Мысли вслухъ.

Наши культуртрегеры на сѣверныхъ окраинахъ.

«Сибирскiй вѣстникъ» №38, 18 февраля 1896

Существуютъ философско - историческія теоріи, въ силу которыхъ каждый народъ выполняетъ извѣстную историческую миссію, осуществленіе которой составляетъ его провиденціальное назначеніе. Еще Виргилій въ „Энеидѣ“ проводилъ параллель между греками и римлянами въ отношеніи національнаго характера и историческаго значенія этихъ двухъ народовъ; и наиболѣе просвѣщенные изъ гимназическихъ преподавателей излагаютъ своимъ питомцамъ въ высокопарнѣйшей формѣ и самымъ авторитетнымъ образомъ „историческія задачи“ Эллады, Рима, германцевъ. Согласно такимъ воззрѣніямъ, историческія судьбы каждой націи составляютъ лишь ничтожный штрихъ, мелочную деталь въ телеологической картинѣ общаго развитія человѣчества или вселенной, развитія, ведущаго къ вѣдомой или невѣдомой цѣли, для достиженія которой отдѣльные народы и отдѣльныя личности играютъ роль маріонетокъ въ грандіозной міровой драмѣ.

Намъ, русскимъ, стало завидно смотрѣть на другія націи, облекшіяся въ своего рода историческіе вицъ-мундиры, и мы порѣшили обзавестись собственною „историческою миссіею“. Намъ, „стоящимъ на рубежѣ“ и т. д., найти такую миссію было вовсе не трудно: либо вливать въ старые мѣха новое вино, либо вливать въ новые мѣха старое вино. Не входя въ разсмотрѣніе первой формулы, составляющей квинтъ-эссенцію славянофильства, мы остановимся на второй, заключающей въ себѣ признаніе нашей цивилизаторской миссіи, санкціонирующей нашъ Drang nach Osten стремленія пріобщить къ благамъ культуры нетронутые цивилизаціею края.

Передъ нами громадная окраина, обитаемая полудикимъ населеніемъ, коснѣющимъ въ грубости и невѣжествѣ и ведущимъ за бѣдственное существованіе жестокую борьбу съ суровою природою, постоянно сулящею ему голодъ и холодъ. Намъ предстояла весьма благодарная роль по отношенію къ обиженному судьбою обитателю мрачныхъ тундръ — поднять его умственный и нравственный кругозоръ, возвысить его требованія отъ жизни, вооружить его знаніемъ и дать ему средства къ устроенію себѣ существованія, сколько-нибудь похожаго на человѣческое. Въ какой же мѣрѣ реализована нами подобная задача, съ тѣхъ поръ какъ началось поступательное шествіе нашихъ Кортесовъ и Пиззаро отъ Урала къ берегамъ Ледовитаго и Великаго океановъ?

Сдѣлаемъ одно замѣчаніе. Что бы ни говорили сторонники самодовлѣющей, метафизической общественной эволюціи, всякое измѣненіе въ соціальной средѣ происходить отъ личностей и отъ учрежденій, образуемыхъ личностями или корпораціями личностей. Анализируя вліяніе пришлыхъ людей на аборигеновъ данной мѣстности, мы расчленяемъ сумму на отдѣльныя слагаемыя, и, прослѣживая вліяніе каждаго изъ нихъ, приходимъ къ общему выводу о значеніи совокупности стимуловъ. Такимъ образомъ поставленный выше вопросъ можно формулировать слѣдующимъ образомъ: какова природа и степень воздѣйствія различныхъ элементовъ колонизаторской массы на жизнь окраины? въ какой мѣрѣ являются насадителями гражданственности купцы, переселенцы, чиновники, представители духовенства? что даютъ инородцамъ школа, больница, лавка, канцелярія?

Школьное и медицинское дѣло поставлены здѣсь такъ неудовлетворительно, что вносимая ими въ культурный активъ величина оказывается самаго микроскопическаго свойства. Мы имѣемъ въ виду не только недостаточность, но и неуспѣшность учебныхъ и лѣчебныхъ заведеній. Инородцы принуждены тратиться на школы, безполезность которыхъ соотвѣтствуетъ ихъ безрезультатности: отсутствіе сколько нибудь знающихъ и добросовѣстныхъ учителей, отсутствіе приспособленныхъ къ пониманію инородцевъ учебниковъ, бытовыя условія мѣстной жизни, сводя почти къ нулю успѣхи обучающихся, превращаютъ школьное дѣло въ тягостную и почти что безцѣльную повинность, отъ которой инородцы рады при каждомъ случаѣ избавиться. Этимъ объясняются и частыя ходатайства съ ихъ стороны о закрытіи того или другого училища, а также и то обстоятельство, что для отсылки въ школу обыкновенно выбираются дѣти изъ самыхъ бѣдныхъ семействъ. Что же нами сдѣлано для реформированія школъ, столь дискредитированныхъ нынѣ въ глазахъ туземцевъ? Ничто, кромѣ возбужденія вопроса о передачѣ всѣхъ школъ въ епархіальное вѣдомство — мѣры, которая, если осуществится, упрочитъ надолго за школами ту печальную репутацію, которая по справедливости ими заслужена.

