Сиб.газ. №25, 19 iюня 1883.
Сравнивая за нѣсколько послѣднихъ лѣтъ оффиціальныя статистическія данныя о числѣ рожденій и смертныхъ случаевъ въ нашемъ округѣ, приходишь къ положительному заключенію, что населеніе идетъ быстрыми шагами къ вымиранію. Прибыль гораздо меньше убыли; въ 1879 г. послѣдняя превышала первую на 133 человѣка. Между тѣмъ какъ въ другихъ округахъ области въ этомъ году умирало 16,41 на тысячу, въ В—омъ округѣ приходится—29,42. И этотъ годъ не исключительный. Въ 1880 г. свирѣпствовала корь и дала наивысшій процентъ (16) смертности отъ этой болѣзни, — населеніе уменьшилось еще на 365 ч.; цифра почтенная, если принятъ во вниманіе общее число жителей нашего округа немногимъ превышающее 13 тысячъ обоего пола. Въ слѣдующіе затѣмъ 81 и 82 г.г. насъ посѣтили коклюшъ и острыя воспаленія легкихъ. Послѣднія въ большемъ или меньшемъ размѣрѣ бываютъ почти ежегодно и уносятъ не мало жертвъ. Кромѣ этихъ эпидемическихъ болѣзней населеніе страдаетъ цѣлой массой другихъ, изъ которыхъ болѣзни глазъ, эмирячество и сифилисъ занимаютъ первостепенное мѣсто. Изъ общаго числа больныхъ, пользовавшихся въ 1881 г. медицинскимъ пособіемъ въ городѣ, около 13 приходится на болѣзни глазъ. Такой-же процентъ приходится, въ среднемъ выводѣ, за нѣсколько лѣтъ. Объ эмирячествѣ, хотя и нѣтъ цифровыхъ данныхъ, но кто только разъ побывалъ въ нашемъ краѣ, могъ замѣтить, что большая половина женскаго населенія подвержена ему. Мужчины страдаютъ имъ очень рѣдко. — Эмирячествомъ у насъ называютъ особый родъ нервной болѣзни, проявляющійся въ формѣ разнообразныхъ припадковъ, общая черта которыхъ — развивающаяся въ это время замѣчательная способность больной къ подражанію. Каждому вашему звуку, каждому жесту, какъ бы скоро вы его не произнесли или сдѣлали, больная подражаетъ съ точностью эхо или тѣни. Мнѣ приходилось много разъ наблюдать эти припадки, изъ которыхъ одинъ, нижеописанный, длился около двухъ часовъ. Крайнія же точки ихъ продолжительности отъ полчаса до 6 часовъ. Больная эмирячившая около двухъ часовъ, высокая, худощавая, лѣтъ 50 женщина, ходитъ согнувшись. Она была возбуждена неожиданнымъ появленіемъ въ ея домѣ нѣсколькихъ человѣкъ проѣзжихъ. Она начала жаловаться на головную боль, стонала, ломала себѣ руки и сжимала ими грудь и голову, какъ бы желая выжать изъ нихъ, мучившую ее боль. Выпивъ поданный стаканъ воды, больная на нѣсколько минутъ успокаивается. Мутными, безжизненными глазами она обводитъ всѣхъ присутствующихъ, но никого не узнаетъ. Она сидитъ, плавно покачиваясь всѣмъ туловищемъ какъ маятникъ; по временамъ стонетъ, но больше мурлычетъ, иначе говоря, поетъ якутскую пѣсню. Мнѣ показалось, что пѣніе ее сильно возбуждаетъ. Тихое пѣніе, становясь все громче и пронзительнѣе, переходитъ буквально въ волчій вой. Лицо поблѣднѣло, глаза расширились, заблестѣли, но, мертвымъ, стекляннымъ блескомъ; губы посинѣли; ноздри расширились. Вдругъ она вскочила на ноги; выпрямилась словно аршинъ проглотила; сорвала съ себя платокъ; распустила свои коротенькіе, грязные волосы и пустилась, хлопая въ ладоши, въ отчаянную пляску. Теперь она уже не пѣла и не выла, а выкрикивала отдѣльныя слова, повторяя каждое по нѣскольку разъ. Во время пляски она какъ будто чего-то ищетъ, кого-то боится и сама кого-то пугаетъ. Одинъ изъ бывшихъ тутъ-же якутовъ заговорилъ съ нею, желая разговоромъ какъ-нибудь успокоитъ ее. Но она, нисколько не понимала его; повторяла каждое его слово, продолжая плясать и хлопать въ ладоши. Протанцовавъ такимъ образомъ болѣе часа, она какъ было замѣтно, сильно утомилась. Припадокъ сталъ постепенно слабѣть и чрезъ полчаса больная успокоилась, хотя долго еще жаловалась на головную боль. Взрослый сынъ ея сказалъ мнѣ, что мать его эмирячитъ раза 3—4 въ мѣсяцъ. Если въ домѣ нѣсколько такихъ больныхъ, то стоитъ только одной начать «эмирячить» и всѣ остальныя будутъ подражать ей. Крикъ и шумъ поднимается тогда невѣроятный. Припадокъ можетъ быть очень легко вызванъ во всякое время неожиданнымъ крикомъ, шумомъ, испугомъ и вообще малѣйшимъ нервнымъ возбужденіемъ.
Послѣ эмирячества по своей распространенности первое мѣсто принадлежитъ сифилису, отъ котораго населеніе буквально гніетъ. Вотъ какими словами описываетъ г. Брильянтовъ, одинъ изъ дѣятельнѣйшихъ врачей, когда-либо бывшихъ у насъ, положеніе больныхъ зараженныхъ этой болѣзнью: «26 января 1863 года я увидѣлъ въ первый разъ П.Л., 43 лѣтъ, въ положеніи, если можно такъ выразиться, живаго, гнилаго и самаго отвратительнаго трупа; безъ посторонней помощи, онъ не имѣлъ возможности произвести никакого движенія: въ теченіе трехъ мѣсяцевъ онъ лежалъ на нарѣ не движимъ. Можно послѣ этого вообразить какими нечистотами онъ былъ окруженъ; вмѣсто голоса слышались только звуки какого-то мычанія; дыханіе тяжелое, прерываемое, зловонное...; я хотѣлъ было внимательно осмотрѣть состояніе полости рта и зѣва, но признаюсь, этого сдѣлать было невозможно. На тѣлѣ этого живаго мертвеца было видно множество язвъ... Дѣтородный членъ совершенно отвалился до самаго корня. Положеніе жены этого П.Л. тоже весьма тяжелое. Все тѣло этой женщины было покрыто обильною прыщатою сыпью; струпья этой сыпи покрывали лицо ея въ видѣ маски...» Черезъ 15 лѣтъ тотъ-же г. Брильянтовъ, предлагая Якутскому губернатору проектъ устройства медицинской части въ В — омъ округѣ, говоритъ: «тогда, т.