Важнейшие задачи истории в Якутии*).

В то время как вообще в науке вопрос о происхождении человека является „вопросом всех вопросов“, для историка Якутии вопрос о происхождении племен, населяющих нашу окраину, их прародине и времени прихода на север имеет первостепенное значение. Поэтому каждый исследователь Якутии, имеющий предметом изучения человека, независимо от материалов и задач, над которыми он работает, в конечном результате стремится к разрешению именно этих вопросов. Однако, не смотря на все усилия, наука и до настоящего времени не может дать на них вполне определенного ответа.

*) Настоящая статья является как бы ответом на просьбу некоторых членов-сотрудников „Saqa Кeskile“ (а также предложение совета этого о-ва) написать инструкцию, по которой они могли бы самостоятельно работать над сбором научных материалов для исторической секции о-ва.

Делалось не мало попыток решить их то лингвистическим путем, то путем этнографических наблюдений, то на основании антропологических данных и, наконец, даже почти без всяких оснований, благодаря только простому сходству племенных названий.

Возьмем в пример якутов. Тут мы натолкнемся на полную неопределенность и даже противоречия, возникшие главным образом потому, что выводы порою строились на очень сомнительных основаниях.

Так как в круг ведения этой секции входит не только история и археология, но также и целый ряд научных дисциплин исторического характера, то работа эта большая, ответственная да и едва ли необходимая, т. к. имеются готовые печатные труды подобного рода, где интересующийся найдет для себя все, что необходимо знать начинающему научному работнику. Для примера можно указать хотя бы на книгу „Вспомогательные исторические дисциплины“ А. М. Большакова, имеющуюся здесь в продаже. Более полезно, мне кажется, указать начинающим научным работникам на те важнейшие задачи, которые стоят сейчас перед местной историей и в разрешении которых они могли бы участвовать с большою пользою для себя и для дела, нe будучи подготовленными к самостоятельной научной работе. Ясное сознание цели работы и своей роли в ней сделает эту работу более интересной, живой и увлекательной, чем сбор хотя и разнообразного, но мало понятного и сухого научного материала.

Якут называет себя саха, множ. число саха—лар. Вот это то племенное название и послужило многим исходной точкой, откуда они начинают свои изыскания. Так, при решении вопроса о первоначальной родине якутов «Вамбери, например, указывает на Джунгарию и сближает их по простому созвучию племенного имени саха с древними саками. Другие из писавших по этому поводу — Миллер, Фишер, а с их слов Георги, Щукин, Миддендорф, Маак и пр. указывают на Байкал, а в более отдаленном прошлом на верховья Енисея, ссылаясь тоже, главным образом, на присутствие там соименных татарских племен: сагай, сахал, соха. Наконец, есть такие, которые указывают на страну Холин (верховья Селенги и Толы), на Забайкалье (Риттер) и даже Амур» [1].

[1] Серошевский, Якуты, стр. 197.

Серошевский разбивает эти предположения рядом доказательств, но сам оставляет вопрос открытым. После этого Д. Кочнев создает новую гипотезу, согласно которой якуты пришли из Туркестана, а Байкал, верховья Енисея и северный Китай служили им временным местом жительства по пути движения их на сев.—восток Азии.

Не лучше обстоит дело и с толкованием слова „якут“. Щукин говорит, что это слово произошло следующим образом: „Мангазейские казаки, покорив вилюйских тунгусов, узнали от них, что далее к востоку обитает народ называемый еко. От еко произошло екот, а потом и якут“ [2]. Это же самое повторили и позднейшие исследователи, не исключая Д. Кочнева, который, вопреки своему обыкновению, принял сообщение без всякого критического отношения.

[2] Щукин, Поездка в Якутск, изд. 2 стр. 274.

По законам русского языка превращение еко в якут мало вероятно, т. к. приходится допустить во 1) переход ударяемого «о» в „у“ [3], во 2) странное появление в конце этого слова звука „ут“ и в 3) переход «е» в «я» (последнее возможно).

[3] Переход безударного „о“ в „у“ по словам проф. Р. Брандта возможен, если слово взято из иностранного языка, например, „доктор“ в народной речи принимает вид „дохтур“, в данном же случае „о“ и „у“ ударяемые.

Между тем, сообщение вилюйских тунгусов с одинаковым успехом может быть отнесено и к другому народу, жившему от них правда не на восток, а на с.-восток. Народ этот Юкагиры, получившие (судя по окончанию) это название от тунгусов.

Большинство тунгусских родовых названий имеют окончание „гир“ (амкгагир, баягир, мокогир и т. п.) [4]. Это „гир“ не случайно; оно употреблялось, вероятно, как приставка к имени родоначальника, когда хотели говорить о целом роде, племени или народе. Но приставка эта могла быть и не обязательна, если впереди уже было употреблено какое либо слово в значении «народ» (народ юка—юкагир'ы) или в значении „подвластный„ (находящиеся под властью юка—юкагир'ы).

[4] В Дополнения к Акт. Истор. подобных родовых названий встречается до 30.

Таким образом на вопрос казаков: какой народ живет на восток от вас, вилюйские тунгусы могли ответить „еко“, подразумевая под этим юкагиров. Что же касается перехода „еко“ в „юка“, то он более вероятен, т. к. нисколько не противоречит законам русского языка, допускающего замену безударного «е» звуком «ю» и обратно, переход же безударного „о“ в „а“ есть общеизвестное „аканье“. Очень может быть также, что тунгусы словом «еко» называли вообще чуждые им народности на подобие того, как якуты, говоря русским о племенах, живущих на севере, называли народ „омок“. Старые исследователи, не находя среди туземцев севера народа с таким названием, готовы были видеть в „омок‘ах“ то предков юкагиров, то совершенно самостоятельное племя, вымершее вследствие какого то колоссального бедствия, вроде жестокой оспы, только позднейшим исследователям удалось выяснить, что особого народа „омок“ не существовало вовсе и что слово это есть ни что иное, как искаженное якутское омук — чужестранец.

Подобную же неопределенность или вернее недоказанность находим и при выяснении пути, по которому якуты пришли в Якутию. Щукин (стр. 274), разыскивая этот путь, пришел к заключению, что они шли по Енисею, по Нижней Тунгуске и по Вилюю.

Серошевский (стр. 206) говорит, что: „путь (указанный Щукиным) имеет за себя то, что в окрестностях Туруханска, в Шорохине и южнее по Енисею в нескольких деревнях существовали небольшие колонии якутов, совершенно оторванные от восточной компактной их массы... Костров считает их поселения древними. В колониях этих можно, пожалуй усматривать остатки главного отряда, впоследствии двинувшегося на восток“.

Если бы эти колонии были действительно древни и были бы современны переселению якутов на север, то мангазейские казаки не могли бы не знать об якутах, живших в окрестностях Туруханска, т.-е. бок-о-бок с ними и потому еще до сообщения вилюйских тунгусов, они должны были знать племенное название якутов или называть их каким-нибудь своим именем, а раз этого не было, то и туруханские колонии не так древни, как думают Костров и Серошевский. Следовательно, путь якутов, указанный Щукиным, недостаточно обоснован. Он еще может быть больше поколеблен, если будут приняты во внимание следующие исторические факты.

По приходе в Якутию русских, все племена, населявшие ее, пришли в движение, и картина их размещения совершенно изменилась. Причиною этого, главным образом, была жестокость первых воевод. В страхе перед завоевателями бросали туземцы насиженные места и бежали, колонизируя самые отдаленные окраины. Так, в 1645 г. „Акты историч.“ отмечают бегство целого якутского рода, вызванное бесчеловечным обращением воеводы Головина. «Якутов, князцей и улусных людей пытал и огнем жег и кнутом бил больши месяца в три палача без пощады и после того тех якутов и аманатов (заложников) повесил двадцать три человека, а иных, выбрав же лутчих людей, бил кнутом без пощады, и с того кнутья многие якуты померли и тех мертвых Петр (Головин) вешал же; и от того устрашась, многие якуты и князец Бойдой с родниками своими человек двести бегал в вилюйские вершины в горы и, собрався там, был с иными якуты и с тунгусы человек с четыресто, жил в вилюйских вершинах» [5].

[5] Дополнение к Актам Историч., т. III, № 5, 1645 г.

