Двинулись далѣе подъ тѣми же скалами бичевой по водѣ выше пояса, но черезъ нѣсколько саженъ глубина заставила рабочихъ вскочить въ лодку. Взялись за багры. Цѣпляясь крючьями за разщелины и выступы скалы, медленно двигаемся впередъ противъ значительнаго теченія. Стаи щурей, спугиваемыя ударами багровъ, разлетаются изъ своихъ гнѣздъ, наполняя воздухъ тревожнымъ крикомъ. Застрявшій въ трещинахъ и по карнизамъ наносный хламъ указываетъ на высоту весенней воды, упавшей до теперешняго уровня сажени на четыре. Мѣстами проходимъ подъ нависшими надъ нашими головами выступами скалы, и у каждаго изъ насъ невольно зарождается непріятная, гнетущая мысль: вотъ-вотъ, мнится намъ, отъ удара багра каменная масса обрушится и задавитъ насъ своей тяжестью. Такъ прошли болѣе версты, пока съ противуположной стороны не открылась тихая протока, въ которую мы и направились на веслахъ, и пошли по ея топкому правому берегу бичевой. — Подулъ попутный вѣтеръ. B. Е. и П. А. съ помощью Расторгуева принялись налаживать парусъ и кливеръ. Провозились около часу, и парусъ былъ, наконецъ, поднятъ. Но вѣтеръ вдругъ принялъ обратное направленіе, и мы, къ торжеству лоцмана и лямовщиковъ, попятились назадъ. Еще на Усть-Маѣ рабочіе увѣряли, что парусомъ по этой рѣкѣ идти опасно, и относились къ его сооруженію весьма недружелюбно. Въ малую воду, при постоянныхъ изворотахъ русла и частыхъ перекатахъ, ихъ опасенія были бы справедливы, но теперь, пока вода стоитъ выше средняго уровня, парусъ при благопріятномъ вѣтрѣ принесъ бы намъ существенную пользу. — Подойдя къ мѣсту бывшаго Стараго Намудырскаго станка, повернули въ протоку Охтанга и пересѣкли ее на половину бродомъ, на половину на веслахъ съ обычнымъ на быстринахъ дружнымъ выкрикомъ „гу! гу! гу!“. Далѣе по мелководью то на шестахъ, то бичевникомъ добрались до бывшаго Новаго Намудырскаго станка, гдѣ причалили на обѣдъ. Здѣсь стоитъ лѣтняя ураса тунгусской семьи; по близости имѣется небольшой клочекъ расчищенной земли. Но тунгусъ хлѣба не сѣетъ: „нѣтъ силъ распахать землю“. Занимается рыболовствомъ и промышляетъ звѣря; кромѣ „малопульки“ [6] употребляетъ для этой цѣли самострѣлъ (лукъ) и устраиваетъ ловушки. Лукъ (айя) устанавливается такимъ образомъ, что звѣрь, проходя мимо, задѣваетъ за волосокъ, которымъ къ палочкѣ привязывается натянутая тетива; стрѣла спускается и ранитъ или убиваетъ животное. Искусство заключается въ томъ, чтобы замаскировать лукъ и приспособить заостренный конецъ стрѣлы на извѣстной высотѣ отъ земли, глядя по звѣрю, такъ, чтобы стрѣла попала ему въ сердце или въ брюхо. Иногда раненое животное успѣваетъ далеко убѣжать, такъ что охотнику приходится по нѣскольку дней разыскивать по слѣдамъ свою жертву. Самострѣлы ставятся главнымъ образомъ на зайца и на лисицу, но то-же оружіе приспособляютъ и на другихъ, болѣе крупныхъ животныхъ (олень, сохатый). Этой весной въ засаду тунгуса попалъ медвѣдь. Тунгусъ узналъ объ этомъ по крику ворона, котораго онъ замѣтилъ парящимъ надъ мѣстомъ засады. Но пробраться туда не было возможности: не пускала большая вода. Потомъ онъ нашелъ однѣ кости да клочки шкуры: его медвѣдь былъ съѣденъ медвѣдями. Верстахъ въ трехъ выше Намудыра проходимъ мимо двухъ подводныхъ камней; верхнія части ихъ обнажаются въ малую воду; теперь же мѣстоположеніе ихъ обозначается пѣнящимся бурливымъ движеніемъ воды.

[6] Винтовка малокалиберная: ею стрѣляютъ преимущественно бѣлку.

