«СѢВЕРНЫЙ АРХИВЪ» 1822. Iюль. №15.

Весьма трудно изслѣдовать древнее состоянiе и происхожденіе сего народа; Неизвѣстно, отъ Монголовъ ли Якуты произошли, или отъ Татаръ; ибо съ обѣихъ сторонъ являются разныя и равномѣрно вѣроятныя доказательства. Сверхъ того, многіе изъ ихъ обычаевъ сходствуютъ съ обычаями Бурятовъ. Изслѣдовать все сіе было бы слишкомъ затруднительно, потому болѣе, что они своей грамоты и преданій по сему предмету не имѣютъ; однако жъ вѣроятно, что Якуты происходятъ отъ жительствующаго въ Тобольской Губерніи по Барабинской степи Татарскаго поколѣнія. Доказательства къ тому суть слѣдующія: первое, очертаніе лица, которое болѣе походитъ на Татарское, нежели на Монгольское. Второе, между Татарами, жительствующими около Красноярска и на Барабѣ, осталась еще отрасль племени называемаго Сагай, и весьма близкаго сходствомъ съ Якутами. Третіе, Якуты сами себя называютъ Саха; языкъ ихъ сходенъ съ языкомъ Красноярскихъ и Барабинскихъ Татаръ; и хотя нынѣ сходство сіе не такъ уже велико, по причинѣ долговременнаго разлученія ихъ съ сими племенами и соединенія съ другими народами, отъ чего языкъ ихъ смѣшанъ со многими Бурятскими, Монгольскими и Тунгузскими словами; однако жъ сіе доказываетъ, что Якуты были прежде сего сосѣди Монголамъ и Бурятамъ, въ чемъ они и сами признаются. Вовсе не извѣстно, по чему ихъ называютъ Якутами; ибо въ ихъ нарѣчіи слово сіе не имѣетъ никакого значенія. Сіе наименованіе имъ придано по какому нибудь случаю Россіянами; прямое же ихъ названіе есть Саха, отъ рѣчки сего имени, протекающей на Барабинской степи; также Татары, живущіе около Красноярска, именуются Санай.

Въ родословной своей они считаютъ два поколѣнія:

Первое Батилинское. Начальника онаго именуютъ Омогой Бай, который съ своимъ семействомъ, неизвѣстно въ какомъ числѣ, по разнымъ причинамъ, но какъ думать должно, будучи вытѣсненъ изъ своихъ мѣстъ силою оружія въ лежащую около Иркутска Братскую землю, кочевалъ на рѣкѣ Ленѣ; спустясь внизъ по оной, сперва остановился на устьѣ рѣки Олекмы, а потомъ ниже, гдѣ нынѣ стоитъ городъ Якутскъ. При чемъ говоритъ преданіе о помянутомъ Омогоѣ, что онъ, слѣдуя къ Ленѣ, былъ атакованъ на берегу Бурятами, имѣвшими намѣреніе истребить его; но древнее Бурятское суевѣріе (которое понынѣ соблюдается, и состоитъ въ томъ, что они въ половину мѣсяца, т. е. съ ущерба до рожденія, никакихъ важныхъ предпріятій не начинаютъ, полагая время сіе несчастнымъ и не надѣясь ни въ чемъ благаго окончанія) воспрепятствовало ихъ намѣренію, а стѣсненные Якуты, употребя ихъ медленность въ свою пользу, перебравшись чрезъ гору на рѣку Лену и срывъ свозъ, понынѣ называемый Якутскимъ свозомъ, выстроили плоты, и пользуясь темнотою ночи, перевели весь свой скотъ, и опустясь по рѣкѣ, сперва остановились при устьѣ Олекмы, а потомъ ниже, гдѣ нынѣ стоитъ городъ Якутскъ. Такъ говоритъ преданіе.

Второе поколѣніе почитаетъ себя происшедшимъ отъ нѣкоего Эллея, также приплывшаго по Ленѣ, но неизвѣстно откуда. Однако жъ должно полагать, что и онъ происходитъ отъ тѣхъ же самыхъ Татаръ, прибывъ спустя немалое время послѣ первыхъ. Къ сему предпріятію поощрили Эллея слухи объ успѣхѣ его предшественниковъ; почему онъ и отважился пустишься въ столь дальній и трудный путь, и опустясь по Ленѣ, соединился съ ними. Отличными своими качествами, умомъ, расторопностію и мужествомъ онъ скоро пріобрѣлъ довѣренность помянутаго Омогоя, тогда уже состарѣвшагося, который, во увѣреніе добраго своего расположенія къ Эллею, выдалъ за него одну изъ двухъ своихъ дочерей по его выбору. Дочери Омогоя не одинакаго были любимы отцомъ своимъ, но Эллей, не взирая на любовь отца къ одной и на неблагосклонность къ другой, предпочелъ послѣднюю. Омогой, разсердясь за пренебреженіе любимой своей дочери, вмѣсто обѣщаннаго значительнаго приданаго, состоящаго въ скотѣ, далъ ему одну только кобылу; не взирая на сіе, Эллей былъ столь счастливъ, что еще при жизни тестя своего разбогатѣлъ въ стадахъ различнаго рода, произвелъ на свѣтъ двѣнадцать сыновей, и если вѣрить преданію, то семейство сіе до такой степени размножилось, что нынѣ составляетъ многочисленное поколѣніе, въ которомъ верховное начальство осталось въ родѣ старшаго Эллеева сына, Хангаласа, котораго именемъ и понынѣ называется Кангалаской улусъ, отъ него происшедшій. Безмятежное сіе правленіе продолжалось до Тыгина, извѣстнаго между Якутами по однимъ только убійствамъ, грабежамъ и всякаго рода насиліямъ. Тыгинъ производилъ безчинства свои не явно, но большею частію хитростію, нападая внезапно и не давая времени непріятелямъ своимъ собраться въ одно мѣсто. Чтобы удобнѣе производить сіи грабежи, онъ никогда на одномъ мѣстѣ долго не останавливался, а ночевалъ на разныхъ мѣстахъ; гдѣ случалось отдыхать нѣсколько сутокъ, то думать надобно, что тамъ онъ окапывался или оставлялъ по себѣ слѣды другаго рода, которые хотя истреблены временемъ, но Якуты тѣ урочища по преданіямъ называютъ Тыгыновыми стойбищами. При семъ Тыгинѣ покорены они подъ Россійскую Державу, при помощи другаго отдѣлившагося владѣльца, именуемаго Момахъ. Племя же Омогоевъ, подъ именемъ Батулинской волости, живетъ и нынѣ около Якутска, Верховилюйска, Устьянска и въ другихъ близь лежащихъ мѣстахъ, будучи числомъ гораздо меньше Эллеева племени. Къ нимъ въ послѣдствіи присоединились Xоринцы, народъ живущій за моремъ Байкаломъ и называющійся тамъ и понынѣ Хоринскими Братьями. Когда присоединился онъ и въ какомъ числѣ, неизвѣстно. Живя между Якутами, они долго сохраняли свой языкъ; сему доказательствомъ служитъ нынѣшняя Якутская пословица отвѣтствующихъ невслушавшемуся въ рѣчь: я говорю не по Хорински. Нынѣ они также какъ и Батулинцы, живутъ между Якутами, въ разныхъ округахъ; своими особенными поколѣніями языкъ, обряды и обычаи ихъ тѣ же, что и у Якутовъ.

Первое весьма темное извѣстіе о Якутахъ получено Россіянами отъ Мангазейскихъ Козаковъ 1620^го года; но ясакъ съ нихъ взятъ тѣми же Козаками не прежде 1630^го года. Первый же острогъ въ Якутской землѣ построенъ 1632^го года, но не на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ городъ Якутскъ, а на правой сторонѣ рѣки Лены, ниже, въ 60^ти верстахъ, на горѣ называемой Чебыдаль.

Вообще, Якуты живутъ но Ленѣ, начиная отъ рѣчки, впадающей съ западной стороны между рѣками Витимомъ и Алекмой, называемой Нюя, до самаго устья, въ западной сторонѣ, отъ устья рѣчки Чоны, впадающей въ рѣку Вилюй и по оной до самаго ея устья, и между Леною и Вилюемъ въ горахъ; за Вилюемъ же къ западу мѣстами на пространствѣ 250^ти верстъ; а тамъ чрезъ пустыя мѣста по рѣкѣ Оленни, съ восточной стороны отъ устья рѣки Мая, внизъ по Алдану до устья между Алданомъ и Леною, начиная отъ устья Маи къ Ленѣ, до соединенія рѣкъ Алдана и Лены. По выгодному мѣстоположенію, ихъ число тамъ весьма велико; за Алданомъ же чрезъ горы и далѣе, около Уцкаго острога и города Охотска, населеніе уменьшается по рѣкѣ Янѣ, начиная отъ вершины до самаго ея устья, и по рѣкѣ Дулгалахъ, впадающей въ Яну; съ сѣверной стороны по рѣкѣ Индигиркѣ и по Ледовитому морю отъ устья рѣки Ковымы, до устья Индигирки. Сколь велика ихъ народочисленность, утвердительно здѣсь сказать не можно; но полагаютъ что она простирается до 50.000 душъ мужеска пола.