После этого сообщения о Бойдое нигде в Исторических Актах, относящихся к Якутии, не упоминается. А т. к. вскоре после этого события русские усиленно стали собирать ясак (дань) по Вилюю, то, чтобы не попасться в руки якутских казаков, беглецы перешли, вероятно, на Тунгуску, а оттуда на Енисей, где и могли образовать те колонии, которые понимаются исследователями, как отставшие от общей массы во время переселения.

Пример этот не единичен: так образованы поселения якутов в низовьях Яны, таким же порядком исчезло немало якутских родов, перешедших границу Китая.

О времени прихода якутов на север ничего неизвестно, но предполагают (не приводя веских данных), что это совершилось в царствование Чингис-хана.

Якуты по утверждению некоторых исследователей, как, например, Щукина, Маака и Серошевского, явились сюда не первыми, т. к. здесь жили уже тунгусы, которых они вытеснили, заняв их территорию.

Посмотрим, на чем же основано это мнение упомянутых авторов. Щукин говорит „тунгусов нельзя не признать за аборигенов Восточной Азии... и... можно сказать, что Маньчжурия была колыбелью тунгусского племени, откуда оно разливалось во все стороны, гоняясь за дикими зверями... Китай не отвечал образу жизни народа бродячего, но пустынный север манил его изобилием пищи и привольем кочевания. Подвигаясь постепенно к северу, они не встречали неприятелей до самой Камчатки“. И дальше: „якуты и буряты пришельцы новейшие“ [6]. Но почему именно якуты пришельцы новейшие, Щукин умалчивает.

[6] Поездка в Якутск, стр. 152.

Ту же безосновательность находим и у Маака. По его мнению „якуты, переселившись из необозримых степей в незнакомую им область лесной растительности, сумели, однако же, приспособиться к природе бесприютного нового края. Во многом они должны были усвоить себе нравы и обычаи туземцев, но при всем том не утратили своего превосходства над ними“ [7].

[7] Маак, Вилюйского окр., Якутск, обл., ч. 3, стр. 38.

Итак, и у Маака тоже нет никаких доказательств того, что якуты были более поздними пришельцами, чем тунгусы.

Более основательно отнесся к вопросу Серошевский. „Откуда бы ни шли якуты в присвоенные ими теперь места“, — говорит он, — „они должны были прорываться сквозь кольцо, образуемое тунгусами... Горцы тунгусы хотя и сопротивлялись нашествию, но уступили перед натиском хорошо вооруженных и прекрасно организованных пришельцев“ [8]. На чем же основывается приведенное соображение? А вот на чем. „Следы их (тунгусов) пребывания и господства уцелели до сих пор в памяти якутов: «эти земли тунгусские» — говорили мне в Баягантайском улусе. Тоже самое повторяли и в Намском“ [9].

[8] Якуты, стр. 223.

[9] Там же, стр. 224.

Можно вполне согласиться с Серошевским, что в Баягантайском и Намском улусах жили когда-то тунгусы и что якуты захватили у них земли в свою пользу, но доказывает ли это более поздний приход последних вообще на север? Нет. Захват земли у тунгусов мог случиться и в более позднюю пору, когда Якутия была уже покорена русскими или, что еще вероятнее, он совершился под напором казаков-завоевателей. И в том и в другом случае якуты были правы, говоря: „эти земли тунгусские“, из чего все же не следует, что они пришли на север позднее тунгусов.

На том же основании теряют силу и те „немые свидетели старины, кости каких-то оленеводов, перемешанные с оленьей упряжью и костями оленей“ [10], которые Серошевский находил на пашне в том же Намеком улусе.

[10] Там же.

Еще большую неопределенность в решение вопроса о времени переселения внес Г. А. Попов [11], воспользовавшись для своего вывода следующими данными. По его словам устные предания якутов насчитывают до 13-ти поколений со времени прихода якутов по 1924 г., „причем 7 поколений в большинстве относятся к дохристианскому периоду, а остальные 5—6 поколений к христианскому“. Опираясь на то, что массовое принятие христианства якутами началось с первой половины XVIII века и, как бы установив этим период жизни 5—6 поколений якутов-христиан, он соответственно возводит начало жизни 7-ми нехристианских поколений к средине XIV или началу XV века, каковую дату, вопреки прочим исследователям (усматривающим причину переселения в движении монголов, возникшем в XIII в.), он „и намерен считать временем прихода якутов на Лену“.

[11] Очерки по истории Якутии, стр. 9, 10.

Здесь необходимо установить прежде всего, что исследователи (к примеру, хотя бы, Серошевский) имеют в виду вообще переселение и определяют, главным образом, начальную его стадию, Г. А. Попов же говорит о приходе на Лену, т.-е. о конце процесса. Но несмотря, однако, на смешение им этих двух понятий, вывод его имел бы большое значение, если бы был научно обоснован, для чего необходимо доказать 1) достоверность такого источника, как устное предание путем сличения упоминаемых им записей родословий с ясачными книгами и ревизскими сказками, имеющимися в Центр. Архиве Я.А.С.С.Р. с конца XVIII в., т.-е. более, чем за сто лет; 2) что длительность жизни 7-ми дохристианских поколений, соответственно пропорциональна времени существования 5-ти христианских поколений и 3) что представители родов, на чьих родословиях основывался Попов, приняли впервые христианство действительно вместе с общей массой якутов, а не раньше и не позже. Пока же этого не сделано, — вопрос о времени переселения якутов на север приходится считать открытым.

Итак, несмотря на разнообразие методов и подходов, примененных исследователями, работавшими над решением основных вопросов истории Якутии, им не удалось придти к однообразным и твердообоснованным научным выводам. Прошлая жизнь племен, населяющих с. вост. часть Азии, все также, как и прежде, отделена от нас таинственною неизвестностью и, кажется, нет уже орудия, которым удалось бы пробить брешь в этой непроницаемой преграде.

Но истинная наука не терпит неизвестности, и это заставляет еще и еще раз тщательно пересмотреть ее арсеналы, чтобы в случае необходимости начать работу сызнова, изменив как характер ее, так и самые методы. В этом случае следует внимательно присмотреться к тому оружию, с которым исследователи Якутии выступили на поиски научной истины.

Известно, что якуты к моменту прихода русских не знали письменности, следовательно, нет надежды когда-либо найти бесспорные письменные документы, повествующие о их древней истории. Поэтому не в архивохранилищах найдется ключ к разгадке далекого прошлого этого народа.

Известно, что якуты — дети далекого юга и, прежде чем попасть на север, они двигались среди чуждых им по языку и обычаям племен. Во время этих скитаний во многом изменились их образ жизни и обычаи, много осколков чуждого устного творчества впитал в себя их эпос, а язык их воспринял не мало чуждых ему слов. Еще большему влиянию они подверглись на своей новой родине, где физико-географические условия были слишком отличны от тех, в которых они жили прежде. Та ветвь тюрков, от которой отделились когда-то якуты, в свою очередь подверглась влиянию чуждых племен, так что с течением времени черты сходства у этих двух народов стирались все больше и больше.

Следовательно, не сравнительное языковедение и не этнография дадут точные ответы на важнейшие вопросы истории якутов. В лучшем случае эти науки поведут их на юг, но не в силах будут указать могилы их предков, в числе оставшихся от живших там различных тюркских племен.

Не приведет к большим результатам и изучение физического типа современных якутов, т. к. первоначальная чистота его нарушена путем кровного смешения с другими племенами в процессе переселения и жизни на севере. Следовательно, и от антропологии нельзя ожидать исчерпывающих ответов.

Итак, остается призвать на помощь какие-то другие науки, которые по своим задачам и методам научной работы могли бы свободно погружаться в глубину далекого прошлого, т.-е. целью которых было бы установление фактов, отделенных от нас веками и даже тысячелетиями.

Таковою наукою является археология с некоторыми вспомогательными дисциплинами.

Не нужно, конечно, думать, что они и только они одни укажут якутскому племени соответствующее ему место в истории народов. Нет! Лишь при самом тесном и дружном сотрудничестве с другими науками они смогут придти к успешному результату, но, несомненно также, что им должна принадлежать первенствующая роль, тогда как другие науки будут направлять, дополнять и проверять то, что сделает археология и ее дисциплины. Нечего и говорить, что успех работы будет почти всецело зависеть от умелого и своевременного пользования этими дисциплинами.