По преданію, здѣсь потонула пушка, которую Екатерина II велѣла доставить на устье Альдомы, гдѣ имѣлось въ виду устройство порта [7]. Мѣсто называется Пушка—тимирь-бютеръ [8]. На противуположномъ скалистомъ берегу отъ утеса на нашихъ глазахъ отвалилась глыба камня, полетѣвшая въ воду. Раздался грохотъ, точно выстрѣлъ „царициной пушки“. Столбъ мелкихъ, какъ пыль, брызгъ взвился на мѣстѣ паденія; рѣка взволновалась и долго не могла успокоиться, сердито раскачивая нашъ шитикъ. — Попытка перейти на правый берегъ помощью паруса осталась безуспѣшной, не смотря на все усердіе Онисима, надувавшаго парусъ мѣхомъ, служащимъ у него для раздуванія огня. Принялись свистать, но и это средство — накликать попутный вѣтеръ — не удалось; парусъ болтался, какъ бабская юбка, и рабочіе, довольные посрамленіемъ тойонской затѣи, взялись за шесты. Но надежда найти удобный бичевникъ не оправдалась: берегъ и тутъ подмытъ и усѣянъ свалившимися въ воду деревьями, что, однако, не мѣшаетъ имъ жить и зеленѣть въ этомъ неудобномъ положеніи. Благодаря слабому теченію, версты 1½ можно было пройти на веслахъ. — Не успѣли причалить на ночлегъ, какъ пришли въ отчаяніе отъ массы комарни: не дадутъ ни ѣсть, ни спать. Зажженные костры мало защищали отъ этой гнуси, пока не стали забрасывать яркіе огни охапками свѣжей травы, превращая такимъ способомъ костры въ дымокуры. Пока одни рубили и таскали дрова, другіе изъ рабочихъ занялись ловлей мелкой рыбешки ору (табунки), густыми стаями скопляющейся у боковъ лодки. Они просто черпаютъ ее ситомъ и ѣдятъ, разваренную въ котлѣ, въ видѣ кашицы....

[7] Неосуществившійся проектъ перенесенія порта изъ Охотска въ Альдомскій заливъ былъ утвержденъ въ 1799 г.

[8] Тимирь — желѣзо, бютеръ — непонятное якутамъ слово. Вѣроятно все выраженіе исковеркано тунгусами. Якутъ говоритъ: пушка тимиренъ-бюппютъ сире. т. е, мѣсто, гдѣ утонула желѣзная пушка.

28 іюня. — Идемъ топкимъ правымъ берегомъ, поросшимъ густой непроходимой растительностью, расчищая путь топоромъ. Тунгусъ Тимошка пробирается впереди, прорубая проходъ тянущимъ лямку, а Моторка — сзади, освобождая бичеву, путающуюся въ вѣтвяхъ деревьевъ. Пройдя такимъ образомъ версты l½, пустились на веслахъ къ лѣвому берегу, при чемъ теченіе снесло лодку на половину пройденнаго съ такимъ трудомъ разстоянія внизъ. Но и здѣсь не нашли лучшаго бичевника. Обрывистый берегъ засоренъ валежникомъ и вывороченными съ корнемъ лѣсинами, вѣтви которыхъ не пропускаютъ бичеву. Снова пустили въ ходъ топоръ, и снова рискованныя эквилибристики Моторки. Бросивъ этотъ невозможный берегъ, рабочіе спускаются въ воду и тянутъ бичеву бродомъ, хотя глубина мѣстами доходитъ имъ до самыхъ плечъ. Наконецъ, обнаруживается болѣе или менѣе сносный бичевникъ. Къ рѣкѣ подступаютъ скалы Ураханъ-хая; съ приближеніемъ къ нимъ берегъ принимаетъ видъ широкой панели, вымощенной отполированными водой огромными плитами сланца. Эта красивая набережная постепенно возвышается, сливаясь съ отвѣсной стѣной скалы, и бичевникъ исчезаетъ. Оголенныя стѣны, изрѣзанныя съ верху до низу вертикальными трещинами, возвышаются на 5—6 саж. Онѣ состоятъ изъ тонкихъ слоевъ известковаго сланца, отдѣльныя плиты котораго свободно вынимаются подобно кирпичамъ, не скрѣпленнымъ цементировкой. Цѣпляясь баграми за эти плиты, дошли до р. Урахахъ, откуда переправились на правую низменную сторону. Но тутъ, вмѣсто ожидаемаго бичевника, нашли длинную отмель и должны были потащить бичеву по водѣ. Отчаявшись пройти далѣе по этому мелководному руслу и пытаясь завернуть на шестахъ въ ближайшую протоку, сѣли на мель. Провозились около часу, прежде чѣмъ удалось, наконецъ, посредствомъ вращательнаго движенія сдвинуть лодку; но въ устьѣ протоки попали въ жестокій шиверъ. Сколько ни бились, не могли справиться, съ быстриной. Ничего не оставалось, какъ вернуться обратно на правый скалистый берегъ, что мы и сдѣлали съ большими трудностями, промаявшись почти на одномъ мѣстѣ пять часовъ. Опять цѣпляемся баграми. Скалы тянутся версты четыре, затѣмъ отходятъ отъ рѣки на западъ, и мы вступаемъ въ тихую воду. Обогнувъ островъ изъ наносной гальки и пытаясь пересѣчь вбродъ протоку, основательно садимся на мель. Рабочіе, ухватившись за борта, силятся перетащить лодку черезъ перекатъ; мы и казаки помогаемъ, напирая шестами, но всѣ наши старанія ни къ чему не привели. Рѣшили тянуть лодку назадъ и искать возможнаго прохода подъ правымъ берегомъ, къ которому снова подошли отступившія полукругомъ голыя скалы. Гдѣ на веслахъ, гдѣ на баграхъ, а большей частью бичевой по водѣ добрались до небольшой береговой полянки — мѣсто бывшаго Ураханскаго полустанка — и остановились на ночлегъ, сдѣлавъ за весь день не болѣе 10 верстъ.

