ящикъ, а между тѣмъ надо было спѣшить.

Существуетъ и другое мнѣніе, что именно полиція и почтовое начальство содѣйствовали передачѣ работъ въ руки частнаго лица. Не имѣю данныхъ ни отрицать, ни утверждать этого. Однако, на основаніи знакомства съ порядками веденія обществ. дѣлъ у Олекм. крестьянъ, — я нахожу, что послѣдніе сами прозѣвали выгодное дѣло, а частныя лица воспользовались ихъ оплошностью для своей выгоды.

Это уже не первый разъ приленскія крестьянскія общества выпускаютъ изъ рукъ выгодное дѣло. При учрежденіи срочнаго пароходства на Ленѣ, правительство хотѣло дать субсидію имъ съ тѣмъ, чтобы они поставили пароходы и доставляли почту въ лѣтнее время на тѣхъ условіяхъ, на какихъ впослѣдствіи взялся за дѣло Глотовъ. Общества отказались и теперь жалѣютъ объ этомъ.

Впрочемъ возможно, что они разсуждали здраво, отказываясь отъ такихъ предпріятій. Вѣдь всѣмъ вести дѣло нельзя, надо выбрать довѣренныхъ; въ довѣренные попадутъ кулаки и поведутъ дѣло такъ, что всѣ хлопоты достанутся на долю общества, а барыши, большею частью, попадутъ въ карманъ имъ. Примѣры на лицо. Въ 1894 году якутскій губернаторъ, г. Скрипицынъ, выхлопоталъ у Ленскаго золотопр. Т-ва, для Олекминскаго крестьянскаго общества, часть подряда на доставку клади на пріиска. Подрядъ былъ данъ что-то болѣе 30000 пуд. Крестьяне выбрали довѣреннаго. Онъ запуталъ имъ счета, вошелъ въ долги, самъ не нажился и имъ не далъ дохода; смѣнили этого, выбрали другаго, — тотъ началъ уже прямо наживаться на счетъ довѣрителей. Въ концѣ концовъ пришлось прійти къ заключенію, что трудно найти добросовѣстнаго довѣреннаго, а при недобросовѣстномъ подрядѣ, не особенно выгоденъ.

Единственно, кажется, прочное полезное для крестьянъ учрежденіе это — общественныя лавки по станціямъ Якутской Области. Они организованы на капиталъ, образованный изъ вычетовъ фуражныхъ денегъ, слѣдуемыхъ за почтовую гоньбу. На эти деньги пріобрѣтаются товары въ ярмарку, на паузкахъ, очень дешево и распредѣляются по извѣстнымъ пунктамъ. Общественныя лавки, которыми завѣдуютъ выборные отъ обществъ, отпускаютъ крестьянамъ, являющимся какъ бы членами потребительныхъ товариществъ, товары по ярмарочнымъ цѣнамъ, плюсъ незначительный процентъ на капиталъ и расходы. Дѣйствія и отчеты довѣренныхъ и приказчиковъ контролируются волостнымъ правленiемъ и членами полиціи. Эти лавки, конкурируя съ лавками кулаковъ, способствуютъ пониженію цѣнъ на товары и современемъ, при расширеніи оборотовъ, могутъ ослабить экономическую зависимость крестьянъ отъ мѣстныхъ Колупаевыхъ и Разуваевыхъ. Такія лавки учреждены на станціяхъ Наманинской и Чекурской Олекм. окр.; учрежденіемъ ихъ общества обязаны теперешнему губернатору.

Въ послѣднее время сдѣланъ опытъ закупки хлѣба обществомъ Нохтуйской волости оптомъ у верховыхъ купцовъ и крестьяне начинаютъ сознавать пользу такихъ общественныхъ закупокъ.

Селеніе Грузнинское — граница Киренскаго уѣзда; дальше на югъ начинается Верхоленскій. Первое селеніе этого уѣзда Усть-Ильгинское Тутурской волости. Это важный пунктъ для торговли хлѣбомъ и вообще для сплава. По обѣимъ сторонамъ рѣки тянутся огромные амбары, съ желѣзными рѣшетками, съ прочными дверьми и запорами. Это склады для хлѣба, сплавляемаго весною на низъ въ Киренскъ, въ Витимъ на пріиска. На рѣкѣ Ильгѣ, устье которой мы проѣхали, расположено нѣсколько селеній; тутъ-же въ сторонѣ расположено большое цвѣтущее село Знаменка, гдѣ находятся складочные амбары и магазины.

