Зимою внизъ по Витиму и Ленѣ.

(Путевыя замѣтки).

«Сибирь» №8, 22 февраля 1887

Не весело путешествовать по Ленѣ и Витиму и во всякое время года, но особенно тяжелъ бываетъ путь по нимъ зимою, а въ особенности по Витиму. Нѣсколько дней ѣзды — отъ 3 до 10, — ѣзды, вполнѣ подходящей подъ названіе черепашьей, по абсолютно безжизненной рѣкѣ, окаймленной, съ обѣихъ сторонъ, однообразными группами каменныхъ массъ, не оглашаемой на всемъ своемъ пространствѣ рѣки (до 300 верстъ) звукомъ живаго существа, за исключеніемъ десяти жилыхъ пунктовъ „зимовьевъ“, да бредущихъ, по глубочайшему снѣгу, разсчитанныхъ рабочихъ, такой путь можетъ показаться вѣчностію. Для меня, имѣвшаго случай раньше вкусить прелести зимняго пути по Витиму, и, слѣдовательно, потерявшаго уже интересъ новизны въ странствованіи по этой сѣверной оригинальной рѣкѣ, оставалось лишь, укутавшись по плотнѣе въ шубы, поглубже, на сколько это возможно, завалиться въ кошевку и впасть въ своего рода нирвану. Но въ послѣднее блаженное состояніе я погрузился не тотчасъ-же по выѣздѣ съ пріиска Успенскаго, а лишь съ того часа, когда спустился, у бодайбинской резиденціи, на р. Витимъ. Пріискъ Успенскій отдѣляютъ отъ резиденціи 40 верстъ съ небольшимъ. Все это разстояніе я находился подъ впечатлѣніемъ разставанья съ мѣстомъ своего служенія, хотя и непродолжительнаго. Мѣсто это было одного типа съ прочими промыслами, по крайней мѣрѣ, ленскихъ системъ и по этому не имѣло настолько притягательнаго, чтобъ можно было предположить быструю и полную приспособленность къ нимъ: служебная и домашняя обстановки на пріискахъ людей, забравшихся въ тайгу со всѣхъ концовъ Россіи, имѣютъ гораздо болѣе неприглядныхъ, — отрицательныхъ, — чѣмъ положительныхъ сторонъ; онѣ вовсе не таковы, чтобъ можно было въ незначительный — годовой срокъ «сжиться», но нѣтъ правилъ безъ исключеній. Тяжелое настроеніе, навѣянное прощальными сценами, оставило во мнѣ слишкомъ мало мѣста для наблюденія надъ окрестными пейзажами на этомъ 40 верстномъ пространствѣ. Да, въ сущности, не много я рисковалъ и проиграть отъ этого: самая заурядная однообразно-холмистая мѣстность, изрытая мѣстами золотоискателями, обезображенная до нельзя «разрѣзами» и «отвалами», съ самою жалкою, жиденькою растительностью, съ маленькими кучками строеній мѣстнаго типа, принадлежащихъ мелкимъ К-°, разбросаннымъ на всемъ пространствѣ, — и все это, въ дополненіе безобразія картины, облечено снѣжнымъ покровомъ, — вотъ вамъ путь отъ Успенскаго до резиденціи. Онъ разнообразится лишь однимъ моментомъ, такъ сказать, получасовою передышкою лошадей на бодайбинскомъ зимовьѣ, лѣтомъ отправляющемъ полностію ту-же функцію, что и прочія десять витимскихъ зимовьевъ, а зимою предназначаемымъ для отдыха проѣзжающихъ и лошадей и обитаемымъ только зимовщикомъ, казаками и нѣсколькими постоянными отрядными рабочими. Хотя снѣгу на всемъ этомъ пространствѣ было гибель, какъ и по всей, кажется, ленской системѣ въ этомъ году, но