Не болѣе утѣшительна постановка медицинскаго дѣла. Громадные округа, величиною превосходящіе любое изъ западно-европейскихъ государствъ, предоставленные на попеченіе невѣжественныхъ лекарскихъ учениковъ, или въ лучшемъ случаѣ снабженные однимъ врачемъ и однимъ или двумя фельдшерами: крайняя скудость медикаментовъ и лекарственныхъ принадлежностей, обусловливаемая съ одной стороны неаккуратностью доставки, съ другой стороны — широко развитымъ хищничествомъ; пьянство, сильно распространенное среди представителей высшаго и низшаго медицинскаго персоналовъ и дѣлающее ихъ неспособными къ честному исполненію своихъ обязанностей, — все это составляетъ общее явленіе въ сѣверныхъ окраинахъ. Мы знаемъ случаи, когда у врача днями и недѣлями дежурили, чтобы улучить моментъ трезвости и свезти къ больному; когда затѣмъ приходилось столько же времени дожидаться приготовленія лекарства фельдшеромъ, манкировавшимъ по пьянству или индифферентизму; когда врачебная помощь запаздывала такимъ образомъ, по винѣ врача или фельдшера; когда эта помощь оказывалась безполезною или еще вредною вслѣдствіе неправильнаго составленія рецепта врачомъ или неправильнаго приготовленія лекарства фельдшеромъ въ пьяномъ видѣ; когда родители настойчиво отказывались звать врача къ больному ребенку, чтобы не испытать горя и безпокойства, связаннаго съ его услугами. „Пускай лучше умираетъ ребенокъ, чѣмъ имѣть съ ними дѣло“, говорили они. Таковъ характеръ врачебной помощи въ мѣстахъ, гдѣ однѣ болѣзни, какъ сифилисъ, составляютъ постоянный бичъ населенія, другія же, какъ корь, оспа, тифъ, скарлатина, свирѣпствуютъ хронически, правильнымъ чередомъ смѣняя другъ друга...

Развитіе торговыхъ сношеній постоянно стимулировало распространеніе цивилизаціи по земному шару со всѣми ея хорошими и дурными сторонами. Но заслуги въ этомъ отношеніи нашихъ торговцевъ на сѣверныхъ окраинахъ слишкомъ общеизвѣстны, чтобы долго на нихъ останавливаться. Явная и тайная продажа спирта, сбываніе всякой дряни за чудовищныя цѣны, безсовѣстное опутываніе инородца всевозможными пріемами и экономическое закабаливаніе его при сдѣлкахъ въ кредитъ — воть различныя формы торговой эксплоатаціи, въ которой не безъ основанія видятъ одну изъ причинъ вымиранія инородцевъ.

Культурное вліяніе колонизаціи всякаго края огромно, хотя часто сопровождается постепеннымъ вырожденіемъ и гибелью туземцевъ. Но въ наши, обиженныя природою, сѣверныя окраины не заглядываетъ добровольно ни одинъ переселенецъ; за то, сверхъ служащихъ и пріѣзжающихъ для наживы коммерсантовъ, край болѣе чѣмъ въ достаточной степени снабжается ссыльными поселенцами. Цивилизаторская роль этихъ послѣднихъ также общеизвѣстна. Ложась страшнымъ гнетомъ на мѣстное населеніе, которое принуждено ихъ содержатъ и всячески угождать, когда не можетъ отъ нихъ откупиться денежной преміею, обычно выдаваемою за обѣщаніе съ ихъ стороны уйти и оставить общество въ покоѣ, они служатъ проводниками разврата, насилія и всевозможныхъ преступленій, число которыхъ увеличивается въ тѣхъ районахъ, гдѣ по преимуществу сосредоточенъ ссыльный элементъ. Быть можетъ, они именно занесли сюда сифилитическій ядъ, неизвѣстный, какъ полагаютъ, инородцамъ до прихода русскихъ, а нынѣ производящій среди нихъ, какъ, напр., въ Якутской области, страшныя опустошенія. Они же, быть можетъ, популяризировали среди инородцевъ водку и игру въ карты — двѣ язвы, наиболѣе способствующія быстро прогрессирующему раззоренію туземцевъ.