Почтовая станція въ Усть-Ильгѣ находится очень далеко отъ пристани, такъ что приходится ожидать перепряжки на берегу. Мы напились чаю въ ближайшемъ крестьянскомъ домикѣ. Домикъ чистый опрятный, но хозяйство грозитъ придти въ упадокъ, по милости Большого Кулака. Неистовствуетъ Кулакъ въ Пекинѣ и его шалости самымъ гибельнымъ образомъ отражаются на благосостояніи глухихъ Ленскихъ деревушекъ, неимѣющихъ понятія о Китаѣ. Маленькій домикъ лишился работника и кормильца. Его забрали при первомъ же приказѣ о мобилизаціи, дома осталась жена съ 4 дѣвочками, изъ которыхъ старшей 13 лѣтъ. Урожай хорошій, а убирать некому.

Въ ясную погоду плыть по Ленѣ въ лодкахъ — не такъ скучно, какъ въ дождь, и хочется, что бы путешествіе продолжалось. Лежишь на солнцѣ и дремлешь, а передъ тобою мелькаютъ зеленые острова, заросшіе кудрявымъ тальникомъ, ивой, черемухой; высокія сосны, черные стволы, сваленные бурей и грозой: глинистые обрывы, изрытые ручьями, съ полуобнажившимися корнями деревьевъ и кустовъ; скалы изъ краснаго плитняка, похожія на стѣны древней обвалившейся крѣпости; бирюзовое небо горизонта; бѣлыя облака, кое гдѣ выплывающія изъ за горъ; и лѣса, безконечные лѣса, съ разнообразными породами деревьевъ, уже тронутыхъ рукою осени. Незамѣтно приходитъ она въ туманныя ночи съ сыростью и мракомъ, пройдетъ по вершинамъ, по ущельямъ, по травамъ и листьямъ, и къ утру, когда взойдетъ солнце, уже замѣтны ея слѣды на землѣ. Еще вчера зеленѣло лѣто въ лѣсахъ, а сегодня между зелеными листьями пламенѣетъ осень рубинами и янтаремъ. Все говоритъ о приближеніи холодовъ! Листья осины слегка покраснѣли, рябина уже вся багровая, низкорослыя березы пожелтѣли и золотятся на солнцѣ; зелень лиственницъ начинаетъ блѣднѣть. Скоро начнется слякоть, надвинутся тучи, запорошитъ снѣгъ. Скучно станетъ тогда въ лѣсахъ и селахъ на берегахъ Лены.

Мы приближаемся къ Жигалову. Здѣсь пересадка на экипажи. Прощай Лена! Какъ она велика и многоводна. Можно было думать, что ей не будетъ конца! Восемь дней мы мчались по ней на пароходѣ, четыре дня плывемъ на лодкахъ, а она все тянется передъ нами стальной, непрерывающейся лентой. Лѣсистые холмы, замыкающіе небо и острова, загромождающіе теченіе, все разступаются и даютъ просторъ ея свѣтлой струѣ. Привѣтъ тебѣ, Лена! Пусть твои волны принесутъ счастіе и радость всему, что мнѣ дорого на твоихъ берегахъ...

А. К.

(Продолженiе будетъ).

ПО ЛЕНѢ.

(Путевыя замѣтки и наблюденiя).

Продолженіе, см. № 268.

VII.

Встрѣча съ инженерами. Лена въ верховьяхъ. Отсутствiе на станціяхъ почтовыхъ лошадей и обиліе «вольныхъ». Земля бурятъ. Состоянiе тракта. Особенности г. Иркутска, при поверхностномъ знакомствѣ съ нимъ.

Не доѣзжая до станціи Усть-Ильгинской, насъ обогнала почтовая лодка. Ямщики этой лодки безъ церемоніи перекинули бичеву черезъ наши головы и опередили насъ. Это было противъ правилъ. Но что дѣлать? въ почтовой лодкѣ ѣхали люди, имѣющіе отношеніе къ золотопромышленному міру, а этотъ міръ не любитъ подчиняться правиламъ. Въ лодкѣ виднѣлась фуражка горнаго инженера. Другая фуражка какого то для меня неизвѣстнаго вѣдомства, похожая на шапочку нѣмецкихъ студенческихъ корпорацій, украшала голову блѣднаго юноши. Группу дополняла собой, дородная и очень богато одѣтая дама, съ выдающимися скулами и нѣсколько косыми глазами, выдававшими ея инородческое происхожденіе.

Эта группа обогнала насъ съ цѣлью воспользоваться первой очередью на почтовыхъ лошадей, что очень важно во время разгона. На станціи молодой человѣкъ при мнѣ сказалъ писарю, что они, т. е. онъ и его товарищи, пріѣхали раньше насъ. Мы пріѣхали почти вмѣстѣ, но я ничего не имѣлъ противъ того, чтобы первая очередь была за ними.