е., если проектъ будетъ принятъ, жители по крайней мѣрѣ въ меньшемъ числѣ стали бы гнить, хоть отъ того-же сифилиса...» Проектъ не былъ принять и жители продолжаютъ гнить! Когда собственно появился у насъ сифилисъ опредѣлить трудно, извѣстно только, что съ 1817 года правительство наше постоянно находило нужнымъ временно прикомандировывать врачей для излеченія нашего округа отъ этой болѣзни. На сколько временно-прикомандированные врачи излечили насъ, видно изъ того, что количество больныхъ нисколько не уменьшилось, если не увеличилось еще. Такъ въ настоящемъ году въ одной городской больницѣ было 60 больныхъ сифилисомъ. Такого количества еще никогда не было, если принять во вниманіе, что прежде въ округѣ было четыре лечебницы, между тѣмъ какъ теперь только одна и многіе не могутъ пользоваться леченіемъ, потому что весьма трудно, если не невозможно, привести въ городъ больнаго, живущаго, напр. за 1000—1300 в., не говоря уже о томъ, что такой больной можетъ заразить по дорогѣ десятки людей, къ которымъ придется, по необходимости, завезти его для отдыха. Скажутъ, можетъ быть, что окружный докторъ обязанъ объѣзжать ежегодно округъ. Но во-первыхъ, вотъ уже два года какъ у насъ совсѣмъ нѣтъ доктора и медициной завѣдуетъ малоопытный фельдшеръ; а во-вторыхъ, доктору нѣтъ никакой физической возможности объѣзжать такой обширный съ весьма разбросаннымъ населеніемъ округъ и побывать у всѣхъ больныхъ. Кромѣ того, сифилисъ, такая болѣзнь, что требуетъ, правильнаго и методическаго леченія, а пріѣхать одинъ разъ въ годъ, осмотрѣть больнаго, дать лекарства и чрезъ полчаса уѣхать въ данномъ случаѣ не леченіе, а одинъ только напрасный изводъ медикаментовъ, потому что невѣжественное и полудикое населеніе или вовсе не будетъ принимать назначеннаго лекарства и будетъ лучше лечиться у разныхъ шарлатановъ «шамановъ» или-же въ лучшемъ случаѣ, если и будетъ принимать лекарство, то получитъ весьма ничтожное облегченіе, чѣмъ только роняется авторитетъ медика и самой науки. Кто-же виноватъ въ безуспѣшности леченія? Конечно, не одни врачи. Если можно упрекать; большинство изъ нихъ за бездѣятельность, то не всѣхъ. Были и такіе какъ напр. Неаполимовскій, Богородскій, а въ молодости и Брильянтовъ, въ концѣ концовъ, тоже махнувшій рукою на свою обязанность, которые очень дѣятельно принялись за свое дѣло и не они причина безуспѣшности леченія. Съ одной стороны общая постановка медицинской части и крайняя халатность отношеній къ народному здравію мѣстнаго начальства; (безъ приказанія котораго ни одинъ обыватель — скажемъ мимоходомъ, не выпьетъ и стакана воды.) Съ другой — климатическія и экономическія условія служатъ причиной упорства сифилитической заразы въ нашемъ краѣ и если честный и дѣятельный врачъ можетъ бороться съ двумя послѣдними, то при настоящемъ положеніи дѣлъ, первыя двѣ для него камень преткновенія. Какъ извѣстно, сифилисъ болѣзнь очень упорная, сильно истощающая организмъ. Такой холодный климатъ какъ нашъ служитъ благодарной для его процвѣтанія почвой, а бѣдность населенія, тѣснота и вонь въ юртахъ (домахъ) обостряютъ и усиливаютъ болѣзнь еще болѣе. Но способъ леченія сифилиса, если можно такъ выразиться, больничный. Хорошій врачъ съ хорошо обставленной больницей можетъ настолько ослабить болѣзнь, что она не будетъ угрожать ни вымираніемъ краю, ни распространеніемъ заразы въ другіе округа области, что несомнѣнно и естественно происходитъ теперь и всегда будетъ происходить даже при какихъ-бы то ни было карантинныхъ мѣрахъ, которыя, замѣтимъ, почти отсутствуютъ. Не говоря уже о томъ, что часто мѣсто доктора у насъ вакантно, на весь округъ имѣется всего на всего одна больница исключительно для сифилитиковъ. Но что это за больница? Построенная на 7 кроватей она содержитъ теперь 28 челов., на каждаго приходится 0,6 куб. сажени воздуха, что все равно еслибъ заставить человѣка жить въ двухъаршинномъ ящикѣ! Мужчины, женщины, дѣти содержатся всѣ вмѣстѣ, въ одной комнатѣ; спятъ въ повалку, кто на скамейкахъ, кто на полу и о нравственности здѣсь, конечно, говорить не приходится. Вонь и грязь такая, что уже на что якуты, живущіе вмѣстѣ съ рогатыми скотами и вообще не привыкшіе къ чистому воздуху, но и они не могутъ выдержать эту убійственную больничную атмосферу и ночью выбѣгаютъ на дворъ, чтобы подышать свѣжимъ воздухомъ. Сквозь стѣнъ продуваетъ холодный, заполярный вѣтеръ и кристаллизуется тутъ же на стѣнахъ въ горы снѣга, которыя, тая отъ комнатной теплоты, наполняютъ палату парами и сыростью. Послѣдняя увеличивается еще отъ тающихъ льдинъ, вставленныхъ въ окна, вмѣсто оконныхъ рамъ. Ледяныя окна пропускаютъ мало свѣта и отъ такого способа освѣщенія въ больницѣ царствуетъ постоянный полумракъ. Около топящихся камельковъ, жара доходитъ до 50° Ц., такъ что больные находятся всегда въ неравномѣрной температурѣ: около стѣнъ холодъ, около камелька невыносимая жара. Непостоянство и неравномѣрность температуры вызываютъ частыя простуды, что при ртутномъ леченіи, самая убійственная вещь. Прибавьте къ этому глаза разъѣдающій дымъ отъ камельковъ и очень часто случающійся шумъ, гамъ и пляска нѣсколькихъ содержащихся тутъ же эмирячекъ и вы будете имѣть приблизительное представленіе о нашей единственной больницѣ, гдѣ, такъ сказать, концентрируется вся медицинская дѣятельность въ округѣ. Пристроенный тутъ же ретирадъ такъ заваленъ нечистотами, что больные принуждены отправлять свои естественныя нужды на открытомъ, холодномъ воздухѣ. И простудамъ нѣтъ конца! А міазмы, вонь? На-дняхъ еще, одна молодая паціентка такъ простудилась, что схватила воспаленіе легкихъ и черезъ нѣсколько дней умерла. Начальство по этому поводу всполошилось; начало поговаривать о необходимости очистить ретирадное мѣсто; даже работника наняли, но получивъ плату впередъ, нашъ работникъ поработалъ около получаса и бросилъ, такъ ретирадъ до сихъ поръ не вычищенъ; больные продолжаютъ бѣгать на дворъ и простужаться, а начальство успокоилось, думая что все обстоитъ благополучно; успокоилось конечно до тѣхъ поръ, пока еще кто-нибудь не отправится въ лучшій міръ! По случаю смерти той же молодой женщины въ больницу заглянулъ нашъ «улаханъ тайонъ» (самый большой баринъ) онъ же попечитель больницы. Поздоровавшись съ больными, «самый большой баринъ» спрашиваетъ какъ имъ живется здѣсь. — Слава Богу, Ваше высоко—діе, все хорошо, только дымъ у насъ каждый день бываетъ и глаза болятъ... да вотъ извольте видѣть, Ваше высокоб—діе. сквозь стѣнъ дуетъ... вотъ снѣгъ на стѣнахъ... холодно бываетъ.
Самый большой баринъ нахмурился.
— Что-же дѣлать, сказалъ онъ, всѣ дома здѣсь холодные, а дымъ — сами знаете — всѣ камельки дымятъ. — Повернулся и ушелъ. Больные переглянулись, а одинъ изъ нихъ послѣ ухода «улаханъ тайона» замѣтилъ, что онъ самъ бывалъ много разъ въ кухнѣ «самаго большого барина», но ни разу не замѣтилъ тамъ дыма. — Черезъ нѣсколько дней потребовали въ полицію больничнаго сторожа. — Почему дымитъ у тебя тамъ въ больницѣ? спрашиваетъ сторожа уже знакомый намъ «самый большой баринъ». — Труба Ваше высокоб—діе, разваливается... домъ даже можетъ загорѣться.
Ну такъ топи, пожалуйста, поосторожнѣе, чтобы пожара не было, слышишь!
