ИЗЪ КОЛЫМСКОЙ ЖИЗНИ.

«Восточное Обозрѣнiе» №64, 2 iюня 1895

Половина мая. Солнце часовъ по 18 не сходитъ съ горизонта. Снѣгъ давно стаялъ; мелкія рѣчки и виски [1] вскрылись, вскрылся и бурлитъ Анкудинъ [2]. Скоро тронется и сама кормилица — Колыма: ледъ на ней черный, рыхлый, во многихъ мѣстахъ прогалины, полыньи, у береговъ воды такъ много, что можно разъѣзжать въ вѣткахъ и стружкахъ и даже ставить — хотя почти безъ всякаго успѣха — сѣти на мелкую рыбу.

[1] Виска — каналъ, соединяющiй рѣку съ какимъ-либо озеромъ или болотомъ. При невысокой водѣ въ Колымѣ теченіе въ вискахъ изъ озера въ рѣку, при высокой водѣ — обратное, изъ рѣки. Лѣтомъ большая часть високъ пересыхаетъ.

[2] Небольшой, но очень быстрый притокъ Колымы, раздѣляющiй г. Ср. Колымскъ на двѣ, почти равныя части. Лѣтомъ и зимой сообщенiе между обѣими частями города, по мосту, перекинутому черезъ Анкудинъ; весной и осенью, когда Анкудинъ сноситъ мосты, сообщеніе на карбасѣ.

Вездѣ идутъ дѣятельныя приготовленія къ предстоящему рыболовному сезону: чинятъ снасти, ладятъ карбасы, стругаютъ весла. Между обывателями только и разговору о вскрытiи рѣки, о будущемъ промыслѣ, котораго ждутъ съ большимъ нетерпѣнiемъ, такъ какъ небогатый людъ, т. е. большинство населенія, давно уже сидитъ безъ пищи.

Я прожилъ въ Колымскѣ нѣсколько лѣтъ, но для меня до сихъ поръ совершенно непонятно, какъ умудряется небогатый колымчанинъ просуществовать весеннiе мѣсяцы: рыбы своего улова въ самый лучшій годъ едва хватаетъ до начала марта [3]; продукты привозные осенью и зимой якутами изъ улуса, почти цѣликомъ попадаютъ въ руки купцовъ [4] и болѣе состоятельныхъ обывателей; олени, пригоняемые чукчами, попадаютъ б. ч. туда же, — изъ небогатыхъ рѣдко кто за зиму прiобрѣтетъ больше двухъ-трехъ оленей. Олени эти съѣдаются во время праздниковъ.

[3] Кромѣ семьи, колымчанинъ впродолженіи всей зимы тою-же рыбой долженъ кормить собакъ (6—8 mіnіmum). Безъ собакъ онъ обойтись не можетъ; на нихъ онъ возитъ для себя дрова и воду, на нихъ же вывозитъ зимой съ заимки рыбу, которую благодаря спѣшности осенней неводьбы, б. ч. не успѣваетъ сплавить на карбасѣ; наконецъ, (только благодаря собакамъ онъ на зиму можетъ вывезти 10—12 саженъ дровъ на продажу, — это дастъ ему 50—60 руб., необходимыхъ на покупку платья, чаю, табаку и т. п.

[4] Въ февралѣ, когда якуты съѣзжаются въ городъ на улусное собраніе, купцы закупаютъ у нихъ («подряжаютъ») рыбу, мясо и масло (хаякъ) за будущiй годъ. Такъ какъ деньги (всѣ или часть) уплачиваются впередъ, то продукты достаются купцамъ очень дешево, тѣмъ болѣе, что они часто платятъ товарами.

Такимъ образомъ, кромѣ рыбы, никакихъ запасовъ у небогатаго колымчанина нѣтъ; весной, когда рыба кончается, онъ [5] въ безвыходномъ положеніи. Правда, продукты можно покупать у купцовъ. Но на какія средства? Если даже у него есть какiе-нибудь гроши (случайный заработокъ — свой или жены), то на нихъ при весенней дороговизнѣ въ Колымскѣ далеко не уѣдешь. Есть еще ресурсъ: можно достать у купца немного провизіи, обязавшись достать ему рыбу перваго улова. Но купцы, во-первыхъ, подряжаютъ преимущественно нельму, которой на Ср. Колымскихъ заимкахъ добывается вообще немного; во-вторыхъ, колымскiй купецъ охулки на руку не положитъ — свои продукты оцѣнитъ втрое дороже подряжаемой рыбы; наконецъ на большую сумму купецъ не повѣритъ. Ясно, что и путемъ такихъ сдѣлокъ надолго себя обезпечить нельзя, а просуществовать надо около 3-хъ мѣсяцевъ. Какъ умудряются колымцы это продѣлать, не знаю. На мои разспросы, колымчане, какъ-бы сами недоумѣвая, обыкновенно отвѣчали: «такъ вотъ и живемъ».