Меня заинтересовали эти господа со стороны, такъ сказать, психологической. Они держали себя страшно высокомѣрно, какъ китайскіе мандарины; если съ ними заговаривалъ человѣкъ простого званія, то они отвѣчали сквозь зубы, нехотя, глядя на него поверхъ головы. Въ Жигаловѣ они достали себѣ проходной экипажъ. Я пожелалъ узнать сколько они заплатили за прокатъ, чтобы рѣшить вопросъ о томъ, не взять-ли и себѣ такой. Вопросъ по этому поводу, обращенный къ дамѣ, возившейся въ экипажѣ, кажется, не на шутку ее обидѣлъ: она считала для себя низкимъ знать такія мелочи и отвѣтила въ такомъ духѣ, съ оттѣнкомъ досады въ голосѣ.

Она мнѣ напомнила маркизъ до революцiонной эпохи, гнушавшихся говорить съ мужиками.

Это высокомѣріе, при совершенно не литературныхъ и даже простонародныхъ оборотахъ ея рѣчи, было очень смѣшно.

— Какъ я упрѣла! произнесла она съ облегченіемъ, окончивъ укладку своей кибитки. Это «упрѣла» — было очень граціозно и напоминало мнѣ то мѣсто изъ соч. Щедрина «За рубежомъ», гдѣ по такому восклицанію, авторъ узналъ землячку, подъ внѣшностью француженки.

Характерны разговоры этихъ господъ за чаемъ, на станціи. Это положительно страничка изъ поэмы Некрасова «Герои времени» и «Юбиляры и Тріумфаторы».

... Гомерическіе куши,

милліонныя дѣла,

Баснословные оклады!...

Они говорили, понятно, о пріискахъ, о веселой жизни. Только и слышалось: тотъ-то получаетъ столько-то тысячъ; другой вдвое столько, а третій еще больше. Громадные оклады, ничтожныя обязанности, готовыя квартиры, прислуга, отъ горничной до садовника включительно! Великолѣпіе, праздность и роскошь! И это все выставляется на показъ съ какой-то непонятной хвастливостью. (Въ комнатѣ кромѣ насъ были еще проѣзжіе). Мнѣ какъ то претило слушать все это. Что же долженъ чувствовать пріисковый рабочій, который не только слышитъ, но и видитъ и чувствуетъ на своей шкурѣ всю эту роскошь, легкость наживы г.г. инженеровъ. Вѣроятно не одинъ думаетъ крѣпкую думу, такую же, какую, по мнѣнію Гейне, думали парижскіе рабочіе, глядя на великолѣпіе буржуазіи, на всю эту кричащую роскошь, выставленную въ витринахъ оконъ. Не у одного изъ нихъ возникало желаніе ударить своимъ мозолистымъ кулакомъ по стеклу и разнести въ пухъ и прахъ все это дразнящее великолѣпіе, поддерживаемое ихъ нищетой.

Интересно, что сами владѣльцы пріисковъ (напр., баронъ Гинцбургъ, ѣхавшій съ нами на «Борцѣ») гораздо проще и скромнѣе, чѣмъ инженеры, служащіе у нихъ. Неужели инженерскій значокъ имѣетъ свойство до такой степени кружить голову людямъ, что они считаютъ себя существами особой породы? Сколько я не видѣлъ ихъ(инженеровъ) — всѣ они таковы.

Передъ отъѣздомъ молодой человѣкъ обѣщалъ ямщикамъ по полтиннику на водку, если они будутъ везти по 10 верстъ въ часъ. Онъ сорилъ рублями, полтинниками съ какою то смѣшной торопливостью, нарушавшею цѣльность впечатлѣнiя отъ этой щедрости. Казалось, что онъ старался, какъ можно скорѣе стать на точку инженера, которому деньги ни почемъ. Но эта хвастливая щедрость, забавляла и самихъ крестьянъ, которые, низко кланяясь и благодаря за полтинники, — въ тоже время обмѣнивались замѣчаніями, полными тонкой, простонародной ироніи.

* * *

Я думалъ, что мы простились съ Леной въ Жигаловой. Но не тутъ-то было. Мы проѣзжали ее еще нѣсколько разъ, то отдаляясь, то приближаясь къ ней. Здѣсь Лена смотритъ совсѣмъ культурной рѣкой, какъ какая нибудь Сена или Луара: берега ея окаймлены перилами, вдоль почтоваго тракта; луга и пашни подходятъ почти къ самой водѣ. У насъ, на сѣверѣ, она не позволяетъ такъ обращаться съ собой: при первомъ же разливѣ, она переломала бы всѣ искусственныя сооруженія, изрыла бы льдами и глыбами камней пашни и луга. Во время ледохода въ Олекминскѣ она проноситъ цѣлые дома, плоты, стога сѣна, амбары; льды сносятъ чуть-ли не цѣлыя деревни. Въ этомъ году (1900) Лена снесла цѣлое скопческое селеніе, съ домами, скотомъ и хлѣбомъ (Бѣлогурцы).