Слушаю Ваше высокоб—діе.
Посмотримъ теперь какъ лечатъ и кормятъ больныхъ.
Я уже сказалъ, что у насъ нѣтъ теперь доктора и лечитъ насъ малоопытный, малоинтересующійся своею обязанностью, но много пьющій фельдшеръ. По разъ на всегда заведенному порядку, онъ даетъ одни и тѣ же лекарства: пилюли изъ сулемы и примочки изъ карболовой кислоты или такъ называемую желтую примочку. Малѣйшая перемѣна или осложненіе въ ходѣ болѣзни ставятъ его въ тупикъ и онъ не знаетъ, что дѣлать. Перевязывать раны онъ предоставляетъ больничному сторожу, а если послѣднему некогда, то больные остаются не перевязанными. Да и можно-ли требовать отъ фельдшеровъ, хоть сколько-нибудь вѣрнаго діагноза или добросовѣстнаго отношенія къ своему дѣлу, когда у нихъ такія микроскопическія знанія, даже по своей спеціальности. Еще недавно былъ у насъ фельдшеръ, лѣчившій одного больнаго отъ кори, впослѣдствіи оказавшейся гонореей. Этотъ же многоученный фельдшеръ нисколько не постыдился взять отъ одной небогатой больной 30 р.с. за скорѣйшую выписку ея изъ больницы. Къ несчастію больной, фельдшеръ въ это время былъ переведенъ и предварительно взявъ деньги, уѣхалъ, оставивъ паціентку въ больницѣ. — Пищу больные получаютъ натурой; (1,5 ф. мяса, 3/4 ф. ржаной муки и по золотнику чаю и топленаго масла) стряпаютъ для себя сами тутъ же въ больницѣ. У каждаго есть свой котелокъ и мѣдный чайникъ; 28 котелковъ утромъ, 28 вечеромъ; столько же чайниковъ утромъ и вечеромъ жарится передъ камельками и распространяютъ такой чадъ и смрадъ, что приходится только удивляться, какъ больные люди могутъ переносить такую ужасную атмосферу! Казна платитъ подрядчикамъ за мясо высшую существующую цѣну, но въ больницу доставляется самый худшій сортъ и не разъ больные жаловались, что ихъ кормятъ чуть-ли не дохлятиной. Я не могу положительно утверждать, что ихъ дѣйствительно кормятъ дохлятиной, но когда я спросилъ больныхъ, какъ они опредѣляютъ качество мяса, мнѣ отвѣтили: по количеству мозговъ и крови въ костяхъ. Чѣмъ больше перваго и меньше второго, тѣмъ выше качество мяса. Казенной одежды или мало, или не выдаютъ, достовѣрно не знаю, только большинство больныхъ носитъ собственное кожанное платье насквозь пропитанное сифилитическимъ ядомъ. И одно это уже служитъ достаточнымъ источникомъ зараженія здоровой части населенія, когда больные выписываются изъ больницы. Смотрителемъ въ больницѣ состоитъ нашъ отставной фельдшеръ, тотъ самый фельдшеръ который, по словамъ одного изъ бывшихъ здѣсь врачей, такъ усердно въ нужныхъ и не нужныхъ случаяхъ, поилъ больныхъ сулемой, однимъ изъ ядовитѣйшихъ минеральскихъ ядовъ. Цѣль этого надзирателя, кромѣ жалованія, конечно, не здоровье больныхъ, а урвать отъ ихъ часть пайка, немного чаю, нѣсколько свѣчей, да подмѣнить коровье мясо — на оленье (послѣднее хуже и дешевле перваго). Кромѣ того, онъ завѣдываетъ аптекой и выпиской медикаментовъ какъ для аптеки, такъ и для больницы (такъ по крайней-мѣрѣ было до 1882 г.). Здѣсь приманкой является уже казенный сундучекъ и онъ опускаетъ туда свою руку поглубже. Предо мною лежатъ счеты присланнымъ медикаментамъ и припасамъ за нѣсколько лѣтъ. Чего только онъ не выписывалъ! Ежегодно по 200 ар. тонкаго холста; 200 ар. бѣлыхъ тесемокъ; пудъ очищеннаго ячменю; 1/2 пуда меду; 200 стальныхъ иголокъ; шелкъ крученный и т.д. Зная хорошо здѣшнюю аптеку, я могу сказать положительно, что холстъ употребляется на цѣдилки, но тратить на это 200 ар. тонкаго холста — просто не вѣроятно и я увѣренъ, что ни одна столичная аптека не тратитъ на это и 50 аршинъ. На что употреблялись тесемки и иголки надо спросить самаго надзирателя. Если Вы, читатель совсѣмъ не знакомы съ медициной, то я беру на себя смѣлость увѣрить Васъ, что очищенный ячмень въ медицинѣ вовсе не употребляется! Зачѣмъ же выписываютъ? — спросите. — Затѣмъ, что любитель поить другихъ сулемой, самъ любитъ ячменное кофе съ медомъ. Но если нашему надзирателю нужно, какъ здѣсь выражаются, «по домашности» ячмень, табакъ, тесемки и т.п. вещи, то въ хирургическихъ и акушерскихъ инструментахъ онъ никакой нужды не имѣетъ и ихъ у насъ почти нѣтъ, а тѣ которые имѣются до того заржавѣли, что ни къ чему не годны. Еще недавно врачъ Брильянтовъ просилъ г. инспектора врачебной управы о высылкѣ необходимыхъ инструментовъ, но получилъ категорическій отвѣтъ: «нѣтъ средствъ». Если бы г. инспекторъ потрудился пересмотрѣть каталогъ выписываемыхъ медикаментовъ, онъ навѣрно нашелъ бы средства, но, къ сожалѣнію, онъ этого не сдѣлалъ; надзиратель продолжаетъ пить ячменное кофе, а больные... ну что больные, они вѣдь якуты... стоитъ-ли заботиться объ якутахъ!
Какъ видите, врачебная часть въ нашемъ округѣ находится въ самомъ плачевномъ положеніи, даже почти отсутствуетъ. Уже это одно даетъ намъ надежду, что на округъ будетъ обращено вниманіе кого слѣдуетъ и тѣмъ болѣе надѣемся, что теперь время «реформъ» Восточной Сибири.
Въ слѣдующемъ письмѣ я изложу тѣ основанія, на которыхъ, по нашему мнѣнію должна быть устроена врачебная помощь, примѣняясь къ условiямъ края.(*)
(*) Матеріалы для настоящаго письма взяты:
а) Изъ памятныхъ книжекъ Якутской области за 1869, 71 и 79 г.г.
б) — Архива Верхоянскаго окружнаго врача.
в) Изъ статистическихъ вѣдомостей окружнаго полицейскаго управленія за 1878, 79, 80 и 81 г.г.
и г) Скорбный листъ пользовавшихся въ Верхоянской больницѣ за 1882 г.
(OCR: Аристарх Северин)
Сиб.газ. №38, 16 сент 1884.