Вѣра всѣхъ нынѣ живущихъ въ Сибири Татарскихъ народовъ была прежде во многомъ сходна съ вѣрою древнихъ Монголовъ; отъ чего и понынѣ нѣкоторые слѣды оной сохранились между ими. Но какъ симъ народамъ неизвѣстны были письмена, то вѣра ихъ иначе распространиться не могла, какъ чрезъ преданія, кои нынѣ обезображены и не имѣютъ между собою никакой связи и трудно изъ остатковъ оныхъ составить достовѣрное и порядочное извѣстіе объ ученіи древнихъ Шамановъ; равномѣрно должно думать, что переселеніе въ разныя времена изъ мѣста въ мѣсто, и въ такихъ случаяхъ заимствуемыя отъ разныхъ народовъ преданія и правила уклонили ихъ отъ обычаевъ предковъ. Начало нынѣшней идолопоклоннической вѣры Якутовъ теряется во мракѣ временъ. Они хотя и признаютъ Бога Творца всѣхъ существъ, Владыку всего земнаго, но имѣютъ о Немъ самое несовершенное понятіе. Они называютъ его Аръ-Тоіонъ. Аръ значитъ по Руски милостивый, Тоіонъ, Господинъ; они почитаютъ его женатымъ и супругу его называютъ: Кюбей Xотунъ, т. е. Свѣтлѣйшею Госпожею; вѣрятъ, будто бы она явилась ихъ предкамъ въ видѣ лебедя; а потому сію птицу многіе изъ нихъ не употребляютъ въ пищу. За симъ Богомъ слѣдуетъ другой, обладающій громомъ и молніею, но неравный первому; его называютъ Сюга Тоіонъ, что значитъ топоръ. Сверхъ того боготворятъ они ходатая и подателя всѣхъ благъ, какъ то: дѣтей, имѣнія и скота, называя его Жесюгяй Тоіонъ. Почитая его также женатымъ, жену его называютъ Аксытъ, по Руски: подательница благъ; посредника жъ между божествомъ и человѣкомъ, т. е. принимателя ихъ прозьбъ и относителя къ Богу, и приносителя къ нимъ повеленій Божескихъ называютъ Эехситъ, который принимаетъ на себя видъ скота и птицъ, какъ то: бѣлогубаго и косматаго жеребца, ворона, орла и тому подобныхъ; а потому и сихъ животныхъ въ пищу не употребляютъ. Опредѣленныхъ къ жертвоприношенію сему божеству дней не имѣютъ; а бываетъ оно во время случающихся у нихъ праздниковъ и бракосочетанія, если обстоятельства позволяютъ. Главное ихъ богопочитаніе заключается въ огнѣ и въ солнцѣ; первому приносится всегдашняя жертва предъ обѣдомъ и ужиномъ, которые состоятъ въ жирномъ мясѣ и въ квашеномъ кобыльемъ молокѣ, называемомъ на ихъ языкѣ Кымысъ. Взявъ мясо и отрѣзавъ отъ него лучшую часть, прежде нежели начинаютъ сами ѣсть, бросаютъ въ огонь, и отъ Кымыса напередъ отливаютъ часть въ огонь, а потомъ уже пьютъ. Въ огнѣ признаютъ они нѣкоторое существо, содержащее въ себѣ такую силу, которая можетъ ихъ наказывать по своему произволу: поражаетъ онъ ихъ болѣзнію, разрушаетъ ихъ домы, имѣніе и даже самихъ; и если случится Якуту заболѣть, то призвавъ Шамана, заставляетъ его шаманить или ворожить, который и объявляетъ больному, какая жертва угодна огню, и требуетъ ее отъ него. Требованіе сіе заключается въ жертвѣ отъ коннаго и рогатаго скота извѣстной шерсти, которую больной чрезъ Шамановъ и приноситъ богу. Солнцу же не приносятъ подобныхъ жертвъ, потому что отъ него никакого зла не происходитъ, и оное почитаютъ своимъ благодѣтелемъ. Они присягаютъ обоимъ симъ божествамъ, солнцу и огню. Въ случаѣ присяги, призывается Шаманъ, который Шаманское платье и бубны кладетъ передъ огнемъ, бросая на уголье топленое коровье масло, потомъ заставляетъ присягающаго произносить заклинанія, по ихъ суевѣрію почитаемыя важными, т. е. чтобы въ жизни лишиться всего того, что человѣчеству пріятно и любезно, именно: отца, матери, жены, дѣтей, сродниковъ, скотоводства, имѣнія, дневнаго свѣта и самой жизни; въ противномъ случаѣ, да сойдетъ душа его въ преисподнюю, называемую Мугъ Таръ, по Руски въ муку вѣчную. По окончаніи заклинаній, присягающій долженъ перешагнуть чрезъ Шаманское платье и бубны, подойти къ огню и глотать дымъ, происходящій отъ брошеннаго на угли масла, а потомъ, оборотясь къ солнцу, говорить: „Ежели онъ несправедливо присягнетъ, то пусть оно лишитъ его своего свѣта и теплоты; послѣ сего присягавшій кланяется всему собранію. Къ сему иногда присоединяютъ еще и медвѣжью голову, которую грызутъ для того, что сей звѣрь, будучи умный и будто знающій о происшедшемъ, долженъ въ отмщеніе за ложную присягу растерзать клятвопреступника. Таковую присягу употребляютъ въ дѣлахъ, касающихся до воровства, если не имѣется яснаго доказательства, а нѣкоторыя только подозрѣнія, подающія поводъ къ обвиненію; но до присяги дѣлается сперва виновному увѣщаніе о чистосердечномъ признаніи, съ увѣреніемъ, что за сіе онъ получитъ прощеніе, а только заплатитъ за украденное; случается иногда, что слѣдуютъ сему совѣту; они охотно платятъ, избѣгая страшной присяги, которой одно изрѣченіе устрашаетъ обвиненнаго. Если же кто присягнетъ, тотъ уже оправдывается совершенно; когда же послѣдуетъ съ нимъ какое нибудь неблагополучное приключеніе, то почитаютъ оное происшедшимъ въ наказаніе за ложную присягу, и такой человѣкъ остается уже между ими въ презрѣніи, къ общественнымъ совѣтамъ не приглашается и въ свидѣтели принятъ быть не можетъ.

Всѣ Якуты вообще не имѣютъ никакихъ опредѣленныхъ дней и часовъ къ богомолію, и жертвъ божеству, кромѣ обыкновенныхъ своихъ праздниковъ, не приносятъ; воскресенію мертвыхъ, хотя они не вѣрятъ, но безсмертіе души признаютъ, думая, что Шаманы и Шаманки соединяются съ діаволомъ и дѣлаются во всемъ имъ подобными, а прочіе остаются между діаволами жъ, только безъ всякихъ преимуществъ; награжденію за добродѣтельную жизнь не вѣрятъ, а потому и нравственность ихъ въ дурномъ состояніи. Число крещеныхъ Якутовъ превосходитъ некрещеныхъ; но и по принятіи Христіанскаго закона весьма немногіе соблюдаютъ предписываемое истинною Вѣрою. Къ сему присовокупить должно, что они издревле увѣрены въ силѣ діаволовъ, отъ которыхъ опасаются вреда, а потому для умилостивленія ихъ во время болѣзней, по предсказаніямъ своихъ Шамановъ, всегда къ нимъ прибѣгаютъ; приносятъ главнымъ изъ нихъ жертвы; въ прочемъ они, по крещеніи, въ родѣ своемъ не лишаются уваженія и своихъ правъ, а потому прочіе, исключая Шамановъ, смотрятъ на сіе равнодушно.

 

О ПРАЗДНИКАХЪ.