На сѣверѣ Лена грозна, широка и сурова, здѣсь она скромна и покорна человѣку. Теченіе ея извилисто. Телеграфъ не идетъ по тракту, а блуждаетъ по лѣсамъ и горамъ, безпрестанно возвращаясь къ тракту. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, по берегу Лены, дорога идетъ подъ нависшими скалами, которыя кажется ежеминутно готовы свалиться и раздавить путника. Одна изъ такихъ скаль нѣсколько лѣтъ тому назадъ свалилась и теперь загромождаетъ дорогу. Скалы имѣютъ причудливый видъ: онѣ похожи на развалины крѣпостныхъ стѣнъ, на обнаженные дождемъ и вѣтромъ великіе бастіоны.

Съ Жигалова урожаи все хуже и хуже: засуха съ весны не дала подняться хлѣбу. Въ этомъ году по Ленѣ— самые лучшіе урожаи на сѣверѣ въ Якутскомъ и Олекминскомъ округахъ, отчасти въ Витимской волости; средніе по Киренскому уѣзду и плохіе въ Верхоленскомъ и Иркутскомъ уѣздахъ. Приходится прійти къ заключенію, что скопцы самые лучшіе и опытные земледѣльцы по Ленѣ. Въ настоящемъ году вышло такъ, что чѣмъ ближе къ цивилизаціи, къ центрамъ просвѣщенія, — тѣмъ природа скупѣе расточаетъ людямъ свои блага. Кому она пожалѣла дождя, кому солнца, кому послала то и другое не во время.

Чѣмъ ближе къ Иркутску, тѣмъ почтовыя станціи становятся грязнѣе и тѣснѣе, писаря — нахальнѣе и вообще народъ прижимистѣе. Почтовыхъ лошадей на станціяхъ нѣтъ. Писарь сообщаетъ вамъ объ этомъ съ какимъ то насмѣшливымъ сожалѣніемъ и очень точно высчитываетъ сколько часовъ вамъ придется ждать лошадей, если, понятно, кто нибудь не прiѣдетъ по казенной надобности. У крыльца станціи толпятся крестьяне и предлагаютъ вамъ вольныхъ за тройные прогоны. Такъ и сквозитъ въ этихъ предложеніяхъ желаніе воспользоваться стѣсненнымъ положеніемъ проѣзжихъ. Только конкуренція между этими любителями. воспользоваться случаемъ избавляетъ проѣзжихъ отъ черезъ чуръ громадной контрибуціи за провозъ до слѣдующей станціи, на которой опять лошадей нѣтъ, потому что ожидается почта.

Почту ожидаютъ въ 8 часовъ утра, а съ 7 часовъ вечера наканунѣ прекращаютъ отпускъ лошадей проѣзжимъ. Почему, — спрашиваете вы. Потому, что къ пріѣзду почты лошади не успѣютъ отдохнуть. Но почему писарь знаетъ, что почта придетъ именно въ 8 часовъ, когда она сплошь и рядомъ опаздываетъ. На Усть-Ординской станціи, куда мы пріѣхали въ 8 часовъ вечера, намъ отказали въ лошадяхъ по вышеприведеннымъ основаніямъ и мы поѣхали на вольныхъ до второй станціи Хомутовой. Почту мы встрѣтили въ 12 часовъ дня, около станціи Хомутовой; на Усть-Ординку она придетъ въ часа 4 пополудни. Изъ этого слѣдуетъ, что если бы намъ дали лошадей, то лошади могли бы вернуться, прекрасно выстояться и отдохнуть до прихода почты.

Странно, что, съ увеличеніемъ почтъ, — ихъ теперь ходитъ по Якутскому тракту не двѣ, а 4 въ недѣлю, — почтовое начальство не озаботилось увеличить число лошадей на станціяхъ. Теперь содержится по пяти паръ и онѣ всегда въ разгонѣ. Вслѣдствіе недостатка почтовыхъ лошадей проѣздъ отъ Качуги до Иркутска, относительно самый дорогой, потому что приходится много переплачивать вольнымъ.