[5] Я говорю здѣсь о самостоятельныхъ хозяевахъ, неводо и собаковладѣльцахъ. Положеніе бездомнаго бобыля-батрака весною нѣсколько лучше: еще зимой онъ законтрактовалъ себя къ какому-нибудь состоятельному неводовладѣльцу, а съ Николина дня (иногда и раньше) живетъ у хозяина, исполняетъ всякую домашнюю работу, и его кормятъ, правда, не очень свѣжей пищей, даже не очень обильно, но онъ все-таки не голодаетъ.

Понятно теперь съ какимъ нетерпѣнiемъ должно ожидаться вскрытiе рѣки, послѣ котораго начинается промыселъ.

Я тоже принадлежу къ числу «чающихъ движенія воды», т. е. наступленiя неводнаго сезона съ такимъ-же пожалуй, нетерпѣніемъ, какъ и обыватели, хотя и по другимъ причинамъ: первая проведенная въ Колымскѣ зима истомила, измучила и своимъ холодомъ, и своей тоской, а главное, безъисходной скукой, отсутствіемъ всякаго дѣла. Теперь тянетъ изъ города, хочется поразмяться, чѣмъ-нибудь позаняться; неводьба не тяжелая работа на открытомъ воздухѣ — рисуется въ самыхъ заманчивыхъ краскахъ.

Наступаетъ наконецъ и столь желанный моментъ — рѣка тронулась. Объ этомъ вы можете догадаться по возбужденному виду обывателей, снующихъ вдоль берега, собирающихся въ кучки, оживленно разговаривающихъ, указывающихъ на рѣку. Отправляетесь къ нимъ, васъ привѣтствуютъ радостнымъ восклицаніемъ: «пошла! пошла!».. Смотрите на рѣку и въ первый моментъ совершенно разочарованы: вамъ кажется, что она въ такомъ-же положеніи, какъ нѣсколько часовъ назадъ, какъ вчера. Лишь всматриваясь долго, намѣтивъ какой нибудь пунктъ на льду и сравнивая его положеніе относительно берега, вы убѣждаетесь, что весь ледъ предъ городомъ движется сплошной массой, но движется чрезвычайно медленно, часто даже пріостанавливаясь на минуту-другую.

Вскорѣ однако сильно прибывающая вода приподымаетъ всю эту громаду, разбиваетъ на тысячу частей и быстро уноситъ ихъ внизъ.

Сверху прибываютъ все новыя и новыя глыбы льду, движеніе ихъ все болѣе и болѣе ускоряется, наконецъ они начинаютъ мчаться съ бѣшеной скоростью: одни проносятся мимо, другія сталкиваются между собой, наскакиваютъ на застрявшія у береговъ, съ грохотомъ и звономъ разбиваются, разлетаются милліонами осколковъ, ихъ замѣняютъ новыя... Это продолжается нѣсколько часовъ. Затѣмъ вы вдругъ замѣчаете такое явленіе; срединой рѣки льдины продолжаютъ нестись внизъ, но у береговъ такія-же льдины плывутъ обратно, вверхъ по теченію. Это значитъ, что внизу, у Шатунинскаго острова (верстъ 6 отъ города), образовался «запоръ», т. е, ледъ заполнилъ весь неширокій проходъ между островами и берегами и тамъ застрялъ.

Сверху все еще продолжаютъ прибывать новыя льдины, но плывутъ они все тише и тише; а затѣмъ движеніе внизъ совершенно прекращается, — льдины останавливаются, кружатся на одномъ мѣстѣ, направляются вверхъ, но оттуда имъ на встрѣчу плывутъ новыя, для которыхъ ужь не хватаетъ мѣста: онѣ давятъ, тѣснятъ другъ друга, нѣкоторыя приподымаются, становятся вертикально, другія всползаютъ на ближайшихъ сосѣдей, болѣе хрупкія распадаются подъ напоромъ прибывающихъ вновь, находящійся у береговъ выталкиваются далеко на сушу, гдѣ онѣ долго еще будутъ лежать послѣ того, какъ рѣка совершенно очистится, и окончательно растаютъ лишь во второй половинѣ іюня.

Не находя себѣ мѣста въ Колымѣ, ледъ заполняетъ устья всѣхъ рѣчекъ и високъ, устремляется въ Анкудинъ и покрываетъ ею сплошной массой на протяженіи двухъ-трехъ верстъ отъ устья... Еще часъ-другой и всякое движеніе на Колымѣ прекращается — рѣка замираетъ.