 

Праздники ихъ бываютъ весною и начинаются съ первыхъ чиселъ Іюня, когда кобылы ожеребятся и жеребята отводятся: тогда ихъ берутъ и держатъ на привязи для доенія отъ кобылъ молока. Молоко сіе, смѣшавъ съ водою, сливаютъ въ посуду, сдѣланную изъ коровьей кожи, держанной въ скотской крови, а потомъ въ дыму, чтобы не могла отъ мокроты портиться, мягко выдѣланную и высушенную на подобіе дублени; послѣ сего болтаютъ сряду по четыре и по пяти часовъ, отъ чего молоко выкиснетъ и дѣлается кумысомъ, который такую имѣетъ остроту и силу, что отъ немногаго употребленія онаго можно опьянѣть. Молоко сіе собираютъ, всякой по состоянію, въ посуду, изъ таковой же кожи сдѣланную. Сего напитка у богатыхъ людей нерѣдко накопляется до тысячи и болѣе ведръ; они приглашаютъ своихъ сосѣдей, друзей и живущихъ въ двадцати и болѣе верстахъ, назначая къ тому день; тогда, не только званые, но и незваные, нарядившись въ лучшее свое платье и на лучшихъ лошадяхъ съѣзжаются поутру. Шаманы ихъ садятся въ почетныя мѣста на разостланныхъ кобыльихъ кожахъ въ обыкновенныхъ ихъ берестяныхъ юртахъ, которыя на тотъ случай ставятся на новомъ мѣстѣ. Въ нихъ устилаютъ полъ березовыми сучьями съ листьями, а извнѣ и внутри обставляютъ ихъ березками. Когда всѣ усядутся, тогда старшій Шаманъ приказываетъ двумъ или одному молодому человѣку, признаваемому имъ къ тому способнымъ (а сіе разумѣется, что онъ въ томъ мѣсяцѣ не былъ при мертвецѣ, во все время своей жизни не бывалъ изобличенъ въ воровствѣ и лжесвидѣтельствѣ), взявъ стопу, (которыя бываютъ деревянныя, болѣе высоки, нежели широки, сдѣланныя на подобіе боченка; внѣшность ихъ образуютъ по своему вкусу, величина же ихъ неравная; вливается въ нихъ отъ осьмушки до ведра; называютъ ее Аяхъ, а меньшой величины Чоронъ), налить въ нее кымысу изъ первой посуды, потомъ стать передъ огнемъ, который уже погасъ и отъ котораго остался одинъ пепелъ, обратиться къ востоку, что значитъ принесть даръ Творцу, и держать стопу нѣсколько минутъ противъ груди , потомъ отлить трижды на огонь или на пепелъ, послѣ того, немного поворотившись на право, отлить женѣ сего божества (о чемъ сказано выше) также трижды. Потомъ отливаютъ всѣмъ находящимся въ собраніи до конца по направленію на югъ; оттуда оборачиваются на западъ, держа всегда стопу противъ груди въ честь или поклоненіе воздушнымъ духамъ, которыхъ считаютъ тридевять или двадцать семь. Начальника сихъ духовъ именуютъ Улу Тоiонъ, великій господинъ; онъ, по ихъ мнѣнію, женатъ и имѣетъ дѣтей обоего пола; прочихъ же называютъ по шерсти лошадей. Послѣ сего оборачиваются къ сѣверу, и подержавъ нѣсколько стопу, отливаютъ изъ нее на огонъ. Сіе возліяніе совершается преисподнимъ демонамъ, коихъ считаютъ восемь колѣнъ. Главнаго демона называютъ Ажарай Бiогіо, что значитъ сильнаго. Скотъ, принадлежащій демонамъ, долженъ быть черной шерсти безъ пятенъ; сіи демоны также женаты. За симъ совершаютъ возліяніе тѣнямъ умершихъ Шамановъ и Шаманокъ, соединившихся или претворившихся въ діаволовъ. Послѣднее возліяніе дѣлаютъ старухѣ, именуемой ЬІнаксытъ — коровница, которая, по ихъ мнѣнію, вредитъ при отелѣніи коровамъ и душитъ телятъ: а потому и думаютъ ее симъ преклонить на благосклонность. По окончаніи сей церемоніи, опять оборачиваются къ востоку, и тогда Шаманъ громкимъ голосомъ приноситъ къ богу молитву, начиная воспоминаніемъ прошедшихъ его благодѣяній; просить, дабы настоящее и будущее время было для нихъ благополучно, дабы онъ послалъ плодородіе земли, т. е. главную вещь, траву для ихъ скота, размножилъ бы ихъ родъ, даровалъ бы имъ мирную и долговременную жизнь, умножилъ бы число ихъ скота и защищалъ бы ихъ отъ всѣхъ напастей. — Окончивъ сію молитву, онъ снимаетъ шапку и махая ею къ себѣ, кричитъ: Уруй, чему послѣдуютъ и всѣ сидящіе въ юртѣ и произносятъ сіе слово трижды, что значитъ: подай или благоволи. За симъ посуду съ оставшимся въ ней кымысомъ беретъ къ себѣ Шаманъ и пьетъ, потомъ даетъ другимъ Шаманамъ и начальникамъ, не исключая изъ предсѣдящихъ ни одного; но изъ сей посуды не могутъ пить изъ мущинъ тѣ, которые были въ томъ мѣсяцѣ при мертвецѣ, также изобличенные въ воровствѣ и лжесвидѣтельствѣ, всѣ женщины вообще не допускаются, не только пить, но во все продолженіе вышеписаннаго обряда не должны входить въ юрту. Выпивъ все изъ той посуды, выходятъ изъ юрты и передъ оною садятся на востокъ полукругомъ, не всѣ въ одно мѣсто, но порознь: тогда выносятъ всѣ посуды съ накопленнымъ кымысомъ, и поставивъ оныя у находящихся тутъ двухъ березокъ, называемыхъ багахъ и весьма уважаемыхъ, разливаютъ его въ разныя стопы, разносятъ по кругамъ и пьютъ, передавая одинъ другому такъ, что одна посуда можетъ перейти раза три вокругъ, но всегда по теченію солнца. Сей образъ передаванія другъ другу во всякомъ случаѣ наблюдается. Какъ скоро почувствуютъ они себя отъ излишества напитка веселыми, начинаются ихъ игры, борьба и бѣганіе. Они схватываются нагіе, въ одномъ исподнемъ платьѣ, руками, и стараются другъ друга ногою свалить; бѣгаютъ и прыгаютъ на одной ногѣ; при чемъ каждая фамилія составляетъ особую партію, и каждая партія выставляетъ своего борца; въ которомъ кругу борецъ возьметъ верхъ надъ своимъ соперникомъ, или опередитъ въ бѣганіи, для котораго назначается мѣрное разстояніе въ три сажени ручныхъ, тамъ обыкновенно бываетъ радость и удовольствіе. Послѣ того бываетъ ристаніе на лошадяхъ, и если всѣ преимущества останутся на одной сторонѣ, то сіе у нихъ предзнаменуетъ всегдашній верхъ надъ непріятелемъ. Когда весь кымысъ выпьютъ, то всѣ разъѣзжаются по домамъ. Предъ отъѣздомъ, сидя на лошадяхъ и ставши каждый кругъ особенно въ рядъ, еще распиваютъ по стопѣ и болѣе; потомъ, поворачивая лошадей по солнцу, отъѣзжаютъ. Сіи праздники продолжаются до 25^го Іюня, потомъ прекращаются, для снятія съ сосенъ коры для зимы къ своему продовольствію; это продолжается до тѣхъ поръ, пока настанетъ время сѣнокоса, сбиранія ягодъ и тому подобнаго.

(Продолженіе впредь.)

(OCR: Аристарх Северин)

 

 

О НРАВАХЪ, ПРАВОСУДІИ И НАКАЗАНІИ МЕЖДУ ЯКУТАМИ.

 

Нравы ихъ, хотя во многомъ сходствуютъ съ другими сосѣдственными народами, но природный ихъ разумъ и понятіе отличается тѣмъ, что Якуты не столь легкомысленны, какъ многіе живущіе близь сѣвера народы. Они стараются познать вещи въ ихъ существѣ и узнавать характеръ и душевныя качества человѣка, съ коимъ должны вести знакомство или зависѣть отъ его управленія, употребляя всѣ возможныя средства, чтобы непримѣтнымъ образомъ вкрадываться въ его довѣренность. Якуты имѣютъ твердую память, и приключенія, случившіяся въ самой молодости и не стоющія замѣчанія, какъ то знакомство съ кѣмъ нибудь, разговоры, дружескія или ссорныя дѣла и взаимные подарки, всегда припоминаютъ и разсказываютъ ихъ своимъ дѣтямъ и пріятелямъ, такъ какъ бы то случилось вчера; при смерти же своей дѣлаютъ потомкамъ завѣщанія, напоминая имъ о друзьяхъ и непріятеляхъ, объясняя имъ подробно, почему они съ первыми должны продолжать дружество, а послѣднихъ, не только беречься, но еще стараться при случаѣ имъ мстить. Сіе наблюдается даже до позднѣйшихъ потомковъ и пресѣкается ничѣмъ инымъ, какъ супружескимъ союзомъ во время брачнаго обряда. Тогда возобновляется пріязнь съ бòльшимъ жаромъ, нежели прежде; но и при семъ случаѣ воспоминаютъ о несогласіи, существовавшемъ между предками. Спорныя дѣла разбираются между ними лѣтъ до двадцати и далѣе, и свидѣтели о томъ показываютъ такъ ясно, какъ бы все недавно случилось. Сего рода разбирательства суть слѣдующія: договоръ брачный, который рушился несогласіемъ мужа и жены, хотя она у него и первая; но если она по чему нибудь ему уже не нравится или нарушаетъ вѣрность супружескую, хотя бъ то было одно только подозрѣніе, или по склонности мужа къ другой, тогда и жены между собою имѣютъ раздоры, а особливо любимая, отличаемая мужемъ, старается отдалить отъ него всѣхъ своихъ совмѣстницъ; оставленная жена, если не имѣетъ дѣтей мужескаго пола, должна выкуплена быть своимъ отцомъ съ возвращеніемъ полученнаго за нее Калыма по расчету, съ размѣною не только скота, полученнаго въ приданое, но даже и платья. Безъ свидѣтелей расчета учинитъ не можно; и такъ память необходима въ семъ случаѣ; ибо сверхъ размѣна скота считается обоюдный расходъ вина, сколько онаго на каждой сторонѣ было; цѣна платью, во что оно обошлось при заведеніи, и все, что ни происходило припоминается свидѣтелями и взвѣшивается ими. — Такъ какъ воровство скота бываетъ долгое время скрыто, если укравшій жительствуетъ въ отдаленности и украденную скотину, а особливо лошадь, не убивая, удалитъ на такое разстояніе, что хозяинъ, не имѣя случая быть въ тѣхъ селеніяхъ, не узнаетъ о покражѣ иначе, какъ по разсказамъ другихъ, и потому въ многолюдномъ собраніи, какъ напримѣръ, на праздникахъ, свадьбахъ и другихъ съѣздахъ, гдѣ каждый разсказываетъ, что у кого покрадено, описывая шерсть, примѣты, ростъ и сложеніе членовъ украденной скотины съ такою вѣрностію, какъ бы видѣлъ ее предъ собою: тогда, если кто видѣлъ ее, объявляетъ немедленно, гдѣ и какимъ образомъ ему сіе случилось, а хозяинъ оной потому показанію отъѣзжаетъ въ то мѣсто и потаенно изслѣдуетъ, какимъ случаемъ она досталась тому, у котораго находится, откуда и отъ кого? Узнавъ же обо всемъ подробно, открывается, назначая годъ, мѣсяцъ и время, и требуетъ возвращенія украденнаго суднымъ порядкомъ. Если же покравшій, что у нихъ почти обыкновенно случается, показывать будетъ, что этотъ скотъ есть его доморощеный или купленъ у человѣка не находящагося уже въ живыхъ, тогда рѣшатъ споръ свидѣтельствомъ тѣхъ, которые видали нѣсколько лѣтъ прежде украденную вещь. Въ доказательство же пріемлются отъ настоящаго хозяина объявленія, съ показаніемъ примѣтъ и прочаго, и когда оныя окажутся сходны, тогда скотъ ему возвращается, но покравшій не судится, такъ какъ воръ пойманный на воровствѣ, а съ нѣкоторымъ послабленіемъ, возвращая только понесенные на изысканіе покражи убытки.