Всѣми теперь признается уже какъ аксіома, что вѣрнѣйшими мѣрами народнаго здравія служитъ экономическое положеніе даннаго народа. Чѣмъ экономически обезпеченнѣе живетъ народъ, тѣмъ меньше у него смертность, тѣмъ лучше его здоровье. А отсюда логическій выводъ, что народъ надо лечить хлѣбомъ въ обширномъ значеніи этого слова, а пичкать его разными снадобьями латинской кухни совершенно безполезно — одна только трата времени и денегъ. Это есть прямое заключеніе холоднаго разума изъ прекраснаго далека, разума всегда старающагося уничтожить самую причину даннаго болѣзненнаго явленія общества. Но когда вы живете близко къ народной жизни, такъ сказать, подъ одной съ ней кровлей, ежедневно видите несчастія и страданія людей, вы предоставляете философамъ и реформаторамъ искать и устранять начало началъ этихъ страданій, а вамъ самимъ хочется непремѣнно сейчасъ же помочь и облегчить человѣка, иначе возмущается ваше чувство человѣческаго достоинства. Представьте себѣ, читатель, что передъ вами стоитъ человѣкъ съ заплывшими отъ гноя глазами, весь изъѣденный злокачественными язвами, съ полусгнившими губами, отваливающимся носомъ; ему трудно ходить, тяжело сидѣть или лежать, онъ за 200—300 верстъ идетъ въ городъ лечиться, но тамъ не находитъ или почти не находитъ облегченія своимъ страданіямъ. Такихъ несчастныхъ вы можете встрѣтить у насъ въ достаточномъ количествѣ. Видя такого человѣка, вы, я въ этомъ увѣренъ, не скажете ему: «тебя лечить не надо, необходимо поднять общій уровень экономическаго благосостоянія всего народа, тогда и ты будешь здоровъ». Выводы разума, навѣрно, отойдутъ у васъ на второй планъ, а человѣческое чувство займетъ первое мѣсто.
Это коротенькое вступленіе необходимо, чтобы насъ не упрекнули въ желаніи лечить незначительными средствами такое великое бѣдствіе, какъ постоянное вымираніе населенія. И предполагаемыя мною средства дѣйствительно незначительны: три больницы, два доктора и четыре фельдшера вотъ и все, что намъ пока необходимо, чтобы, какъ выразился врачъ Брильянтовъ, населеніе хоть меньше гнило отъ сифилиса. Для достиженія даже этой маленькой цѣли надо поставить одно условіе: какъ врачи, такъ и фельдшера должны быть изъ мѣстныхъ уроженцевъ. Ни одинъ врачъ изъ Россіи или даже изъ южной полосы Сибири ничего здѣсь не подѣлаетъ; онъ не въ силахъ будетъ долго выносить окружающихъ условій: онъ или сопьется, или же убѣжитъ отсюда при первой возможности. Обыкновенно беретъ верхъ первое послѣдствіе и я не слыхалъ ни объ одномъ изъ бывшихъ врачей, который не кончилъ бы именно такъ. Напрасно увеличенными окладами разчитываютъ привлечь сюда врачей и фельдшеровъ. Если цѣль можетъ быть достигнута въ южной части Восточной Сибири, то не у насъ. Можно принять за истину, что человѣкъ, жертвующій всѣми почти культурными и интеллигентными потребностями ради увеличеннаго оклада, (а у насъ волей неволей ими приходится жертвовать) тотъ не особенно ревностно будетъ исполнять свои обязанности. Вотъ, наприм., что пишутъ намъ изъ одного города Якутской области. «Много лѣтъ у насъ совсѣмъ не было врача. Лечилъ насъ пьяный фельдшеръ, какъ только можетъ лечить пьяный человѣкъ, т.е. совсѣмъ не лечилъ. Послѣ долгаго ожиданія, къ намъ пріѣхалъ, наконецъ, врачъ и на увеличенномъ окладѣ. Онъ получаетъ 3000 руб. жалованья. Но что это за докторъ! Съ утра до ночи пьетъ непробудно и къ больнымъ ходитъ не только подъ вліяніемъ Бахуса, но весь пропитанный спиртными парами». Можно себѣ представить какъ этотъ эскулапъ будетъ врачевать черезъ годъ или два, когда съ самаго пріѣзда онъ непробудно пьянствуетъ. Вѣдь новая метла несомнѣнно лучше мететъ. Описаніе всѣхъ условій, въ которыя приходится стать у насъ пріѣзжему интеллигенту, поможетъ войти въ рамку настоящаго письма; скажу только, что невозможность удовлетворить самымъ обыкновеннымъ и необходимымъ потребностямъ культурнаго человѣка, отсутствіе хоть сколько нибудь образованнаго общества, незнаніе языка и обычаевъ полудикаго народа, обычаевъ, которые чрезвычайно трудно выносить, недовѣріе съ которымъ относятся инородцы ко всякому русскому вообще, а къ пріѣзжему въ особенности, все это дѣлаетъ жизнь пріѣзжаго невыносимой и по неволѣ убѣжишь отсюда или сопьешься. Хотя нѣкоторыя изъ этихъ условій будутъ существовать и для врача изъ мѣстныхъ уроженцевъ, но у него будетъ много причинъ предпочитать службу на родинѣ, среди своихъ соплеменниковъ, жизнь которыхъ не можетъ быть ему такъ тягостна, какъ русскому.
И такъ, первое условіе раціональной постановки врачебнаго дѣла въ нашемъ округѣ требуетъ, чтобы врачебный персоналъ состоялъ изъ мѣстныхъ уроженцевъ, изъ инородцевъ. Наше правительство должно на свой счетъ воспитать и обучить способнѣйшихъ изъ инородцевъ, въ которыхъ недостатка не будетъ, потому что якуты не смотря на свое полудикое состояніе, народъ очень способный, въ чемъ можетъ убѣдиться всякій, кто только сколько-нибудь жилъ среди нихъ. Дорого это обученіе не будетъ стоить, дешевле тѣхъ прогонныхъ денегъ, которые получаютъ врачи, ѣдущіе къ намъ, изъ Россіи. Каждый изъ нихъ получаетъ среднимъ числомъ около 6000 р. Если считать продолжительность службы въ нашемъ краѣ каждаго врача въ пять лѣтъ, то получимъ 1200 р. ежегоднаго расхода казны на одну только поѣздку, а на эту сумму можно содержать четырехъ стипендіатовъ, которые, окончивъ курсъ обязаны будутъ прослужить у насъ тѣ же положенные 5 лѣтъ, но обратныхъ прогоновъ многіе требовать не будутъ, такъ какъ они по всей вѣроятности, останутся служить въ своей родинѣ. Еще дешевле обойдутся казнѣ фельдшера изъ мѣстныхъ уроженцевъ, которые могутъ обучаться въ областномъ городѣ или же въ окружномъ, какъ будетъ сказано ниже.
Такъ какъ въ нашемъ округѣ самая опасная и упорная болѣзнь — сифилисъ, то она главнымъ образомъ насъ интересуетъ и всѣ разсчеты основаны на искорененіи этой послѣдней.