благодаря тому, что съ пріиска меня повезли не въ „разнопряжку“ и что проѣздъ до резиденціи всегда бываетъ значителенъ, а главное — прошли уже на пріиска тяжелые обширные транспорты мяса и сѣна, что значительно пріумяло, не задолго открытую до этого, дорогу, — я ѣхалъ скоро, сравнительно съ позднѣйшимъ движеніемъ по Витиму, черезъ 5½ ч. я былъ на резиденціи. Бодайбинская резиденція, расположенная при впаденіи, знаменитой въ жизни ленской тайги, р. Бодайбо („Потайбы“ у рабочихъ) въ Витимъ въ 300 вер. отъ сліянія послѣдняго съ Леной, есть главный центральный складъ всевозможныхъ припасовъ и товаровъ, приплавляемыхъ къ ней на баржахъ ленско-витимскаго пароходства и прочихъ К°. Между припасами главное мѣсто по количеству можно отвести сѣну, мукѣ, мясу въ тушахъ и „головахъ“. Вся масса всевозможныхъ матеріаловъ потребленія — жизненнаго и техническаго, главнымъ образомъ предназначаемая для К-° промышленности и т—ва (теперь слившихся) свозится сюда съ главнаго ленскаго складочнаго пункта — „Виски“, сваливается здѣсь въ безконечные амбары до наступленія зимы, когда и начинаютъ развозить все въ разныя стороны, особенно по направленію къ Бодайбинскому и Успенскому. Тянутся колоссальные транспорты и обозы съ сѣномъ въ кипахъ, мясомъ, мукой и пр. Товары-же въ пріисковый компанейскій магазинъ и часть мяса послѣ „забойки“ скота привозятся лѣтнимъ путемъ. Главное назначеніе этой резиденціи, — это быть складочнымъ пунктомъ всего, что доставляется въ нѣсколько рейсовъ всѣми пароходами. Сообразно съ этимъ назначеніемъ сгруппированы населеніе и постройки, и складывается дѣловая сторона ея жизни. Въ зимнее время, т. е. съ прекращеніемъ навигаціи съ конца сентября по май, она выглядитъ очень неприглядно, сѣро и сонливо. Рабочей команды бываетъ немного; она состоитъ изъ сторожей многочисленныхъ амбаровъ, мастеровыхъ, прислуги, отрядныхъ (работающихъ что-нибудь для К-° „на отрядъ“ — поштучно, и получающихъ за это валовую цѣну — безъ содержанія и квартиры отъ К-°). Со стороны пріисковыхъ управленій живутъ тутъ резидентъ, — управляющій резиденціей, письмоводитель съ помощникомъ, два матеріальныхъ съ ихъ помощниками, довѣренный при торговомъ магазинѣ съ приказчикомъ, фельдшеръ при небольшомъ отдѣленіи промысловой больницы, „надворный“ (служащій), на обязанности котораго главнымъ образомъ лежитъ надзоръ за строеніями, прислугою, распредѣленіе рабочихъ по работамъ во время утренней и вечерней раскомандировокъ, который, короче сказать, на всѣхъ эксплуатируемыхъ пріискахъ (ихъ штабахъ — ,,станахъ“) и резиденціяхъ есть полиціймейстеръ отъ промысловаго управленія и, наконецъ, человѣкъ 10 казаковъ съ двумя урядниками. Кромѣ служащихъ двухъ главныхъ фирмъ, на бодайбинской резиденціи живетъ нѣсколько подрядчиковъ и доставщиковъ, есть частный магазинъ иркутскаго купца Д—го, компанейская часовня. Съ наступленіемъ лѣтней навигаціи зимняя мертвенная спячка резиденціи мгновенно прекращается, — и она дѣлается неузнаваемой.