Другой родъ воровства есть похищеніе цѣлаго табуна, или нѣкоторой части онаго; въ такомъ случаѣ лишившійся своего скота старается сыскать слѣдъ, вымѣрявъ напередъ копыто потерянной скотины на такомъ мѣстѣ, гдѣ слѣдъ онаго видѣть можно, и если удастся ему найти, то примѣчаетъ, въ какую сторону оный лежитъ, и оставляя слѣдъ, когда знаетъ въ той сторонѣ воровъ, хотя бы они жили за двѣсти или далѣе верстъ, идетъ прямо. Въ проѣздъ же развѣдываетъ, не замѣчалъ ли кто кого нибудь съ такимъ-то числомъ скота, сколько онаго покрадено, и если кто видѣлъ, то выспрашиваетъ, на какой лошади ѣхалъ и какое на немъ было платье, одинъ или съ товарищами? Узнавъ же о томъ, неотмѣнно отыщетъ. Такой судится уже какъ воръ, но и тутъ употребляютъ рѣдко наказаніе, а удовлетворяютъ только истца въ его требованіи; при чемъ употребляютъ средства умѣренныя и не обременяютъ крайне покравшаго; но часто и безъ тяжбы между собою рѣшится дѣло, только для осторожности при свидѣтеляхъ, которые отъ вора получаютъ нѣкоторый родъ награжденія. Поступокъ таковой, хотя и гласенъ, но какъ необъявленный судомъ; посему и воръ не почитается еще явнымъ и безчестнымъ воромъ.

Третій родъ воровства есть оставшіяся безгласнымъ, но выведенный по прошествіи многихъ годовъ доносителемъ, по причинѣ происшедшей ссоры; и по сему доносу воръ изобличается, хотя бы онъ въ томъ и не признавался. Весьма рѣдко случается, чтобы воръ признался; но когда доказательства будутъ ясны, тогда онъ судится какъ пойманный на самомъ дѣлѣ, а свидѣтель за долгое молчаніе и за то, что по одной только ссорѣ, а не по наблюденію порядка донесъ, не подвергается наказанію для того, чтобъ чрезъ сіе не пресѣчь другихъ, подобныхъ сему, открытій. Хотя всѣ Якуты по большей части цѣлыми фамиліями склонны къ воровству, но при всемъ томъ явное воровство презираютъ; къ избѣжанію наказанія за воровство, служитъ не одно то средство, чтобъ удовлетворить обиженнаго; но уличеннаго въ семъ преступленіи, или навлекшаго въ томъ на себя сильное подозрѣніе подвергаютъ тѣлесному наказанію. Когда подозрѣваемый не признается, тогда освобождается отъ платежа за украденное.

Коварный нравъ сего народа до того простирается, что Якуты, поссорившись между собою, другъ на друга приносятъ начальству жалобы въ своихъ претензіяхъ, и сверхъ воровства, происходятъ тяжбы между ими отъ дружескихъ связей. У нихъ существуетъ обыкновеніе, что когда одинъ къ другому приглашается въ назначенное время въ гости, то для угощенія хозяинъ убиваетъ скотину по своему разсужденію, отъ которой оставшееся за обѣдомъ и ужиномъ отдаетъ гостю для отвоза въ домъ; при семъ даритъ гостя скотомъ, рухлядью или деньгами; но для воздаянія, угостившій также долженъ ѣхать въ гости, и если при семъ случаѣ хотя самомалѣйшій окажется недостатокъ къ его угощенію, или отдарки за его подарки не будутъ соотвѣтственными, тогда дружба прекращается, и дѣло доходитъ до ссоры и тяжбы. При семъ достопримѣчательнѣе то, что часто случаются таковыя неудовольствія отъ самой малости, иногда отъ пяти рублей; но для полученія подобной бездѣлки не щадятъ они своихъ убытковъ, которые часто бываютъ вчетверо, только для того чтобы взять верхъ. По сему видно, что они заводятъ тяжбы единственно изъ упрямства и въ цѣли нанести своему сопернику издержки и безпокойствіе.

Нравы ихъ весьма грубы; они чрезвычайно злобны и нечувствительны къ несчастнымъ, исключая родныхъ своихъ; лукавы, пронырливы, скрытны и вообще женолюбивы, почему и въ домашнихъ дѣлахъ всегда совѣтуются съ своими женами. При чемъ замѣтить должно, что жену, отъ которой имѣютъ дѣтей, они предпочитаютъ той, которая не раждаетъ, и сію послѣднюю презираютъ. Впрочемъ въ обращеніи съ ними грубы. Во всѣхъ поступкахъ своихъ болѣе повинуются строгости, нежели лукавому съ ними обхожденію; къ богатымъ почтительны, а бѣдныхъ презираютъ, почитая ихъ оставленными Богомъ; смерти боятся и о мертвецахъ никогда ясно не говорятъ; а если по случаю надобно о семъ упомянуть, то употребляютъ двусмысленныя выраженія. Поступки сіи суть слѣдствіемъ ихъ суевѣрія; а потому всѣ Якуты имѣютъ двойныя имена: одни употребляютъ въ явныхъ ссорахъ или по нуждѣ, другія же для того скрываютъ, будто бы отъ діавола, чтобъ онъ не скоро могъ доискаться, кого ему понадобится. Отцовыхъ же именъ безъ крайней нужды не воспоминаютъ и почитаютъ сіе грѣхомъ; почтительное названіе между ними есть Огоннiоръ, означающее старика. Такъ именуютъ они своихъ начальниковъ и людей отличившихся добродѣтелями. У всѣхъ Якутовъ вообще наблюдается гостепріимство къ Рускимъ. Они стараются угостить Рускаго и накормить его лошадь, а если пріѣзжій давно знакомъ и почитается у нихъ добрымъ человѣкомъ, или когда надѣются имѣть въ немъ нужду или получить какую помощь, то даже дарятъ, наблюдая сіе обыкновеніе и между собою. Якуты долголѣтны и одарены крѣпкимъ сложеніемъ; и столѣтнихъ старцевъ между ними находится множество. Они весьма трудолюбивы и всегда встаютъ до восхожденія солнца. Они имѣютъ весьма нетерпѣливый характеръ и чрезвычайно беззаботны, до такой степени, что въ зимнее время, ѣздя по дорогамъ или за промысломъ, постели и одѣялъ не возятъ съ собою, а спятъ выгребя снѣгъ и нарубивъ немного сучьевъ на подстилку, накрывая оные лошадиными потниками; подъ голову кладутъ сѣдло, а сами покрываются шубою и санаякомъ. Снарядясь такимъ образомъ, Якутъ, во время самой жестокой стужи, засыпаетъ крѣпкимъ сномъ, и поутру, удовлетворивъ достаточно всегдашнему своему аппетиту, ловитъ лошадь, отпущенную на ночь въ степь для добыванія себѣ изъ подъ снѣга корму, осѣдлываетъ оную и ѣдетъ опять до вечера. Нынѣшнее ихъ поведеніе и состояніе доказываютъ, что они въ подданствѣ Россійской Имперіи довольны и благополучны, къ Монарху усердны и строго соблюдаютъ вѣрность присяги; въ семъ удостовѣряетъ доброе ихъ поведеніе во время послѣдней съ французами войны. Они радовались при извѣстіи о успѣхахъ Россійскаго оружія, и безъ всякаго притворства принимали живое участіе въ дѣлахъ отечественныхъ.