Что же касается направления, которого должно держаться в изысканиях о якутах и характера работ, то необходимо идти от периферии к центру, т.-е. от современного в глубину веков. Обуславливается это тем, что легче найти путь от известного к неизвестному, чем наоборот, или, говоря яснее, что жизнь ближайшего времени более нам понятна и что при постепенном углублении работы во времени, исследователь имеет возможность руководиться логической связью, существующею между памятниками ближайшего и минувшего времени.

При этом не надо забывать, что в науке меньше, чем где-либо, применима суворовская тактика — быстрота и натиск; что всякая работа бывает успешнее, если она ведется по заранее выработанному и хорошо продуманному плану; что научным выводам предшествует длинный и утомительный период собирания материала и его систематизации и, наконец, что опубликовать в печати какой-либо слабо обоснованный вывод гораздо легче, чем научно его опровергнуть. В последнем случае, элементарная этика должна подсказать всякому научному работнику о необходимости в интересах самой же науки щадить время своих собратий по оружию, которое те вынуждены бывают тратить на опровержение скороспелых выводов.

_______

 

Как было уже сказано выше, прошлая жизнь племен; населяющих Якутию, скрыта от нас мраком неизвестности и научные исследования не в силах, пока, осветить ее. Только с момента появления на севере русских, картина этой жизни начинает делаться постепенно яснее, т. к. появляются различные писанные документы (донесения, наказы и т. п.), по которым, отчасти, только можно представить себе жизнь в эпоху, предшествовавшую завоеванию, жизнь же, современная рукописям, более или менее ясна. Поэтому, для археолога, изучающего якутов, чтобы выиграть время, крайне важно начать работу с исследования памятников периода завоевания. А т. к. размещение племен, населяющих Якутию, в то время было иное, то, чтобы не тратить время на поиски месторасположения памятников требуемого периода в других местностях, заселенных якутами впоследствии, необходимо определить район, в котором можно встретить древнейшие погребения, т. е. выяснить территорию, занимаемую якутами в ближайший к приходу русских момент. Лучше всего остановиться на 1640—45 гг. по тем соображениям, что к этому времени завоеватели проникли уже всюду, где живут сейчас якуты.

Таким образом, первою задачею истории в Якутии является составление исторической карты 1640—45 гг.

Источниками для этого могут послужить как архивные документы, еще не изданные, так и опубликованные в печати [12].

[12] Из первых — свитки, вывезенные из Якутска и хранящиеся в бывш. Архиве Мин. Юст., а из вторых, главным образом, — „Акты Исторические, изд. Археограф. Экспедиц. и „Дополнения“ к ним.

Полученная карта должна быть рассмотрена критически с точки зрения „Чертежной книги Сибири (изд. Археогр. Ком.), чего вполне достаточно, т. к. от нее не потребуется большой точности; если же это и понадобится впоследствии, то с расширением района раскопок она может быть уточнена еще более.

Для составления подобной исторической карты Якутии не требуется каких либо специальных знаний, достаточно внимательно читать указанные источники, делая соответствующие выборки о местожительстве того или иного племени. Помимо этой прямой, так сказать, пользы работающий невольно ознакомляется с важнейшими первоисточниками по истории Якутского края.

В выявленном таким способом районе древних поселений якутов должны быть произведены планомерные археологические исследования, при подготовке которых и не специалист может оказать большую помощь, указывая курганы, зарисовывая древние надмогильные сооружения, разыскивая арангасы и другие старинные погребения, а также записывая легенды и предания, сохранившиеся об них в народе.

Описанные выше работы (составленные карты и археологические исследования) дадут возможность выяснить быт древних якутов и, между прочим, того периода их жизни, которого не коснулось русское влияние. В дальнейшем, чтобы восстановить картину жизни якутского народа в период переселения его на север, необходимо отыскать путь, по которому он шел со своей родины, для чего потребуется призвать па помощь одну из вспомогательных исторических дисциплин — историческую географию.

Задачею этой науки является изучение географии древних государств и исторических событий в их пространственном размещении. Одним из источников для этого служит так наз. „язык земли“, т. е. названия местностей, рек, озер и пр. Обращение к изучению этих названий с целью расшифровать давно минувшее, есть обращение к методу анализа хорографических (или географических) названий. Когда о каком либо событии не сохранилось ни письменных ни вещественных памятников — наука прибегает к помощи „языка земли“, как единственного достоверного источника, позволяющего наблюдать явления далекого прошлого.

Так что в данном случае, т. е. при отыскании пути, по которому шло переселение якутов на север и при выявлении картины размещения здесь других народностей до прихода русских, возможно работать только с помощью метода анализа хорографических названий. Сущность его заключается в следующем.

В местностях, служивших попеременно ареной жизни нескольких народов, географические названия от древних обитателей последовательно переходят к более поздним; при этом они частью утрачиваются совсем, частью искажаются, отчасти же пополняются новыми. Таким образом в подобном районе всегда можно встретить названия географических объектов, чуждые языку его последних обитателей; они то и являются поэтому своего рода памятниками, по которым можно проследить не только движение отдельных племен, и границы его, но также и степень культурного развития этих народов, т. к. в географических названиях нередко фигурируют и предметы быта, и имена героев и порою отражаются даже и религиозные воззрения.

Собрав возможно большее число географических названий изучаемого района, исследователь, после предварительного ознакомления с историей края, пробует объяснить их при помощи то одного то другого языка; затем, когда ему удается достигнуть положительного результата, он разбивает их на языковые группы и изучает эти последние по значениям названий и по географическому положению.

Известно, что „всякое географическое название есть результат отношения человека к природе; иногда географический объект производит сильное впечатление на человека и получает название, сорвавшегося с языка под первым впечатлением; иногда это название является результатом продолжительного соображения и размышления. В первом случае географическое название как зеркало отражает предмет; во втором случае оно является привязанным к этому предмету чисто внешним образом. Названия первой категории являются таким образом естественными; вторые — искусственными, или культурными; одни преобладают у народов с первобытным строем жизни, другие же у народов более цивилизованных.

В ряду естественных имен выделяются такие собственные имена, представляющие собою первичную категорию географических имен, которые суть не иное что, как общие названия, играющие часто роль имен собственных. Какие же это имена?

Если представить себе, что мы поднялись над землею на известную высоту и оттуда изучаем очертания нашей планеты, то мы различим на ней следующие расчленения суши и воды: материк, остров, полуостров, перешеек, мыс, равнина, пoлe, степь, болото, гора, ущелье, долина, овраг, море, залив, пролив, озеро, река.

При рассмотрении всех этих географических единиц необходимо отметить, что во всех языках у всех народов общие имена употребляются в качестве имен собственных. Приступая таким образом к чтению языка земли в данной территории, необходимо 1) располагать запасом подобных слов по языкам той группы, представители которой населяли изучаемую нами область и 2) при объяснении географических имен необходимо знание законов языка, из которого выводится объяснение“ [13].

[13] С. К. Кузнецов (по Егли), лекции по истор. геог., чит. в Моск. Арх. Инст. стр. 45—47.

Положение исследователя, изучающего хорографические названия на с.-востоке Сибири таково, что необходимо знание языков чуванского, чукотского, ламутского, юкагирского, тунгусского, якутского, бурятского и русского, т. к. Якутия ранее служила ареной жизни всех этих народов, а в самом глубоком прошлом быть может даже и некоторых племен, населяющих Америку.

Очевидно, что предполагать знание всех этих языков у одного лица маловероятно и потому труд по изучению географических названий с.-востока Азии должен быть коллективным. Т. обр. открывается опять новая и интересная область деятельности для людей и неподготовленных специально к той или другой научной работе. Записывая географические названия какого либо района с указанием географических объектов, которым они принадлежат и точного положения этих последних на земном шаре — они проделают ту громадную и кропотливую подготовительную работу, которая должна предшествовать всякому научному выводу. Полученные таким путем данные, будучи разбиты на соответствующие языковые группы и объясненные, дадут возможность исследователям разобраться в сложных вопросах размещения и движения народов нашей окраины в отдаленнейшие эпохи ее существования. А это в свою очередь даст возможность археологу ориентироваться в своих исследованиях, что значительно облегчит проверку и детализацию выводов вещественными памятниками прежнего быта. Т. обр., сбор и изучение географических названий с.-в. Азии является второю неотложною задачею местной истории.