Изъ сонливой, разбросанной на порядочномъ пространствѣ группы полупустыхъ построекъ она обращается въ шумный, пестрый муравейникъ, которому красивое мѣстоположеніе резиденціи, необыкновенная сутолока, большая рѣка — такое пріятное разнообразіе въ тайгѣ, — придаютъ очень интересный для тайги видъ, достойный, по разнообразію жизни, внимательнаго наблюденія. Контингентъ рабочей команды собственно резиденціи достигаетъ до 170 человѣкъ; живая, шумная работа кипитъ съ 3 ч. утра до 8 ч. вечера, волны рабочихъ, съ массой тюковъ и всевозможныхъ товаровъ, приливаютъ цѣлые 15—16 часовъ къ амбарамъ отъ барокъ съ пароходами и отливаютъ обратно; по резиденціи, во всѣ стороны, спѣшатъ, точно на пожаръ, пѣшіе и конные. Рабочимъ эта страда такъ не легко достается, что, въ поощреніе и подкрѣпленіе ихъ силъ, выдаютъ имъ по два и по три стакана водки въ сутки, особенно промывающимъ до костей; заработная плата какъ и на пріискахъ въ это время повышается, и въ лѣтній мѣсяцъ хорошій, дюжій рабочій получаетъ отъ 30 до 50 рублей. Мѣстное населеніе подновляется разнообразною массою пришлаго люда: баржевыхъ и пароходскихъ рабочихъ, служащихъ, пассажировъ и аферистовъ. Кромѣ того, къ началу навигаціи на резиденціи скопляется масса рабочихъ, разсчитанныхъ за разныя крупныя и мелкія провинности, а также за нежеланіе работать далѣе (съ приближеніемъ лѣта замѣчается стремленіе рабочихъ, во что-бы то ни стало, разсчитаться, что разумѣется не по вкусу управляющимъ, и эти, въ силу необходимости, подъ конецъ, уступаютъ и выгоняютъ просящихся съ промысловъ съ бранью и конвоемъ). Эти разсчитанные рабочіе сплываются на резиденціи въ послѣдніе два мѣсяца со всѣхъ К-° витимской системы, и изъ нихъ много находится выпроваживаемыхъ на резиденцію съ казаками, особенно изъ К-° промышленности, съ открытіемъ Витима, они помѣщаются на баржи и подъ конвоемъ, подчасъ безъ разбора званій и сословій, вывозятся на пристань „Виску“, гдѣ имъ и выдаются уже на-руки виды и билеты. Часть изъ нихъ до открытія воднаго пути работаетъ на своихъ хозяевъ, но большая часть, а равно и разсчитываемые служащіе просто проживаются. Такая кипучая жизнь продолжается въ резиденціи съ мая по октябрь. 20-го декабря, когда я проѣзжалъ резиденцію, на ней было „все мертво и глухо“. Лишь транспорты, попадавшіеся на пути, оживляли сонныя окрестности, гремя безчисленными колокольчиками и ширкунцами, да внѣшніе признаки порядковъ рабочей жизни, напоминающіе заведенную машину, выражаясь въ урочномъ звонѣ колокола, призывающемъ къ работѣ, чаю, обѣду и пр., и въ урочномъ массовомъ отливѣ и приливѣ рабочихъ по резиденціи, напоминали, что хотя резиденція и скрылась въ раковину домовъ, но что механизмъ ея, въ нѣкоторыхъ своихъ частяхъ, дѣйствуетъ съ такою-же расписанною пунктуальностію, только въ сокращенномъ видѣ. Уныніе, нагоняемое соннымъ видомъ резиденціи, усиливалось еще замѣчательно теплымъ морознымъ состояніемъ погоды. Осень и начало зимы по 26-е декабря были настолько теплы, что свыше 15° не было; снѣгъ-же валилъ каждый день съ маленькими лишь перерывами. Такая погода клала на эти и безъ того незлачныя мѣста еще болѣе рѣзкую печать апатіи и всеобщей спячки, — спячки живыхъ существъ и спячки природы.