Въ такомъ положеніи она будетъ много часовъ [6], м. б. сутки и болѣе, — пока очистится Шатунинскій проходъ Тогда рѣка очнется, вновь примется за прерванную дѣятельность, и вновь начнется бѣшеная скачка льдинъ.

[6] Сообщеніе между обѣими частями города на все это время прекращается.

 «Густой» по мѣстному выраженію, ледоходъ продолжается (съ промежутками изъ-за запоровъ) 5—6 дней; затѣмъ льдинъ на рѣкахъ становится менѣе, рядомъ съ ними несется пловникъ — громадные тополи и осины, захваченныя, Богъ вѣсть гдѣ у самыхъ истоковъ Колымы, зеленѣющія деревья, вырванныя съ корнемъ гдѣ-нибудь у крутого Яра, иногда проносится цѣлый кусокъ берега, покрытый тальникомъ и другой растительностью.

Черезъ два-три дня и плавнику становится меньше, онъ вмѣстѣ съ рѣдкими льдинами плыветъ срединой рѣки и не представляетъ уже опасности для карбаса.

Какъ только рѣка очистилась на столько, что по ней можно безопасно ѣздить, начинается первый промыселъ — сѣтной (неводить еще долго нельзя будетъ, такъ какъ тони залиты водой).

Сѣтьми добывается, главнымъ образомъ, нельма; попадается и чиръ, но въ незначительномъ количествѣ. Лучшими «уловами» [7] близь города считаются Сутовскіе, Забарцевской и у Половиннаго Камня. Первые — верстахъ въ 20 отъ города, вверхъ по рѣкѣ; остальные верстахъ въ 25—30, внизъ по рѣкѣ.

[7] Мѣста, удобныя для сѣтного промысла.

На эти уловы отправляются только имѣющіе «хорошій заводъ», т. е. новыя, прочныя сѣти и въ достаточномъ количествѣ; остальные промышляютъ ближе къ городу (въ 7—10 верстахъ), у устьевъ високъ, рѣчекъ, въ протокахъ и т. д.

Сѣтный промыселъ требуетъ большого искусства и навыка. Какъ новичокъ, я не дерзаю и мечтать о немъ. Съ затаенной завистью провожаю товарищей, промышлявшихъ уже въ прошломъ году и уѣзжающихъ теперь, въ качествѣ ветерановъ, съ сѣтьми. Самъ остаюсь въ городѣ, пока вода спадетъ на столько, что можно будетъ неводить, Черезъ недѣлю и мы отправляемся.

Вверхъ по рѣкѣ въ Колымскѣ ѣздятъ на собакахъ. 2—3 собаки, припряженныя къ концу длинной бичевы, легко тянутъ карбасъ; въ которомъ 50—60 пуд. клади. Хорошо объѣзженныя собаки идутъ бичевой безъ проводника и, по командѣ сидящаго въ карбасѣ погонщика, очень искусно обходятъ опасныя для карбаса мѣста. Наши собаки не такъ хорошо объѣзжены, да и командовать-то ими мы толкомъ не умѣемъ. Поэтому одинъ изъ насъ (по очереди) идетъ берегомъ и направляетъ собакъ, — прогулка не изъ особенно пріятыхъ: топкіе берега еще не успѣли обсохнуть — бродишь мѣстами по колѣно въ «иясѣ» (илъ); гдѣ «ияса» меньше, тамъ камни и плавникъ, а колымская обувь съ мягкими подошвами изъ коровьей кожи худо защищаетъ ногу отъ ушибовъ. Переполненныя виски также не мало затрудняютъ наше путешествіе: при встрѣчѣ съ большой виской приходится забираться съ собаками въ карбасъ и объѣзжать на веслахъ; небольшія виски переходимъ вбродъ; если онѣ глубоки, перебрасываемъ бревно съ одного берега на другой и по этому бревну кое-какъ перебираемся, хотя не всегда безъ приключеній; я разъ попробовалъ переходить бревно, упираясь длиннымъ шестомъ въ дно виски. Едва я сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, шестъ застрялъ въ липкомъ иясѣ; стараясь его выдернуть, я сорвался съ бревна и полетѣлъ въ воду. Было-же не глубоко, но вылѣзъ я оттуда весь мокрый, покрытый грязью.

Ко всѣмъ удовольствіямъ этого путешествія прибавьте еще комара, который положительно доводитъ до отчаянья — изнываешь отъ жары и усталости, задыхаешься подъ сѣткой, а снять или хоть приподнять ее не отваживаешься: знаешь, что тотъчасъ-же насядутъ цѣлые легіоны кровопійцъ и въ нѣсколько секундъ такъ отдѣлаютъ физіономію, что живого мѣста не останется.