Почему же до настоящего времени при решении основных вопросов истории Якутии ни один исследователь не прибег к помощи метода анализа хорографических названий? Объясняется это тем, что часть исследователей, более старых, не были с ним знакомы вовсе, потому, что объяснение географических названий как метод исследования начал применяться сравнительно недавно; другие же — более поздние, или вовсе не обратили на него внимания или же отнеслись отрицательно, усумнившись в подлинности и историческом значении тюркских и специально якутских названий в В. Сибири. Серошевский, коснувшись вопроса о присутствии якутских географических названий в Забайкалье и на Амуре, предполагает, что они занесены туда уже в позднейшее время завоевателями казаками и якутскими промышленниками. „В отрядах казаков, говорит он, всегда было много татар и других инородцев перебежчиков и „аманатов“ (заложников), служивших им вместо проводников и переводчиков, они то надо думать и называли новые места. Сами казаки быстро вырождались и денационализировались, особенно там, где прилив новых сил из России был затруднен расстоянием. Это в высшей степени замечается среди якутских казаков. Среди них уже в первые годы завоевания является масса т. наз. „новокрещенцев“, т.-е. якутов, принявших православие и зачисленных в казаки; они, как знатоки края, играли немалую роль в завоевании Восточной Сибири. Наконец, недостаток русских женщин в Якутской области заставлял казаков сплошь и рядом жениться на якутках, а пленниц и „крепостных якутских женок“ они, случалось, брали с собою и в походы и увозили далеко в Енисейск, Красноярск и на Амур. Таким образом, становится понятным появление тюркских и специально якутских названий вперемешку с русскими, тунгусскими и другими местными, в первых казацких донесениях, а затем в официальных списках и на картах, помимо того, жили ли там тюркские народности или нет“ [14].

[14] Якуты, стр. 198.

Эти соображения Серошевского нельзя признать сколько-нибудь серьезными, и появление якутских названий указанным им порядком можно допустить, разве, как редкое исключение. В самом деле, если бы все обстояло действительно так, как представляет себе Серошевский, то один и тот же географический объект имел бы, по меньшей мере, два названия — одно старинное, данное и усвоенное коренным населением, другое — чисто искусственное, выдуманное проводником или даже пленницами и „крепостными якутскими женками“. Эта двойственность названий повлекла бы за собою в дальнейшем ряд недоразумений, при выяснении которых уж, конечно, восторжествовало бы не позднейшее название, неизвестное населению и чуждое ему по языку, а наоборот. Кроме этого, из различных исторических документов известно, что знакомство с непокоренными еще „землицами“ казаки получали не непосредственно, а путем предварительных расспросов людей, бывавших там и поэтому хорошо знакомых с географическими названиями того района, куда собирались идти походом, т.-е. географические познания казаков далеко их опережали.

В историческом документе, на который в доказательство справедливости своих предположений ссылается Серошевский, хотя и сказано, что письменный голова Еналей Бахтеяров взял с собою в поход (в верховья Витима к тунгусам, шелегинцам и на Шилку) „толмачей якутских и тунгусских служивых людей 4-х человек“ [15], но в то же время говорится, что одновременно был взят „тунгусский аманат шелегинские волости Бильчага“, т.-е. следовательно лицо, знающее район. Кроме того, в том же документе велено Еналею Бахтеярову: „пришедь в Шелегинскую волость взять тое волости тунгусов лутчих людей и их расспрашивать про Шилку реку и про серебряную руду и про медную и про свинцовую и про пашню“ [16]; т.-е. опять-таки собрать сведения от людей, знающих район и его географическую физиономию. Из приведенной цитаты легко можно заключить, что якутским толмачам во время этого похода незачем было выдумывать географические названия и этим самым „отюречивать сибирскую географическую терминологию“ [17] местностей, где тюрки не жили никогда, т. к. в отрядах завоевателей казаков, как и в приведенном примере, всегда находились люди, знающие район в совершенстве, безразлично — служили ли они проводниками или были аманатами, тунгусами или якутами-новокрещенцами. „Расспрашивание“ предшествовало каждому походу: в вершинах Вилюя казаки знали уже о р. Лене и „сторонних реках“; не видя еще Байкала, они знали его и, бурятское и тунгусское название, что на нем есть остров „Ойхон“ (Ольхон), расстояние до него от разных пунктов, кто и где на нем живет, чем занимается и т. п. Таким образом, сомнение Серошевского в подлинности и историческом значении якутских названий в Восточной Сибири не имеет под собою серьезных оснований, почему и не может подорвать значения анализа хорографических названий, как метода научного исследования.

[15] Якуты, стр. 198, выноска 1.

[16] Дополнение к Актам Историческим, т. II, № 96.

[17] Якуты, стр. 198.

Почти тоже самое можно сказать про другого исследователя Якутии — Пекарского Э. К., — который на мою просьбу проверить правильность перевода географических названий Якутии, узнав, что мне это необходимо для изучения их с помощью метода анализа, нашел, что последний в отношении якутских названий не достигает своей цели. В виду того, что приговор этот исходит от лица, авторитет которого в вопросах якутоведения общепризнан, нельзя обойти молчанием и тех соображений, которыми руководствовался упомянутый исследователь.

„Анализ, сделанный на основании хорографических названий, выбранных с географической карты, — пишет Э. К. Пекарский, — не достигает своей цели, так как эти названия не соответствуют действительным. Объясняется это просто. Якуты, боясь оскорбить духа-покровителя данной местности, скрывают настоящее название последней, и на вопрос говорят какое-нибудь первое попавшееся малозначущее название, вроде: buor yre:q, qomusta:q, аrɯ:la:q, arʃa alas и т. п. Следовательно, лица, составляющие карты (большею частью приезжие, мало знакомые с языком и обычаями населения), впадают в невольную ошибку, записывая ложные названия. За ними же повторит эту ошибку и тот исследователь, который, сочтя эти названия настоящими, начнет производить их анализ. Правда, встречаются иногда действительно древние названия, но они из якутского языка не объясняются, так как большею частью это названия тунгусские. Это наблюдение, как мне приходилось где-то читать, распространяется и за пределы Якутской области — по всей Сибири, где только живут инородцы и где, с их слов, регистрировались местные названия тех или других урочищ“ [18].

[18] Письмо относится к 1912 г. и потребовалось мне, как документ, на который я мог бы сослаться при защите диссертации на звание ученого археолога в Моск. Археол. Институте.

Приведенное письмо хотя и имеет целью свести на-нет значение аналитического метода в отношении не русских географических названий в Сибири и в частности якутских названий, при критическом его разборе, как увидим ниже, производит обратный эффект.

Прежде всего, вызывает сомнение обыкновение якутов скрывать настоящее название географического объекта из боязни оскорбить духа местности. Если бы это было общим правилом, то мы опять-таки имели бы дело с двойственными и даже более названиями одного и того же урочища, реки, озера или горы, что, естественно повлекло бы впоследствии за собою ряд недоразумений, незамедливших выяснить подлинные их имена. И вообще трудно допустить, чтобы русские, прожив несколько веков в Якутии, все еще не узнали подлинных географических названий страны. Но, предположим даже, что дело обстоит действительно так, как пишет Э. К. Пекарский. Что же из этого следует? Выше уже говорилось, что к помощи «языка земли» прибегают тогда, когда приходится судить о фактах и событиях прежде всего с точки зрения пространственного их размещения, при чем о фактах и событиях такого времени, от которого не сохранилось каких-либо других источников. В данном случае, ,анализ тех „действительно древних“ не якутских названий, присутствие которых на территории современных поселений якутов подтверждает приведенное выше письмо, — дал бы возможность судить не только о размещении и путях переселения различных племен Якутии, но также о последовательности этого движения и, отчасти, о степени культурного развития древних обитателей. Что же касается якутских названий, то исследователь при решении основных вопросов истории якутов обратится не к тем, которые выбраны с территории, сейчас занимаемой якутами, а постарается отыскать их там, где народ этот нe жил даже в его историческом прошлом. Эти районы лежат далеко за пределами современных якутских поселений и для исследователя глубоко безразлично, подлинные ли названия оставили там якуты или «первые попавшиеся и малозначущие», так как все же они отразили якутский язык, а следовательно являются памятниками жизни якутского народа.