Съ Качуга начинаются буряты. Замѣчательно, что и характеръ мѣстности съ этого пункта мѣняется: лѣса и горы, скалы и развалины скалъ, сплошной стѣной тѣснившіяся по Ленѣ, остаются позади, начинаются безлѣсныя зеленыя равнины, окаймленныя круглыми тоже безлѣсными холмами. Кое гдѣ виднѣется мелкій кустарникъ по наклону холма, а дальше волнистая равнина, пока хватитъ глазъ. На ней видны разбросанныя жилища бурятъ: зимники, — хорошіе русскіе дома съ запертыми ставнями и лѣтники, — восьмиугольныя юрты, съ прямыми стѣнами, прикрытыя зелеными круглыми крышами, поросшими бурьяномъ. Бѣлѣютъ и пестрѣютъ стада скота и овецъ, по зеленымъ пастбищамъ. Попадаются буряты — косые широколицые, похожіе по типу на якутовъ. — Ѣздятъ они верхомъ на быкахъ и въ двуколкахъ оригинальнаго вида. Попадаются и бурятки въ высокихъ шапочкахъ съ плоскими красными верхами, съ длинными заплетенными косами, съ серебряными монетами на концахъ.

Мѣстность носитъ отчасти степной характеръ съ нѣкоторыми особенностями пустынныхъ равнинъ средне-азіатскихъ плоскогорій. Поверхностному наблюдателю можетъ показаться, что это уголокъ Монголіи: такія же равнины и пастбища, такіе же стада, почти тотъ же типъ жителей и юртъ. Если бы не было русскихъ селеній, церквей и школъ, разбросанныхъ среди этихъ стойбищъ кочующаго племени, лѣтниковъ и зимниковъ, — то иллюзія была бы полная. Стада барановъ, попадавшіяся намъ на встрѣчу, пригоняютъ сюда на продажу настоящіе монголы. Они, повидимому, чувствуютъ себя какъ дома, среди родственнаго племени.

Степной характеръ мѣстности, послѣ двухнедѣльнаго путешествія по Ленѣ, сквозь лѣса и горы, и вообще послѣ долгаго пребыванія на Ленскихъ берегахъ, — какъ то странно дѣйствуетъ на душу. Глазъ привыкъ къ синевѣ дальнихъ горъ, къ крутизнѣ скалъ и обрывистыхъ береговъ, къ мрачности и темнотѣ тайги. Повсюду взоръ привыкъ встрѣчать преграду. А здѣсь онъ блуждаетъ по зеленому пространству, уходящему въ небо. Низкорослые кустарники вдали — похожи на искусственныя насажденія лѣса. Всѣ предметы какъ то увеличиваются, принимаютъ необыкновенные размѣры: обыкновенный домъ кажется огромной постройкой; встрѣчная кибитка, обрисовывающаяся на горизонтѣ, кажется какимъ то гигантскимъ экипажемъ, вродѣ того фургона, въ которомъ путешествовалъ Гуинплэнъ, «человѣкъ который смѣется»; телеграфные столбы кажутся уходящими въ небо. А въ тайгѣ и деревни кажутся крохотными въ сосѣдствѣ гигантскихъ сосенъ и елей, по ленскимъ падямъ. Мелькнутъ онѣ рядомъ избъ бѣлыми ставнями на темныхъ стѣнахъ, позолотой креста на низенькой убогой церкви, золотистыми полосками нивъ, — и опять изчезнутъ, точно поглощенныя тайгой. Телеграфные столбы едва видны подъ деревьями и кажутся просто жердочками, воткнутыми въ землю. Кажется, что деревья только терпятъ присутствіе этихъ столбовъ, нехотя укрывая ихъ своею тѣнью. Каждое дерево своимъ паденіемъ можетъ разбить въ щепки такой столбъ, порвать проволку на немъ. Но эти тонкія жерди идутъ неумолимо и прямо въ глубь тайги чрезъ скалы, и рѣчки, потоки и прокладываютъ путь цивилизаціи въ нѣдра Якутской земли... Только принесетъ ли счастіе эта цивилизація аборигенамъ той земли? Она разрушитъ патріархальные устои жизни, но дастъ ли она лучшее взамѣнъ? Не увеличитъ ли она числа обездоленныхъ, не обостритъ ли борьбу за существованіе?.. Можетъ быть тихіе лѣса наполнятся шумомъ этой борьбы и мирная спокойная жизнь замѣнится лихорадочной дѣятельностью нервной и голодной толпы? На эти вопросы мы не можемъ отвѣтить, но мы надѣемся на лучшее и работаемъ для этой цивилизаціи.

По дорогѣ между послѣдней станціей и Иркутскомъ то и дѣло попадаются кресты, — памятники убитыхъ. Ямщики сообщаютъ подробности кровавыхъ событій, ознаменованныхъ крестами и еще не забытыхъ населеніемъ: здѣсь срѣзали мѣсто и убили ямщика, собиравшагося схватить похитителя: тамъ убили бродяги своего злополучнаго собрата и никто не знаетъ кто онъ, за что убитъ и ветхій крестъ на могилѣ его близокъ къ паденію: тамъ опять буряты подстрѣлили мѣстнаго крестьянина и на этомъ мѣстѣ односельчане поставили крестъ, съ надписью: «убитъ злодѣями бурятами тогда-то».