За пять дней подобнаго путешествія мы проѣхали 85 в. и были у устья Чабды, одного изъ наиболѣе значительныхъ лѣвыхъ притоковъ Маи. Вода съ каждымъ днемъ убывала, спадая за ночь на 1½ и на 3 верш. Ширина рѣки отъ 200 до 400 саж. Многочисленные острова покрыты мѣшанымъ лѣсомъ — ель, талина, тополь, ольха. Густая, высокая трава пробивается сквозь наносный хламъ, которымъ засорены наиболѣе низкіе изъ острововъ. Отвѣсныя скалы продолжаютъ тянуться то правымъ, то лѣвымъ берегомъ [9], мѣстами прерываясь распадками, которые служатъ ложемъ бурныхъ весеннихъ потоковъ и мелкихъ рѣченокъ. Не смотря на жару, отъ которой мы изнемогаемъ, рабочіе идутъ на тягѣ бодро, время отъ времени окунаясь съ головой въ воду. У устья Чабды на возвышенномъ берегу стоитъ одинокое жилище старовѣра, забайкальскаго уроженца Иванова, переселившагося сюда въ числѣ другихъ крестьянъ по вызову начальства для обганиванія станковъ. Съ упраздненіемъ тракта, онъ перевелся въ Амгинскую Слободу, но частые неурожаи отъ засухъ и заморозковъ заставили его возвратиться на Маю. Хозяйство не большое, дѣтей нѣтъ, управляются вдвоемъ съ женою. Посѣялъ 4 пуда ячменя, къ будущему году заготовилъ расчистки на 2½ пуда подъ рожь. Хлѣбъ родится хорошо: въ среднемъ самъ 11, самъ 12. При домѣ огородъ съ картошкой, капустой, свеклой. Занимается звѣроловствомъ и мелкой торговлей. Держитъ одну корову и прирученнаго сохатаго (самка). По словамъ старовѣра (котораго мы видали на обратномъ пути), сохатый свободно ходитъ на пастбище и возвращается самъ-же домой; животное на столько одомашнилось, что при необходимости могло-бы употребляться на работы. По Чабдѣ старовѣръ знаетъ только одно полуосѣдлое тунгусское семейство, проживающее верстахъ въ 10-ти отъ устья. Не далеко отъ этой рѣки на лѣвомъ берегу начинаются горы съ обнаженнымъ скатомъ къ водѣ, называемыя Бёрбёнде-хаята [10]. Сначала узкая береговая полоса постепенно расширяется, образуя правильную красивую лѣстницу съ спускающимися подъ водой ступеньками. Теченіе быстрое; рабочіе тяжело тянутъ бичеву по гладкимъ, скользкимъ каменнымъ плитамъ, опираясь на палки. Нѣсколько далѣе, за мелью, называемой Ортоку-тасъ [11], скалы принимаютъ разнообразныя формы, дающія полную иллюзію средневѣковыхъ замковъ съ башнями, съ зіяющими въ стѣнахъ бойницами и множествомъ причудливыхъ архитектурныхъ украшеній. Проходя здѣсь, мы удлиняемъ бичеву, чтобы не задѣть мачтой о деревья, горизонтально и даже подъ угломъ болѣе чѣмъ въ 90° склонившіяся съ выступовъ скалъ. За бывшимъ Улукутскимъ станкомъ замѣтили на противуположномъ берегу тунгусовъ. Встрѣча людей въ нашемъ путешествіи на столько рѣдкое явленіе, что всѣ мы приходимъ въ нѣкоторое волненіе. Бинокль переходитъ изъ рукъ въ руки, а рабочіе во всю глотку начинаютъ орать: „Капсѣ, догоръ капсѣ“! — „Кэль, кэль! Хатышь агалъ, — арыгы баріагымъ, табакъ баріагымъ“! (сказывай, пріятель, сказывай! [12] — Сюда иди, сюда! Тащи стерлядей, — водки дадимъ, табаку дадимъ)!

[9] Подъ названіемъ здѣсь Серге-Тырде.

[10] Тунгусское слово, значенія наши рабочіе не знаютъ.

[11] По якут. ортоку — средній, тасъ — камень.