(Продолженіе будетъ).

ИЗЪ КОЛЫМСКОЙ ЖИЗНИ.

«Восточное Обозрѣнiе» №66, 7 iюня 1895

Послѣ 14-ти часоваго путешествія достигаемъ, наконецъ, цѣли нашихъ стремленій, — мы на заимкѣ «Вяткино» [1], гдѣ будемъ неводить все лѣто.

[1] 50 в. отъ города вверхъ по рѣкѣ.

Карбасъ разгруженъ, одежда перемѣнена, маленькія дорожныя невзгоды забыты; угощаемся свѣжей, только что пойманной рыбой и ведемъ оживленную бесѣду съ пріѣхавшими раньше товарищами. Предметомъ разговора служитъ, конечно, промыселъ: мы разспрашиваемъ, тѣ разсказываютъ.

Оказывается, что хотя тоня и «вышла», т. е. очистилась отъ воды, но неводятъ пока мало и безпорядочно, такъ какъ плывущій еще по рѣкѣ мелкій плавникъ сильно мѣшаетъ. Настоящій промыселъ начинается только дня черезъ два послѣ нашего пріѣзда.

Предварительно хозяева и распорядители [2] неводовъ, собравшись на сходку, установили порядокъ неводьбы и распредѣляли между собой очереди.

[2] Если хозяинъ не выѣзжаетъ самъ на заимку, онъ назначаетъ какого-ниб. раб. распорядителемъ — «капраломъ». Б. частью такимъ капраломъ является какой нибудь захудалый бѣдный родственникъ владѣльца невода.

Порядокъ неводьбы таковъ: 12, имѣющихся на лицо неводовъ разбиваются на 2 круга; каждый кругъ владѣетъ тоней сутки; каждый неводъ имѣетъ право проплыть тоню 2 раза (на Вятку для этого требуется 2½ — 3 часа). Такимъ образомъ, тотъ, кто начинаетъ кругъ, имѣетъ въ сутки 2 очереди, иногда и слѣдующій за нимъ успѣвали пройти еще тоню—другую до наступленія очереди слѣдующему кругу. Счетъ суткамъ ведется съ солнечнаго заката. Очереди, совпадающія съ восходомъ и закатомъ солнца, считаются особенно важными, такъ какъ по словамъ промышленниковъ, въ это время рыба въ большемъ количествѣ накопляется у тони — «пристаивается», — отсюда и названіе этихъ очередей «пристойными». Счетъ очередямъ ведется тоже съ заката солнца — «съ вечерняго пристоя». Имѣющій первую очередь называется «пристойщикомъ», слѣдующій за нимъ — «подпристойщикомъ». Такъ какъ на Вяткиномъ только одна тоня, то кругъ сутки неводитъ, сутки въ бездѣйствіи — «отдыхаетъ».

Кромѣ тони на Вяткиномъ есть и «улова». Сѣти можно ставить въ 4-хъ мѣстахъ, но очередь соблюдается на болѣе важныя мѣста — «заглавныя». Эксплоатируются «заглавныя» мѣста посуточно: первое мѣсто въ теченіе сутокъ принадлежитъ пристойщику неводящаго круга; второе мѣсто — подпристойщику отдыхающаго круга; на слѣдующія сутки послѣдній будетъ пристойщикомъ на тонѣ, и ему на уловахъ будетъ принадлежать первое мѣсто; его теперешнее мѣсто (второе) на слѣд. сутки займетъ подпристойщикъ неводящаго сегодня круга, который завтра будетъ отдыхать.

На остальныя уловныя мѣста очередей нѣтъ, — тамъ имѣетъ право ставить сѣть всякій, кто пожелаетъ, но этимъ правомъ мало-кто пользуется, такъ какъ возни много, а добычи мало.

Описанная система въ распредѣленіи очередей и «пристойныхъ» далеко не является господствующей на ср. колымскихъ заимкахъ. На однихъ пристойщику отдается тоня на цѣлую ночь (отъ вечерняго до утренняго простоя), на другихъ — гдѣ одновременно дѣйствуютъ 2— 3 тони — даже на цѣлыя сутки.

Вяткинцы прежде практиковали отдачу тони на цѣлую ночь, но въ послѣднее время пришли къ заключенію, что при такой системѣ уловъ распредѣляется очень неравномѣрно.

Это особенно замѣтно при ходѣ моксуна: первое время его добываютъ въ громадномъ количествѣ, какъ днемъ, такъ и ночью (ночью даже больше); потомъ его сразу начинаютъ добывать значительно меньше (иногда вдвое). Если каждый пристойщикъ владѣетъ тоней цѣлую ночь, очереди оттягиваются, и послѣдніе въ кругу получать пристой, когда ужь промыселъ будетъ плохъ. Хорошо добудутъ только первые пристойщики, или весь первый кругъ, если неводовъ въ кругу мало.