На спускѣ между двухъ горъ, часто случались прежде и теперь, и иногда случаются убійства и грабежи. Выѣзжать со станціи въ городъ вечеромъ и ночью не совѣтуютъ. Не задолго до нашего проѣзда, въ іюнѣ с. г. здѣсь было произведено нападеніе на якутскую почту. Злоумышленники сдѣлали нѣсколько выстрѣловъ изъ кустовъ и ранили лошадь; но планъ ихъ овладѣть почтой не удался. Вслѣдствіе этого событія время отхода почты изъ Иркутска измѣнено: почта, раньше выходившая вечеромъ, теперь выходитъ утромъ.

По землямъ бурятъ почтовый трактъ содержится довольно исправно, дорога усыпана пескомъ и галькою, прокопаны канавы по сторонамъ и стокъ для дождевой воды. По краямъ дороги, въ плетеныхъ корзинкахъ, сохраняется песокъ про запасъ. Но чѣмъ ближе къ Иркутску, тѣмъ дорога хуже, а подъ самымъ городомъ невозможно скверная: грязь, ямы, промоины. Ѣзда мучительна по такой дорогѣ. «Вотъ мѣщанская дорожка!» говорятъ иронически ямщики, показывая кнутомъ на ямы, грязь и мусоръ. «Не могутъ исправить, язви ихъ, а съ насъ вонъ взыскиваетъ начальство».

Подъ самымъ городомъ поразила мое обоняніе страшная вонь: это падаль, полусгнившая лошадь въ кустахъ.

Иркутскъ тоже весь потонулъ въ грязи. Великолѣпныя зданія и магазины большой улицы точно вырастали изъ этой черной, липкой и мѣстами вонючей грязи. Она заливала всѣ улицы, пѣшеходы съ трудомъ перебирались съ одной стороны на другую. Разсказываютъ, что какіе то два шутника сѣли на тротуаръ съ удочками попытать счастія, удить рыбу въ грязи большой улицы.

Вообще этотъ городъ — столица Сибири поразилъ меня: грязью своихъ улицъ, великолѣпіемъ и грандіозностью общественныхъ зданій, школъ, библіотекъ, больницъ, пріютовъ, театровъ: дороговизной жизненныхъ припасовъ, товаровъ и квартиръ: грубостью полицейскихъ низшихъ и высшихъ; скудностью и малосодержательностью мѣстныхъ газетъ; тѣснотою вокзала и неудовлетворительностью желѣзнодорожныхъ сооруженій... Можетъ быть нѣкоторыя изъ этихъ особенностей не постоянны, а преходящи. Такое время тревожное: мобилизація, война, дожди, неурожай...

Я прожилъ въ Иркутскѣ нѣсколько дней, но говорить объ этомъ городѣ не входитъ въ мою задачу.

А. К.

(Окончаніе будетъ).

Якуты — вообще матеріалисты; они замѣчательно ловкіе торгаши и приходя въ столкновеніе съ охотничьими племенами: тунгусовъ, ломутовъ, юкагиръ, — являются элементомъ эксплоататорскимъ и этнически подавляютъ ихъ. Въ тоже время это — племя живучее и культуроспособное. Въ торговлѣ якуты теперь вытѣсняютъ русскихъ: мелочная торговля на базарахъ въ городахъ Якутскѣ и Олекминскѣ давно перешла въ ихъ руки и постепенно переходитъ крупная. Попадаются среди якутовъ почти милліонеры. Въ области образованія якуты тоже преуспѣваютъ, превосходя коренныхъ русскихъ. Теперь уже есть священники изъ якутовъ, много учителей низшихъ и среднихъ школъ, есть частные повѣренные, кандидаты правъ, врачи и даже мировые судьи. Лѣтъ черезъ 6, много 10, составъ якутскаго окружнаго суда вѣроятно переполнится якутами, такъ какъ изъ Россіи ѣхать въ Якутскую обл. мало желающихъ, а якутская молодежь, оканчивающая средне-учебныя заведенія, стремится на юридическіе факультеты.

При сухо-практическомъ складѣ характера якутамъ, даже въ лицѣ его образованныхъ представителей, — мало понятны благородныя чувства, альтруистическія побужденія, идеи высшаго порядка. Якуты, болѣе чѣмъ русское населеніе, способны эксплоатировать чужое благородство и безкорыстіе, не потому, что они лишены нравственнаго чувства, — напротивъ въ общемъ они честнѣе своихъ русскихъ сосѣдей, — а потому, что имъ просто непонятны проявленія безкорыстія. Непонятно, какъ можно помогать или служить ближнимъ даромъ, безъ матеріальныхъ разсчетовъ. Много поколѣній якутовъ видѣли только обратное. Ихъ тойоны драли съ нихъ шкуру и теперь они еще стремятся обратить бѣдную трудящуюся массу въ безземельныхъ рабовъ — пастуховъ тойонскихъ стадъ... Они стремятся обратиться въ своего рода лендъ-лордовъ, путемъ ростовщичества и торговли. Даже образованные якуты часто свое образованіе обращаютъ въ орудіе наживы и порабощенія своихъ сородичей.