[12] Обычная форма привѣтствія у якутовъ.

Мужчина и женщина съ двумя ребятами отчаливаютъ отъ берега и подплываютъ къ намъ. Они всходятъ на шитикъ и съ низкими учащенными поклонами выражаютъ удовольствіе, что улаханъ-тойонъ (важный господинъ) удостоилъ ихъ край посѣщеніемъ. Матѳей Степановъ, объякутившійся тунгусъ, поселился здѣсь 8 лѣтъ тому назадъ съ разрѣшенія, какъ заявляетъ онъ, проѣзжавшаго по Маѣ генерала Свѣтлицкаго. Съ тѣхъ поръ онъ ежегодно расчищаетъ изъ подъ лѣса по пуду земли [13] и въ настоящее время засѣваетъ 4 п. ячменя, 3 п. ржи и 1 п. пшеницы и садитъ два п. картошки. Скота у него 18 головъ; изъ нихъ 5 коровъ и 2 лошади. По податному окладу онъ записанъ во 2-й классъ и вноситъ государственныхъ и общественныхъ платежей отъ 10 до 11 руб. Средняя урожайность его земли самъ 10. Заморозки бываютъ, но очень рѣдко, и примѣра серьезныхъ поврежденій хлѣбовъ отъ этой причины не случалось. Всего лучше удается рожь, но тунгусы, какъ и якуты, предпочитаютъ ячменныя лепешки. Пашетъ на быкахъ простой сохой, коситъ литовкой. Горбушей [14] алданскіе и майскіе тунгусы перестали косить. Научился земледѣлію отъ кумахинскихъ и юдомскихъ скопцовъ. Пользуется отъ общества сѣнокосомъ на 400 бугуловъ (40 возовъ). Но его сѣнокосный участокъ часто затопляется водой, спадающей иной годъ лишь позднимъ лѣтомъ. Онъ проситъ разрѣшенія осушить озеро посредствомъ выпуска послѣдняго въ рѣчонку Туостохъ. На вопросъ, почему онъ не обратился съ этой просьбой къ своему обществу, онъ отвѣтилъ, что долина р. Маи еще со временъ существованія тракта выдѣлена изъ района земель Тунгусскаго Вѣдомства, и общество не считаетъ себя вправѣ распоряжаться ею. Въ виду этого, такъ какъ у него никакихъ документовъ на водвореніе здѣсь не имѣется, онъ желаетъ знать, можетъ-ли его положеніе считаться прочнымъ, и не сгонятъ-ли его отсюда, какъ этимъ грозитъ ему усть-майскій крестьянинъ К—нъ, повсюду захватывающій береговые сѣнокосы будто-бы съ разрѣшенія Земскаго Суда. Успокоенный обѣщаніемъ передать его просьбу высшему областному начальству и обнадеженный въ благопріятномъ ея рѣшеніи, Степановъ преподнесъ намъ осетровъ и стерлядей, за что былъ отдаренъ чаемъ и табакомъ.

[13] „Пудъ земли“ — 1/8 хозяйственной десятины.

[14] Горбуша — съ болѣе изогнутымъ желѣзкомъ и болѣе короткой ручкой, чѣмъ у косы. По своей формѣ, она представляетъ нѣчто среднее между серпомъ и этимъ послѣднимъ, болѣе совершеннымъ орудіемъ. Дѣйствуя ею, держатъ древко, какъ топоръ, обѣими руками и собственно не косятъ, а рубятъ траву, размахивая ею подъ довольно острымъ угломъ справа на лѣво. Трудъ при этомъ и болѣе утомителенъ, и менѣе производителенъ. пот. что трава захватывается гораздо выше отъ корня, чѣмъ косой.

Не доходя скалъ Сырджикытъ-хаята [15] мы попали въ сильный бой, — мѣсто, гдѣ, по словамъ рабочихъ, не разъ рвалась даже удвоенная бичева; но наша, изъ китайской крапивы, выдержала. Лямовщики употребляли отчаянныя усилія, чтобы протащить лодку противъ стремительнаго теченія. Опираясь на палки, посинѣвъ отъ натуги, они едва двигались, сгибаясь до самой земли. Преодолѣвъ трудное мѣсто, они вступаютъ на гладкій, точно асфальтовый берегъ Сырджикытскихъ скалъ. Это самыя высокія береговыя обнаженія изъ до сихъ поръ встрѣчавшихся по Маѣ. Правильно чередующіяся полосы желтаго и коричневаго глинистыхъ сланцевъ, съ красиво выступающими карнизами, придаютъ стѣнамъ эффектный видъ. По склонамъ кое-гдѣ торчатъ наклонившіеся стволы сосны, а обнаженныя вершины состоятъ изъ ряда выступовъ, напоминающихъ крѣпостныя сооруженія. Этотъ угрюмо величественный берегъ, тянущійся версты 2½, населенъ множествомъ безпокойныхъ абаги (злые духи), изъ-за которыхъ рабочіе, не смотря на наше желаніе, не захотѣли остановиться здѣсь на ночлегъ.