 

О СВАТОВСТВѢ, СВАДЬБАХЪ И ОБРЯДАХЪ, ПРИ ОНЫХЪ УПОТРЕБЛЯЕМЫХЪ.

 

Древніе ихъ обряды при сватанiи остаются безъ перемѣны. Опредѣленнаго числа женъ хотя и не имѣютъ, но всякой беретъ столько, сколько ему заблагоразсудится; однако жъ только первая почитается законною. Когда женатый уже Якутъ найдетъ себѣ невѣсту, то объявляетъ о семъ отцу своему; если же холостъ, тогда самъ посылаетъ свата къ невѣстину отцу, а тотъ напередъ договаривается о Калымѣ, т. е. о выкупѣ, какой получитъ за дочь; онъ состоитъ обыкновенно въ конномъ и рогатомъ скотѣ; приданое со стороны невѣсты бываетъ всегда въ половину противъ выкупа; сюда включается и число битаго кобыльяго мяса, называемаго курумъ, и котораго со стороны невѣстина отца также полагается половинное число, подъ именемъ Ырды. По окончаніи договора спрашиваютъ отецъ и мать у дочери о ея согласіи, и если она не противится, что заключаютъ изъ ея молчанія, тогда утверждаютъ договоръ и время пріѣзда жениха; еслижъ невѣста откажетъ, то уничтожается и все намѣреніе, а принужденія невѣстѣ отъ родителей не бываетъ. Въ случаѣ согласія съ обѣихъ сторонъ, пріѣздъ жениха назначается обыкновенно въ зимнее время, чтобъ битое мясо не портилось. Къ сему опредѣляется всегда время по рожденіи мѣсяца въ первыхъ числахъ, которыя ими признаются благополучными. — При женитьбѣ бываетъ одинъ мужескій полъ, приглашаются отецъ, сродники и пріятели, которые пріѣзжаютъ къ невѣстину отцу въ самый назначенный день къ вечеру; привозятъ съ собою изъ числа договореннаго битаго мяса, двухъ или трехъ скотинъ, уже сваренныхъ, приводятъ на щетъ колыма лошадей и кобылъ, сколько разсудится, и сверхъ того въ подарокъ отцу и другимъ почтеннѣйшимъ родственникамъ лучшихъ лошадей, за которыхъ долженъ женихъ, по соединеніи съ невѣстою и по прошествіи одного или двухъ годовъ, у всѣхъ выгащивать и отдаривать. По пріѣздѣ, сперва женихъ одинъ входитъ въ юрту въ своемъ дорожномъ платьѣ и становится по правую сторону комелька, называемаго ими Чувалъ, который обыкновенно дѣлается по срединѣ юрты; по правую сторону беретъ мѣсто отецъ невѣстинъ съ женою, хотя она и не мать невѣстѣ, но въ семъ случаѣ заступаетъ мѣсто оной; по правую жъ сторону, въ рядъ, сидитъ Шаманъ противъ комелька на хозяйской кровати, которая бываетъ ихъ обыкновеннымъ и всегдашнимъ сѣдалищемъ. Женихъ становится по входѣ тотчасъ на правое колѣно, тогда бросаютъ въ огонь топленое коровье масло, и онъ, приподнявъ не много шапку, кланяется трижды, а Шаманъ говоритъ, чтобъ онъ былъ зять счастливый и благополучный и прижилъ бы съ своею женою множество дѣтей, размножилъ бы свое скотоводство и былъ богатъ. Тогда женихъ, вставъ, выходитъ на дворъ и скидаетъ свое дорожное верхнее платье, а потомъ съ отцемъ и прочими пріѣхавшими входитъ обратно въ юрту и пробирается въ передній уголъ, гдѣ бываетъ кровать невѣсты, загороженная досками, и садится тамъ, бывъ невидимъ никѣмъ; а невѣста, доколѣ пробудетъ женихъ въ той юртѣ, не находится въ оной, но уходитъ къ сосѣдямъ. Отецъ жениховъ и прочіе, съ нимъ прибывшіе, часто садятся въ полуденной сторонѣ юрты на кроватяхъ, имѣющихъ видъ скамей во всю стѣну и покрытыхъ кобыльими кожами, наблюдая въ мѣстахъ чины и степени. Тогда приносятъ привезенное ими мясо, которое отецъ невѣстинъ принимаетъ и приказываетъ выносить въ анбаръ, а къ вечеру даетъ ужинъ, составленный изъ одного варенаго кобыльяго мяса и каши съ молокомъ; когда же случится вино, то и оное подносятъ гостямъ. По окончаніи ужина ложатся спать въ той же юртѣ, если нѣтъ другой возлѣ. На другой день сторона женихова отдаетъ привезенныхъ съ собою въ число колыма лошадей и кобылъ невѣстину отцу, а онъ, ежели то при договорѣ о колымѣ было заключено, посылаетъ въ подарокъ жениху и его отцу обыкновенное ихъ платье, а именно: шубы суконныя опушенныя бобромъ на бѣломъ мѣху, — санаяки, которыя надѣваютъ сверхъ шубы, рысьи или волчьи, какъ было въ договорѣ, — шапку изъ рысьихъ лапъ съ опушенною напереди розсомахою, и назади бобромъ, а на ноги обуви, — и во весь тотъ день гости бываютъ потчиваемы на счетъ хозяина. На третій день они отъѣзжаютъ въ свои селенія; приданое же со стороны невѣстина отца отдается послѣ, а иногда и по прошествіи года. Мать жениха пріѣзжаетъ къ невѣстѣ и приводитъ съ собою въ число колыма рогатый скотъ и мяса, и гоститъ также двои сутки, а на третій день, получа въ приданое рогатаго скота, также противъ привезеннаго въ половину, отъѣзжаетъ обратно; женихъ же, по первомъ своемъ съ церемоніею пріѣздѣ, ѣздитъ уже къ невѣстѣ, когда вздумаетъ, и тогда не только съ нею видится, но и спитъ вмѣстѣ, а сіе продолжается до выплаты всего колыма; когда же оное совершится, то и требуетъ къ себѣ невѣсту, которую должны отецъ и мать съ прочими родственниками препроводить въ домъ жениха; сіе производится также зимою, назнача напередъ мѣсяцъ и день, сообразно съ обычаями, т. е. въ первыхъ числахъ по рожденіи мѣсяца. При чемъ наблюдается слѣдующее: подъѣзжая къ юртѣ жениха, которая на тотъ случай бываетъ вновь построена позади юрты отца его, закрываютъ у невѣсты лицо горностаями, а между тѣмъ двухъ человѣкъ изъ своей свиты отряжаютъ къ свату. По входѣ ихъ въ юрту, тотчасъ подносятъ каждому по стопѣ кымысу, мѣрою около четверти ведра, и они, ставъ на одно колѣно, должны питъ столько, сколько не переведя духу выпить можно; при семъ случаѣ избираются нарочно тѣ, которые могутъ болѣе выпить разомъ; они исполня сей обрядъ, встаютъ и тотчасъ уѣзжаютъ на встрѣчу прочимъ, которые подъѣзжая останавливаются у юрты жениховой. Невѣста, на другой день пріѣзда въ домъ свекрови, становится по лѣвую сторону комелька, такимъ же образомъ какъ было о женихѣ сказано, на правое колѣно съ завѣшеннымъ лицомъ, и по положеніи на огонь масла, дѣлаетъ три поклона, а Шаманъ, сидящій подлѣ свекра, произноситъ тѣ жъ самыя слова, какія говорены были прежде въ честь жениха. По окончаніи сего обряда выводится вонъ невѣста изъ юрты задомъ, не оборачиваясь и вводится спиною въ юрту жениха, а за симъ отецъ и мать ея съ прочими пріѣзжими и родственниками приглашаются туда къ ужину, обыкновенно составленному изъ жирнаго кобыльяго мяса, гдѣ пьютъ также и вино; но нѣсколько времени предъ симъ невѣстинъ отецъ присылаетъ къ свату и сватьѣ привезенные ими дары, называемые ый, состоящіе изъ собольихъ, лисьихъ, горностаевыхъ мѣховъ и денегъ. Дары сіи имѣютъ различныя названія и раздѣленія: напримѣръ, одни въ честь Божеству, другіе въ честь огня и такъ далѣе; въ числѣ даровъ, приносимыхъ огню, обыкновенно находится топленое коровье масло. Во время сего приношенія даровъ, Шаманъ садится возлѣ женихова отца, который надѣваетъ на него новую шапку. Шаманъ въ сіе время повелѣваетъ бросать на уголье привезенное масло, притомъ сперва призывая и именованныхъ мною выше божествъ, а потомъ воздушныхъ и преисподнихъ духовъ, умершихъ Шамановъ и Шаманокъ, каждаго порознь, и проситъ ихъ, чтобъ новобрачному со времени его свадьбы и новаго заведенія хозяйства благоволили споспѣшествовать въ его намѣреніяхъ, даровали долговременную и спокойную жизнь, миръ и тишину въ обществѣ и умноженіе его потомковъ, прося женѣ чадородія и счастія въ скотоводствѣ и въ промыслахъ, удаленія отъ него несчастія и отвращенія гнѣва, наносящаго ему болѣзни и разныя бѣдствія. По окончаніи сего обряда, присланнымъ съ подарками подносятъ въ деревянныхъ стопахъ кымысъ, послѣ чего они удаляются. Ввечеру пріѣзжіе сватовья приглашаются уже съ женами къ женихову отцу на ужинъ; угощеніе бываетъ тоже самое, что и наканунѣ; но тутъ уже производятся игры, какъ то: борьба, бѣганіе, прыганіе и ристаніе на лошадяхъ (о чемъ сказано въ статьѣ о ихъ праздникахъ) и наблюдаются всѣ тѣ преимущества; также съ обѣихъ сторонъ выводятся обжоры, которые, сверхъ обыкновеннаго, чрезвычайно много ѣдятъ и пьютъ, хотя вообще Якуты отличаются симъ качествомъ. На третій день хозяинъ къ пріѣзжему свату отсылаетъ отъ себя въ подарокъ коннаго и рогатаго скота; число онаго зависитъ отъ его воли, иногда до ста штукъ, и особые подарки, не только свату и сватьѣ, но и другимъ родственникамъ; впрочемъ это родъ займа или обмѣна; ибо въ послѣдствіи, когда новобрачные ѣдутъ въ гости ко всѣмъ присутствовавшимъ на ихъ свадьбѣ, они обратно получаютъ подарки, соразмѣрные ихъ щедрости, а въ противномъ случаѣ раждается вражда, переходящая изъ поколѣнія въ поколѣніе. Когда же дѣло кончится дружелюбно, то связь утверждается и пріязненныя фамиліи вступаютъ въ родство между собою.