Кроме того, как бы малозначущи не были эти „ложные“ названия, якуты не могли выдумать их вне времени и окружающей действительности, а потому по ним безошибочно можно судить об их тогдашнем быте [19].

[19] Здесь необходимо отметить, что в 1912 г. Э. К. Пекарский был настолько занят своей работой по изданию „Словаря“, что даже не имел времени сам написать приведенное письмо: я изложил его взгляд на метод анализа географических названий, а он только подписал. При таком положении он едва ли имел возможность достаточно внимательно отнестись к значению этого метода исследования, что вполне понятно в положении человека, всецело поглощенного большой научной работой совершенно иного характера.

Итак, безразличный или даже пессимистический взгляд прежних исследователей на значение для истории Якутии названий ее различных географических объектов, не должен кого-либо смущать; наоборот, как это видно из вышеизложенного, только обратившись к «языку земли» как единственному достоверному источнику, история Якутии сдвинется, наконец, с мертвой точки.

Но, прежде чем приступать к сбору хорографических названий в районах сопредельных с Якутией, небесполезно присмотреться к современным якутским названиям. Это даст возможность исследователю подметить некоторые характерные особенности в их грамматическом построении, установить в каком направлении изменялись они, подвергаясь русификации и другим иноплеменным влияниям, а также выяснить, на какие именно стороны и явления природы чаще всего обращали свое внимание якуты, наименовывая горы, реки, озера, урочища и т. п. Следовательно, цель знакомства с современными якутскими географическими названиями — облегчить впоследствии работу по выделению из массы названий в соседних с Якутией районах действительно якутских названий, потерявших к настоящему времени свою первоначальную чистоту.

На современную карту Якутии нанесено около 3000 названий; из них легко объясняются при помощи якутского языка только 1000, остальные или сильно искажены и потому требуют проверки на местах или же совсем не имеют с якутским языком ничего общего. В переведенных замечается удивительное однообразие, так, некоторые из них повторяются до 20 раз (bere).

Современные названия дают довольно живое представление о флоре и фауне Якутии (berdigeste:q, sɔbɔlɔ:q, alɯharda:q, baʃala:q и т. п.); отмечают некоторые топографические особенности местностей (bulguɲɲaqta:q, apka и т. п.); указывают на различные геологические процессы (tusta:q, emteʃej); изредка упоминают имена сказочных героев (aɜɯ—buɜu), а также отчасти намекают на верования якутов (tyŋyrde:q).

Все они, за самым разве незначительным исключением, должны быть отнесены к естественным географическим названиям и, как таковые, могут быть разделены на следующие основные группы.

1. Названия географических объектов, выделяющихся из среды других близлежащих присутствием или изобилием какого либо предмета. (Одного или многих однородных — возможно узнать только познакомившись непосредственно с объектом и его окрестностями). Например:

Озеро  Алысардах = аlɯʃarda:q [20] (аlɯʃar — окунь) = с окунями.

„          Андылах = andɯla:q (andɯ — турпан) = с турпанами.

„          Анырдах = aŋɯrda:q (aŋɯr — выпь) = с выпями.

Озеро  Ан тимирдях = an timirde:q (an — дверь, timir — железо) = дверь с железом.

„          Арылах = arɯ:la:q (arɯ — остров, масло) = с островом.

„          Атырдах = atɯ:rda:q (atɯ:r — жеребец) = с жеребцом.

„          Aтax = atta:q (at — лошадь) = с лошадью.

„          Багaлax = baʃala:q (baʃa — лягушка) = с лягушками.

„          Балыктах — balɯkta:q (balɯk — рыба) = с рыбой.

„          Бacтax = basta:q (bas — голова) = с головой.

„          Бepдигeсьтях = berdigeste:q (berdiges — луговой мятлик) = с мятликом.

Река    Бëpëляx = bᴂrᴂlᴂ:q (bᴂrᴂ — волк) = с волками.

„          Бесьтях = beste:q (bes — сосна) = с соснами.

Озеро  Билилях = bililе:q (bili — перешеек, оторочка) = с перешейком.

Река    Бopyлax = boru:la:q (boru: — хвощ) = с хвощем.

Озеро  Булгуньяхтax = bulguɲɲaqta:q (bulguɲɲaq — курган) — с курганом.

„          Бысыттах = bɯhɯtta:q (bɯhɯt — заезок) = с заезком.

„          Даркылах = darkɯla:q (darkɯ — валежник) = с валежником.

Уроч.  Дулгалах = dulgala:q (dulga — кочка) = с кочками.

Озеро  Илимнях = ilimne:q (ilim — сеть) с сетью.

„          Коняхтах = kwneqte:q (kwneq — гольян) = с гольянами.

„          Кубалах = kubala:q (kuba — лебедь) = с лебедями.

„          Кулуннах = kulunna:q (kulun — жеребенок) = с жеребенком.

„          Кумахтах = kumaqta:q (kumaq — песок) = с песком.

„          Кустах = kusta:q (kus — утка) = с утками.

Остр.  Кыллах = kɯlla:q (kɯl — зверь, волос) = со зверем.

Озеро  Кыталыктах = kɯtalɯkta:q (kɯtalɯk — стерх) = со стерхом.

„          Kypoлax = kyrwle:q (kyrw — изгородь) = с изгородью.

Река    Мастах = masta:q (mas — дерево) = с деревом.

Озеро  Ойбонах — ɔjbɔnɔ:q (ɔjbɔn — прорубь) = с прорубью.

Стан.  Саныяхтах = saŋɯjaqta:q (saŋɯjaq — доха) = с дохами.

Озеро  Сахтах = saqta:q (saq — кал) = с калом.

„          Сергелях = sergele:q (serge — коновязь) = с коновязью.

„          Соболох = sɔbɔlɔ:q (sɔbɔ — карась) = с карасями.

„          Сордах = suorda:q (suor — ворон) = с воронами.

„          Сордонох = sɔrdɔnnɔ:q (sɔrdɔn — щука) = со щуками.

„          Сылгылах = sɯlgɯla:q (sɯlgɯ — конный табун) = с табуном.

„          Сырдах = sɯ:rda:q (sɯ:r — горка) — с горкой.

Река    Табалах = tabala:q (taba — олень) = с оленями.

„          Тастах = ta:sta:q (ta:s — камень) = с камнями.

Озеро  Талахтах = talaqta:q (talaq — тальник) = с тальником.

Река    Тостах = tuosta:q (tuos — береста) = с берестой.

Озеро  Тулах = tu:la:q (tu: — верша) — с вершей.

„          Турьялах = turujala:q (turuja — журавль) = с журавлями.

Река    Тустах = tu:sta:q (tu:s — соль) = с солью.

Озеро  Тыллах = tɯlla:q (tɯl — ядовитая трава) = с ядовитой травой.

„          Тюгюрдях = tyŋyrde:q (tyŋyr — бубен) = с бубном.

„          Умсахтах = umsaqta:q (umsaq — нырок) = с нырками.

„          Уранайдах = ura:najda:q (ura:naj — лысуха) = с лысухами.

„          Урасалах = urahala:q (uraha — ураса) = с урасой.

„          Хастах = qa:sta:q (qa:s — гусь = с гусями.

Остр.  Хатыстах = qatɯ:sta:q (qatɯ:s — стерлядь) = со стерлядями.

„          Харьялах = qarɯjala:q (qarɯja — ель) — с елью.

Озеро  Ходусалах = qɔduhala:q (qɔduha — покос) = с покосом.

„          Хомустах = qɔmustaq (qɔmus — камыш) = с камышем.

„          Хоптолох = qɔptɔlɔ:q (qɔptɔ — чайка) = с чайками.

Река    Эхелях = ehele:q (ehe — медведь) = с медведями.

Озеро  Этехтях = ᴂtᴂqtᴂ:q (ᴂtᴂq — место бывшей юрты) = с развалинами.

[20] О новой якутской транскрипции см. особую статью в настоящем сборнике.