Сталкиваясь со сравнительно образованными якутами, я старался выяснить себѣ, какъ относятся они къ выдающимся явленіямъ общественной жизни и политики, напр. къ героической борьбѣ маленькаго народа буровъ съ Англіей. Наблюдаемые субъекты грамотны, выписывали газеты и имѣли возможность достаточно познакомиться съ этой борьбой. Но они относились совершенно безучастно къ ней. Напротивъ, такіе факты, которые доказываютъ, что сила гнетъ солому, что сильный слабаго можетъ безнаказанно обидѣть, казались имъ вполнѣ понятными и нормальными.

Почти такія же черты характера замѣтны въ русскомъ населеніи береговъ Лены. Съ одной стороны вліяніе пріисковъ, съ другой — ссыльно-уголовнаго элемента, ослабили въ немъ чуткость и добродушіе славянской натуры. Вѣковые крестьянскіе уклады жизни здѣсь искажены пріискательскимъ духомъ быстрой наживы, фарта. Въ особенности сильно вліяніе ссыльныхъ. Какъ не быть этому вліянію въ темномъ крестьянскомъ кругу, когда оно еще довольно замѣтно въ административныхъ центрахъ края? Въ Олекминскомъ окружномъ полицейскомъ управленiи, напр., искони заправляли дѣлами уголовные ссыльные, и при томъ такіе, которые впослѣдствіи приговаривались старымъ судомъ къ плетямъ и ссылкѣ. Уже при новомъ судѣ одинъ изъ такихъ дѣятелей, письмоводитель земскаго засѣдателя, обвинялся въ томъ, что совершилъ мошенничество на сумму менѣе 300 р. Этотъ господинъ не изъ скромности ограничился такой незначительной суммой. Всѣ его усилія были направлены на большую сумму, но ему не удалось и онъ удралъ на пріиска. Въ Олекминской полиціи и теперь почти всѣ писцы — уголовные ссыльные за взятки, мошенничества и растраты. Многія административныя учрежденія въ главномъ городѣ области еще полны такихъ писцовъ; только одинъ новый судъ свободенъ отъ нихъ пока. Впрочемъ, нѣкоторые мировые судьи не убереглись отъ нихъ. Частные секретари и письмоводители исправниковъ и засѣдателей тоже состоять главнымъ образомъ изъ уголовныхъ ссыльныхъ, и такіе ссыльные еще недавно ворочали цѣлыми округами подъ эгидою своихъ патроновъ, и создавали въ «управляемыхъ земляхъ» атмосферу подкупа, продажности и плутовства. Часто въ такой атмосферѣ нравственно опускались и гибли молодые пріѣзжіе чиновники, одушевленные благими намѣреніями. Одни запутывались матеріально, — спивались; другіе, послѣ напрасныхъ усилій освободиться отъ разлагающаго вліянія среды, вступали въ общую колею стяжаній, взяточничества, грубыхъ разнузданныхъ удовольствій и становились похожими на своихъ учителей, — ссыльныхъ.

Я еще засталъ то время, когда прокуроры и совѣтники занимались подрядами и всякимъ гешефтмахерствомъ. Тяжело тяготѣла рука такихъ чиновниковъ, на безправныхъ обитателяхъ дальняго края: на поселенцахъ (простыхъ и не привилегированныхъ), якутахъ, скопцахъ. Разсказываютъ, что по щучьему велѣнію одного изъ такихъ благодѣтелей чиновниковъ, скопцы перенесли ему домъ съ одного мѣста на другое въ одну ночь. Понятно, что такую услугу нельзя считать простою любезностью.