 

ОБРАЗЪ ЖИЗНИ И КОЧЕВАНІЯ.

 

Якуты зимою живутъ на одномъ мѣстѣ, а лѣтомъ, для продовольствія своего скота, переходятъ, смотря по положенію мѣста и по изобилію травы. Зимнія ихъ юрты деревянныя, строятся одинакимъ и именно слѣдующимъ образомъ: сперва вкапываютъ четыре столба на назначенное квадратное пространство, а потомъ въ южной и сѣверной сторонахъ между углами не много подавшись во внутрь, и въ самой срединѣ, ставятъ по одному столбу; на сихъ четырехъ столбахъ кладутъ по одной перекладинѣ, а на среднихъ два бревна, что значатъ матицы, настилая на оныхъ потолокъ изъ круглаго лѣса, толщиною въ отрубѣ по полтора вершка; а сверху прикрываютъ сѣномъ, вышиною въ аршинъ, иногда и въ полтора, и на оное насыпаютъ землю. Такая крышка дѣлается скатомъ на востокъ и западъ, для избѣжанія дождевой течи. Напослѣдокъ закрываютъ окружность стоячими досками, не сплачивая оныхъ до того, чтобъ не было щелей, наблюдая только, чтобъ доски были какъ можно ближе одна къ другой, и обмазываютъ оныя коровьимъ навозомъ въ толщину четверти на три. Дверь дѣлаютъ по срединѣ на восточной сторонѣ, а комелекъ по срединѣ юрты; позади матицы изъ жердей дѣлаютъ родъ трубы до половины юрты, и обмазываютъ оную глиною; дрова, во время топки, ставятъ вверхъ. Кровать хозяйская бываетъ противъ самаго комелька; другія кровати, въ видѣ скамей, дѣлаются кругомъ всей стѣны и раздѣляются перегородками на три части: къ югу спятъ ихъ взрослыя дѣти, а къ западу, когда есть, женатый сынъ, ежели нѣтъ у него особой юрты, или кто нибудь изъ сродниковъ. Противъ кроватей перегородки закрываются досками, чтобъ никогда свекоръ не могъ увидѣть невѣстку свою неодѣтую. Южная сторона также во всю стѣну имѣетъ кровать; но она перегораживается надвое противъ матицы, на которой спятъ пріѣзжіе; на сѣверной сторонѣ кровать одна длиною до матицы, а у иныхъ также во всю стѣну. Западныя кровати всѣ закрыты досками, и по срединѣ каждой кровати дѣлаютъ двери, кои по входѣ во внутрь закрываются или завѣшиваются, чтобъ ихъ не было видно. Дрова кладутъ на востокъ по обѣ стороны дверей; нѣкоторые придѣлываютъ къ сѣверной сторонѣ для коровъ хлѣвы на подобіе юрты, и скотъ туда пускается иногда въ тѣ же двери, чрезъ которыя сами входятъ и проводится въ хлѣвъ чрезъ вдѣланныя внутри на западной сторонѣ двери, а иногда и въ особыя со двора ворота. Любящіе чистоту, строятъ таковые хлѣвы особливо; полы также вымащиваютъ и оные метутъ, но мытье половъ у нихъ не въ употребленіи. Сѣни у нихъ бываютъ рубленыя въ двухъ углахъ передъ юртою; а къ юртѣ приставляютъ столбы и концы забираютъ въ пазы; съ боку сѣней къ сѣверу дѣлаются ихъ кладовыя, тутъ же и погребъ для поклажи съѣстныхъ припасовъ. Предъ сѣньми ставятъ столба по два и по три, въ нѣкоторомъ одинъ отъ другаго разстояніи, для привязыванія лошадей, а за столбами загорода, для сохраненія сѣна. Таковые же загороды бываютъ и на южной сторонѣ юртъ, къ чему употребляютъ тонкія жерди; въ первомъ загородѣ кормятъ большею частію лошадей пріѣзжихъ, а въ послѣднемъ своихъ собственныхъ. Лѣтнія же юрты, называемыя ураса, бываютъ берестовыя. Бересту сперва распариваютъ, чтобъ сдѣлалась мягкою, а потомъ сшиваютъ въ пластины и кроютъ юрты, которыя дѣлаются на подобіе палатокъ коническаго вида. Сіи юрты, по волѣ хозяина, легко съ мѣста на мѣсто переставляются, и жить въ оныхъ гораздо удобнѣе, по причинѣ большей опрятности въ лѣтнее время.

(Окончаніе впредь.)

(OCR: Аристарх Северин)

«СѢВЕРНЫЙ АРХИВЪ» 1822. Сентября. №17.

(Окончаніе.)

 

ОБРЯДЫ ПРИ РОДАХЪ.

 

При рожденіи младенцевъ, Якуты почти никакихъ особенныхъ обрядовъ не имѣютъ. Когда женщина чувствуетъ приближеніе родовъ, то призываютъ также бабку или требуютъ посторонней помощи. По рожденіи жъ мужескаго пола младенцевъ, втыкаютъ у загородки стрѣлы, а по рожденіи женскаго пола, ножницы. По прошествіи нѣсколькихъ дней собираются, по повѣсткѣ, къ отцу младенца родные и знакомые подъ вечеръ; тогда хозяинъ убиваетъ скотину на угощеніе гостей; при чемъ самъ отецъ даетъ имя младенцу и тѣмъ все оканчивается. Богослуженія или жертвоприношенія при таковыхъ случаяхъ никакого не бываетъ. При рожденіи же женскаго пола дѣтей, даже угощеніе рѣдко случается, потому что женскій полъ у нихъ не въ уваженіи. Раждающіеся у нихъ дѣти обыкновенно бываютъ сложенія крѣпкаго и вида здороваго; уроды между ими очень рѣдки.

 

О ПОГРЕБЕНІИ УМЕРШИХЪ.