Обязательным признаком этой группы, как видно из приведенных названий, является окончание la:q (лах), если название оканчивается любою гласною или cогласною l; da:q (дах) — при окончании названия предмета на согласные d (д), r (р) и полугласную j (й); ta:q (тах) — при окончании на согласные ɜ,k, q, t (с, к, х, т) и, наконец, na:q (нах) — при окончании на n (н) и m (м).

la:q, da:q, ta:q и na:q изменяются в le:q, de:q, te:q и ne:q, если первая гласная в слове мягкая, т. к. якутский язык строго подчинен закону гармонии гласных. Эти же окончания могут перейти в lɔ:q, dɔ:q, tɔ:q и nɔ:q, когда название состоит из нескольких слогов с гласною ɔ в каждом. Если же в первом слоге звук ɔ смягчен в ᴂ, то и окончание изменит ɔ на ᴂ.

К первой группе относится подавляющее большинство современных якутских хорографических названий.

2. Названия географических объектов, выделяющихся из среды других свойством, качеством или каким либо выдающимся случаем, ставшим как бы свойством или качеством объекта. Названия этой группы в большинстве случаев построены также, как и в первой, причем основой является слово oзначающее качество или свойство.

Озеро  Ахтах = aqta:q (aq — плесень, запах) = заплесневшее.

„          Бадараннах = bаdarа:nna:q (badara:n — топь) = топкое.

„          Иччилях = iccile:q (icci — дух = обитаемос духами.

„          Куранах = kuranna:q (kura:ŋ — сухость) = высыхающее.

Уроч.  Сиктях = si:kte:q (si:k — сырость) = сырое.

Озеро  Сюрдях = syrde:q (syr — беги, убегай) = страшное, грозное.

„          Унордах = uŋɔrda:q (uŋɔr — единственная удобная переправа) — с одним местом для переправы.

Другая часть названий этой группы составлена из двух слов, являющихся или кратким предложением или к основной части названия добавляется обозначение географического объекта, которому принадлежит данное название. В пocледнем случае главное ударение стоит на первом слове, как на признаке, отличающем данный географический объект от других.

Озеро  Ат ельбют = at ᴂlbyt (at — конь, ᴂlbyt — пал) = лошадь издохла.

„          Ат улабыт = at ula:bɯt (at — конь, ula:bɯt — напился) = конь напился.

„          Бага себит = baʃа se:bit (baʃа — лягушка, se:bit — съела) = лягушка съела.

Река    Джахтар ельбют = ɜaqtar ᴂlbyt (ɜaqtar — женщина, ᴂlbyt — умерла) = женщина умерла.

„          Кумах сох — kumaq suoq (kumaq — песок, suoq — нет) — песка нет.

Озеро  Ынах олоро = ɯnaq ᴂlᴂrᴂ (ɯnaq — корова, ᴂlᴂrᴂ — дохнет) = корова дохнет.

С обозначением географического объекта:

Атдабан = at daban (at — конь, daban — подъем) = конь-подъем.

Ат юрях = at yre:q (at — копь, yre:q — речка) — конь-речка.

Бор хая = buor qaja (buor — земля, qaja — гора) — земля-гора.

Бор юрях = buor yre:q (buor — земля, yre:q — речка) — земля-речка.

Кусаган юрях = kusaʃan yre:q (kusaʃan — худой-ая, yre:q — речка) = худая речка.

Мунду Кель = mundu kwl (mundu — вид рыбешки, kwl — озеро) мундушка-озеро.

Оюн кель = ɔju:n kwl (ɔju:n—шаман)—шаман-озеро.

От юрях = ɔt (или uot) yre:q (ɔt — трава, uot — огонь) = трава-речка или огонь-речка.

Сор кель = sɔr kwl (sɔr — горе) = горе-озеро.

Тас юрях = ta:s yre:q (ta:s — камень) = камень-речка.

Тит ары = ti:t arɯ: (ti:t — листвень, arɯ: — остров) = листвень-остров.

Улу apы = ulu аrɯ: (ulu — почтенный) = почтенный остров.

Улу кель = ulu kwl = почтенное озеро.

Улу сысы = ulu sɯhɯ (sɯhɯ — луг) = почтенный луг.

Учугей мypaн = ycygej muran (ycygej — хорошая, muran — сопка, гора) — хорошая гора.

Хатын apы = qatɯŋ аrɯ: (qatɯŋ — береза) = береза-остров.

Ытык кель = ɯtɯk kwl (ɯtɯk — почитаемое, чтимое) = чтимое озеро.

Названия второй группы составляют значительно меньшую часть всех современных якутских географических имен.

3. Третью группу составят названия географических объектов по их виду, числу и положению. Выражены они большею частью одним словом и в этом случае наружных отличительных признаков не имеют; при обозначении же их двумя словами, последнее есть географический объект, к которому название относится.

Озеро  Атыржах = atɯrɜaq = вилы.

„          Бяря = bere = с прилегающим маленьким (озерком).

Река    Moxcoгoл = mɔqsɔʃol = coкол (быстрота, удаль).

Озеро  Олбут = uolbut = вытекшeе.

Река    Тарын = tarɯŋ) = наледь.

Озеро  Тостубут = tɔstubut = сломанoe.

„          Тыалыр = tɯalɯr = углубляющесся в лес.

„          Тылагы = tɯal:ʃɯ = таежное.

„          Эмись = emis = жирное.

Арга кель = arʃa: kwl (arʃa: — запад) = западное озеро.

Бас кель = bas kwl (bas — голова) = главное озеро.

Быс кель = bɯ:s kwl (bɯ:s — преграда) = преграда-озеро.

Икки кель = ikki kwl (ikki — два) — два озера.

Тоен apы = tɔjɔn arɯ: (tɔjɔn — господин) = господин остров (в смысле господствующий над окружающими).

Тора кель = tuora kwl (tuora — поперек) = поперечное озеро.

Хара юрях — qara yreq (qara — черная) = черная речка [21].

[21] Перевод названий любезно согласился проверить Ник. Дм. Жирков; он же далее при анализе названий подыскивал значение корней. Принося ему за это благодарность, не могу не отметить, что и якутский и русский языки одинаково родны Ник. Дм-чу, почему к переводу можно отнестись с доверием.

4. И, наконец, четвертая, самая незначительная группа, отнесется к разряду искусственных географических названий (имена богатырей, легендарных героев и т. п.), объяснение которых при помощи якутского языка часто сомнительно, так как на карту они нанесены очевидно в сильно искаженном виде. Группа эта настолько незначительна (всего 4—5 названий), что на рассмотрении ее можно и не останавливаться.

При более глубоком изучении современных якутских географических названий, особенно при наличии более полного и проверенного на местах материала, несомненно встретятся и такие названия, которые не подойдут ни к одной из перечисленных групп, но это не изменит тех общих выводов, которые можно сделать уже и теперь:

1) Якутские географические названия относятся к разряду естественных; 2) грамматическая форма их в высшей степени элементарна и однообразна; 3) подавляющее большинство имеют окончание la:q, da:q, ta:q и na:q (с соответствующими изменениями гласной а в указанных выше случаях) или обозначение географического объекта (yreq, kwl, аrɯ, muran, qaja, cɯhɯ, daban и т. п.) и 4) лишь самая незначительная часть названий не имеет этих, так сказать, наружных признаков.

Имея перед собою такие выводы, можно уверенно присоединиться к Серошевскому и признать попытку объяснить название Байкал из якутского baj qal (Бай кал — богатство останься) — детскою, т. к. выше мы видели, что якутских названий в этой грамматической форме (повелит. наклон.) не существует вовсе. В то же время мы вправе потребовать от Серошевского каких либо серьезных оснований, чтобы назвать детскою попыткою объяснение того же слова из якутского baj kwl (Бай кӧль — Богатое озеро) [21]. Последнее может быть вполне признано как типичное якутское географическое название и без колебаний должно быть отнесено ко второй группе (см. выше), чтобы встать наряду с ɯtɯk-kwl (Ытык кӧл — чтимое озеро) и ulu kwl (Улу кӧл — почетное, обширное озеро). Что же касается превращения w в a, то и оно не представляется невероятным, как переход безударного о в а, так как выше уже говорилось, что в подобных якутских названиях главное ударение ставится на первом слове — bàj kwl.

[21] Якуты, стр. 202.