По степени распространеніи сифилиса, нашъ округъ можетъ быть раздѣленъ на 3 района: юго-западный, сѣверный и восточный. Въ пользу этого дѣленія говоритъ скорбный листъ нашей больницы. Самая большая часть больныхъ поступаетъ въ нее изъ перваго района, незначительная часть изъ послѣдняго, изъ второго же совсѣмъ не поступаетъ, потому что въ прошломъ году областное правленіе нашло необходимымъ открыть тамъ временную юрту-лечебницу, которою завѣдываетъ фельдшеръ. Эта временная лечебница, то открывается, то закрывается, смотря по донесеніямъ мѣстнаго исправника, который руководствуется свѣдѣніями доставляемыми фельдшеромъ. Не говоря уже о томъ, что такое непостоянство порождаетъ лишнюю переписку и расходы на перевозку больничныхъ принадлежностей и аптеки, то въ окружной городъ, то обратно, оно мѣшаетъ правильному леченію. Фельдшеръ, чтобы скорѣе выѣхать изъ глуши, всегда постарается доложить по начальству классической фразой «все обстоитъ благополучно»; онъ всегда будетъ выписывать изъ больницы неизлечившихся больныхъ, что при леченіи сифилиса очень легко. Если наприм., тифознаго больного вступившаго въ больницу нельзя выписать до полнаго выздоровленія, не обращая на это вниманія и не возбуждая ропотъ окружающихъ, то сифилитическаго больного, можно залечить т.е. затянуть раны и постороннему человѣку онъ покажется совершенно здоровымъ. Въ дѣйствительности же у такого залеченнаго раны опять вскроются и еще съ большей интенсивностью. Я имѣю полное основаніе думать, что фельдшера наши, при отсутствіи надъ ними контроля, такъ именно и поступаютъ. Такъ напримѣръ, изъ нашей окружной больницы, на глазахъ начальства, фельдшеръ выписалъ въ этомъ году человѣкъ 10 залеченныхъ и даже съ открытыми язвами. Нѣкоторые изъ этихъ выписанныхъ живутъ въ самомъ городѣ и конечно въ болѣе или менѣе близкомъ будущемъ заразятъ многихъ здоровыхъ. Въ данномъ случаѣ причина такой поспѣшности фельдшера была главнымъ образомъ — желаніе очистить больницу отъ больныхъ и самому занять половину ея подъ квартиру для собственной своей особы, что онъ и сдѣлалъ теперь. Совершенно непонятно, на какомъ основаніи наша полиція допустила сократить на половину казенное помѣщеніе, всецѣло назначенное для больныхъ, а не для квартиры фельдшера, которому полагаются квартирныя деньги? Заговоривъ о нашемъ фельдшерѣ, я не могу не желать обратить вниманія кого слѣдуетъ на слѣдующій его поступокъ и тѣмъ, быть можетъ, не допустить повторенія его въ будущемъ. Въ сентябрѣ привезли въ городъ за 220 верстъ сифилитика Конона въ вышеописанномъ мною положеніи. Фельдшеръ безъ всякаго основанія отказался принять его въ больницу и несчастный долженъ былъ ночевать на дворѣ! Замѣтьте, что нашъ сентябрьскій холодъ можетъ смѣло поспорить съ ноябрьскими, а пожалуй и съ декабрьскими холодами въ Томскѣ. Кононъ былъ принять въ больницу только черезъ два дня послѣ пріѣзда и то по настоянію нашей полиціи.
Соотвѣтственно выше приведенному дѣленію округа на три района, намъ необходимо имѣть три больницы:
1] Въ окружномъ городѣ для перваго района минимумъ на 15 кроватей для сифилитиковъ и на 6 кроватей для общихъ больныхъ; завѣдывающій ею врачъ и два фельдшера; на обязанности этого врача должно лежать два раза въ годъ побывать въ своемъ участкѣ. (Лучше всего въ сентябрѣ и мартѣ по санной дорогѣ и когда больше всего замѣчается у насъ расположеніе къ разнымъ заболѣваніямъ). Для этого онъ дѣлитъ свой участокъ на двѣ половины и по указаніямъ мѣстныхъ жителей назначаетъ два центра съ приблизительно равными радіусами отъ всѣхъ населенныхъ мѣстъ. Въ этихъ двухъ центрахъ онъ живетъ съ однимъ фельдшеромъ 2—3 недѣли, смотря по надобности. Отъ такого дѣленія громадныя наши разстоянія уменьшатся и каждый больной будетъ имѣть возможность приходить или пріѣзжать къ врачу и пользоваться его совѣтами. Больные, требующіе продолжительнаго леченія немедленно отправляются въ городъ; легко же больнымъ врачъ даетъ совѣты на мѣстѣ. Во время своего пребыванія въ участкѣ, онъ долженъ осмотрѣть всѣхъ выписанныхъ раньше изъ больницы сифилитиковъ и если въ теченіи двухъ лѣтъ не окажется у какого нибудь больного рецидива, его больше не осматриваютъ. Наконецъ на обязанности этого же врача лежитъ приготовленіе фельдшеровъ изъ способнѣйшихъ учениковъ мѣстной школы, при выборѣ которыхъ онъ руководствуется собственными наблюденіями и указаніями учителя школы. Когда знанія какого-нибудь изъ учащихся будутъ по его мнѣнію достаточны для занятія мѣста фельдшера, онъ выдаетъ ему свидѣтельство и отправляетъ его на казенный счетъ въ Якутскъ для повѣрочнаго экзамена въ Якутской врачебной управѣ.
2] Устьянская больница для сѣвернаго района минимумъ на десять кроватей. Ею завѣдуетъ врачъ и одинъ фельдшеръ. Такъ какъ здѣсь населеніе не такъ густо и разбросаннѣе, да кромѣ того полукочующее или кочующее, то врачу нѣтъ надобности ѣхать въ участокъ [развѣ только по приглашенію самаго больнаго]. Всѣ больныя доставляются въ больницу старостой, какъ только онъ о нихъ узнаетъ. Онъ же собираетъ въ назначенное врачомъ время всѣхъ вылечившихся сифилитиковъ для осмотра и если черезъ два года нѣтъ рецидива, ихъ больше не осматриваютъ.
3] Наконецъ третья больница для восточнаго района должна бытъ устроена на Индигиркѣ или нѣсколько западнѣе ея, смотря по удобству. Въ ней семь кроватей и фельдшеръ, контролируемый окружнымъ врачемъ, къ которому онъ обращается въ случаѣ надобности за совѣтами и который можетъ уволить его отъ должности за неисправность. Въ округъ этотъ фельдшеръ ѣздитъ только въ крайнихъ случаяхъ, по требованіямъ самаго больнаго и не дальше какъ на четыре дня. Если необходимо будетъ оставаться у такого больнаго дольше четырехъ дней, онъ немедленно даетъ знать окружному врачу, который посылаетъ къ больному своего фельдшера.
Ради успѣшности леченія нужно поставить еще одно условіе. Всѣ требованія, какъ окружнаго, такъ и устьянскаго врачей, которыя окажутся нужными, полиція должна исполнять немедленно. А если какое либо требованіе покажется послѣдней излишнимъ, она все таки обязана исполнить, но доноситъ объ этомъ Якутскому губернатору, который можетъ предать требовавшаго врача суду за ненужные расходы или за противузаконное требованіе.
Теперь остается вычислить, приблизительно конечно, какая сумма потребуется для содержанія трехъ больницъ. При вычисленіи ея я руководствовался мѣстными, рыночными цѣнами на всѣ предметы необходимости. Не стану утомлять вниманіе читателя скучными подробностями счета, а выставлю общія, круглыя цифры.
Половину полученной нами суммы казна и теперь тратитъ на нашъ округъ, но удовлетворительнаго результата не получается. Намъ кажется, что добавочный расходъ въ 8,000 руб. не очень великъ, когда дѣло идетъ о прекращеніи такой опасной болѣзни, какъ сифилисъ, часть расходовъ можно было бы конечно возложить на населеніе, но справедливость требуетъ сказать, что въ виду крайне плачевнаго экономическаго положенія края, не слѣдовало-бы обременять его черезъ чуръ большими налогами.
(OCR: Аристарх Северин)
Изъ Якутска.
(объ оспенной эпидеміи и еще кое о чемъ).
Сиб.газ. №36, 4 сент.1883.