[15] Сырджикытъ — путеводитель, маякъ.

Пища нашихъ рабочихъ состоитъ изъ ½ ф. масла въ день и 3 ф. печенаго хлѣба, при одномъ чаѣ. Рыба, на которую разсчитывали, какъ подспорье въ питаніи, не ловится. Каждый вечеръ ставятся сѣти, но въ большинствѣ случаевъ въ нихъ ничего не попадаетъ или же много-много — пять-шесть штукъ небольшихъ окуней. Птица съ молодыми выводками прячется по озерамъ; на рѣкѣ встрѣчаются лишь гагары, мясо которыхъ, черное, не вкусное, отдаетъ рыбой, да выводки крахалей, которыхъ, не скрадывая, нельзя взять ружьемъ, такъ какъ они уже саженей за 100 начинаютъ съ чрезвычайной быстротой улепетывать по водѣ. Недостатокъ пищи вызываетъ ропотъ среди рабочихъ; они просятъ прибавки масла, котораго имъ хватаетъ только на утро и на обѣдъ; полагающейся порціи хлѣба они не могутъ съѣсть: квашеный хлѣбъ производитъ у нихъ разстройство желудковъ, а безъ масла, какъ они выражаются, и въ горло даже не хочетъ лѣзть. Рѣшено прибавить 1 ф. на всѣхъ къ вечернему чаю.

Мы приближаемся къ Юдомѣ (3-го іюля). Пахнетъ гарью. Давно замѣченная пелена дыма, скрывающая впереди даль, становится все гуще. Горятъ лѣса. Рабочіе утверждаютъ, что это дѣло чужого человѣка ,,омука“. Тунгусы всегда тщательно тушатъ свои костры, чтобы лѣсной пожаръ не разогналъ звѣрей. Но изъ чужихъ людей кто же здѣсь могъ проходить, кромѣ Осипова съ нашими лошадьми, да якутовъ, погонщиковъ скота, законтрактованнаго аянскимъ управляющимъ изъ Якутска? Очевидно палъ пущенъ, благодаря ихъ неосторожности или безпечности. Вскорѣ по берегу замѣтили слѣды конскаго кала; по опредѣленію рабочихъ, тщательно осмотрѣвшихъ пометъ, Осиповъ проходилъ здѣсь не далѣе двухъ дней тому назадъ.

Еще верстъ за 8 до Юдомы, не доѣзжая скалы Ычынгы-хаята [16], вступаемъ въ прозрачную майскую воду подъ лѣвымъ берегомъ, тогда какъ подъ правымъ идетъ мутная юдомская вода. Скала Ычынгы господствуетъ надъ всѣми возвышенными пунктами прибрежныхъ горъ. Она имѣетъ видъ крѣпости, разрушенной бомбардировкой, и представляетъ хаотическое нагроможденіе глыбъ почернѣвшаго известняка съ вкрапленными бѣлыми пятнами кварца. Подъ камнями струятся ручьи, производя странный, съ перваго раза необъяснимый, шумъ, смѣшивающійся съ пискомъ многочисленныхъ каменныхъ мышей (lagomis hyperboreus) [17], встревоженныхъ B. Е—мъ, взбиравшимся на скалу съ фотографическимъ аппаратомъ. Устье Юдомы, саж. 200 ширины, развѣтвляется на два рукава, раздѣляемые поросшимъ густой лиственницей Варначьимъ островомъ. Бѣглые каторжники охотскаго острога [18], плывя на плотахъ по Юдомѣ, останавливались здѣсь и устраивали временныя жилища, изъ которыхъ дѣлали нападенія на проѣзжавшихъ съ рыбой или пушниной тунгусовъ. Отсюда названіе острова, такъ какъ варнакомъ въ Сибири называютъ каторжника (и вообще ссыльнаго). За этимъ островомъ на правой сторонѣ видна мрачная, изборожденная рытвинами, скала Юдома-Сюряхъ-хаята — Сердце Юдомы.

[16] Ычынгы — тунгусское слово. Значеніе не извѣстно якутамъ.

[17] По-якутски тасъ кутуяхъ.

[18] Каторжная тюрьма въ Охотскѣ упразднена въ 1845 г.