На вяткиномъ хорошій промыселъ бываетъ только весной, при высокой, сравнительно, водѣ; по мѣрѣ того, какъ вода убываетъ, промыселъ ухудшается, а осенью, когда сильно выпадетъ, совершенно прекращается. Улова даже при средней лѣтней водѣ перестаютъ дѣйствовать — «обсыхаютъ».

Когда вода начинаетъ сильно падать, большая часть неводовъ перекочевываетъ на Евсѣево (7 верст. отъ Вятки вверхъ по р.), гдѣ при небольшой водѣ бываетъ очень хорошій промыселъ. Но кочуютъ не всѣ. Дѣло въ томъ, что на евсѣевскихъ тоняхъ, благодаря очень сильному теченію требуются и болѣе сильные работники и крѣпкій «заводъ». Поэтому невода, не удовлетворяющіе этимъ условіямъ (маломочные), остаются до осени на Вяткиномъ.

Хотя у насъ и «заводъ» хорошій, и сами мы народъ здоровый, но, какъ новички, добровольно зачисляемъ себя въ «маломочные» и остаемся; неводившіе раньше товарищи и перекочевываютъ.

Къ работѣ приспособляемся быстро, и начинается тихая однообразная жизнь, прерываемая только поѣздками въ городъ для сплава рыбы, поѣздками въ гости къ евсѣевцамъ или по ягоды. Изрѣдка у насъ гостятъ городскіе товарищи.

Неводовъ всего — четыре; поэтому неводить приходится часто [3] и добываемъ въ общемъ не дурно, хотя годъ, по промыслу, худой. Больше всего добыли омуля.

[3] Теперь въ каждую очередь проплываемъ тоню три раза.

Нельмы, какъ я уже сказалъ, на ср. колымскихъ заимкахъ добывается немного. Ловится она ранней весной сѣтьми и, первое время, неводомъ; къ концу іюня ее уже мало, а потомъ впродолженіи всего лѣта она довольно рѣдкая гостья. Одновременно съ нельмой ловится и чиръ, а съ конца іюня (съ Петрова дня) начинаетъ появляться и омуль, который скоро вытѣсняетъ всю другую рыбу [4].

[4] Нельмы добывается (сѣтьми и неводомъ) въ средній годъ пудовъ по 15 на «неводъ». Лишь оченъ не многимъ удается добыть пудовъ до 25—30, но это тѣ, у кого и сѣтей вдвое больше обыкновеннаго, и работники самые искусные. Они весной переѣзжаютъ съ однихъ улововъ на другіе и вездѣ добываютъ maxim.

Омуля на Вяткиномъ добывается пудовъ по 30; на другихъ заимкахъ — больше (на Евсѣевомъ пудовъ до 60). Чира въ рѣкѣ вообще добывается мало — главный чировый промыселъ въ озерахъ; но по Гороховой (верстъ 80 отъ города вверхъ) его за лѣто все-таки добываютъ пудовъ по 25. Кстати, о цѣнахъ. Лѣтомъ и осенью нельма стоитъ въ городѣ 1½ р. пудъ, остальная рыба 1 руб., зимой и особенно весной, до начала промысла, нельма стоитъ 2—3 р., остальная рыба до 2 р. Когда небогатый колымчанинъ продаетъ рыбу, цѣны низки; когда покупаетъ, — высоки, въ неуловный годъ зимнія цѣны гораздо выше.

Жаль только, что колымчане до сихъ поръ не имѣютъ возможности приготовлять рыбу такъ, чтобы она могла долго сохраняться, а то омуль очень быстро портится. Правда его солятъ, но мало: и соли не хватаетъ, да и солить не въ чемъ, — единственная, употребляющаяся для этого посуда — фляги изъ подъ водки стоятъ дорого и достать ихъ трудно.

Къ началу августа ходъ омуля прекращается, и вообще промыслъ сильно падаетъ. Неводьба идетъ вяло; хозяева, имѣющія скотъ (лошадей или коровъ) отправляютъ работниковъ на неводьбу; нѣкоторые совершенно перестаютъ неводить, другіе неводятъ мало, только чтобы добывать свѣжую рыбу на ѣду.

Это продолжается до конца августа или начала сентября, когда, послѣ осенняго половодья, начинается ходъ моксуна.

Къ этому времени на Евсѣево перекочевываютъ рѣшительно всѣ, даже самые «маломочные». Послѣдніе, чтобы справиться съ евсѣевскими тонями, прибѣгаютъ къ «спариванію» — заводомъ или работниками.