Конечно, и въ другихъ мѣстахъ Сибири совершались и совершаются злоупотребленія, но они не такъ безцеремонны, не такъ безропотно принимаются населеніемъ, какъ здѣсь... Хищенія здѣсь грубѣе, хотя иногда прикрываются лицемѣріемъ. Возьмемъ для примѣра питейное дѣло. Врядъ-ли оно гдѣ-нибудь поставлено такъ плохо, какъ на Ленѣ, хотя содержанiе акцизныхъ чиновниковъ, если принять во вниманiе привилегіи службъ въ отдаленныхъ мѣстахъ, — тамъ обходится казнѣ дорого. Низкопробное вино, не правильныя мѣры, подмѣшиваніе вредныхъ веществъ, все пускается въ дѣло, но г.г. чиновники въ большинствѣ этого не замѣчаютъ. По моимъ наблюденіямъ, на Ленѣ преобладаютъ два типа акцизныхъ чиновниковъ и надсмотрщиковъ. Одинъ типъ это — чиновникъ, котораго населенiе называетъ «слабымъ». Это почти всегда добрякъ, въ частной жизни хлѣбосолъ, любитъ пожить хорошо, по службѣ снисходителенъ, смотритъ сквозь пальцы на нарушенія, живетъ припѣваючи и боится только пріѣзда ревизора. При немъ вино всегда «слабое», ниже установленной крѣпости, и кабатчики богатѣютъ. Другой типъ, это — акцизный «строгій». Это обыкновенно эгоистъ и скряга, хотя человѣкъ, прошедшій сквозь огонь, воду и мѣдныя трубы, и потому тактичный и знаетъ, съ кѣмъ дружить. Онъ рыщетъ по кабакамъ и составляетъ протоколы, старается «поймать» склады, но тщетно. Его друзья и клевреты провозглашаютъ его безкорыстнымъ. Всѣ его хвалятъ, хотя и понимаютъ, что при 4—тысячномъ содержаніи безкорыстіе — не Богъ нѣсть, какой подвигъ. При немъ вино «крѣпкое». Но, какъ это ни странно, кабатчики также богатѣютъ. Какъ же не прійти къ заключенію, что кабатчики знаютъ какой то особенный секретъ при 20° и 40° крѣпости вина получать одинаковые дивиденды, благословляя одинаково и «слабаго», и «строгого» акцизнаго?

Плохо поставлено и медицинское дѣло. Объ этомъ уже много лѣтъ не перестаютъ говорить почти всѣ сибирскія газеты. Въ этомъ важномъ для края дѣлѣ царитъ безпорядокъ и всякаго рода произволъ. Здѣсъ врачи прежде всего и почти исключительно чиновники и большинство не знаетъ, что такое честное отношеніе къ дѣлу: хотятъ — лечатъ за гонораръ, а къ бѣдняку ихъ не дозовешься. Кажется, всѣ усилія ихъ направлены къ тому, чтобы избавиться отъ назойливыхъ паціентовъ и ограничиться полученіемъ казеннаго жалованья. Слѣдствіемъ такого отношенія врачей къ своимъ обязанностямъ является широкій просторъ врачеваніямъ всевозможныхъ самозванцевъ и шарлатановъ. Случается, что такіе самозванцы попадаютъ на должности фельдшеровъ и фельдшерицъ, по протекціи врачей. При такихъ условіяхъ врачи, желающіе искренно быть полезными страждущему человѣчеству, бѣгутъ изъ Якутской области (наприм., врачъ Черныхъ и др.).

При такихъ условіяхъ: при грубости и алчности руководящихъ силъ общества, при равнодушіи и пассивности населенія, — всѣ хорошія начинанія, направленныя ко благу общества и края, часто не достигаютъ цѣли и приводятъ къ результатамъ противоположнымъ; а усилія лучшихъ людей, даже изъ среды администраціи, сводятся къ нулю или вѣрнѣе къ отрицательной величинѣ.

Примѣровъ можно бы привести много... Но я, кажется, и такъ нарисовалъ слишкомъ мрачную картину!

Но видны проблески въ душной тьмѣ, созданной вліяніемъ ссылки, преобладаніемъ эгоистическихъ разсчетовъ, погоней за наживой... Молодежь понемногу проникается лучшими стремленіями; масса населенія, съ введеніемъ новыхъ судовъ, начинаетъ сознавать свое человѣческое достоинство... Все, что есть лучшаго въ дебряхъ этой далекой земли, движется постепенно и неуклонно отъ тьмы къ свѣту.

Счастливаго успѣха вамъ, честные, безкорыстные работники на благо родимаго края! И надѣюсь, что вы не осудите меня, если у меня вырвалось несправедливое сужденіе или рѣзкое слово о жизни вашего края.

Я былъ изгнанникъ, но я любилъ вашу суровую землю! Любилъ я грозный рокотъ красавицы Лены, говоръ ея волнъ и блескъ ея величавыхъ водъ и грохотъ льдовъ, движущихся горами: любилъ шумъ ея лѣсовъ, въ ихъ мѣняющемся нарядѣ, покрытыхъ зеленью весны, окутанныхъ туманами осени, усѣянныхъ алмазами по серебряному убору зимнихъ звѣздныхъ ночей... Любилъ я твоихъ простодушныхъ дѣтей, Лена, и много дорогихъ воспоминаній осталось у меня въ душѣ о твоихъ берегахъ...

А. К.

28 сентября 1900 г.

(OCR: Аристарх Северин)

При использовании материалов сайта обязательна ссылка на источник.