Любопытно, что инородцы, живущіе въ сосѣдствѣ съ русскими, въ городахъ или селеніяхъ, часто поражаютъ своими антипатичными сторонами, рѣзко отличающими ихъ отъ родичей, живущихъ подальше отъ культурныхъ воздѣйствій: въ первыхъ грубость и жестокость дикаря соединяется со всѣми пороками и испорченностью цивилизованнаго состоянія.

Дабы „не раздразнитъ гусей“, оставимъ въ сторонѣ другія вліянія и перейдемъ къ духовенству нашихъ сѣверныхъ окраинъ, на которое нерѣдко приходится слышать горькія сѣтованія. Людямъ, незнакомымъ со всѣми прелестями этихъ мрачныхъ захолустій, разсказы, характеризующіе нравы мѣстныхъ духовныхъ чиновъ, кажутся иногда преувеличенными и прямо невѣроятными; но очевидцы изъ своихъ непосредственныхъ впечатлѣній знаютъ, что жалобы на непастырскую жизнь нашихъ пастырей заключаютъ въ себѣ весьма много основательнаго, и что, мало того, неприкрашенная дѣйствительность часто превосходитъ всевозможныя описанія. Въ портретной галлереѣ уродливыхъ типовъ духовенства, созданныхъ неприглядными условіями нашихъ „юдолей плача и скорби“, мы встрѣчаемъ и виртуозовъ по части выжиманія всѣхъ соковъ изъ своего ближняго, и изверговъ въ частной и семейной жизни, и людей, потерявшихъ всякій образъ человѣческій, и всякихъ темныхъ дѣльцовъ, спускающихся до ростовщичества, торговли водкой и даже шулерства. Вотъ попъ, пріобрѣвшій себѣ, на подобіе Ноздрева, историческую извѣстность пьяными дебошами, страстью къ сплетнямъ и скандаламъ и обуревающими его зубосокрушительными тенденціями; онъ терроризируетъ весь свой приходъ кулачными расправами то съ попадьею, то съ псаломщиками, то съ якутами, которыхъ онъ нарочито собираетъ, разставляетъ вокругъ себя и бьетъ для своего удовольствія. Менѣе скандалезна, но почти столь же „плодотворна“ дѣятельность другого батюшки, находящагося въ военномъ положеніи по отношенію ко всему приходу, которому онъ старается насолить всяческими способами, до учрежденія церковной школы включительно. Вотъ, далѣе, священникъ, окруженный ореоломъ благоволенія за свое безвозмездное содѣйствіе благимъ начинаніямъ, но до такой степени эксплоатирующій инородцевъ по выполненію ввѣреннаго ему дѣла, что начальство вынуждено было попросить его „не слишкомъ ужъ прижимать якутовъ“. А вотъ фактъ, характеризующій другого служителя церкви: у бѣднаго якута умираетъ жена, и достойный пастырь, къ ужасу его, требуетъ себѣ за отпѣваніе одну изъ двухъ коровъ, составляющихъ единственное достояніе бѣдняка и единственный почти источникъ пропитанія для его осиротѣвшихъ дѣтокъ; еле-еле уговорилъ онъ сердитаго батюшку принять предлагаемыя деньги, — простодушные инородцы увѣрены, что, коли священникъ остался недоволенъ платою, то молитва не дойдетъ по назначенію... Цинизмъ въ выраженіяхъ и манерахъ, практикуемый иногда даже при совершеніи службы и напоминающій времена „Стоглава“, скандализируетъ нерѣдко благочестивыхъ прихожанъ. При всемъ томъ представители мѣстнаго духовенства считаютъ себя въ правѣ вмѣшиваться въ сферу личной жизни обывателя и контролировать, насколько глубоко выражается его вѣра въ посѣщеніяхъ церкви и т. п.; за напоминаніями и увѣщаніями слѣдуютъ, въ случаѣ необходимости, угрозы донести куда слѣдуетъ. „Духовная овца“ трепещетъ и смиренно предлагаетъ „пастырю“ свою шерсть для усердной стрижки, ибо по опыту знаетъ, что угрозы не остаются пустымъ звукомъ... Такъ понимаютъ свою миссію подобные служители церкви, сильно деморализирующіе мѣстное населеніе, вмѣсто того, чтобы содѣйствовать его нравственному подъему. Конечно, отъ полуобразованнаго духовенства, воспитаннаго среди жестокаго быта полу-варварской среды, трудно и ожидать какихъ-либо специфическихъ добродѣтелей, но вѣдь средняя обывательская порядочность не есть уже такой недостижимый идеалъ, чтобы ея нельзя было требовать отъ людей, посвятившихъ себя призванію проповѣди любви къ ближнему.

Таковы итоги нашей культурной миссіи.

Я. Ю.

(OCR: Аристарх Северин)