 

Умершаго Якута тотчасъ одѣваютъ въ лучшее платье, выноситъ и отвозятъ на мѣсто погребенія, гдѣ уже копаютъ могилу, и по изготовленіи оной, зарываютъ его въ землю и съ нимъ пары двѣ или три лучшаго его платья и лошадь верховую, которую напередъ закалываютъ и зарываютъ потомъ со всѣмъ верховымъ приборомъ. Кожи отъ съѣденныхъ до погребенія лошадей вѣшаютъ возлѣ могилы на деревьяхъ, оборачивая головою къ западу; надъ могилою дѣлаютъ срубъ и покрываютъ оный досками, на подобіе кровли; мѣсто вокругъ могилы огораживаютъ жердями и ставятъ нѣсколько столбовъ по состоянію и званію умершаго, отъ одного до трехъ рядовъ. По окончаніи обряда садятся на лошадей и объѣзжаютъ могилу три раза вкругъ по теченію солнца, потомъ отъѣзжаютъ. Домъ умершаго оставляется на вѣки; изъ него переходятъ въ другой, для того, что всѣхъ умершихъ почитаютъ съѣденными діаволами, полагая, что оный нашелъ себѣ добычу въ томъ домѣ, долженъ избрать его своимъ жилищемъ. Если случится изъ одной семьи въ зиму умереть двумъ или тремъ человѣкамъ, то по числу умершихъ переселяются въ другія мѣста. При погребеніи мертвыхъ, ближніе родственники, какъ-то: отецъ, мать, братья и дѣти взрослыя, хотя и присутствуютъ, но къ могилѣ не приближаются, а стоя въ нѣкоторомъ отдаленіи, произносятъ раза два или три жалостный вопль. Погребеніе Шамановъ отъ вышеписаннаго обряда тѣмъ отличается, что съ ними погребается платье Шаманское и возлѣ могилы вѣшаютъ бубны, продранные по срединѣ и наполненные съѣстными припасами, для путеваго продовольствія ихъ душъ до мѣста вѣчнаго ихъ пребыванія. Кладутъ въ оные кобыльяго мяса и топленаго коровьяго масла, каждый по своему достатку, не болѣе однако жъ осьми ребръ. Сіе почитается у нихъ лучшею частію, потому что она жирнѣе. При похоронахъ Шаманокъ и прочихъ женщинъ, никакого съ мущинами нѣтъ различія. У крещеныхъ Якутовъ при погребеніяхъ обрядъ самый простой и обыкновенный, исключая, что платье кладется съ ними въ могилу; но кожъ съѣденныхъ лошадей не вѣшаютъ и съѣстными припасами на дорогу умершихъ не снабжаютъ.

 

О БОЛѢЗНЯХЪ И ИХЪ ЛѢЧЕНІИ.

 

Изъ опытовъ извѣстно, что сѣверныя страны весьма здоровы и легко можно привыкнуть къ ихъ климату. Между всѣми обитающими въ сихъ мѣстахъ иновѣрными народами, никакія опасныя болѣзни, какъ то: разныхъ родовъ горячки и лихорадки, поносъ, простуда и тому подобныя, не свирѣпствуютъ, и Якуты оныхъ не знаютъ. Когда же приключается болѣзнь, то пренебрегая пособіями Медицины и довольствуются призваніемъ Шамановъ, въ чемъ они сходствуютъ съ древними Татарами и Монголами, которые не знали никакихъ другихъ врачей, кромѣ волхвовъ своихъ и Шамановъ. Иногда, хотя и случается, что посторонній, во время проѣзда чрезъ ихъ улусъ, увѣдомясь о страждущихъ въ болѣзни и имѣя къ тому средства, изъ человѣколюбія окажетъ больному помощь, за что они и благодарятъ: но впрочемъ такого рода излѣченія приписываютъ случаю и не вѣрятъ лѣкарствамъ. Опаснѣйшія болѣзни между Якутами суть оспа и корь, по причинѣ ихъ неосторожности и нерадѣнія. По присоединеніи сего народа къ Россіи, въ 1758^мъ году, оспа причинила ужасное опустошеніе и истребила многія семейства. Равно и корь, свирѣпствовавшая въ 1774^мъ году, была столь же пагубна. Ошъ сихъ болѣзней они не инымъ чѣмъ себя предохраняютъ, какъ только удаленіемъ отъ общества, не сообщаясь въ сіе время даже съ ближними своими родственниками. Если въ семьѣ окажется сія болѣзнь, то здоровые, оставя больнаго одного, уходятъ въ другую юрту; тогда бываетъ для пріѣзжающихъ великое затрудненіе въ пріисканіи пристанища, особенно зимою во время большихъ морозовъ. Когда подобныя заразы случаются, то для исправленія общественныхъ дѣлъ, требующихъ собранія и общаго совѣта, они избираютъ такой домъ, который бы не имѣлъ никакого сообщенія съ зараженными, и въ которомъ хозяева не чувствовали никакого припадка. Въ прежнія времена сіи несчастные, лишенные помощи ближняго, были неминуемою жертвою сей болѣзни; но нынѣ число испытавшихъ, какъ натуральную, такъ и прививную оспу, довольно, умножилось и сіи люди опредѣляются для присмотра за больными. Но чтобы проѣзжающимъ не было затрудненія въ проѣздѣ и чтобы самимъ быть въ безопасности, каждое поколѣніе назначаетъ одну юрту, опредѣля бывшихъ въ оспѣ или въ кори людей для исправленія домашнихъ надобностей. Если пріѣзжающіе имѣютъ какое дѣло до ихъ Князя или до простаго Якута, то онъ по повѣсткѣ пріѣзжаетъ къ назначенной юртѣ, раскладываетъ огонь и чрезъ оный чинитъ переговоры. Хотя Якутамъ и представляютъ, что болѣзни сіи гораздо легче сообщаются отъ употребленія вина и табаку; но отъ сихъ привычекъ отвратить ихъ невозможно. Наконецъ оспа у нихъ сдѣлалась не столь пагубною: они къ ней привыкли и слѣдствія ея не столь уже опасны. Не смотря на очевидную пользу прививанія, немногіе изъ нихъ охотно соглашаются прививать себѣ оспу. Должно надѣяться, что и сей предразсудокъ вскорѣ истребится мудрыми мѣрами Правительства.

 

О МУЖСКОЙ ОДЕЖДѢ И ЖЕНСКИХЪ УБОРАХЪ.

 

Одежда ихъ, въ сравненіи съ другими Сибирскими народами, какъ то: Бурятами и Тунгусами, опрятнѣе и богаче; шубы у нихъ суконныя разныхъ добротъ, а у нѣкоторыхъ изъ шелковой матеріи, опушенныя бобромъ, шириною на вершокъ, подбитыя песцовымъ или бѣличьимъ мѣхомъ, длиною до колѣна, а назади съ прорѣхою вершковъ въ десять. Сверхъ оныхъ надѣваютъ они другую шубу шерстью вверхъ: такая шуба называется Сагыяхъ. Она бываетъ рысья, опушеная россомахою. Шапки изъ рысьихъ и лисьихъ лапъ, а съ переди опушены россомахою, имѣя задъ бобровый; рукавицы лисьи лапчатыя; вокругъ шеи надѣваютъ собранный изъ бѣличьихъ хвостовъ ошейникъ. Исподнее ихъ платье лосинное и весьма короткое, завязанное узломъ на правомъ боку. Къ сему надѣваютъ иногда такъ называемыя Сутуры, которыя бываютъ на заячьемъ мѣху, длиною во всю ногу, и привязываются спереди и сзади къ исподнему платью, къ нарочно пришитымъ для сего мѣднымъ кольцамъ, а внизу, по ниже колѣнъ, обвязываются ремешками. Кромѣ сихъ сутуровъ, они носятъ другаго рода обувь изъ рысьихъ и волчьихъ лапъ, перевязывая оную такимъ же образомъ какъ и исподнее платье; потомъ надѣваютъ чажи, на подобіе чулковъ, но длиннѣе четверти, шитые изъ оленьихъ или заячьихъ кожъ, и сверхъ оныхъ надѣваютъ торбозы лосинные или изъ кобыльихъ паленыхъ кожъ, длиною до колѣна. Рубашки носятъ фанзовыя и дабинныя. Спять всегда нагіе. Жены ихъ носятъ такое же платье, какъ и мущины, но шубы ихъ ниже колѣнъ, а санаикъ ниже икры; исподнее платье подобно мужскому; однако его вынизываютъ Китайскими корольками трехъ цвѣтовъ: бѣлаго, чернаго и синяго. Въ ушахъ имѣютъ по три и по четыре серьги, сдѣланныя изъ большихъ серебряныхъ колецъ, и вмѣсто подвѣсокъ, на оныхъ вздѣваютъ по три и четыре Китайскіе королька двухъ цвѣтовъ, бѣлаго и чернаго, а наконецъ тонкія серебряныя круглыя бляшки, величиною въ денежку. На шею надѣваютъ серебряное плоское кольцо, на руки серебряныя жъ зарукавья, шириною въ палецъ. Всѣ сіи вещи весьма грубой работы. Сверхъ обыкновенныхъ шубъ, имѣютъ и другую верхнюю, длиною до лодыжки, сшитую изъ краснаго сукна, рукава по локоть, и опушенную бобромъ, выдрою, морскими котиками и черными жеребячьими кожами. Такого рода шубы называются Тагалая; надѣваютъ ихъ молодыя невѣстки, и безъ оныхъ не показываются родственникамъ мужа своего, мущинамъ, старшимъ лѣтами и почтеннѣе ихъ мужа. Оба пола одинъ при другомъ никогда не скидываютъ шапокъ: то и другое почитается за грѣхъ. Таковыя шубы еще надѣваютъ во время лѣтнихъ праздниковъ; унизываютъ оныя корольками Китайскими и навѣшиваютъ по бокамъ разныхъ видовъ мѣдныя литыя бляхи, а спереди и по бокамъ вдоль по шву, также и по спинѣ вдоль между корольками укрѣпляютъ серебряныя бляхи, подобныя тѣмъ, которыя носятъ въ серьгахъ. На голову подъ шапку надѣваютъ повязку, убранную корольками жъ и серебряными бляшками, и назади поверхъ косы выпускаютъ до поясницы, на подобіе лентъ, двѣ цѣпочки, шириною въ три пальца, составленныя изъ бѣлыхъ и синихъ корольковъ и серебра. На шапкахъ, надѣваемыхъ съ такимъ платьемъ, дѣлается по два рога, вышиною въ вершокъ, а назади между рогами пришиваютъ журавлиныя перья вверхъ, чтобъ концы загибались; напереди повыше опушки вшивается серебряный кругъ, называемый тосахта. Въ древнія времена женщины не показывались у нихъ никогда съ открытымъ лицемъ, ни свекру, ни тѣмъ его роднымъ, которые старѣе ея мужа; но нынѣ онѣ не наблюдаютъ многихъ изъ прежнихъ своихъ обрядовъ. Жена, по смерти мужа, или будучи оставлена отъ живаго, можетъ вытти замужъ за всякаго, не исключая мужнина брата, только бы былъ онъ лѣтами моложе мужа, также и за пасынка.