Начинаю письмо съ оспенной эпидеміи, которая появилась у насъ въ первыхъ числахъ октября прошлаго года; занесена она была въ городскую больницу больными якутами, которые привезли ребенка, зараженнаго оспой. Тотчасъ былъ констатированъ фактъ, что это оспа. Вмѣсто того, чтобы тотчасъ же изолировать больнаго ребенка, его положили вмѣстѣ съ другими больными. Всѣ содрогнулись, узнавъ, что въ больницѣ оспа, ибо хорошо съ ней познакомились въ 1872 г. Но оспенный ребенокъ продолжаетъ лежать въ той-же палатѣ, тутъ-же заражается другой, третій, четвертый ребенокъ, у которыхъ большею частью оспа не привита; затѣмъ оспа переносится въ городъ, благо съ городской больницей городъ имѣетъ постоянныя сношенія. Тутъ-то она начала гулять, унося жертву за жертвой; въ нѣкоторыхъ случаяхъ формы ея были самыя ужасныя. Такимъ образомъ дѣло продолжалось мѣсяца три; оспенные больные все лежали въ однѣхъ и тѣхъ-же палатахъ со всѣми больными. Нужно было, чтобы оспа немало жертвъ съ собой унесла, прежде чѣмъ была принята самая важная мѣра для прекращенія эпидеміи — изолированіе больныхъ оспой. Еще въ февралѣ оспенныхъ больныхъ въ одной больницѣ было до 50 челов., въ мартѣ до 10, не считая городскихъ больныхъ. Удивляешься, право, какъ это еще такъ счастливо якуты отдѣлались. Пока, какъ слышно, оспа значительно ослабѣла, но это еще не значитъ, чтобы она совсѣмъ прекратилась и чтобы не могла возобновиться: якутскія болота, міазмы, нечистоты могутъ оказать не малое вліяніе на ея возвращеніе; да не подумаетъ, читатель, приписать ея прекращеніе энергическимъ дѣйствіямъ и мѣрамъ здѣшняго медицинскаго персонала: всѣ, слишкомъ поздно принятыя противъ нея, энергическія мѣры остались только на бумагѣ; на дѣлѣ же почти нуль. Верхоянскіе жители, узнавъ про оспенную эпидемію въ Якутскѣ, устроили въ порядочномъ разстояніи отъ города карантинъ, (что это за карантинъ, кто имъ завѣдовалъ, кто наблюдалъ — не знаю), выписали изъ г. Якутска оспенной лимфы. Ждутъ не дождутся ея. Наконецъ получается. Представьте себѣ изумленіе верхоянцевъ, когда вмѣсто оспенной лимфы получаютъ они два безмѣна (друг. слов. 5 ф.) якутскаго топленаго масла. Что это, насмѣшка? Разсказываютъ, что по верхоянскому тракту юрты полны оспенными больными; говорятъ, скоро не останется людей для перевозки почты: населеніе тамъ и безъ того въ высшей степени рѣдкое, станокъ отъ станка 100—150 верстъ. У насъ фельдшеръ обучаетъ якутовъ оспопрививанію. Но что это за обученіе? — Все рубится съ плеча! Обученіе начинается руганьемъ якута за его непонятливость, кончается тоже руганью. Поставьте себя въ положеніе несчастнаго якута, котораго угораздило самого, или общество послало, обучаться привитію оспы; проклянетъ онъ и науку и свою судьбу, которая привела его ни зачто, ни просто выслушивать брань, а не дѣло, изъ-за котораго онъ тащился, можетъ быть, за сотни верстъ. Якутъ знаетъ или успѣлъ на себѣ испытать или на своихъ близкихъ всю опасность отъ оспенной эпидеміи. Цѣлыя юрты со скотомъ вымирали во время оно; якуты, когда кто нибудь заболѣвалъ оспой, бѣгали въ горы со скотомъ или безъ скота, въ хребты, оставляя все на произволъ судьбы и больнаго, конечно. Нерѣдко бывали примѣры, что оставшіеся вблизи или наѣзжавшіе нечаянно, поселенцы русскіе, нашедши такую юрту безъ хозяевъ, воспользовались оставшимся добромъ, скотомъ даже наживались: вообще ловили въ мутной водѣ рыбу. Якутъ, по моему мнѣнію, наблюдателенъ, переимчивъ: онъ не могъ не замѣтить того обстоятельства, что привитіе оспы предохраняетъ человѣка, хоть нѣсколько, отъ смерти, онъ посылаетъ своихъ же якутовъ для обученія оспопрививанію. (Многіе изъ нихъ, конечно, смотрятъ недовѣрчиво на это, скорѣе обратятся къ какому нибудь шаману, чѣмъ привить оспу, дать осквернить себя). И вотъ онъ видитъ такое обученіе. Что-же долженъ онъ послѣ всего этого дѣлать?! Можетъ и то статься, что и посылка этого якута была вызвана не по добровольному согласію общества, а но настоянію какого нибудь русскаго улуснаго или наслежнаго писаря. Я не утверждаю этого, хотя не могу не упомянуть, что вѣра въ шаманство скрытная существуетъ и по сіе время.
Скажемъ нѣсколько словъ еще о нашей городской больницѣ. Устроена она и назначена для 40 человѣкъ больныхъ, но въ ней недавно, помѣщалось до 140, а только въ послѣднее время дошло до 100 чел. Изъ вышесказаннаго вы могли уже заключить, какой здѣсь порядокъ содержанія: въ одной и той-же палате вы встрѣтите и оспеннаго больнаго (теперь уже отдѣлены и помѣщены въ отдѣльномъ зданіи), и сифилитиковъ въ самыхъ ужасныхъ формахъ, и горячечныхъ и т.д. Въ палатѣ для 10-ти человѣкъ лежитъ 20-ть и болѣе человѣкъ. Остальнымъ, приходится валяться на полу. Можно себѣ представить, какая атмосфера въ такой палатѣ! Человѣка, приходящаго съ улицы, такъ и обдаетъ страшнымъ смрадомъ. Нѣкоторые больные переѣзжаютъ въ больницу съ женами, дѣтьми, со всѣмъ своимъ скарбомъ и движимымъ имуществомъ; устраиваютъ себѣ свои кухни, сами приготовляютъ себѣ пищу, кромѣ пищи больничной, ибо послѣдняя не насыщаетъ человѣка; про чистоту бѣлья нечего и говорить, выдается оно, кажется, разъ въ 10 дней, но ничуть не чаще (это фактъ). Бывало и такъ, что больной испражняется подъ собой, не въ состояніи уже встать и сходить въ сортиръ. Онъ лежитъ по нѣскольку дней, и никто не обратитъ на это вниманія, не уберетъ, не перемѣнитъ бѣлья, пока больные не могшіе вынести этого смраду, не обращались къ больничному служителю и не настаивали, чтобы онъ убралъ все это: тюфяки сгнивали подъ больными. Или схватитъ такого больнаго одинъ больничный служитель одной рукой за шею, другой за ноги и тащитъ его. Угадайте, куда? Это онъ его желаетъ помѣстить на койкѣ около сортира (рядомъ) и дѣлаетъ онъ это безъ всякаго спроса у кого бы то ни было, по личному усмотрѣнію, что церемониться съ этакимъ народомъ? Не удивительно, что такой больной отправляется на тотъ свѣтъ! Умоляющимъ голосомъ просятъ они каждаго мимо проходящаго больнаго закрывать двери сортира, а то оттуда несетъ страшный запахъ. Городовой врачъ Н., обязанный каждый день бывать въ больницѣ, посѣщаетъ ее разъ въ 15 дней, даже въ 18; итого на мѣсяцъ два раза. Раньше посѣщалъ ее медицинской инспекторъ К—ло, но теперь онъ боленъ; про него говорятъ больные, что аккуратно посѣщалъ ежедневно больницу, внимательно относился къ больнымъ, выслушивалъ всѣ ихъ просьбы и слѣдилъ за болѣзнью. Вся больница была раздѣлена между ними обоими поровну, по числу палатъ, при чемъ одинъ не посѣщалъ уже палатъ другого. Теперь же К. совсѣмъ не бываетъ въ больницѣ, а Н. два раза въ мѣсяцъ.
