Из истории якутского национального театра.
П. Драверт.
"Сибирские огни" №3, 1927 г.
Волны революции, всколыхнувшей в 1905 году всю Европейскую Россию и Сибирь, докатились и до отдаленной части тогдашней империи — Якутской области. Здесь, в своеобразных бытовых и экономических условиях окраины, революционное движение приобретало кое-где оригинальный характер, но в общем основные черты его оставались теми же, какими были в других местах.
В административном центре области — Якутске, вскоре после опубликования манифеста 17-го октября, возник самовольно ряд союзов: учащихся, приказчиков, мелких торговцев, чиновников. Союзы имели свои клубы, где бурно кипела общественная мысль, шли митинги, обсуждались нужды об’единившихся категорий населения, принимались резолюции и т. д.
Несколько позже других, в конце декабря 1905 г., образовался «союз якутов».
Это об’единение коренного и преобладающего по численности населения Якутской области было создано тойонами, представлявшими экономически господствовавший класс в крае. Тойоны не были заинтересованы в углублении революции до тех пределов, какие ставились тогда социалистическими партиями. Программа их была весьма умеренной и сводилась к требованиям признания всех земель на территории края собственностью якутов, права представительства для якутов в Государственной Думе и введения в области земского самоуправления. При этом вопрос о формах землепользования, наиболее остро стоявший для якутской бедноты, обходился молчанием. Тойонат, как таковой, естественно, не мог отказаться выпустить из-под своей опеки закабаленную им массу.
4-го января 1906 года был избран центральный комитет союза, а 5 января им была послана председателю совета министров телеграмма с указанными требованиями. До удовлетворения этих последних центр, комитет предложил населению отказаться от уплаты податей. Призыв национал-либералов встретил безусловное сочувствие истерзанных жестокой эксплоатацией масс. Но 18-го января, по телеграфному распоряжению из Петербурга, был арестован весь состав центрального комитета, подписавший телеграмму на имя графа Витте... Филиалы комитета в улусах и наслегах распались*).
* ) Эти сведения заимствованы из статьи В. Б.—«Союз якутов». Журнал «По заветам Ильича» (орган Якоблкома РКП (б). № 10—11, 1925 г.)
В городе еще оставался, так называемый, инородческий клуб. Здесь бывали собрания, устраивались вечера, концерты; работала, главным образом, якутская интеллигенция. Оживление деятельности клуба совпало с открытием сессии первой Государственной Думы. В область уже плыли на паузках по Лене новые партии политических ссыльных, но администрация глухой окраины немного распустила вожжи, не зная, какой оборот примут дальнейшие события... Началась кампания выборов во 2-ую Государственную Думу.
В клубе оживленно дебатировались вопросы о кандидатах. Более других имели шансы выдвигаемые оппозиционными группами — врач Сокольников, якут по рождению, и чиновник областного правления Грибановский, теперь известный своим крупным трудом по библиографии края. Прошел последний, главным образом, голосами русских. Но в работах Думы принять участия ему не пришлось, так как вскоре последовавшим правительственным распоряжением Якутская область была лишена права иметь своего представителя в фальсифицированном русском «парламенте». Кажется, что еще до этого деятели центрального комитета союза якутов были временно освобождены из тюрьмы под залог или на поруки.
Клуб посещался не только жителями города (без различия национальности), но и множеством якутов, прибывавших по своим делам в центр из разных округов области.
В числе развлечений культурно-просветительного характера, предлагаемых для членов и гостей клуба, были и сценические постановки на якутском языке.
Так, была поставлена драма «Разбойник Манчары», написанная тойоном Дюпсинского улуса В. В. Никифоровым. Сюжетом драмы являются некоторые эпизоды из жизни Манчары, знаменитого якутского разбойника первой половины 19-го века1). То обстоятельство, что потерпевшими от набегов оказывались обыкновенно богачи и мироеды, создало Манчары в умах туземного населения ореол протестанта против гнета родовых князьцов и защитника бедных. Манчары стал национальным героем. Даже в среде якутской интеллигенции, на 90 проц. состоявшей из представителей класса крупных собственников, имя Манчары произносилось с уважением. Тойоны, конечно, понимали, что самый доблестный разбойник еще не относится к социальным реформаторам. Но с настроением широких масс приходилось считаться.