Приступая к поискам якутских географических названий за пределами современных поселений якутов, необходимо предвидеть, что там они не встретятся в такой частой форме в какой приводились здесь выше. Те народы, которые сменили якутов на занимаемой ими прежде территории, хотя и восприняли часть якутских названий, но не могли не изменить их согласно законов родного языка. Во всяком случае, нужно иметь ввиду влияние, главным образом, трех языков: тунгусского, бурятского и русского. Оставляя пока в стороне два первых, посмотрим, как воспринимает якутские названия русское ухо и какую форму принимают они, будучи произнесены русским языком.

Опыт ликвидации якутской неграмотности в предшествующем году, показал, что русские, даже привыкшие слышать якутскую речь, совершенно не улавливают разницы между обыкновенными гласными и удлиненными, точно так же, как не замечают у краткого в Якутском uo. Поэтому, например, якутское слово tuostà:q русский, незнающий языка, произнесет и запишет обязательно в форме тостàх или оставаясь верным „аканыо“ (совпадение безударных а и о), изменит его в тастàх, что сообщит слову совершенно другое значение (tws — береста, tas — камень). Таким же порядком uottà:q (с огнем) изменит в oттà:x (с травой) или даже в аттах (с лошадью). Потерю у краткого в uo и утрату длинноты гласными в якутских словах, подвергшихся русскому влиянию, следует признать за правило без исключений.

Интересное для нас изменение происходит и в звуке q в окончаниях da:q, ta:q, la:q и na:q (дах, тах, лах и нах). В этом случае звук q (х), особенyо при переносе ударения на предшествующие слога, как звук слишком слабый, почти всегда отпадает. Явление это находится в полном соответствии с законами русской фонетики и в наличии его легко убедиться, взглянув хотя бы на карту Якутии, где целый ряд якутских географических названий с окончанием на х успел уже потерять этот звук. Если же ударение сохраняется на последнем слоге, то х легко переходит в к. Возьмем пример из казачьей отписки:... „пошел коньми с Янги (с Яны) реки вверх по Толстаку реке (Тастах — приток Яны) на Индигерскую реку“..[22] Здесь в слове Толстак = Тастах видны не только замена х звуком к и переход безударного а в о („аканье“), но также и попытка осмыслить чуждое название, приблизить его к русскому „Толстяк“ введением нового звука л. Подобные примеры настолько многочисленны (см. ниже ɯnaq, yreq), что потерю q в безударном окончании и замену его звуком к в ударяемом в якутских названиях, подвергшихся обрусению, следует считать опять таки за правило с незначительными разве исключениями. В приведенном примере необходимо также обратить внимание на звук е в слове „Индигéрскую. Смешение безударных звуков е и и в русском языке — обычное явление (Катинька, малинький вместо Катенька, маленький), но здесь уже видно, что и ударяемое е может переходить в и, так как теперь это слово произносится с явно слышащимся и — Индигирка. Ввиду этой возможности перехода ударяемого е в и, а также х в к, не должно удивляться, если, например, якутские слова kille:q и telleq встретятся у русских в форме „Тилик“, т. к. якутский е является средним между русским е и я, почему в словах, подвергшихся русскому влиянию, он одинаково может перейти и в е (а следовательно и в и) и в я. Поучительным примером к этому, вполне могут послужить исторические документы, где якутские названия записаны русскими со слов самих якутов, что представляет интересный опыт непосредственного восприятия русскими живой якутской речи и ее передачи. Обратим при этом внимание на небезынтересные для нас слова yreq — речка и ɯnaq — корова (встретятся позднее).

[22] Дополн. к Акт. Истор. т. 2, № 88.

В купчей крепости на сенные покосы 1714 г., писанной боярским сыном Лукашевским, находим — „...да покос же званием Инах баса... покос же званием Тора урях“ [23], а в другом документе, писанном боярским сыном Львовым в 1722 г., встречаем уже: „...природные отца моего сенные покосы... Хара инак — ставитца сена один стог» [24], или в походном журнале сержанта Попова 1790 г. читаем: „...следуя вверх Вилюя, выехал к речке Укугут урек... [25]. Подобных примеров, где слова «ɯnaq» и „yreq“ воспринимаются и передаются русскими как инах, инак, урях, урек или даже иняк и ирек можно найти множество и потому не следует считать натяжкой объяснение слова «инягда» из якутского „ɯnaqta:q“, где ɯnaq = иняк, а безударное ta:q утратило звук х, отчего и должно было получиться „инякта“, тождественное в звуковом отношении слову „инягда“. Точно также ничего не говорящее название «Кикирек» естественно будет объяснить из якутского «kᴂq yrеq», где «кик» = kᴂq, а известное нам „иpек“ = yreq; слово „иректа“ — из „yreqta:q“ после потери безударного q и замены „yrеq“ знакомым «ирек», или, наконец, образование названия „Чичек“ из якутского „cɯcaq“ путем замены х в ударяемом окончании звуком к и перехода а, звучащего после шипящих как я, в е (по примеру юрях, юрек).

[23] Е. Д. Стрелов. Акты архивов Як. обл. стр. 29, 30, 34 и 281.

[24] То же.

[25] То же.

Таким образом, обращаясь к отысканию якутских хорографических названий за границею современных поселений этого народа, должно предполагать, что обычное их окончание da:q, ta:q, la:q и na:q при безударноcти утратило конечное q и перешло в da, ta, la и nа (русск. — да, та, ла, на) или при сохранении ударения на последнем слоге, получило форму русского дак, так, лак и нак с соответствующими смягчениями в указанных выше случаях. В то же время географический объект — „yreq“ (речка) изменился в „урек“ или „ирек“, т. к. якутское у, звучащее как французское и, не имея соответствующего в русском алфавите, при безударности легко переходит то в русское у то в ю и, наконец, даже в и.

При просмотре географических названий сопредельных с Якутией районов невольно обращается внимание на один из них, а именно — Илгинскую волость Ирк. губ., Верхол. уезда, расположенную по бассейну р. Илги, впадающей в Лену у сел. Усть-Илгa в 150—160 вер. ниже г. Верхоленска. Названия рек и речушек этого района представляют смесь чисто русских слов с какими то чуждыми, при чем в этих последних обязательно встречаются элементы, из которых строится якутское название и в то же время, форма построения — якутская.

В историческом прошлом верховья Ильи были заселены бурятами и в незначительном числе тунгусами, в ближайших же по Лене местностях бродили тунгусы. В „Росписании рек, впадающих в Лену от Куты до Ленских верховьев“, составленном в 1640—41 г., сказано: „...до реки Илги 3 дни ходу..., а по вершине кочуют многие брацкпе люди да неясачных тунгусов человек с 30. От Илги реки до Тутуры реки 2 дни ходу; ..а на усть тое реки Тутуры выше и ниже на полднища ходу по обе стороны Лены реки пашенных мест на 3000 десятин, сенных покосов на 2000 копен; кочует по ней тунгусской князец Можеул“ [26].

[26] Дополнение к Акт. Истор. т. 2 № 89.

Очевидно во время составления „Росписания“ район нижнего течения Илги не был заселен ни кем, иначе составитель обязательно упомянул бы об этом, как он это делает на протяжении всего „Расписания“. Но, что нижняя Илга и в те времена имела удобные для поселения места, видно из факта поселения там pycским правительством пашенных крестьян приблизительно в половине 17 столетия и наделения их пахотными и сенокосными землями [27]. Таким образом буряты, жившие в верховьях. Илги, не успели еще спуститься вниз по реке, как все ее нижнее течение было занято русскими. Этот факт дает основание считать географические названия понизовой части Илги свободными от влияния бурятского языка. В звуковом отношении и по форме они далеки и от тунгусских. Следовательно принадлежность их якутам не должна казаться чем либо невероятным. В настоящее время вся система Илги (в отношении вершины не уверен) занята исключительно русскими и только илимские тунгусы заходят иногда с промыслом в вершины левых ее притоков, т. к. последние почти сходятся с илимскими истоками. С давних пор через Илгу, ее приток Тыпту, через Березов хребет и затем по р. Кулундую (приток Уды) шло сообщение с р. Ангарой (ныне так называемый Ангарский или Балаганский тракт; конечные его пункты Жигалово — Малышевка).

[27] Стрелов. Акты арх. Як. обл., стр. 10, 13—15.