Все остальное время обязанности врачей исполняютъ фельдшера; ихъ тамъ въ настоящее время 4; дежурятъ они по очереди, ежедневно одинъ. Но, упаси Боже, что это за дежурство, что за уходъ за больными?! Утромъ являются, обойдутъ свою палату, пропишутъ кой-кому какое-нибудь самое ничего не значущее лекарство, получатъ его въ аптекѣ, раздадутъ кой-кому и кое чѣмъ помажутъ (ну напр. іодомъ ляписомъ), и — по домамъ: остается дежурный, который въ скорости тоже дѣлаетъ. Все его дежурство ограничивается тѣмъ, что онъ поѣстъ казенной пищи и поспитъ въ больницѣ; иные и того не дѣлаютъ, а просто удаляются домой. Прійдетъ какой нибудь якутъ больной: начинаются передразниванья, кривлянья, изслѣдованія больнаго никакого, и нуль въ результатѣ. Пріѣдетъ врачъ Н., цѣлый часъ уходитъ у него на подписываніе бумагъ, которыя накопились за 1/2 мѣсяца, а затѣмъ осмотръ нѣсколькихъ больныхъ, желающихъ выписаться; изъ нихъ нѣкоторыхъ онъ признаетъ возможнымъ выписать, другихъ оставляетъ еще. Или выписка больныхъ изъ больницы: больной выздоровѣлъ, случается, что онъ 1/2 мѣсяца заложенъ еще лежать въ больницѣ до новаго пріѣзда и ждать освидѣтельствованія врача. Вы думаете, что врачъ Н. даетъ себѣ трудъ обойти палаты свои и осмотрѣть всѣхъ больныхъ: ничуть! онъ довольствуется тѣми больными, которыя въ состояніи были подняться съ своихъ коекъ и придти къ нему для освидѣтельствованія. Такая визитація продолжается часа 4. Бываютъ экстренныя случаи: какое-нибудь медицинское вскрытіе, но это не въ счетъ. А вѣдь содержаніе каждаго больнаго обходится не дешево: за каждаго мѣщанина якутскаго или якута — по 9 р. а со всѣхъ прочихъ сословій по 18 р. въ мѣсяцъ. Если онъ состоятеленъ, взыскивается съ него самого; если нѣтъ, то съ соотвѣтствующаго общества. На 100 чел. больныхъ приходится почти половина по 18 р., другая по 9. На что же, спрашивается, тратятся эти деньги и почему такъ содержатся скверно больные? Представьте себѣ, говоритъ одно административное лицо про смотрителя, завѣдывающаго больницей, «вѣдь 6 р. въ день наживаетъ чѣловѣкъ, что въ годъ составитъ 6Х365=2190». Не стану вполнѣ ручаться за достовѣрность этой цифры; можетъ быть, и можно будетъ увеличить въ 4, а не то въ два раза, скорѣе можно и увеличить, чѣмъ уменьшить: тутъ каждый думаетъ о томъ только, какъ бы набить карманы. Вычислимъ приблизительно содержаніе больнаго: отпускается среднимъ числомъ 13р. 50к. въ мѣсяцъ, 45к. въ сутки; что же стоитъ его содержаніе? На лекарства ежедневно отпускается 8-9 к.; большинству больныхъ въ сутки 2 ф. чернаго хлѣба — отъ 6 — 7 к., фунтъ мяса 6 к., молока на 3 сутокъ — кружокъ мороженнаго молока, наполовину съ водой фунта въ 3—6 к. —7,5, въ сутки 2,5, ягодъ брусники въ сутки на 2 коп., капусты и разныхъ приправъ къ супу — копѣекъ на 3—4; всего: З0,5. Это я клалъ немилосердныя цифры. Принимая во вниманіе, что все это закупается громадными партіями, заготовляется съ подряду и заблаговременно, стоимость каждой вещи обходится значительно дешевле. Пусть, читатель, самъ тогда сосчитаетъ, остается ли больничной администраціи какой-нибудь барышъ отъ содержанія больныхъ и возможно ли требовать отъ нея лучшаго ухода и содержанія помѣщающихся въ ней больныхъ? Но если такъ трудно бѣдному человѣку видѣть врача въ больницѣ, то сколь трудно, должно быть, это сдѣлать ему на волѣ?! Да очень трудно, ибо рѣдкій врачъ поѣдетъ къ нему, и невозможно по карману. Наименьшее, принятое вознагражденіе врачу отъ 3—5р. Гдѣ тутъ несчастному бѣдняку раздобыть подобныя средства?! Не всякій человѣкъ средняго состоянія можетъ давать подобное вознагражденіе врачу. А дашь ему разъ, другой только по три рубля за визитъ, онъ къ тебѣ въ третій разъ не поѣдетъ, отговорится болѣзнью, и тогда уже больше и не употребляй усилій для его приглашенія и опять мѣсто врачей поневолѣ должны занять очень мало смыслящіе въ леченьи фельдшера. Вотъ фельдшеръ, который вмѣсто emplastrum adhesirum даетъ caeram flaram. Если дѣлаются ошибки въ такихъ простыхъ вещахъ, то что говорить о болѣе серьезныхъ.
Недавно опасно заболѣлъ одинъ довольно состоятельный человѣкъ, который бы не поскупился заплатить должное врачу. И что же вы думаете? Человѣкъ при смерти почти, — бѣгали, бѣгали по врачамъ, такъ и не могли добиться ни одного: одинъ, Н. большею частью отказывается болѣзнью, другой — чѣмъ нибудь другимъ. Благо, что вышеупомянутый медицинской инспекторъ, несмотря на свою болѣзнь (онъ страдаетъ отдышкой), рѣшился поѣхать къ этому больному. Визитъ врача много зависитъ отъ его симпатій: случается, что ѣдешь отъ одного къ другому, и повсюду одинъ отвѣтъ: боленъ, боленъ и боленъ. Всѣ заболѣли, и некому лечить: у насъ ихъ 4, трое больныхъ, а 4-ый въ разъѣздѣ по округу. Дѣлай, что хочешь и знаешь: поневолѣ обратишься къ неучу фельдшеру, у котораго достанешь по крайней мѣрѣ какое нибудь лекарство. Вотъ такова то наша больница и медицинскiй персоналъ, Въ этомъ отношеніи Верхоянскъ и Средне-Колымскъ еще несчастнѣе: фельдшера попадаютъ туда самые отчаянные олухи, горьчайшіе къ тому еще пьяницы. Вотъ недавно еще туда отъѣхало два фельдшера, которые за все время своего пребыванія въ г. Якутскѣ ни единаго дня не были трезвы; въ самые лютые январскіе и декабрьскіе морозы не разъ случалось поднимать ихъ, на улицѣ мертвецки пьяными. Благо находились добрые люди, которые подбирали ихъ по улицамъ, а то бы и не пришлось бы имъ отправиться въ Верхоянскъ или Колыму. И это Петербургъ высылаетъ свои отброски, обрѣзки негодные на свои окраины!
(OCR: Аристарх Северин)
Письма изъ Якутской области.*)
Сиб.газ. №10, 4 марта 1884.