1) О нем см. М. Носов — «Манчары». «Якутские Зарницы», № 2. Як. 1925 г. Манчары же посвящена, повидимому, еще не напечатанная поэма в стихах Матвея Александрова, давно забытого поэта, написавшего в период 1828—52 г. г. много стихотворений, касающихся Восточной Сибири и Камчатки.
И вот, наиболее влиятельный из тойонов, энергичный организатор буржуазного по духу союза якутов — Никифоров вкладывает, например, такие слова в уста своего героя Манчары, с которым тот обращается к захватившему его богатому князю Чочо: «Что ты называешь своим трудом, в чем он заключается? Не ты ли захватил все лучшие земли, принадлежащие беднякам и сиротам? Не ты ли, пользуясь своею властью, принуждаешь их же самих обрабатывать эти земли для своей выгоды? Может это ты называешь своим трудом? На тебя работают все окружающие; для выполнения всех твоих работ нехватает людей целого наслега и даже улуса... Правда, и у тебя бывают труды и заботы, которые не дают тебе покоя ни днем, ни ночью; ведь необходимо, чтобы накопленное богатство не лежало даром, чтобы оно все больше и больше увеличивалось, давая как можно больше процентов; необходимо придумать, как можно дешевле купить осенью и как можно дороже продать весною»...
Здесь беспощадное разоблачение психологии идеологов т.н. классной системы землепользования в старой Якутии.
Арестованный исправником, который выведен в пьесе трусом и взяточником,. и отправляемый им в острог, Манчары говорит: «Сердце мое спокойно, и мысли мои ясны. Я не обагрил своей руки в человеческой крови, я не опозорил себя угнетением бедных, я не причинил страданий несчастным».
Можно представить, какой горячий прием находили эти реплики у рядовых якутов—зрителей драмы. Единодушное «сёп» (хорошо!) вырывалось у всех в те моменты, когда артист, игравший Манчары, напоминал собравшимся о том тяжелом положении, в котором все еще обретались массы, несмотря на пресловутую «конституцию».
Произведение Никифорова долго обращалось в рукописи и увидало свет лишь в 1914 году2). Чрезвычайно любопытно небольшое предисловие, написанное Таном к переводу.
2) Оно напечатано в ежемесячном журнале «Ленские волны» (Якутск), № № 5, 6, 7, 8 и 9, под следующим заглавием: «Разбойник Манчары». Драма в 5 действиях. Соч. В. В. Никифорова. Перевод с якутского М. Николаевой. К представлению дозволено 5 марта 1913 года.
«Это первая драма, написанная по-якутски. Ее ставили даже на сцену в городе Якутске и в улусах. Потом ее пришлось снять с репертуара за отсутствием цензурованного экземпляра. Ибо театральная цензура даже в Петербурге наотрез отказалась читать по-якутски.
Волей-неволей пришлось перевести злополучную драму на русский язык и представить в цензуру в этом более понятном виде.
Пьеса претерпела в цензуре несколько поправок, довольно живописных.
Например, в списке действующих лиц зачеркнуто «исправник», поправлено— «якутский родоначальник». Хотя едва ли казенный исправник является родоначальником якутского народа. Зачеркнуто: «казаки с винтовками», поставлено: «люди». В этой поправке есть даже что-то космополитическое.
А сверху на пьесе написано: «К представлению одобрено», но дальше примечание: «К представлению на сцене народных театров отнюдь не одобрено». Ибо первая якутская пьеса — наивно-обличительная, обличает якутских богачей и улусных заправил.
Как бы то ни было, рассмотрен только русский перевод. Якутский подлинник так и остался за дверью цензурного рая, как нераскаянный грешник.
Из этого видно, что русские пьесы в якутском переводе с трудом попадают на сцену3).
3) «Ленские волны», № 5, 21 марта 1914 г. Между прочим, эта драма до сих пор считается одной из лучших в репертуаре якутского народного театра. Возобновлена постановкой в 1918 году.
Сюжет другой пьесы, поставленной на сцене клуба, был взят из якутского сказочного эпоса. Здесь сочетались фрагменты далекого легендарного прошлого якутов с колоритными картинами неизжитого еще и по сию пору туземного быта. Представление имело огромный успех. Автор произведения мне неизвестен, но он, несомненно, якут.