Раннимъ утромъ спустился я у резиденціи на р. Витимъ и тутъ уже дѣйствительно почувствовалъ состояніе близкое къ нирванѣ: со всѣхъ сторонъ меня окутывалъ снѣжный пушистый покровъ, дававшій себя чувствовать по рѣзкой боли глазъ, особенно въ солнечные дни, разнообразія для зрѣнія абсолютно никакого, съ обѣихъ сторонъ не широкой, въ тѣхъ мѣстахъ, рѣки утомительно-однообразныя гряды жалкихъ по формѣ и поверхности горъ какъ-бы стиснули меня желѣзнымъ кольцомъ и продолжали поддерживать это убійственно-удушливое ощущеніе вплоть до устья Витима.

 

Ф. Г-б-к-нъ.

Зимою внизъ по Витиму и Ленѣ.

(Путевые наброски).

«Сибирь» №24, 14 iюня 1887

Узкая, мѣстами совершенно занесенная безпрерывно шедшимъ снѣгомъ съ пургой, дорога была еще въ первомъ фазисѣ своего развитія, такъ какъ путь по Витиму открытъ былъ незадолго до моего странствованія, и по дорогѣ прошлись лишь конюха, посланные другъ къ другу на встрѣчу съ противоположныхъ пунктовъ: съ пр. Успенскаго и прист. Виски — для разсчистки ея и устройства зимовьевъ, съ нѣсколькими десятками лошадей, да транспорта съ мясомъ. Снѣгъ-же валилъ, не скупясь и пурга разметывала его по собственному усмотренію, засыпая во многихъ мѣстахъ и единственные ясные слѣды дороги — крошечныя вѣхи, окаймлявшія ее съ обѣихъ сторонъ съ благоразумной экономіей: другъ отъ друга на разстояніи, на которомъ «не слыхать человѣчьяго голоса». Къ довершенію горя, въ этомъ году управленіе промыслами К° промышленности сократило число лошадей, содержимыхъ на зимовьяхъ и вмѣсто 8—9, какъ было въ прошлую зиму, отправило по 5—6 (5 до Воронцовской пристани, т. е. до 7-го зимовья отъ резиденціи и по 6 лошадей отъ нея до Виски), изъ которыхъ пара удерживается подъ пріисковаго врача за долго еще до его движенія съ этихъ двухъ конечныхъ пунктовъ, да пара или тройка подъ почту, отправляемую по-разу въ недѣлю сверху и снизу. Слѣдствіемъ такого сокращенія числа лошадей явилось нѣсколько стѣснительныхъ условій передвиженія по Витиму. Такъ прекратили провозъ служащихъ прочихъ К°, хотя этотъ провозъ и прежде оплачивался недурно: по 60 руб. съ лошади отъ Бодайбинской резиденціи до Виски, да приходилась малая-толика отъ продажи сѣна и овса проѣзжающимъ съ чужихъ промысловъ; какъ на Вискѣ, такъ и на Успенскомъ пр. приходится долго ждать случая, т. е. отхода или прихода почтъ, отъѣзда доктора, священника и другихъ болѣе крупныхъ служащихъ, а что всего тяжелѣе — ѣхать «въ разнопряжку». Этой ужасной разнопряжкой называется такой способъ ѣзды, при которомъ ѣдущему, напр., на парѣ лошадей дается одна открытая мелкая