Въ послѣднихъ числахъ декабря 82 г. изъ Якутска пришелъ къ намъ нарочный съ извѣстіемъ о сильной оспенной эпидеміи въ областномъ городѣ. Г. Якутскій губернаторъ, въ особомъ предписаніи нашей полиціи, приказывалъ послѣдней принять мѣры предосторожности и въ случаѣ надобности руководствоваться протоколомъ Якутскаго оспеннаго комитета, который привезъ намъ тотъ же нарочный. Никогда и ничѣмъ нашъ маленькій, вѣчно спящій, муравейникъ не былъ такъ взволнованъ, какъ этимъ злополучнымъ извѣстіемъ, быстро распространившимся по всему округу. Всѣ были объяты ужасомъ. «Бабушка — такъ называютъ у насъ оспу — гоститъ въ Якутскѣ!» говорили, встрѣчаясь, старый и малый, мужчины и женщины. Всѣмъ еще памятны были страшныя опустошенія оспы лѣтъ 20 тому назадъ. Кромѣ того якуты, народъ вообще очень трусливый, болѣзни боится пуще всего и этимъ отчасти объясняется расположеніе ихъ къ шаманамъ-знахарямъ, между которыми есть спеціалисты по отдѣльнымъ болѣзнямъ и спеціалисты по всѣмъ болѣзнямъ. Понятно, почему якуты такъ сильно боятся оспы и нигдѣ народъ такъ охотно не соглашается на вакцинацію какъ у насъ. Мнѣ случилось видѣть многихъ якутовъ, которые сами привили себѣ оспу по нѣсколько разъ. Мѣстомъ прививки они обыкновенно выбираютъ щеку, лобъ или макушку головы, такъ какъ по народному повѣрью «бабушка» всегда входитъ черезъ ротъ въ голову. Одному тунгусу, за неимѣніемъ ланцета или оспенной иголки, я привилъ оспу стальнымъ перомъ и не смотря на сильную боль отъ такого несовершеннаго орудія, онъ былъ очень радъ, но не умѣя изъясняться по русски, долго благодарилъ меня киваніемъ головы. Если вы дадите инородцу лимфу, онъ самъ произведетъ операцію прививки, сниметъ черезъ нѣсколько дней назрѣвшій гной на щепочку или на камушекъ и за 10—15 верстъ побѣжитъ съ нимъ къ сосѣду, если послѣдній уже самъ не пришелъ. Къ несчастію, оспенная лимфа у насъ чрезвычайная рѣдкость и уже нѣсколько лѣтъ совсѣмъ не прививали ее. Это обстоятельство еще больше усилило страхъ. Но надо отдать справедливость нашему исправнику, не меньше другихъ испугавшемуся возможности появленія у насъ эпидеміи: онъ немедленно сдѣлалъ все отъ него зависящее, т.е. созвалъ нашъ оспенный комитетъ, на которомъ самъ предсѣдательствуетъ. Прочитавъ предписаніе губернатора и протоколъ Якутскаго оспеннаго комитета, г. предсѣдатель обратился къ комитету со слѣдующей приблизительно рѣчью: Вы, господа, только что выслушали предписаніе Его Превосходительства и протоколъ Якутскаго оспеннаго комитета. Въ виду предписаній Е.П. г. губернатора и возможности появленія эпидеміи, какія мѣры предосторожности можемъ мы принять? Хорошо бы устроить на Якутскомъ тракту карантинъ, но я не имѣю права сдѣлать это безъ особаго разрѣшенія Его П-ва; можно бы созвать оспенниковъ и приказать имъ начать прививку, но фельдшеръ говоритъ, что у насъ нѣтъ оспенной лимфы; лучше всего было бы попросить Его Пр—во о возможно скорѣйшей высылкѣ лимфы и о разрѣшеніи устроить на Якутскомъ тракту карантинъ. Я, господа, убѣжденъ, что Его П—во дастъ на это свое согласіе, потому, во-первыхъ, что въ настоящее время по тракту, какъ вамъ самимъ извѣстно, почти никакого движенія, — купцы уже давно проѣхали, во вторыхъ, казнѣ карантинъ почти ничего не будетъ стоить, потому что потребуется только одинъ якутъ и два казака, на обязанности которыхъ будетъ лежать принимать якутскую почту и на нѣсколько дней задерживать случайныхъ проѣзжихъ, еслибъ таковые были. Испуганныя и блѣдныя лица членовъ комитета еще больше поблѣднѣли отъ неутѣшительныхъ сообщеній предсѣдателя. «Вамъ, X. Н., сказалъ одинъ изъ нихъ, лучше знать что дѣлать, только, пожалуйста, постарайтесь избавить насъ отъ будущей непрошенной гостьи. Что касается средствъ на учрежденіе карантина — мы сами можемъ ихъ доставить», «Можемъ, можемъ!» поспѣшили отвѣтить остальные члены комитета и сейчасъ же устроили складчину.
Утромъ слѣдующаго дня нарочный, съ предписаніемъ ѣхать какъ можно скорѣе, мчался по якутскому тракту и мы начали съ нетерпѣніемъ ждать отвѣта изъ нашей областной столицы.
Прошла недѣля, другая, прошелъ мѣсяцъ — столица молчала. Она, должно быть, была занята другой болѣе важной корреспонденціей. Наконецъ, кто то увидѣлъ бѣшено скачущаго верховаго, съ гикомъ вбѣжавшаго въ городъ и остановившагося у подъѣзда полицейскаго управленія, куда поспѣшили и обыватели. Гдѣ же казакъ? Гдѣ же почта? спрашивали со всѣхъ сторонъ пріѣзжаго, оказавшагося инородцемъ. — Казака нѣтъ, отвѣтилъ пріѣзжій, не успѣвшій еще оправиться отъ быстрой верховой ѣзды, онъ лежитъ на Алданѣ, бабушка осыпала его кругомъ пузырями; сорокъ верстъ его тащили въ безчувственномъ состояніи, едва-едва довезли. Теперь, пожалуй, онъ уже умеръ. Почты тоже нѣтъ; одно только письмо есть, да вотъ маленькую посылку онъ мнѣ далъ и приказалъ какъ можно скорѣе доставить ее въ полицію. — Оспа перевалила хребетъ! крикнули всѣ въ одинъ голосъ, крестясь. Между тѣмъ пришелъ и исправникъ. Узнавъ о болѣзни казака и принявъ отъ казака пакетъ, онъ велѣлъ дежурному казаку вскрыть посылку. Какъ не испугались, что оспа занесена уже въ нашъ округъ, но надежда на лимфу смягчала испугъ. Каково же было наше удивленіе, когда казакъ, развязавъ посылку, вскрикнулъ: — «Бай, ары!» (никакъ масло!) Минута, достойная кисти художника! Взоры присутствующихъ не то съ отчаяніемъ, не то съ мольбою, обратились въ сторону исправника, который, подойдя къ раскрытому ящику ткнулъ въ него пальцемъ и лично убѣдившись въ истинности словъ казака, сказалъ: да, масло! Господа, прибавилъ онъ, обращаясь къ растерявшимся обывателямъ, лимфы еще нѣтъ, вѣроятно Его П—во скоро ее вышлетъ. — Господи, помилуй меня грѣшнаго! какъ-бы въ отвѣтъ на слова начальника, послышалось въ одномъ углу; «Клтангара амбра мигинъ аылары!», крестясь, говорили въ другомъ углу.
Однако зачѣмъ же прислали это масло, да еще и съ нарочнымъ? спросите вы. Отвѣтъ довольно длиненъ. Два американца, ѣхавшіе за трупами матросовъ съ потерпѣвшаго крушеніе парахода «Жаннета» забыли въ Якутскѣ два безмѣна чухонскаго масла. Якутское начальство, желая доказать иностранцамъ свою къ нимъ предупредительность, послало эстафету съ позабытымъ масломъ. Надо замѣтить, что отъ Якутска до нашихъ злачныхъ и прохладныхъ мѣстъ около 1000 верстъ! Казакъ, посланный съ эстафетой, по дорогѣ заболѣлъ и заразилъ 15 человѣкъ. Въ итогѣ получилось 16 душъ, отправленныхъ на тотъ свѣтъ! Что сказали бы эти же самые американцы про нашу предупредительность, какъ смаковали бы они присланное имъ масло, еслибъ они знали, что это стоило 16 жизней? Въ концѣ концовъ намъ все-таки выслали оспенную лимфу, но карантина такъ и не разрѣшили устроить.
Верхоянскъ, 15 мая 83 года.
*) По неизъяснимымъ сибирскимъ путямъ сообщенія, это письмо отъ 15 мая 83 г. только теперь попадаетъ по своему назначенію. Ред.
(OCR: Аристарх Северин)