Не так давно я получил обратно свою книгу, которую считал уже потерянной навсегда, и в ней нашел вложенный в свое время экземпляр программы, выпущенной в Якутске ко дню спектакля.
Программа (на русском языке) напечатана типографским способом на четырех страницах листа почтовой бумаги in—16. Место тиснения не указано, но, судя по шрифту, работа была выполнена в Якутской областной типографии.
Теперь это — большая библиографическая редкость. В виду культурно-исторического интереса, представляемого этим документом, я приведу здесь дословно содержание последнего4).
4) В оригинале транскрипция собственных имен принята в знаках теперь устарелого алфавита Бетлинга. По техническим соображениям, мы заменили их обыкновенными русскими буквами.
Программа
Якутской оперы
«Кулан кугас аттах Кулантай бухатыр»
в пяти действиях,
имеемой быть
в Якутском инородческом клубе
2 марта 1907 года.
Краткое содержание.
Действие 1-е. О т ' е з д
Среди обширной долины стоит около ветвистого дуба, озираясь кругом, прекрасный собою, могучий богатырь Кулан кугас аттах Кулантай. Не найдя кругом себя ни одной живой души, он падает на колени перед дубом и умоляет судьбу сказать ему, кто он такой, для какой цели он родился и кто должен быть другом верным, подругой жизни, разделяющей радости и горе с ним. Ветвистый дуб раздваивается, и богиня природы, обнажив свою увесистую грудь, оглядывает его и говорит, что пусть его зовут «Кулан Кугас аттах Кулантай» богатырем, что подругой его жизни, достойною его женою может быть прекрасная Юрюнг-Юкейдэн, дочь знаменитых родителей — тойона Тюэнэ-Монгол’а и его жены хотуна Молтой, живущих за тридевять земель. Прежде чем достигнуть этой чудной страны, где люди теснятся друг с другом, бок о бок, где обман и мошенничество свили себе прочное гнездо и где люди стекаются со всех концов света, ему придется перенести много страданий и преодолеть страшные препятствия, почему ему необходимо запастись особенной силой и здоровьем, что даст ему молоко из ее груди, если он только будет в состоянии высосать его. Когда богатырь Кулантай три раза высасывает из груди богини ее молоко, тогда она благословляет его на дальний путь, а он благодарит ее и прощается с ней и с родимой страной.
Действие 2-е. Бой богатырей.
К широкому полю около юрты богатого тойона Тюэнэ-Монгол’а приходит богатырь тьмы Хаарылла мохсогол, Сын Неба, и, надменно восхваляя свои д облести, требует от Монгол’а выдачи ему его дочери, прекрасной Юрюнг Юкейдэн. Вслед за ним приходит другой богатырь Сингелэ, сын преисподней, и приказывает Монгол’у отдать ему в наложницы его дочь. Затем приходит богатырь света Кулантай и убеждает старика выдать за него замуж свою дочь. Тогда Тюэнэ Монгол высылает своего гонца Сорук Боллур’а сказать богатырям, что их трое, а у него дочь одна, и, не желая делать никому из них предпочтения, предлагает им самим решить, за кого из них он должен выдать ее. Богатырь Хаарылла мохсогол предлагает решить спор жребием, Сингелэ соглашается поделить ее на три части и отдать верхнюю часть сыну неба, среднюю—сыну земли, а нижнюю часть — себе; Кулантай же заявляет, что она давно предназначена судьбой и что, пока он жив и невредим, не уступит темным силам это чистое создание. Затем он схватывает свой лук и смертельно ранит богатыря Хаарылла, который удаляется, произнося угрозы и проклятия. В жестоком бою с богатырем Сингелэ Кулантай выходит победителем после долгой борьбы и, когда тот падает мертвым, отсекает ему голову и приносит ее в жертву.
Действие 3-е. Ошибка.
Юрта тойона Тюэнэ Монгол’а. Старуха Симехсин Эмехсин, чистящая коровий навоз в хотоне, принарядившись в одежду прекрасной Юрюнг Юкейдэн, сидит в переднем углу. Входит богатырь Кулантай и об’ясняется в любви; та отвечает ему взаимностью и предлагает ему скорее ложиться в постель, чтобы отдохнуть от усталости. Идут к постели хозяйки и начинают раздеваться. В это время слышен снаружи голос женщины, возмущающейся таким поступком чужестранца. Кулантай спрашивает свою мнимую невесту о слышанном, но та отвечает небрежно, что это поют духи Давно умерших ее сестер. Когда начинают ложиться спать, входит сама Юрюнг Юкейдэн; старуха вскакивает и, спотыкаясь, бежит в хотон, сожалея о неудавшейся своей проделке. Юрюнг Юкейдэн насмехается и стыдит Ку- лантая, а тот просит прощения и об’ясняет свою ошибку тем страшным боем, к оторый он вынес с богатырями тьмы из-за нее.