Из пятнадцати нерусских названий речек понизовой Илги, нанесенных на карту Иркутской губернии [28], только четыре не объясняются из якутского языка, хотя у двух из них типичные якутские окончания. Начнем объяснение с главной реки, к системе которой относятся почти все приводимые ниже названия.

[28] Издание 1916 г., составлена чинами землеустройства и переселения Ирк. района.

Илга (левый приток Лены). По строению не имеет отличительных наружных признаков, типичных для якутских названий и должно быть отнесено к 3 группе (см. выше) В звуковом отношении близко к некоторым словам якутского лексикона. Илгын (вернее ɯlgɯn) = мизинец, в тоже время обычное якутское имя до принятия христианства. [29] ɯlga (рус. — ыэлга) от ɯl = сосед — буквального перевода у опрошенных мною лиц не удалось добиться. Елге (рус. — Ельгя) = глубокая речка с высокими крутыми берегами [30].

[29] Стрелов. Акты арх. Як. обл. стр. 231.

[30] Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка.

Томога (лев. пр. Илги) = tɔmɔʃɔ — остаток.

Тилик (лев. пр. Илги) = или kille:q — с сердцевиною листвени, служащей для изготовления лука или telleq — постель из шкуры.

Басьма (или по произношению некоторых крестьян Басма — левый прит. Тилика) = или bès mas — сосна или bas mas — главенствующее дерево.

Mapuхma (пр. средн. Басмы) = ? В этом названии, если только это слово якутское, несомненно утрачен конечный х и нарушен закон гармонии гласных; но и после подстановки соответствующих звуков слово не объясняется: очевидно основа слишком искажена.

Кикирек (лев. приток Тилика) = kwq yreq (ирек = yreq см. выше) — Зеленая речка.

Колыхтэй (лев. пр. Тилика) = ?

Докучен (прав. пр. Тилика) = ?

Каторга (прав. пр. Тилика) — или русскому Kàтopгa или якутскому kuturgà — дохристианское имя якутов [31]

[31] Дополнение к Акт. истор., т. 2, № 88.

Тогой (лев. пр. Илги) = tɔʃɔj — излучина, изгиб реки.

Карà (2 лев. пр. Илги) = qarà — черная. Хотя в 18 веке на этой речке и были открыты каторжные работы, но это не обычная для каторжных тюрем р. Кара, потому что ее название встречается задолго до открытия каторги в документах половины 17 в. в форме „Закорье“, т. е. местность лежащая за Карой. [32]

[32] Стрелов. Акты арх. Як. об., стр. 13.

Тыпта (лев. пр. Илги) = typté — дымокур.

Чувàрда (лев. пр. Тыпты) = ɜibarda:q — с туманами.

Мырунья (лев. пр. Тыпты) = ? Если слово якутское, то окончание его будет нях; очевидно основа слова сильно искажена.

Балыкта (на карте ошибочно назван Балыхта; лев. прит. Тыпты) = balɯkta:q — c рыбой.

Чичéк (прав. пр. Илги. На карте ошибочно назван Чачек = сɯcaq — пташка.

Инягда (прав. пр. Илги. На карту не нанесен — известен мне, как уроженцу той местности) = или ɯnaqta:q — c коровой или enekte:q — co ступкой из ивовых прутьев для толчения древесной заболони. [33]

[33] Э. К. Пекарский. Словарь якутского языка.

При обращении к названиям речек, впадающих в Илгу выше деревни Чичека наступает резкая перемена: названия начинают звучать чуждо по отношению к якутскому языку; только одно из них Иректа живо напоминает знакомое ирек = yreq и с восстановлением утраченного конечного х обращается в типичное якутское название yreqta:q — с речками. Географический объект вполне оправдывает смысл этого слова, т. к. Иректа — ничтожная речка — врезается в горы десятью истоками.

Здесь необходимо также отметить, что за р. Тыптай, после перевала через Березовый хребет по Ангарскому тракту опять встречается название, близкое к якутским, — Тунак (прит. Кулундуя), которое могло образоваться от tɯnnaq (tɯn — душа) — живая, одушевленная, или от tynneq (tyn — ночь) — ночная. Верстах в 40 от устья Илги впадает р. Тутура; если вспомнить, что конечное х в безударном слоге легко выпадает, то и это название окажется составленным из двух якутских слов tu — верша, turaq — ворона. Наконец, название реки — Илима, почти сходящегося своими истоками с левыми притоками Илги, объясняется из якутского языка без всяких затруднений — Илим = ilim — сеть. В последнем случае, как и в некоторых вышеупомянутых (Kapa = qara, Чичек = cɯcaq) не достает второй части — yreq, но утрата ее, когда речь идет об очень известном географическом объекте, не редка и в современных якутских названиях.

Итак, анализ географических названий системы понизовой Илги приводит нас к вывоlу, что когда то в этом районе жили якуты; но занимали ли они его, переселяясь с Ангары по современному Балаганскому тракту или шли через Верхоленские степи — может показать только работа над более полным и проверенным материалом, собранным на более обширном пространстве. Считаю не лишним подвести также общий итог всему, что здесь было сказало об „языке земли“.

Нельзя пренебрегать хорографическими названиями, т. к. изучение их есть действительно метод научного исследования, который в целях историко-географической разведки — незаменим, будучи же применен в отношении полного и проверенного материала, он поможет истории разобраться во многих сложных вопросах, на которые она сейчас не в силах дать ответы [34].

[34] Во время писания настоящей статьи, я случайно, по отзыву в 3 книге „Сибирские Огни“ за 1923 г., познакомился с работой проф. Б. Э. Петри, касающейся между прочим вопроса о пути якутов на север. Мне кажется, что анализ географических названий местностей, лежащих к югу и западу от Байкала дал бы с одной стороны возможность проверить вывод проф. Петри о пути якутов на север, с другой — облегчил бы последующие археологические исследования, касающиеся якутов, выявив районы их древних поселений и пути продвижения в Якутию. Если бы Иркутск взял на себя почин в указанной работе, то о-во Saqa Keskile не уклонилось бы от труда по выявлению и объяснению якутских названий.

Здесь не говорилось еще об одном важном источнике, к которому не обращались исследователи Якутии, но который мог бы пролить свет на самую отдаленную эпоху жизни нашего края. В различных местах на скалах р. Лены и по многим ее притокам рукою какого то народа начертаны неведомые знаки и рисунки, изображающие большею частью сцены охотничьего быта. Этим, так называемым „писаницам“, представляющим собою, вероятно, идеографические письмена неизвестного народа, до настоящего времени не уделялось наукою должного внимания. А между тем, эти ценные памятники доисторической жизни встречаются по всей Сибири — есть они в верховьях Енисея, встречаются по р. Оке в Иркутской губернии, а также во многих местах Якутии — по Олекме, Чаре, Мае, верхнему Алдану, по р. Мархе в Олекминском округе, близь станции Бесьтяхской и Титаринской и Якутском окр. и, по всей вероятности, в других неизвестных еще пунктах. Будучи розысканы, зафиксированы фотографически и изучены сравнительно с подобными же, находящимися вне Якутии, они несомненно дадут возможность возсоздать самые первые страницы истории нашего края, стертые рукою времени. Потому сбор материалов по „писаницам“ следует считать третьею не менее важною задачею истории в Якутии.

И так, опять для человека, желающего потрудиться на научном поприще, пусть это будет даже малограмотный, открывается новое поле научной деятельности, где и он может оказать неоценимую пользу, или просто сообщая о местонахождении „писаниц“ или же фотографируя их, описывая и зарисовывая.

Одною из целей о-ва Saqa Keskile является объединение на территории Якутии всех исследователей одиночек, а также тех, кто желает работать на научном поприще, но не имеет для этого специальной подготовки. Пусть это хорошо запомнят и те и другие. Работы хватит всем — и специалистам и не специалистам.

Работа эта полезная и интересная, но подчас она не под силу отдельной личности без сотрудничества коллектива. Только дружными и общими усилиями будет возможно разрушить преграды созданные временем и дать, наконец, отсталым народностям нашего Севера их собственную историю. Пусть и они, входя в великую семью народов, займут там подобающее им место, а не жмутся по темным углам, как незаконнорожденные, стыдящиеся своего происхождения, или как бродяги „не помнящие родства“.

 

(OCR: Аристарх Северин)