Юдома самый большой притокъ Маи. Она беретъ начало изъ отроговъ Станового хребта приблизительно верстъ на 150 сѣвернѣе охотской параллели (59° 02' 20") и течетъ къ Маѣ, сохраняя общее направленіе съ С. В. на Ю. З. Длина ея, по Словцову, около 600 в. Эта быстрая рѣка на столько „подпираетъ“ Маю, что послѣдняя окрашивается въ ея бѣлесовато-мутный цвѣтъ саженей на 100 вверхъ отъ ея устья. Эта окраска юдомской воды въ свою очередь происходитъ отъ притока, Нюлюкутъ, выше котораго рѣка становится совершенно прозрачной. Начиная отъ Юдомы-Крестовской — станокъ по якутско-охотскому тракту — она течетъ въ одномъ руслѣ въ высокихъ скалистыхъ берегахъ. Глубины ея весьма значительны, такъ что лямовщикамъ брести въ водѣ, какъ это имъ сплошь и рядомъ приходится по Маѣ, не возможно. Ни мелей, ни перекатовъ не встрѣчается, за то есть два не безопасныхъ порога, изъ коихъ первый, большой, верстъ на 100 выше Креста, въ полую воду можетъ быть обойденъ протокой; второй, менѣе значительный, — верстахъ въ 400 отъ устья и верстъ на 10 выше притока Дэленгэ. Здѣсь бѣглые каторжники бросали свои плоты и, обойдя порогъ берегомъ, для дальнѣйшаго путешествія строили новые. — Скорость ея теченія, ослабѣвающая лишь верстъ за 100 до впаденія въ Маю, такъ велика, что, по показаніямъ тунгусовъ, на вѣткѣ переѣхать ее поперекъ нѣтъ возможности, а шумъ отъ быстрыхъ ея волнъ заставляетъ людей, сидящихъ въ одной лодкѣ, кричать другъ другу надъ самымъ ухомъ. Для тунгусовъ Юдома — „худая, скупая“ (кусаганъ, кырчыгей) рѣка: ни птицы, ни рыбы въ ней нѣтъ; таковы же и ея притоки, за исключеніемъ вливающагося съ лѣвой стороны Терби, единственнаго посѣщаемаго тунгусами для рыбной ловли [19].

[19] Всѣ эти свѣдѣнія получены мною отъ знакомыхъ съ рѣкой тунгусовъ Павла Атласова, Луки Бубякина и Тихона Михайлова. По ихъ словамъ Терби на разстояніи 12 в. отъ устья зимой не замерзаетъ, такъ что тунгусы ловятъ здѣсь рыбу въ это время года сѣтями.

Амурская Кº сдѣлала попытку въ настоящемъ (1894 году) сплавить чаи изъ Охотска по р. Юдомѣ. Доставленныя предъидущимъ лѣтомъ въ этотъ портъ 1000 мѣстъ были перевезены зимой до Юдомы. Длина этого пути около 250 в. Изъ нихъ 160 в. обозы шли по охотскому тракту, затѣмъ, своротивъ въ долину р. Кытанды, впадающей въ Охоту, поднялись вверхъ по ея теченію на Становой хребетъ, на которомъ расположена цѣлая группа озеръ; изъ одного изъ нихъ беретъ начало Кытанда, изъ другого — одна изъ вершинъ Юдомы. направляющая по противуположному склону отрога. Обозы спустились по этой рѣкѣ, прошедши на югъ отъ охотскаго тракта верстъ 85—90. Подъемы и спуски ничтожны, мѣстность вездѣ тундристая, съ слабой древесной растительностью: но кормовъ для оленей достаточно. Снѣга очень глубоки. Приходилось прокладывать путь такимъ образомъ: впереди пускали на длинной веревкѣ одного оленя, за нимъ пару, затѣмъ еще 4 въ рядъ, потомъ нѣсколько нартъ порожнякомъ, и наконецъ двигались нарты съ грузомъ. 1000 мѣстъ были привезены подрядчикомъ въ три пріема. Въ первый разъ бездорожное разстояніе (85—90 в.) было пройдено въ 5 дней, во второй — въ 8, и въ третій — въ 12 дней. Было заготовлено 10 небольшихъ паузковъ на 100 мѣстъ каждый. Но изъ нихъ достигли устья Алдана только три, остальнымъ не удалось пройти порога, представляющаго собою продолженіе береговой скалы, тянущейся во всю ширину рѣки. Пока паузки возились на меляхъ и перекатахъ верстъ на 100 выше, вода спала и покрывала эту часть скалы всего на четверть. Пришлось чаи выгрузить на берегъ съ тѣмъ, чтобы доставить ихъ въ Якутскъ зимнимъ путемъ. По словамъ подрядчика, перевозившаго чаи, г. Михалевича, этотъ путь можетъ быть выгоднѣе сухопутнаго охотскаго тракта лишь въ томъ случаѣ, если доставлять чай на оленяхъ ниже пороговъ; но рѣчной сплавъ его возможенъ не болѣе какъ на 2, на 3 года, ибо годный для постройки паузковъ лѣсъ имѣется въ весьма ограниченномъ количествѣ. Дальнѣйшая утилизація юдомскаго пути потребуетъ пароходнаго движенія, для котораго, по утвержденію того же г. Михалевича, нижнее теченіе рѣки отъ порога представляется вполнѣ удобнымъ.