кошевка и дровни подъ конюха*). Кошевка настолько мизерна, что если въ нее положить съ собою чемоданъ и постель и ничего болѣе, то приходится держать ноги совершенно горизонтально и сидѣть до слѣдующей перекладки столбомъ безъ всякой опоры для спины и головы, въ полномъ распоряженіи и вѣтровъ, и пурги и холода. Разстянувшись-же вдоль по кошевѣ, вы рискуете, при малѣйшемъ наклоненіи ея, скатиться съ нея, что, какъ увидите ниже, можетъ имѣть весьма печальныя послѣдствія, а если не случится такого казуса съ вами при постоянномъ бодрствованіи (что, замѣчу въ скобкахъ, составляетъ не малый подвигъ при убійственной позиціи и утомительной для зрѣнія и слуха обстановкѣ), то, по меньшей мѣрѣ, вы получите простуду ногъ, лежащихъ на сѣдулкѣ, выше вашей головы и на «чистомъ воздухѣ». На дровняхъ, въ которыя впряжена другая лошадь, находятся конюхъ и остальной багажъ проѣзжающаго. Этотъ единственный вашъ невольный спутникъ ѣдетъ впереди и вы лишены послѣдняго утѣшенія въ этомъ пути — хотя-бы самой незначительной словесной перестрѣлки съ нимъ, такъ какъ онъ съ своей лошадкой то и дѣло отъѣзжаетъ отъ васъ на весьма и весьма почтенное разстояніе, имѣя въ своихъ рукахъ маленькій импульсъ ѣзды для лошади, котораго вы лишены: у него возжи и сноровка обращенія съ своею лошадью. Вы безпомощно принуждены изнывать въ своей, извѣстной уже читателю, позиціи часовъ 5—7, можете свалиться съ кошевки и лежать въ глубочайшемъ снѣгу («дорога» не шире аршина), пока конюхъ, изрядно вздремнувши и наскучавшись плестись въ одиночку, не остановится и не подождетъ вашей лошадки; всякія понуканія наши безполезны и совершенно подходятъ подъ гласъ вопіющаго въ пустынѣ: самое большее, на что вы можете разсчитывать, — это усиленное звяканье бубенца и дара валдая, вслѣдствіе мотанія лошадью головы, когда она еще почтитъ васъ вниманіемъ. Привязывать вашу лошадь къ дровнямъ конюха не согласны, потому что, по ихъ мнѣнію, первой лошади придется тащить и 2-ю; отчасти они и правы. И при такихъ-то условіяхъ вамъ приходится пустить въ дѣло единственное средство, которымъ «судьба» не обдѣлила васъ, какъ и всякаго истаго русскаго гражданина — терпѣніемъ, и покорно погрузиться въ глубокія соображенія о собственномъ проэктѣ устройства зимняго пути по Витиму «на тотъ конецъ», если-бъ вамъ пришлось быть милліонеромъ и распорядителемъ судебъ тайги. Только терпѣніе поможетъ вамъ игнорировать при такой обстановкѣ возмутительную «ступь», изрѣдка, и то начиная съ Воронцовской пристани, переходящую въ трусцу лошади, пурхающейся въ глубокомъ снѣгу, то бишь, въ дорогѣ.