Если у двухъ хозяевъ невода плохи, они выбираютъ изъ обоихъ неводовъ самые прочные столбы, сшиваютъ ихъ, и, такимъ образомъ, составляютъ одинъ, болѣе или менѣе надежный неводъ [5], которымъ неводятъ обѣ очереди.

[5] За лѣто каждый, даже самый бѣдный промышленникъ успѣваетъ поставить хотя одинъ-два новыхъ столба. Покупаютъ только матеріалъ, вяжутъ сами.

У кого недостатокъ въ работникахъ, тотъ осенью тоже легко можетъ устроиться: послѣ сѣнокоса на заимкахъ появляется много свободныхъ работниковъ, которые предлагаютъ свои услуги для неводьбы «отъ части», т. е. чтобы получать вознагражденіе не деньгами, а рыбой. Обыкновенно такой работникъ получаетъ «четвертую рыбу», т. е. четвертую часть улова каждой очереди. Если у него есть одинъ-другой неводной столбъ, онъ получаетъ «третью рыбу» и т д. Условія «спариванія», впрочемъ, очень разнообразны.

(Продолженіе будетъ).

ИЗЪ КОЛЫМСКОЙ ЖИЗНИ.

«Восточное Обозрѣнiе» №67, 9 iюня 1895

На Евсѣевомъ 3 тони: одна (домашняя) — тамъ-же, гдѣ заимка, другія двѣ — на островахъ (троицкій островъ прямо противъ домовъ, смородинскій версты на 2 ниже заимки). По доходности первое мѣсто занимаетъ смородинская [1] тоня, за ней слѣдуетъ домашняя. Что касается троицкой, то она чрезвычайно капризна: днями даетъ не меньше — иногда и больше — смородинской, днями-же не даетъ абсолютно ничего.

[1] Первые дни на смородинской при мнѣ добывалось по 500—600 муксуновъ, т. е. по 50—60 п. въ сутки. За осень добыто было пудовъ по 80—100 на неводъ. Но этотъ годъ считался мало уловнымъ.

Распредѣленіе очередей и пристойныхъ такое-же, какъ на вяткиной, съ тою только разницей, что тѣ-же 12 неводовъ разбиты на 3 круга [2], ни одинъ кругъ не бездѣйствуетъ, такъ какъ неводятъ одновременно на 3-хъ тоняхъ: каждыя сутки кругъ перекочевываетъ съ одной тони на другую.

[2] Неводъ въ очередь проплываетъ тоню три раза.

Благодаря постояннымъ перекочевкамъ, многолюдью и хорошему промыслу, заимка имѣетъ очень оживленный, веселый видъ; неводишь съ удовольствіемъ, первое время даже съ увлеченіемъ, — неохотно возвращаешься съ тони на заимку. Надо замѣтить, что это единственное время, когда здѣсь можно наслаждаться природой: нѣтъ убійственнаго комара, не жарко, но еще и не холодно; погода б. частію тихая, безвѣтренная; небо ясно, воздухъ чисть и прозраченъ такъ, какъ на югѣ никогда не бываетъ, — особенно хороша заимка вечеромъ, когда заходящее солнце эффектно освѣщаетъ крутые изгибы рѣки; отражающіеся на гладкой поверхности воды острова, покрытые зеленью, тони съ карбасами и неводчиками.

Но такая погода стоитъ недолго: 7—8, много — 10 дней. Затѣмъ, начинаютъ дуть холодные, сырые вѣтры; часто падаетъ дождь въ перемежку со снѣгомъ. Когда ясно — довольно чувствительные морозы. Въ половинѣ сентября бываютъ утренники уже градусовъ въ 15. Промыселъ къ этому времени сильно падаетъ. Неводьба теряетъ всякую привлекательность.

Особенно не любилъ я ночной осенней неводьбы на смородинскомъ островѣ: тоня находится на концѣ длинной — версты въ 2 — отмели, по которой вѣтеръ совершенно свободно разгуливаетъ, нигдѣ не встрѣчая препятствія. Дровъ для костра нигдѣ по близости нѣтъ — приходится возить съ заимки, что мы дѣлаемъ очень рѣдко: иной разъ не успѣваемъ, иной разъ полѣнимся, понадѣемся на то, что другіе невода нашего круга привезутъ, тѣ понадѣются на насъ, — въ результатѣ б. частію ночуемъ безъ огня, а онъ крайне нуженъ. У тони большая заберега, пробираться съ неводомъ приходится за заберегой, гдѣ довольно глубоко; вынимать мелкую заячеившуюся рыбу изъ невода и очищать неводъ отъ шуги приходится голыми руками. Проплывешь тоню, приберешься, вылѣзешь изъ воды весь мокрый съ окоченѣвшими отъ чистки невода руками — зубъ на зубъ не попадаетъ, а согрѣться негдѣ. Мокрая одежда скоро на тебѣ замерзаетъ, коржевѣетъ, и въ такомъ видѣ ты еще неводишь двѣ тони, т.е. часа три... Вообще поздней осенью я охотнѣе возвращался съ тони на заимку, чѣмъ выѣзжалъ съ заимки на тоню.

Около 20, когда шуга ужь окончательно не даетъ неводить, заимочники кочуютъ въ городъ. Кочуютъ обыкновенно всѣ вмѣстѣ.

Въ описываемомъ году (91) уловъ въ общемъ оказался ниже средняго. Въ виду этого, колымчане, по предложенію исправника, рѣшили устроить «черезовую» ловлю, къ которой прибѣгаютъ очень рѣдко, лишь въ тѣхъ случаяхъ, когда голодъ грозитъ въ самомъ недалекомъ будущемъ. «Черезовая» устраивается [3] тотчасъ-же послѣ рѣкостава въ какомъ-нибудь узкомъ и не очень глубокомъ мѣстѣ рѣки.

[3] Этой — подледной — «черезовой» не надо смѣшивать съ «черезовыми», которыя устраиваютъ колымскіе ламуты, юкагиры и якуты до рѣкостава.

Поперекъ всей рѣки выдалбливаются небольшія проруби, соединенныя между собой узенькими канальчиками. Въ проруби вставляютъ длинныя, тонкія бревна, упирающіяся въ дно рѣки; между каждой парой бревенъ на-крестъ привязываются тонкія жерди. Затѣмъ въ каналы набрасывается мелкій валежникъ, сучья, хвоя и т. п., въ такомъ количествѣ, чтобъ заполнить все пространство между бревнами.

Діагонально привязанныя жерди не даютъ валежнику уноситься теченіемъ. Такимъ образомъ устроенной ограды достаточно, чтобъ задержать рыбу и заставить ее войти въ мережи [4], которыя вставляются въ нарочно вставленные для этого промежутки между бревнами.

[4] Мережа состоитъ изъ двухъ, входящихъ одна въ другую, конусообразныхъ сѣтей, имѣющихъ общее устье. У внутренней, меньшей сѣти вершина срѣзана. Рыба, вошедшая въ устье свободно проходитъ во вторую сѣть, но вернуться оттуда не можетъ, такъ какъ ей очень трудно попасть въ небольшое верхнее отверстіе внутренней сѣти.

Въ «черезовой» участвуютъ рѣшительно всѣ имѣющіеся на лицо горожане — мужчины, женщины, подростки.

Добыча распредѣляется слѣдующимъ образомъ: каждый участникъ работъ получаетъ пай (мужчины, женщины и дѣти получаютъ одинаковые паи); за каждую мережу, за каждую запряжку собакъ, подвозящихъ бревна и жерди, также полагается пай.

Понятно, богачи, которые могутъ выставить нѣсколько работниковъ, двѣ три мережи, запряжку, а то и двѣ собакъ получаютъ львиную долю; бѣдняки же, для которыхъ, собственно говоря, и устраивается «черезовая», остаются при печальномъ интересѣ.

При мнѣ начались только подготовительныя для черезовой работы — рубка и возка бревенъ и жердей и долбленіе прорубей При самомъ промыслѣ и дѣлежѣ добычи я не присутствовалъ, такъ какъ уѣхалъ на «торосовой» промыселъ.

«Торосовой» промыселъ возможенъ только въ такихъ мѣстахъ, гдѣ рѣка отличается особенно сильнымъ теченіемъ и, благодаря этому, долго не замерзаетъ. Въ такихъ открытыхъ мѣстахъ образуется масса обломковъ и осколковъ льду, а также скопляется «торосъ» (смерзшаяся шуга). Здѣсь, среди торосу и обломковъ льду, чиръ осенью собирается въ громадномъ количествѣ. На версту, полторы ниже открытаго мѣста и производится промыселъ, обыкновенными сѣтьми, опущенными въ проруби.

Колымчане «торосуютъ» на заимкѣ Кульдиной [5], кажется, единственной близь города, гдѣ торосъ бываетъ. Промыселъ начинается, какъ только рѣка станетъ; чтобъ не опоздать, многіе горожане выѣзжаютъ еще по водѣ, на карбасѣ, и здѣсь ждутъ рѣкостава.

[5] 50 верстъ отъ города, внизъ по рѣкѣ.

Кромѣ горожанъ, на Кульдиной торосуютъ всѣ жители ближнихъ заимокъ, а также и якуты, живущіе недалеко отъ рѣкъ. Торосующихъ собирается иногда человѣкъ 80—100.