Близъ устья Юдомы на мѣстѣ бывшаго станка были поселены пять скопцовъ; но изъ трехъ обветшалыхъ домиковъ теперь обитаемъ только одинъ, въ которомъ живетъ скопецъ Иванъ Тюни, чухонецъ петербургской губ. Остальные его собратья, достаточно обезпечивъ свою старость торговлей среди инородцевъ хлѣбомъ и другими товарами, перевелись доживать свой вѣкъ — кто на Марху [20], кто на Черонъ [21]. Сектанты занимались здѣсь хлѣбопашествомъ съ большимъ успѣхомъ. Правда, они расчистили всего 5 десятинъ земли, изъ коихъ половина отходила подъ сѣнокосъ, но при богатыхъ урожаяхъ, хлѣбъ никогда не продавался ниже 3 р. за пудъ въ зернѣ. Въ настоящемъ году Ив. Тюни не сѣялъ въ ожиданіи своего перевода, о которомъ онъ уже много лѣтъ хлопочетъ безуспѣшно. Онъ производитъ весьма жалкое впечатлѣніе. Съ желтымъ какъ воскъ лицемъ, съ повязанной платкомъ головой, въ плохой одеженкѣ, вышелъ онъ къ намъ, едва передвигая ноги, опираясь на палку. Слабымъ плаксивымъ голоскомъ онъ жалуется на свои старческія хворости, на бѣдность, на немоготу больше работать и умоляетъ исходатайствовать ему разрѣшеніе переселиться къ своимъ единовѣрцамъ. Но наши рабочіе утверждаютъ, что все это не болѣе какъ притворство съ цѣлью добиться перевода: скопецъ хотя и старъ, но здоровъ, и одежа у него есть хорошая, и деньги есть, и давно бы онъ могъ перевестись, если бы не былъ такъ скупъ и не жалѣлъ денегъ на хлопоты. Скопцы вообще большіе мастера „пѣть лазаря“ и надѣвать на себя личину убожества, тѣмъ не менѣе жизнь одинокаго старика въ этой пустынѣ не можетъ быть отрадной. Не смотря на то, что здѣсь въ тайгѣ, въ смыслѣ безопасности, гораздо спокойнѣе, чѣмъ въ любомъ культурномъ городѣ, — тунгусъ чужого не тронетъ, а тѣмъ болѣе не пойдетъ на грабежъ или убійство, — скопецъ въ постоянномъ страхѣ за свою жизнь и за свое имущество. У него всегда наготовѣ заряженное ружье, а вокругъ дома разставлены луки со стрѣлами. Одинъ тунгусъ, желая зайти къ скопцу, зацѣпилъ за волосъ, вслѣдствіе чего тетива соскочила — и стрѣла попала ему въ ногу, пронзивъ голенище этербеса. Послѣ этого никто не рѣшается приблизиться къ дому Тюни, и если кто хочетъ его видѣть, тотъ долженъ „ревѣть“ [22] издали или подать знать о себѣ выстрѣломъ изъ ружья.

[20] Большое скопческое селеніе въ 8 в. на С. отъ Якутска.

[21] Мѣстность близъ устья Маи, гдѣ расположено селеніе Петропавловское. Черономъ вообще называютъ возвышенное мѣсто, поросшее березнякомъ.

[22] Ревѣть — по-сибирски значитъ звать.