*) Конюхомъ въ тайгѣ называется рабочій, на котораго возлагается обязанность кучерить, возить что-нибудь на лошадяхъ и управляться съ лошадьми внѣ ихъ работы у шахтъ, ортъ и золотопромывающихъ машинъ. Числятся конюха въ разночинцахъ и получаютъ отъ 21 р. до 30 р. жалованья, да около 2 р. чайнаго содержанія.

Первымъ отъ резиденціи было Булыжное зимовье, — въ 17 верстахъ, отличающееся отъ прочихъ витимскихъ зимовьевъ тѣмъ, что при немъ находится нѣсколько большихъ сараеобразныхъ амбаровъ, выстроенныхъ на тотъ случай, когда, позднею осенью, какой-нибудь буксирный пароходъ, вслѣдствіе обычнаго осенняго обмеленія рѣки въ ея верхнемъ теченіи у р. Бодайбо, не доведетъ буксируемыхъ баржей, съ всевозможнымъ грузомъ, большею частію сѣномъ, до самой резиденціи; тогда грузъ сваливается въ эти амбары до зимней дороги. При этомъ надобно замѣтить, что путь отъ резиденціи до Виски не всегда лежитъ черезъ Булыжное. Именно, когда по р. Витиму, ниже у Бодайбо, много наледей, или по другимъ причинамъ дорога неудобная, то трактъ отъ промысловъ витимской системы пролегаетъ по противоположной резиденціи рѣчкѣ Топтыгѣ, и тогда выѣзжаютъ прямо на 8-е зимовье, минуя и Бодайбинскую резиденцію и Булыжное. Прежде чѣмъ вести читателя, незнакомаго съ р. Витимомъ, по другимъ зимовьямъ, считаю умѣстнымъ дать общія свѣдѣнія о витимскихъ зимовьяхъ вообще. Почти всѣ они расположены по правой сторонѣ Витима, въ рѣдкихъ распадкахъ между горными грядами, на довольно значительной высотѣ, въ мѣстностяхъ дикихъ и обладающихъ всѣми прелестями суровой сѣверной тайги, скрашиваемыхъ лишь видомъ широкой бѣлой ленты величаваго Витима, обезображенной только торосомъ, т. е. взбудораженнымъ льдомъ. Состоятъ они изъ домика для помѣщенія проѣзжающихъ служащихъ и «смотрителей» (по большей части мелкихъ служащихъ К-° на общемъ положеніи, съ жалованьемъ отъ 400 до 700 р.), преимущественно холостыхъ, амбарчика съ фуражомъ, сухарями и пр. продуктами, конюшни, «казармы» (избы для конюховъ) и зимовья для всякаго проходящаго рабочаго люда. На зимовьѣ 5—7 лошадей, при которыхъ 2 конюха; есть зимовщикъ-рабочій, прислуживающій смотрителю и охраняющій зимовье, а на нѣкоторыхъ зимовьяхъ, служащихъ складочнымъ мѣстомъ фуража и припасовъ для сосѣднихъ 2 зимовьевъ, живетъ и по одной рабочей женщинѣ, отправляющей нѣсколько функцій: стряпки, горничной, поломойки, хлѣбопекарки и пр. Въ опредѣленные дни съ Виски или резиденціи проѣзжаетъ по всѣмъ 11 зимовьямъ спеціальный «смотритель зимовьевъ», живущій собственно на Вискѣ, но находящійся, въ силу своей прямой обязанности, въ постоянныхъ разъѣздахъ по Витиму, и развозитъ изъ этихъ центральныхъ складовъ фуражъ и припасы по сосѣднимъ зимовьямъ. Кромѣ главнаго своего назначенія — быть станціями для смѣны лошадей подъ проѣзжающихъ служащихъ и почты, зимовья должны быть мѣстами ночлега и снабженія пищею проходящихъ взадъ и впередъ по Витиму рабочихъ. Послѣднихъ больше движется съ промысловъ на Виску, изъ разсчитывающихся по разнымъ требованіямъ властей, болѣзненности, семейнымъ обстоятельствамъ, а главное — разсчитываемыхъ промысловыми управленіями всей витимской системы, отчасти и олекминской, за разнообразнѣйшія провинности. Такихъ за зиму набирается до 2—3 сотенъ. Съ самаго пріиска вплоть до Виски они тащатся пѣшкомъ, спариваясь въ группы изъ 3—10 человѣкъ, и большею частію несутъ свой багажъ на спинѣ въ мѣшкахъ, еле-еле вытаскивая ноги изъ глубокаго и умятаго непогодью снѣга, едва успѣвая доплестись къ концу дня до слѣдующаго зимовья. На пріискахъ они снабжаются открытымъ предписаніемъ управленій къ смотрителямъ объ отпускѣ имъ по 20 ф. сухарей на З дня (?), или по 3 ф. на сутки, — хорошо не помню, — отчего эти предписанія и называются сухарницами. На послѣднихъ смотрителя и отмѣчаютъ вездѣ объ отпускѣ сухарей. Если прибавить къ перечисленнымъ обязанностямъ смотрителей зимовьевъ прописываніе подороженъ, выдаваемыхъ проѣзжающимъ управленіями или промысловыми или ленско-витимскаго пароходства, ведеіе ежедневныхъ росписей всему расходуемому и задолженнымъ рабочимъ «табели», составленіе мѣсячной вѣдомости о расходованіи фуража и продуктовъ — «экстрактовъ», да изрѣдко осматриваніе дороги до 2-хъ смежныхъ зимовьевъ, — то вотъ и весь кругъ занятій смотрителей, кругъ очень не сложный, предоставляемый такимъ служащимъ, которымъ не подсилу или не съ руки какая-либо иная пріисковая служба, и оставляющій много времени для поѣданія скукой и бездѣльемъ. Вотъ по такимъ-то таежнымъ станціямъ мнѣ и пришлось плестись цѣлыхъ 8 сутокъ — это какихъ-нибудь 500 верстъ! До 7-го зимовья я еще подвигался по 3 переѣзда въ сутки; но на 7-мъ принужденъ былъ зазимовать, благодаря проѣзду врача и ожидаемой съ Виски почтѣ, и подвергнуться всѣмъ послѣдствіямъ станціоннаго сидѣнья, усугубленнымъ въ данномъ случаѣ страшною изолированностію, дикостью мѣстоположенія и безлюдьемъ. Вдоволь налюбовался я, въ продолженіи 52 часовъ, не затѣйливою обстановкой зимовья, пересчиталъ число бревенъ въ стѣнахъ, плахъ въ потолкѣ, на своихъ бокахъ удостовѣрился въ невозможности для россіянина избавиться гдѣ-бы то ни было отъ вселенскихъ клоповъ. Къ такимъ сидѣньямъ я до этихъ поръ еще не былъ пріученъ, а поэтому вполнѣ понятна моя радость, когда я получилъ возможность дальнѣйшаго движенія, выведшую меня изъ оцѣпенѣнія, навѣяннаго ужасающею скудостію внѣшнихъ впечатлѣній подъ давленіемъ мертвящаго состоянія окружающей природы. Въ ночь на рождество я достигъ 4-го зимовья, находящагося на одномъ изъ важнѣйшихъ пунктовъ витимской тайги — Воронцовской пристани. Эта пристань расположена въ 100 верстахъ отъ Виски, противъ высокихъ и крутыхъ гольцевъ, скрадывающихъ своею громадою ширину Витима въ этомъ мѣстѣ. Значительное по тайгѣ отступленіе отъ берега рѣки правой гряды горъ и относительное спокойствіе подъ нимъ Витима, обладающаго всѣми свойствами горной, порожистой рѣки, ея географическое положеніе прямо опредѣлили назначеніе этой площади и создали промежуточную пристань, служащую главнымъ образомъ мѣстомъ зимней стоянки всѣхъ пароходовъ и большинства баржъ ленско-витимской К-° пароходства, а потому важнымъ по починкѣ всѣхъ этихъ судовъ. Сообразно этому назначенію слагаются обстановка и жизнь ея. Живетъ она зимою; лѣтомъ-же жизнь идетъ мимо нея: или на промысла, или на Виску. Застроена она всевозможными мастерскими: слесарнями, кузницами, столярными и пр.; видъ ея безпорядочный, грязный, постройки закоптѣлыя, а зимой она выглядитъ очень непрезентабельно. Населеніе распадается на двѣ категоріи: служащихъ и рабочихъ. Главный контингентъ первыхъ доставляютъ экипажи пароходовъ и баржъ, а вторыхъ всякіе мастеровые. Служащіе, находящіеся зимою на Воронцовской пр. собственно отдыхаютъ, вплоть до апрѣля, когда начинаются приготовленія къ спусканію судовъ. Въ зимній-же сезонъ они распредѣляются для наблюденія за рабочими по мастерскимъ, по берегу у исправляемыхъ судовъ, на дамбу, дворовыя работы (чистка снѣга и др., которыя на пріискахъ не требуютъ надзора служащихъ, а производятся подъ наблюденіемъ «нарядчиковъ», представляющихъ переходъ отъ служащихъ къ рабочимъ). Вслѣдствіе избытка рукъ надъ спросомъ работы мало, а времени для внутренней жизни пропасть. Его