Когда я пріѣхалъ, промыселъ былъ уже въ полномъ разгарѣ.

Техника промысла такова.

Для каждой сѣти вырубаютъ двѣ проруби; разстояніе между ними равно длинѣ сѣти; веревка, привязанная къ одному верхнему концу сѣти при помощи шеста проводится подъ льдомъ изъ одной проруби въ другую, затѣмъ въ первую прорубь опускается сѣть, къ другому верхнему-же концу которой также привязана веревка. Когда обѣ веревки натянуть, сѣть подо-льдомъ, расправляется и принимаетъ нужное положеніе.

Поставивши сѣть, промышленникъ не можетъ ни на минуту отлучиться на берегъ подъ опасеніемъ лишиться ея: если сразу прибудетъ много торосу и шуги, сѣть будетъ приподнята, прижата ко льду, къ которому она немедленно примерзнетъ — спасти ее невозможно. Какъ только замѣтятъ, что въ какомъ ниб. мѣстъ, гдѣ поставлены сѣти начинаетъ черезъ проруби показываться шуга, тотчасъ-же раздается крикъ, всѣ бѣгутъ туда; и, кто успѣваетъ, вытаскиваетъ свою сѣть. Не смотря однако на всѣ предосторожности, у каждаго почти промышленника во время тороса пропадаетъ одна—другая сѣть, въ особенности, у тѣхъ, которые ставятъ сразу нѣсколько сѣтей.

Промыселъ продолжается до тѣхъ поръ, пока совершенно не замерзнетъ быстрое мѣсто, — тогда прекращается движеніе шуги, а съ нею и чира. Это бываетъ въ половинѣ октября, когда уже стоятъ морозы въ 20—29°С.

Изъ всѣхъ, извѣстныхъ мнѣ на Колымѣ видовъ рыбнаго промысла, торосовой — самый тяжелый и самый пакостный.

Приходится долбить проруби въ довольно уже толстомъ льду, возиться при порядочномъ морозѣ въ водѣ и, что хуже всего, днемъ и ночью мерзнуть на рѣкѣ, не имѣя даже возможности согрѣться теплой пищей, такъ какъ нельзя отлучиться для ея приготовленія. Чай, сваренный на берегу, пока его донесутъ, стынетъ. Часто случается, что какъ только принесутъ чай, и промышленникъ расположится согрѣться имъ, раздается зловѣщее: «шуга!» Бѣдняга бросается къ сѣтямъ. Когда онъ вернется, чай будетъ совершенно холодный.

Я былъ на торосѣ только зрителемъ [6], но, признаюсь, у меня никогда не являлось желанія занять болѣе видное, активное положеніе. Занятіе это мнѣ такъ не понравилось, что я рѣшилъ и на будущія времена избѣгать его.

[6] Сѣтей изъ насъ никто не умѣлъ ставить. Нашими сѣтьми работали якуты, я же былъ чѣмъ то въ родѣ ихъ начальника, надсмотрщика, хотя обязанности исполнялъ не совсѣмъ начальническія: стерегъ рыбу, варилъ для себя и для якутовъ чай и два раза въ сутки рыбу. Таскалъ чай и рыбу на ледъ, такъ какъ якуты приходить за ними не могли. За то я жилъ на берегу и даже спалъ въ палаткѣ, въ которой, впрочемъ, было довольно холодно.

Лядов, Израиль Руманович; административно-ссыльный (с 1887 по 1891 г.), Витебский мещанин, студент Рижского политехнического института, еврей, женат, 28 лет. «По высочайшему повелению» сослан административно в Восточную Сибирь на 4 года (вместе с С. Аренковым, Левандовским и др.). Доставлен в Якутск 28/XII 1887 г., а 14 января 1888 г. — после безуспешных хлопот об оставлении в Якутске, об увеличении пособия, ввиду баснословных цен на жизненные припасы в г. Колымске, о выдаче пособия вперед за несколько месяцев — отправлен в Колымск, где и отбывал срок ссылки [Д. 238].

 

Ист.: М. А. Кротов.  Якутская ссылка 70 - 80-х годов. Исторический очерк по неизданным архивным материалам. Москва. 1925. С. 197.

В Российском гос. архиве литературы и искусства (РГАЛИ) есть письмо от И. Р. Лядова С. М. Степняку-Кравчинскому с просьбой опубликовать его статью "Колымский округ". Приложена статья И. Р. Лядова "Колымский округ" с правками [С. М. Степняка-Кравчинского]. Шифр: ф. 1158 оп. 1 ед. хр. 541. Номер фонда: 1158. Крайние даты: 20 ноября 1890 - 23 ноября 1891.

Прим.: А.Северин