Въ полуверстѣ отъ скопческихъ домиковъ стоитъ юрта тунгуса Луки Бубякина. Общество 2-го Эженскаго наслега, избравъ его своимъ старостой, заставило его переселиться сюда съ Алдана, такъ какъ тамъ мѣста рѣже посѣщаются тунгусами, нежели здѣсь. Лука весьма благообразенъ и даже красивъ. Черты лица его не имѣютъ ничего общаго съ монгольскимъ типомъ. Мать его амгинская крестьянка, а жена русская изъ Усть-Майскаго селенія. У нихъ въ семьѣ говорятъ по-якутски, и мы изъясняемся съ нимъ черезъ переводчика на этомъ языкѣ. Въ его наслегѣ считается 200 съ лишнимъ окладныхъ душъ, а въ дѣйствительности, какъ онъ утверждаетъ, не болѣе 130. Значительное большинство покинуло бродячій образъ жизни, перекочевывая лишь съ лѣтниковъ въ зимники. Оленеводство вытѣснено скотоводствомъ, но размѣры послѣдняго не велики: самый богатый тунгусъ имѣетъ 80 головъ, у самаго Луки — 15 рогатаго и 11 коннаго. По платежной способности его родовичи раздѣляются на четыре класса, которымъ соотвѣтствуетъ величина сѣнокосныхъ надѣловъ. 1-й классъ платитъ государственныхъ податей 6 р., 2-й — 4 р., 3-й — 2 р. 50 к. и 4-й — 1 р. Съ общественными же платежами на 1-й классъ приходится до 12 р. Вносятъ деньгами и бѣлкой по казенной оцѣнкѣ; на послѣднее, уже истекшее, 3-хъ-лѣтіе въ 28 к. шкурка [23]. Мѣста здѣсь изобилуютъ звѣремъ: сохатый (лось), медвѣдь, лисица, дикій олень, кабарга, бѣлка, горностай, ушканъ [24]. Промышляютъ ловушками и луками, но почти у каждаго тунгуса есть ружье и отъ одной до шести охотничьихъ собакъ. Хорошая собака цѣнится не дешевле доброй лошади. Пушнина идетъ главнымъ образомъ скопцамъ и нельканскимъ торговцамъ въ уплату за продукты, забираемые обыкновенно впередъ въ счетъ будущаго промысла. Чай берутъ по 1 р. кирпичъ, листовой мохорки — 50—60 к. фунтъ, бутылка спирта (по словамъ Луки, слабѣе нашей водки) 2 р. Выборъ времени и продолжительность „ярманочнаго“ суглана [25] Лука считаетъ крайне неудобнымъ для тунгусовъ. Собраніе съ Петрова дня длится до 1-го августа, какъ разъ въ сѣнокосную пору. Многіе не успѣваютъ убрать свои покосы и, проживая по долгу на Усть-Маѣ, тратятся, пропиваются и задалживаются у скопцовъ. По его мнѣнію, слѣдовало-бы перенести собраніе дней на 20 ранѣе Петрова дня. Онъ проситъ насъ ходатайствовать объ этомъ, а также о сохраненіи пушниннаго оклада, такъ какъ къ нимъ проникли слухи о полной замѣнѣ такового обязательнымъ денежнымъ платежомъ [26], что поставило-бы тунгусовъ въ большое затрудненіе: денегъ у нихъ нѣтъ, и достать въ обмѣнъ на рухлядь — дѣло не легкое. Но если такая замѣна дѣйствительно предполагается, она въ результатѣ едва-ли окажется выгодной для казны. Правда, казенная оцѣнка пушнины, производимая по справочнымъ цѣнамъ, собираемымъ отъ инородческихъ управъ, всегда оказывается выше рыночной, и областное казначейство никогда не выручаетъ за рухлядь ея законной стоимости; но, съ другой стороны, — несомнѣнно — обязательный взносъ деньгами увеличитъ задолженность тунгус. населенія у торговцевъ и ростовщиковъ и повлечетъ за собою хроническія недоимки. Въ виду этого сохраненіе существующаго положенія въ ясачномъ сборѣ представляется болѣе желательнымъ; убытки-же казны легко могутъ быть устранены при меньшемъ формализмѣ въ собираніи справочныхъ цѣнъ. — Эженскіе тунгусы почти забыли свой родной языкъ и говорятъ между собой по-якутски; но между ними гораздо чаще можно встрѣтить хотя кое-какъ понимающихъ и изъясняющихся по-русски, чѣмъ между якутами. По отзыву Луки, его родовичи весьма склонны къ земледѣлію, но у большинства, по бѣдности, не хватаетъ средствъ взяться за хлѣбопашество. Самъ онъ арендуетъ половину скопческихъ земель и сверхъ того сдѣлалъ на 2 пуда расчистки. Въ прошломъ году было посѣяно имъ разнаго хлѣба 12 пудовъ; снялъ самъ 10, а на чисткѣ по первому году съ 2 пудовъ ячменя получилъ 40. Съ 10 пудовъ картошки взялъ 65 пудовъ. Тунгусы полюбили эту овощь и покупаютъ у него по 50 к. за пудъ. Вообще мѣста близъ Юдомы по правой береговой полосѣ Маи Лука считаетъ для земледѣлія вполнѣ удобными. Солончаковъ нѣтъ, почва глинисто-песчаная, берега, благодаря своей возвышенности, затопляются лишь въ очень рѣдкіе годы. Инея не бываетъ, продолжительныхъ засухъ также, что уже явствуетъ изъ того, что здѣсь неизвѣстна кобылка [27].

[23] Рыночныя цѣны отъ 12 до 17 к. шкурка.

[24] Соболя нѣтъ: въ районѣ Алданскаго бассейна этотъ цѣнный звѣрекъ водится лишь по верховьямъ Учура и Алдана.

[25] Назначеніе пунктовъ и времени съѣзда бродячихъ инородцевъ для обмѣна мѣховъ на товары и сдачи ясака состоялось еще при ясачной комиссіи (1835 г.). Этими съѣздами пользуются для выбора должностныхъ лицъ и рѣшенія общественныхъ вопросовъ, и такимъ образомъ „ярманка“ вмѣстѣ съ тѣмъ является сугланомъ (по-якутски муніакъ — улусное собраніе).

[26] Въ настоящее время допускается и то и другое.

[27] Всѣ эти свѣдѣнія провѣрены показаніями другихъ тунгусовъ.

 

(OCR: Аристарх Северин)