стараются убить шаблоннымъ порядкомъ на карты, «вечера» съ танцами подъ гармонію, съ обильными чествованіями вакха, на Воронцовской пристани, именно вслѣдствіе отсутствія какихъ-нибудь иныхъ удовольствій, напримѣръ, библіотекъ, вечеровъ съ организованными танцами, бесѣдами, которымъ не чужды интересы, волнующіе хотя-бы и ближайшіе «жилые» центры, спектаклей и пр., благодаря массѣ свободнаго времени и низкому уровню моральнаго развитія ея служилаго населенія, развлеченія эти играютъ особенно важную роль во всемъ складѣ жизни послѣдняго. Служащихъ, обладающихъ какимъ-нибудь интеллигентнымъ ликомъ, если не считать управляющихъ пристанью «инженеровъ-механиковъ» по профессіи и пріисковому жаргону, можно насчитать не болѣе 2—3. Самые крупные чины пароходской іерархіи — капитаны, ихъ помощники и механики, — почти всѣ изъ простыхъ рабочихъ, кочегаровъ, ходившихъ до этого по 10—20 лѣтъ на судахъ ленской К-° во всевозможныхъ обязанностяхъ рабочаго, или изъ ссыльныхъ поляковъ, пріобрѣвшихъ практическія свѣдѣнія въ ссылкѣ на той-же Ленѣ. Не мудрено, что нѣсколько капитановъ съ трудомъ подписываютъ свои фамиліи. Изъ построекъ на пристани, кромѣ спеціально-механическаго типа, есть лишь отдѣленіе промысловой больницы съ фельдшеромъ, хорошенькая часовня, навѣщаемая изрѣдка промысловымъ священникомъ и амбары-склады подъ разные техническіе матеріалы и припасы. Проѣзжая мимо часовни я, между прочимъ, видѣлъ собравшуюся туда отъ скуки кучку служащихъ съ цѣлью воспроизвести малое подобіе рождественской заутрени. — Путешествіе мое отъ Воронцовской пристани до Виски не разнообразилось болѣе ничѣмъ, если не считать печальнымъ разнообразіемъ 45-ти часовое отдохновеніе на 2-мъ и 17 часовое на 1-мъ зимовьяхъ. Мѣстность была того-же шаблонно-таежнаго типа, какъ и ранѣе: снѣгъ, гольцы, гольцы и снѣгъ. Лишь Витимъ становится шире, да, немного ниже Воронцовской, на островѣ, выдается голый камень съ 2 крестами на вершинѣ, называемыми почему-то «Сибиряковскими». Но скудости зрительныхъ впечатлѣній не соотвѣтствовало состояніе погоды. Еще 24-го декабря термометръ показывалъ 5—8° R, съ 26-го-же ч. произошла такая рѣзкая перемѣна въ температурѣ, которая только и можетъ имѣть мѣсто въ такой дикой полосѣ какъ сибирская тайга: ртуть упала до 26° и по мѣрѣ моего приближенія къ Вискѣ понижалась не по днямъ, а по часамъ, — при въѣздѣ на этотъ страстно ожидаемый пунктъ, изъ-за котораго я увидѣлъ, хотя и витимскія — охъ ужь эта именитая витимская Палестина!... но все-таки жилыя пажити, было 43°! И это при пронзительнѣйшемъ вѣтрѣ, пронизывающемъ, леденящемъ, заметывающемъ дорогу... 28-го ч. вечеромъ я пересѣкъ устье таежной артеріи, переѣхалъ на ленскіе льды и распростился съ витимскими видами, которые какъ-то сразу отдалились отъ меня на цѣлые будто десятки верстъ, слились съ группами окружающихъ гольцовъ и потонули въ отдаленномъ горизонтѣ неясными холмообразными извилинами; съ меня какъ-будто свалился какой-то тяжелый кошмаръ и я почувствовалъ, что всѣ эти мертвящія своей простотою, грубостію и холодомъ каменныя глыбы упали въ даль съ моихъ плечъ — словомъ, я очутился на Вискѣ.

 

Ф. Г—б—к—нъ.

(OCR: Аристарх Северин)

К сожалению, продолжение этих интереснейших путевых заметок так и не увидело свет, в виду того, что вышедший 14 июня 1887 г. 24-й номер газеты «Сибирь» был последним. По распоряжению Главного управления по делам печати редактор М. В. Загоскин отстранён от должности. Сама же газета «Сибирь» из-за тяжёлого материального положения издателей закрылась. Возобновилось издание газеты «Сибирь» только в 1906 г. Аристарх Северин.