Действие 4-е. Шаман.
Юрта богатого Тюэнэ Монгол’а. Родители уговаривают свою дочь Юрюнг Юкейдэн не отказывать такому прекрасному жениху, как богатырь Кулантай, за невольную его ошибку, но дочь упорно отказывается исполнить их просьбу. Тогда старики решаются обратиться к содействию знаменитого шамана Кыкыллана, чтобы он приворожил своими чарами невесту к жениху. Шаман привораживат их, и они влюбляются друг в друга.
Действие 5-е. Роды и проводы Аисыта.
Прекрасная Юрюнг Юкейдэн в страшных мучениях приносит потомка, благо д ар я помощи и содействию богини родов Аисыта, которая невидимо при этом присутствует. Необходимо сделать достойный ей прием. Она любит веселье и смех, почему приглашают семь прекрасных девиц, устраивается детский шалаш, расставляют игрушки, и девушки, сидя вокруг шалаша, льют в огонь масло и смазывают себе лицо, при чем беспрерывно хохочут. Если богиня Аисыт будет довольна сделанным ей приемом, то должна вселиться в одну из присутствующих девиц, которая будет хохотать неудержимо.
Председатель Совета Старшин В. Никифоров.
Цена программы 10 копеек.
Печатать разрешается 28 февраля, 1907 года. И. д. полицмейстера Н. Березкин.
Таково содержание этой своеобразной оперы. В пояснение последнего акта скажем, что Аисыт — богиня, заботящаяся о размножении людей. В ее честь на третий день после рождения ребенка совершается обряд проводов5). Если при этом какая-либо женщина смеется больше д ругих, то это значит, что она скоро забеременеет, ибо ей, как говорят, «подмигнула» Аисыт.
5) Подробное описание обряда см. в работе А. Е. Кулаковского—Материалы для изучения верований якутов. «Записки Якутск. Географ. Общ.» 1923 года. Кн. 1, стр. 97-99.
Постановка пьесы отличалась достаточной реалистичностью. Фигурировала, начример, «увесистая грудь» Дойду-иччитэ — хозяйки далекого места, живущей в роскошном дереве; в программе она названа богиней природы, хотя этот добрый дух не относится к божествам высшего ранга6). Костюм и бубен шамана были взяты из местного музея. Многие зрители-якуты пришли в неподдельный ужас и волнение, услышав удары в священный бубен, звуки которого, обычно, приводят в мистический трепет суеверных детей природы. Беременность прекрасной Юрюнг Юкейдэн была подчеркнута подушкой, привязанной под платьем к животу артистки. Родившегося ребенка, конечно, заменяла кукла. Между прочим, в числе исполнителей находилась супруга старого народовольца и известного этнографа Ионова, чистокровная якутка.
6) Там же, стр. 41-42.
Якутскому клубу долго существовать не пришлось; по предписанию администрации, он был закрыт в том же 1907 году. Около того же времени члены ЦК. союза якутов были приговорены к тюремному заключению на разные сроки... Вступала свои права самая неприкрашенная реакция. Ликвидировались остатки «свобод», самочинно захваченных населением. Оппозиция частично разлагалась, частично уходила в подполье...
Прошло десять лет. Настал 1917 год. И последний, решающий девятый вал русской революции захлестнул, наконец, наравне с помещиками, и тойонат с его классной системой, и царских исправников и многое другое... Теперь автономная Якутия имеет свой театр. Из среды коренных якутов уже вышел ряд талантливых драматургов (А. Ф. Бояров, К. Сокольников, А. А. Иванов-Кюндэ, А. И. Софронов, Тимофеев-Александров). Медленно отходят в область преданий нравы и обычаи седой старины. Трудовые массы изыскивают иные, улучшенные формы жизни. История народа вступает в новое русло.
1927
(OCR: Аристарх Северин)