 

О ПИЩѢ И ПИТІИ.

 

Пища ихъ составляется большею частію изъ кобыльяго кымыса, которымъ они во все лѣто питаются, а изрѣдка употребляютъ вареный. Зимою, обыкновенная пища у богатыхъ, есть кобылье мясо и кымысъ, а у бѣдныхъ квашеное молоко съ сосновою лѣтомъ снятою и заготовленною корою, которую поджаривъ на огнѣ, толкутъ въ присоединя же иногда ступахъ и сѣютъ чрезъ рѣшето; къ тому нѣсколько ржаной муки, варятъ изъ того жидкую кашу. Другаго рода каша дѣлается изъ крупъ, а изъ муки на подобіе саламаты. Вообще всѣ Якуты неразборчивы въ пищѣ и употребляютъ все, что достатокъ или случаи имъ доставляетъ. Между богатыми есть нынѣ много такихъ, у коихъ можно всегда найти чай, сахаръ, вино и разную крупу, пшеничную муку и тому подобное; впрочемъ они употребляютъ всякаго рода птицъ и звѣрей, не исключая и кротовъ.

 

О ОБРАЩЕНІИ ИХЪ СЪ ПРОЧИМИ НАРОДАМИ, О ИХЪ ТОРГѢ И ПРОМЫСЛАХЪ.

 

Въ смежности съ Якутами живутъ Тунгусы, Ламутки и Юкагиры, съ которыми они ведутъ торгъ. Сначала стараются они ихъ задолжить, а потомъ уже, изъ долгу не выпуская, берутъ у нихъ звѣриныя кожи за самую малую цѣну. Хотя сіи народы и чувствуютъ отъ того отягощеніе; но опасаясь лишиться ихъ помощи въ разсужденіи съѣстныхъ припасовъ, не смѣютъ тѣмъ огорчаться; да и задолженіе происходитъ болѣе отъ того, что они среди зимы, по неудобству ловить звѣрей, съѣзжаются къ Якутскимъ селеніямъ и живутъ у нихъ, кормясь ихъ произведеніями до тѣхъ поръ, пока наступитъ удобное время къ произведенію ловли, что продолжается иногда до двухъ мѣсяцевъ. Угощеніе, получаемое сими народами отъ Якутовъ, бываетъ, смотря по ихъ тогдашнимъ промысламъ, а прежнее уже остается въ забвеніи. Сихъ промышленниковъ, по справедливости, можно почесть за совершенныхъ данниковъ Якутовъ; къ тому же сіи послѣдніе, будучи хитрѣе и проворнѣе, всегда обманываютъ гостей своихъ, которые хотя и примѣчаютъ ихъ поведеніе, но будучи простосердечны, а къ тому имѣя всегдашнюю въ нихъ надобность, оставляютъ все на судъ Богу, безъ всякаго дальнѣйшаго ропота. Иногда заключаютъ они между собою и браки, но Якуты имѣютъ всегда низкое о Тунгусахъ и другихъ народахъ мнѣніе и, обобравъ ихъ, обходятся съ ними такимъ образомъ, какъ съ подвластными себѣ, хотя безъ жестокости, но съ довольнымъ пренебреженіемъ. Собственный ихъ промыселъ состоитъ въ ловлѣ соболей, лисицъ, бѣлокъ, горностаевъ, лосей, дикихъ оленей, волковъ, а у моря живущіе ловятъ и песцовъ. Для ловли звѣрей употребляютъ разныя средства, загоняютъ собаками, стрѣляютъ изъ луковъ, и ставятъ луки, на которые звѣрь набѣгая, самъ подстрѣливается. Ловятъ также пастями и помѣтами, ядомъ напоенными; весною также гоняютъ большихъ звѣрей на лыжахъ, а медвѣдей ловятъ зимою въ берлогахъ, заваливая входъ лѣсомъ, и сдѣлавъ на верху малое отверстіе, закалываютъ оныхъ палемами *. Звѣроловство производятъ во всѣхъ тѣхъ мѣстахъ, которыя лежатъ между пространными лѣсами и имѣютъ мало обитателей. Многіе также дли сего, въ началѣ зимы и весною, ѣздятъ въ отдаленныя мѣста, возвращаясь всегда съ богатою добычею.

* Изъясненіе сего слова находится ниже.

 

О ПЛЯСКАХЪ.

 

Музыки у нихъ нѣтъ, а пляска бываетъ болѣе между женщинами: становясь вкругъ и схватясь руками, онѣ пляшутъ всегда по теченію солнца, при чемъ поютъ пѣсни, коихъ предметомъ бываютъ обыкновенно животныя; изъ птицъ орелъ, соколъ, лебедь, стерха, утка и селезень; а изъ звѣрей соболь, рысь и горностай; есть у нихъ также любовныя и умилостивляющія божество, пѣсни которыми просятъ хорошаго промысла и прославляютъ его благодать. Есть у нихъ пѣсни и жалостныя, въ которыхъ воспѣваютъ свои странствованія и претерпѣнныя злоключенія; но всѣ сіи пѣсни слагаютъ тогда, когда вздумаютъ пѣть, а послѣ сего позабываютъ и не заимствуютъ одинъ отъ другаго. Въ дорогѣ, отъ скуки, поютъ сообразно тому мѣсту, чрезъ которое тогда проѣзжаютъ, т. е. въ честь лѣсамъ, полямъ, озерамъ или рѣкамъ, изображая красоты природы; всѣ сіи пѣсни поютъ однимъ тономъ.

Въ дополненіе сказать можно, что сей народъ крайне робокъ такъ, что оказавшаяся кровь, или смерть ближняго легко его устрашаетъ. Совсѣмъ тѣмъ междоусобныя брани, до приведенія ихъ въ Россійское подданство, продолжались у нихъ безпрерывно, и разныя ихъ племена, изъ мщенія, истребляли себя взаимно. Военныя орудія Якутовъ состоятъ изъ луковъ, стрѣлъ и желѣзныхъ палемъ (родъ ножей) двухъ родовъ, изъ коихъ одни длиною въ три четверти аршина, другіе не много болѣе полу аршина, шириною перста на два и на три, и остроконечные. Нынѣ многіе употребляютъ ружья. Якуты большею частію роста средняго, лица ихъ широки и смуглы, щеки полныя, носъ плоской, губы толстыя, волосы и глаза черные, тѣло ихъ бѣлое; но будучи крайне неопрятны и не умываяся никогда, дѣлаются смуглыми. Между ими есть многіе весьма сильные люди; бороды не имѣютъ, а оказывающіеся волосы вырываютъ щипцами , усы запущаютъ, а волосы на головѣ стригутъ.

Впрочемъ, народъ, сей не имѣвъ отъ самой древности никакихъ законныхъ постановленій, пребываетъ во мракѣ невѣжества. Хотя Якуты имѣютъ всѣ пороки непросвѣщенныхъ и полудикихъ народовъ, но, какъ выше при описаніи ихъ нравовъ изображено, природный ихъ разумъ и понятія довольно отличаютъ ихъ отъ прочихъ иновѣрческихъ племенъ Сибири. Должно надѣяться, что подъ Россійскимъ правленіемъ они со временемъ достигнутъ до образованности и просвѣщенія прочихъ странъ сей великой Имперіи.

Въ настоящее время, когда уже они почти всѣ обращены въ Христіанскую вѣру, обряды ихъ при свадьбахъ, Богослуженіи и праздникахъ по большой части перемѣнились, равно и Шаманство хотя еще въ употребленіи во время болѣзней, но власть сихъ изувѣровъ уже ослабѣваетъ и Христіанская вѣра разливаетъ благодѣтельные лучи свѣта своего между сими дикими сынами природы.

Сѣверный Архивъ. Журналъ исторіи, статистики и путешествій, издаваемый Ѳ. В. Булгаринымъ. 1822—1824. Спб.

(OCR: Аристарх Северин)